***
Арсению десять, и он любит школу, действительно любит. В школе – друзья и вкусные сахарные булочки, Анна Васильевна добрая, если громко не болтать, и до конца солнечного октября во время физкультуры на улице можно играть в салки и собирать букеты ярких листьев. Маленький Арсений почти никогда не грустит, часто хулиганит с одноклассниками и лучшим другом Серёжей, но всегда слушает маму, потому что не может видеть её грустных глаз. Арсению десять, и он идёт в школу в первый день второй четверти. Погода не балует: на сером небе Омска с трудом можно разглядеть, где заканчивается одна туча и начинается другая. Но для Сени это повод достать крутые резиновые сапоги и, прыгая в каждую лужу на дороге, отправлять в воздух волну брызг. Мальчишка радостно улыбается и чуть ли не смеется в голос, залетая в школу. – Сенька, я такую лужу нашёл! – Матвиенко налетел на него со спины, прыгая от восторга. – Че, глубже, чем по щиколотку? – Голубые глаза загорелись в предвкушении. Он надел сегодня длинный цветной дождевик, который сделает его почти неуязвимым в любой водяной войнушке. – Да она до краёв твоих резинок будет! Потонешь ещё до начала битвы! – Серый самодовольно усмехнулся. – Брехня, – уверенно отвернулся друг, повесив одежду на крючок и наблюдая, как вода стекает с неё тонкими струйками. – Да ты че! Я в ней даже ноги промочил! – С этими словами Матвиенко выдернул ногу из сапога и продемонстрировал мокрый серый носок, задирая ногу как можно выше. – Фу, убери, дурак! Проверим твою лужу после уроков, – смеётся мальчик и, переобув сменку, побежал с другом в класс. – Сам дурак, – беззлобно буркнул в ответ Серёжа. – Кстати, слышал новость? – кинул Серый, пытаясь отдышаться на лестничной площадке между третьим и четвертым этажами, – к нам в класс новенький пришёл. Говорят, головастый. – Заучка, что ли? – усмехнулся Сеня. – Не знаю, да и не всё ли равно? Пойдём лучше, я тебе постер покажу, папа достал, понятия не имею откуда. Друзья сидели вместе с первого класса на третьей парте первого ряда. Они иногда менялись местами, чтобы у обоих была возможность посидеть у окна. Арсений сразу же отправился к своему месту, а Серёжа остановился у среднего ряда и обернулся к двери. Прислонившись к белой стене спиной и сжимая в руках рюкзак, у двери стоял незнакомый мальчик. Он застенчиво опускал коротко стриженную голову и, глядя поверх круглых очков, разговаривал с двумя девочками. Арс много раз спрашивал Матвиенко, почему тот просто не прошёл тогда мимо, но он всегда отмахивался и лишь недавно, когда Попов впервые поведал Сергею о своих планах, друг рассказал. – Он стоял там такой смешной. Видно, что хочет девчонок послать, но стесняется. Нахохленный, как птенец, и... родной такой. Защитить хочется и заставить улыбаться. Серёжа подошёл к щебечущим девочкам, шикнул на них и протянул новенькому руку. – Серёжа Матвиенко. Привет. – Привет. Я Дмитрий. Дима Позов. Мальчишки пожали друг другу руки, Дима улыбнулся и смотрел теперь уверенно, совсем не так, как пару минут назад. – У тебя уже есть место? – спросил Матвиенко, оглянувшись на Арсения, который немного непонимающе застыл за партой, наблюдая сцену знакомства. – Нет, ещё не определили, – покачал головой Позов. – А садись за нами, всё равно никто не сидит, – Серёжа уверенно потянул одноклассника к свободной парте, – знакомься, это Сенька, мой лучший друг. – Арсений, – неловко улыбнулся и кивнул Попов. – Дима, – тихо повторил мальчик. – Ты к нам из какой школы? – поинтересовался Сеня, наблюдая, как новый одноклассник доставал из рюкзака различную канцелярию, дневник и тетрадку. – Из 72, – коротко бросил Позов, – а потом мы переехали. – Слушай, а не хочешь с нами после школы водную битву устроить? – вдруг предложил Серый. Арсений взглянул на него так, будто тот предложил пойти обсудить с девчонками новые наклейки с животными и феями. Они никогда не звали никого на водные войнушки. У них было много общих друзей, да и просто весёлых одноклассников, но водяные войны во время дождя – их добрая традиция на двоих. – А я вам не помешаю? Я не очень хорош в военных действиях… – Дима бросал взгляды то на Серёжу, то на Сеню и очень надеялся, что его всё же возьмут с собой. – Да брось, будешь нашим стратегом! Будешь нами руководить, а мы будем воевать, – наконец отмер Арсений, решив, что третий не лишний, когда этот третий шарит в математике, а Позов производил впечатление именно такого человека. Дима вдруг расплылся в широкой улыбке и друзьям показалось, что теперь их не двое, их теперь целых три – как мушкетёров.***
Как только прозвенел звонок с пятого урока трое мальчишек, распихав всех в сторону локтями, рванули в гардероб. Шустро натянув на себя сапоги, дождевики и куртки, они чуть ли не на ходу застегнули молнии и выскочили на крыльцо. До лужи, о которой Матвиенко успел прожужжать им все уши, от школы пешком минут двадцать, но они долетели за десять, если не меньше. Арсений и Серёжа встали по краям лужи, которая занимала большую часть тротуара. Они аккуратно ступили и определили самую глубокую точку. У мелкого края под раскидистым, но уже облысевшим клёном встал Дима и определил контрольные точки. – А как вы определяете победителя? – поправив очки, спросил Позов, отмечая все в какой-то тонкой зелёной тетради. – У кого вся лужа в сапогах окажется, тот потонул, а значит, проиграл, – авторитетно заявил Матвиенко, натянув капюшон пониже и пытаясь как можно глубже заправить штаны в сапоги. Арсений согласно кивнул, подтвердив слова друга. Выглядели все трое поистине комично: Сеня в ярко-жёлтом дождевике, в высоких резиновых сапогах, достающих ему почти до колен, со сдвинутым до глаз капюшоном. Матвиенко с плотно заправленными в сапоги штанами, длинная куртка, стянутая максимально вниз и такой же капюшон. Ну и, конечно, серьёзный Дима, державший в руках тетрадь, как библию, и выбравший самое дальнее от места будущей схватки место. – Итак, господа! Мы собрались в этот памятный день, чтобы определить чемпиона водных войн. Это дело чести, поэтому сражаемся мы по определённым правилам: используем только ноги, в глаза намеренно не брызгаем и подножки не ставим. Обязуетесь ли вы соблюдать все эти правила? – Да! – хором крикнули Матвиенко и Попов, выпрямившись и выпятив грудь вперед, будто бравые воины. – Клянётесь ли вы уважать мнение беспристрастного судьи и стратега, вашего покорного слуги? – Да! – Я объявляю начало новой водной битвы! И да пребудет с вами сила Посейдона луж Омска! Как только Позов объявил начало, Арсений и Серёжа тут же вскинули облако из брызг. По очереди дёргая ногами, они заливали друг друга мутными волнами дождевой воды, время от времени зачерпывая её и в свои сапоги тоже. Брызги Сениных сапог то и дело залетали Матвиенко в глаза, и он уже хотел возмутиться, что друг воюет не по правилам, но внезапно оба накренились вправо и загребли огромное количество воды, которое обрушилось на опрометчиво приблизившегося Диму. Тот широко и порывисто вздохнул, ощутив, как на волосы хлынула вода, затекая за шиворот противными холодными змейками. Все трое, как по команде, замерли. Позов открыл глаза и тихо заговорил: – Что ж, результаты смыло. Все грустно взглянули на зеленую тетрадь, плавающую в луже. Дима медленно снял и сложил очки, убрав их в рюкзак, и добавил: – Это так вы уважаете достопочтенного судью? Мальчишки уже напряглись, готовые рассыпаться в извинениях, но Позов вдруг разбежался и прыгнул в самую середину лужи, окатив обоих друзей с ног до головы водой. Минут пять они брызгались и хохотали, воюя все против всех и каждый сам за себя, пока лужа совсем не обмелела и не перестала представлять интерес для школьников. – Думаю, мы все проиграли, – засмеялся Серёжа, осмотрев себя и друзей, когда они наконец вылезли из лужи. – Мне кажется, все как раз наоборот, – тепло улыбнулся Попов, взглянув на друзей яркими синими глазами. Мокрые с ног до головы, но страшно довольные, будто только что получили на день рождения и собаку, и велик, и редкую марку разом, друзья завалились к Серёже домой – у него все на работе, поэтому можно запросто заварить чай, вытереться полотенцами и ввалиться в тёплую комнату, расположившись на кровати и полу. – Теперь главное не заболеть, а то от мамы так прилетит, – глубокомысленно заявил Серый. – Тогда пей побольше чая, если есть, то с мёдом, и больше сегодня никуда не выходи, – отозвался с кровати Дима. Его голос звучал глухо, потому что он по самый нос, вместе с чашкой чая, был укутан колючим клетчатым одеялом, только едва заметно поблёскивали запотевшие очки. – Ого, откуда такие познания? – задрал голову Сеня, упёршись ею в стоящую позади него кровать, и поднял глаза на Позова. – Да я просто врачом хочу стать, когда вырасту. Нравится мне людей лечить, – легко ответил он, и по голосу можно было различить едва заметную улыбку. – Ничего себе! А я вот хочу быть музыкантом. Или актёром. Не решил ещё, но хочу известным стать, – продолжая тему мечтаний, отозвался Серёжа. – А я... А я не знаю, кем бы я хотел быть. Я бы хотел, чтобы можно было каждый день примерять на себя новую профессию и постоянно быть кем-то новым, – задумчиво протянул Арсений. Он опустил голову на кровать, подтянул к себе одну ногу, обняв её правой рукой за щиколотку, и устремил взгляд в потолок. – Знаешь, даже если нет работы, которая бы позволяла так делать, мы сами такую вместе придумаем, – уже громче сказал Дима, высунув нос из одеяла. Все трое мечтательно улыбались, тихо посербывая чаем. Позов подумал, что не ошибся с выбором школы. Попову казалось, что они нашли ещё одного хорошего друга. Серёжа решил, что их теперь всегда-всегда будет трое. Три лучших друга, как в книжках.***
Моменты детства мелькали перед глазами. Арсению казалось, что, если он протянет руку, то сможет ухватиться за каждое из них и перенестись в прошлое, когда всё было хорошо, когда их было трое против целого мира. Арс подумал, что если он очень постарается, то сможет в точности вспомнить каждый проведённый вместе день, каждое придуманное вместе приключение, все-все истории в хронологическом порядке. Он пытался найти тот самый момент, когда всё пошло под откос с такой дьявольской скоростью, что никого нельзя было спасти.***
Арсению семнадцать и снова осень, снова Омск. Он идёт в школу, пытаясь вспомнить, сколько сигарет осталось в пачке, валяющейся на дне рюкзака. Он не прыгает по лужам, на нём нет резиновых сапог, но он по-прежнему любит школу. Он знает, что у ворот его ждут Дима с Серёжей, что последний обязательно будет ворчать, что школа утром – это особый вид БДСМа и если бы не кофе, он бы вообще уже свихнулся. Ещё он знает, что Серый, осуждающий их рвение приходить к первому уроку, всё равно взял на всех кофе и, чтобы не пить холодный лавандовый латте, нужно поторопиться. Их маленький мир на трёх лучших друзей был доведён до автоматизма, система работала так чётко и слаженно, что казалось: вот он – вечный двигатель. Эта система будет работать так до бесконечности, а вы говорили «невозможно»! Арсений улыбнулся своим мыслям и подбежал к друзьям. – Попов, ты сволочь, – сходу начал Матвиенко и хмуро протянул другу картонный стаканчик, искренне борясь с желанием вылить содержимое на него. – И я тебя люблю, Серёженька-пироженка, – Арсений послал ему воздушный поцелуй, тут же припав губами к горячему напитку. – А мне ты таких слов не говоришь, – наигранно обиделся Дима. Свой кофе он уже допил и теперь завистливо смотрел на белую пенку на губах друга. – Зато я тебе их говорю чаще, чем обычно, вы оба их явно не заслуживаете, – буркнул Серёжа, подтолкнув друзей к школе, чтобы поскорее оказаться в тепле и завалиться на парту досыпать. Друзья тихо смеялись, обмениваясь короткими шутками, и старались лишний раз не бесить Матвиенко, поэтому достаточно шустро забежали на крыльцо, а потом уже и в гардероб. Первым уроком химия, а значит Серёжа будет спать на последней парте, пока Позов с Арсением отдуваются, пытаясь как можно лучше подготовиться к экзаменам. Друзья нервничали, потому что в этом году должен был быть экспериментальный формат, но их готовили к двум экзаменам сразу, поэтому пару раз в неделю Дима и Сеня грабили библиотеку и устраивали культовые посиделки, как это называл Матвиенко. На самом же деле они просто обкладывались по самый нос всевозможной литературой и пересказывали её друг другу, вместе решали задачки и пытались хоть что-то из этого удержать в голове. В начале одиннадцатого класса шло повторение неорганической химии, которая очень тяжело давалась Диме и была абсолютно очевидна для Арсения, поэтому он лениво выводил реакции в тетради, не утруждая себя конспективными пояснениями. Спустя пятнадцать минут после звонка в класс ввалился рослый крепкий парень, его слегка покачивало, что тонко намекало на в очередной раз затянувшуюся до утра пьянку, после которой её участник ещё не успел протрезветь. Витя коротко кивнул учителю, не попытавшись даже поздороваться или извиниться, на что химик сорока с лишним лет лишь тяжело вздохнул, пока тот проходил в дальний угол класса. Там он, подобно Матвиенко, упал за последнюю парту и благополучно заснул. С какой целью он вообще появился в школе оставалось загадкой дыры. Виктора Степанченко перевели в их класс с начала учебного года, и за полтора месяца все учителя поняли, что закрывать глаза на выходки Вити проще, чем пытаться повлиять на него. А вот Арсению закрывать глаза на высокого блондина было очень тяжело, особенно в те моменты, когда тот подлавливал его где-нибудь у лестницы, зажимая в угол, и угрожающе горячо шептал какие-то издевательские шутки в район шеи. Потом он ядовито смеялся и уходил невесть куда, будто ничего и не было. Такие выпады ещё можно было пережить, перетерпеть мерзкую и жуткую близость чужого дыхания на ключицах, но в последнее время Степанченко начал переходить границы, которых и так для него не существовало. Попов был не из пугливых, он легко мог дать отпор хулиганам, но от Вити веяло чем-то холодным, опасным, и Арсений хотел бы избегать этого как можно дольше, поэтому пытался не провоцировать новых стычек. Поэтому когда Витя прошел мимо их первой парты, обдав легким спиртовым духом, Арсений невольно подтянул к себе ноги, напряг плечи и немного опустил голову. Дима, конечно же, не мог не заметить. Он вообще давно заметил нездоровый интерес Виктора к другу, но пока не решил, как с этим быть. Химия шла парой, поэтому Матвиенко, как, собственно, и Степанченко, даже бровью не повёл при звуке звонка с урока. Арсений же с Димой лениво выползли в коридор, чтобы тут же завалиться друг на друга на мягкие диванчики у окна в углу рекреации. Первая перемена короткая и всегда самая тихая, потому что даже дети после первого урока еще не разбушевались, а старшеклассники так вообще спали на ходу. Ну или на диване, как в случае друзей. – Ты последнюю реакцию сделал? – пробубнил Дима куда-то в район плеча Сени, но Попов чудом его понял. – А она с чем была? – так же невнятно пробормотал Арсений, пристроив голову на макушке одноклассника. – С марганцем. – Не-е... – Арсений скорее сонно мычал, чем отвечал осознанно. – А с хромом? – Не-е... – Ты хоть что-то написал? – Не-е... – Ах ты сучье вымя, я же видел, что ты все реакции написал, жмотяра мордастая! – от негодования Позов даже проснулся, а Арсений резко распахнул глаза и с хохотом сполз на колени друга. – Сучье кто? Ты где такого нахватался?! – Сеня не переставал смеяться, частично лежа на друге и свесив с дивана ноги. – Саныч наш так говорит, ты не слышал что ли никогда? – Позов оперся локтем на спинку дивана, подставив кулак под голову, а вторую опустил на плечо друга. – Кошмар какой! – наигранно ужаснулся Попов, и они тихо засмеялись. – Сень? – спустя пару минут наклоняется к другу Дима. – Аюшки? – Арсений даже не пытался сделать вид, что не спит. – Я спросить хотел… – Ну так спрашивай, а не дёргай кота за яйца, ему и так тяжело. На такое высказывание Позов скептически вздёрнул бровь, но всё-таки продолжил: – Чего к тебе Степанько наш доебывается? Друзья называли Степанченко коротко – Степанько, созвучно с «ебанько». Арсений немного приоткрыл глаза. Взгляд стал неожиданно тяжелым и усталым, будто всё его веселье одним движением содрали с лица, и осталось что-то серое и напряженное. Дима даже вздрогнул под этим холодным взором. – Если б я знал, Димыч... Сеня коснулся лица рукой и устало потер переносицу. Он не раз задавался этим же вопросом и ни разу не находил достойного объяснения. Казалось, что поиздеваться не было конечной целью Вити, будто он сам был недоволен этими доебами на ровном месте. – Но не бывает же просто так, без причины. Причем тебя одного. Я бы понял, если бы он ко всем цеплялся, тогда он просто гондон. Но лезет только к тебе, – не унимался Позов. – Да он и так просто гондон, – вымученно улыбнулся парень, поднявшись с колен, лишь бы прекратить наконец этот тяжелый и пустой по своей сути разговор, – пойдем в класс, сейчас звонок будет. Дима скользнул беспокойным взглядом по высокой фигуре друга, пытаясь зацепиться хоть за что-то, но в итоге тоже встал на ноги и двинулся в сторону распахнутой двери. Вторая химия пролетела почти незаметно: Дима погрузился в материал, Попов использовал все свои немногочисленные способности педагога, чтобы хоть как-то объяснить Диме продукты ОВР, а Серёжа все ещё спал. Система все ещё в норме и исправно работает. Третьим было обществознание, и позиции теперь немного сменились: на первой парте Матвиенко и Позов активно участвовали в работе (Позов – по привычке постоянно и везде учиться, а Матвиенко – по необходимости, ведь планировал сдавать экзамен), на второй парте за ними Арсений прорешивал задание из вузовского задачника по химии. На большой перемене они обычно шли к заднему двору, где за углом Арсений курил под осуждающим взглядом Позова, пока Матвиенко гонял в столовку за вкусными булочками. Механизм отлажен. Однако именно на этой перемене что-то пошло не так. Позов ушел с Матвиенко в столовую, дав обещание нагнать Сеню позже со всем осуждением в глазах, как полагается. Попов пошёл за школу в одиночку, ёжась от холода и сжимая в кармане полупустую пачку сигарет. Он и сам не знал, зачем курил. Он не ощущал давящего стресса от предстоящих экзаменов, у него не было проблем в семье или с друзьями, девушки бегали за ним сами. Но было что-то прекрасное в этом ощущении, когда дым скользит в легкие, а потом мягко вылетает щекотным облачком. Парень специально выбирал самые лёгкие сигареты, чтобы не травить себя слишком сильно, но отказываться от пагубной привычки пока не торопился. – Эу, Попов, а где твоя свита? – грубый голос раздался откуда-то слева и немного сзади, – неужели пидорка бросили его парни? Арсений безошибочно обернулся на голос, взглянув Степанченко прямо в глаза. Он его не боялся. Но ему было жутко от той опасности, которую он видел в тёмных, почти чёрных глазах напротив. Виктор примерно одного роста с Поповым, хотя явно крепче. Сеня уже отвернулся, чтобы молча уйти от конфликта, когда ему в спину прилетело язвительное: «так и знал, что твои друзья это так, для галочки». Есть несколько вещей, которые Арсений никогда не прощал, и одна из них – это слова про его друзей в таком ключе, особенно за спиной. Он медленно сжал кулаки, так же медленно обернулся и взглянул на Витю холодно, потемневшими от гнева синими глазами. От такого напора блондин даже растерялся, хотя внешне и не подал вида. – Возьми свои слова обратно, – тихо, но угрожающе заговорил Арсений. – А то что? Пойми, принцесса, я словами не разбрасываюсь, если я что-то говорю, значит, я так думаю, – Степанченко говорил спокойно, твёрдо, каждым жестом, каждой буквой давая понять, что он не отступит от своего мнения. – А то я тебя заставлю. Попов почти рычал от ярости. Он ни за что не бросится на Витю с кулаками, но не простит ему таких слов. Парень отлип от стены, к которой прислонялся всё это время как приклеенный, и грациозно подошел к Арсению. От запаха тяжёлого одеколона стало тошно, немного неприятно кружило голову, но взгляд синих глаз остался таким же твёрдым и уверенным. Витя медленно наклонился к однокласснику, и брюнет заметил, насколько напряжён каждый мускул на его лице, как под тонкой ветровкой перекатывались мышцы плеч. – Ты слишком дерзкий, котик, – шепнул Степанченко, обдав горячим дыханием с приторным запахом каких-то трав и спирта. – Не называй меня так, – бросил резко, как пощечину, Арсений. – Я буду называть тебя так, как захочу, ясно?! – блондин резко схватил подбородок парня правой рукой, с силой сжав пальцами, а другой откинул чёлку с глаз брюнета. Попов обхватил запястья одноклассника, пытаясь вырваться из хватки, но Степанченко резко впечатал его лицом в бетонную стену, сильно прижав и поведя в сторону. Арсений зашипел от боли, попытавшись оторвать разодранную скулу от холодного бетона или хотя бы руку Вити от своего лица, но тот оказался явно сильнее и не оставил шанса даже двинуться с места. – Слушай сюда, Попов. Если я решил, что ты котик, значит, отныне и навсегда ты – котик. Если я думаю, что твои друзья для галочки, значит, так оно и есть, потому что я так решил, а тебе остаётся лишь послушно соглашаться, это ясно? Степанченко наклонился совсем близко, обдав дыханием ухо и кожу за ним. Тёмные пряди колыхнулись под тяжёлым дыханием. У Арсения щипало уголки глаз от скопившейся влаги, и он не понимал, от слабости это или от боли, но не дал себе права сморгнуть ни одну каплю. Последние слова Виктор произнес, едва ощутимо коснувшись ушной раковины губами, а затем со всей силы оттолкнул Арсения от себя. Не удержав равновесие, парень упал на асфальт, разодрав рубашку на локте левой руки и разбив правую ладонь в кровь. Витя ушёл, не оглядываясь. Пару минут Арсений сидел на сыром асфальте, пытаясь собраться с мыслями, но в итоге просто закурил, так и не поднявшись на ноги. В таком виде его и нашли Дима с Серёжей. Сначала они просто шокировано смотрели на друга, боясь даже спросить, что произошло, но потом Позов опустился на корточки перед немного подрагивающим Поповым, аккуратно осмотрел его лицо и тихо спросил: – Это он? Степанченко? Брюнет какое-то время молчал, потом поднял пустой взгляд небесно-голубых глаз на друзей и едва заметно кивнул. Как в замедленной съемке он увидел, как выступили желваки на лице Матвиенко, и под тихое шипение Позова «сука» армянин с грудным рыком ударил кулаком в стену. – Я его убью нахрен, – почти закричал он. – Нет, – голоса Димы и Арсения прозвучали почти одновременно, – не надо ничего делать. По крайней мере сейчас. Он выпустил злобу и успокоился. Если это временно, разберёмся с ним уже тогда, а пока будем надеяться на лучшее, – закончил мысль Арсений, медленно поднимаясь на ноги. Дима подхватил его за предплечье и помог найти опору. В голове гул, лицо саднило и, кажется, по скуле стекала тонкая струйка крови. На фоне этого разбитые руки Попов даже не замечал. – Надо в медпункт, – тихо настоял Позов. Арсений даже не пытался противиться, лишь медленно смял опустевшую за это время пачку от сигарет и пихнул её куда-то в карман, зашагав к школе, удерживаемый друзьями. Остаток дня для Сени прошел как в тумане: комканый разговор с медсестрой, выдуманный рассказ про то, как он споткнулся и кубарем прокатился по асфальту за школой прямо во время большой перемены, обработка ссадин и медленная прогулка до дома. Друзья хотели его проводить, но он попросил их остаться, чтобы, мол, было у кого взять человеческие конспекты, хотя все трое чувствовали очевидную отмазку человека, желающего остаться одному. Но на то они и друзья, вечно работающий механизм, чтобы иногда давать и личное пространство тоже. Дома Попов первым делом свалился на кровать и провалился в забытье. Три последующих урока между Позовым и Матвиенко висела давящая тишина. У каждого из них были свои мысли по этому поводу, но они не спешили делиться ими друг с другом, дав возможность остыть и оценить ситуацию более трезво. Серёжа думал, что после уроков они вместе куда-нибудь пойдут и обсудят хотя бы что-то, может даже план действий разработают, но со звонком Позов вылетел из класса с такой скоростью, что Матвиенко начал сомневаться, был ли он там вообще. Парню ничего не осталось, как собрать вещи и медленно выйти из школы в одиночестве, даже не заметив, что Димина куртка до сих пор висела в гардеробе на крючке. Сам же Позов, вылетев из класса, направился к чёрной лестнице, которая использовалась разве что для пожарных учений, но Дима прекрасно знал, что после начала уроков, да и после их окончания, Витя предпочитает ходить именно по этой лестнице, избегая дежурных учителей, вахтёршу и гардероб. Остановившись на одной из лестничных площадок, Дима терпеливо ждал появления Степанченко. Он не боялся встречи с ним в таком безлюдном месте. Не боялся, потому что знал, что единственная Витина цель – это Сеня, и никто другой его не интересует. Спустя долгих семь минут наверху хлопнула дверь, и Позов расслышал приближающиеся шаги. Как только одноклассник оказался на площадке, Дима сделал шаг на встречу, уверенно и холодно смотря поверх очков. – Пришёл мстить? – ухмыльнулся Степанченко, немного замедлив шаг, но не остановившись, а пытаясь обойти Позова по правое плечо. Однако парень остановил его, уперев ладонь в грудь. – Не думаешь, что тебя одного на меня будет маловато? – продолжил блондин, опасно сузив глаза. – Не думаю, – тихо, но жёстко ответил ему одноклассник, не разрывая зрительного контакта. – Степанченко, и ты, и я знаем, что тебе нужен только Арсений. Так что можешь не разводить тут театр одного актёра, я всё равно не поведусь. Я лишь хочу, чтобы ты дал ему спокойно жить. Назови свою цену за его спокойствие, я это выполню, и мы разойдёмся. – Хочешь узнать мою цену? – какое-то время Витя медлил, задумчиво блуждая взглядом по лицу Димы, но потом продолжил: – Приходи на крышу дома, который напротив бывшего кинотеатра. Я тебе расскажу. Он скинул с себя руку Позова и быстро ушёл. Где-то внизу хлопнула входная дверь.