Голод

      8 февраля, 1995г.       — ...помогла мне развлечься. У меня есть веревка, — я уже говорил тебе... Уверяю тебя — я был честен…       Гермиона сильнее обнимает руками колени, почти полностью прижавшись к дверце со своей стороны. Эта песня её раздражает.       Полли, Полли… Строчки напоминают ей о словах Дамблдора, когда он заговорил о том, что не стоит доверять Тому. Действительно ли так? Чем больше Гермиона думает об этом, тем более у неё закрепляется мысль, что Дамблдор — один из тех, кто ей лжёт.       Гермиона ненавидит, когда ей что-то недоговаривают.       Машина тормозит.       Она поднимает голову, хмуро осматривая салон, когда замечает взгляд матери в зеркале, обращённый к ней. Гермиона медленно меняет позу.       — Нужно зайти в аптеку, — Джорджия делает паузу, а затем, будто что-то обдумав в своей голове, цокает. — Гермиона.       Она удивлённо поднимает брови. Мать барабанит ногтями по рулю.       — Что, мам?       — На выход.       Взгляд Гермионы скользит к Тому. Внутри разливается нехорошее предчувствие, что мать неспроста попросила её выйти вместе с ней, и Гермиона даже догадывается, по какой причине. Ей хочется спросить о Томе — это очевидно. Только почему она не может подождать до дома?       Гермиона поправляет рубашку и не удосуживается обратно накинуть куртку, когда выходит из машины. Через стекло она видит Тома, который смотрит на мать. До неё доносятся обрывки разговора:       — …сиди здесь, милый. Мы ненадолго.       Через несколько секунд дверца хлопает, и Гермиона видит Джорджию. Она обходит машину, чтобы оказаться рядом с ней, прежде чем они начинают идти через дорогу.       Гермиона заправляет волосы за уши, с удивлением замечая, что они остановились достаточно далеко от ближайшей аптеки, чтобы до неё нужно было идти несколько минут. Она оборачивается назад, рассеянно убирая несколько прядей, попавших в рот из-за порыва ветра. Машина всё так же стоит в нескольких футах от них, припаркованная около леса.       — А почему… — Гермиона поворачивается обратно и замечает мать, бросившую на неё беглый взгляд. — Почему ты не закрыла машину?       Джорджия фыркает и достаёт из кармана пальто пачку сигарет и зажигалку. Гермиона мычит и отворачивается от неё, разглядывая дома и здания в этой старой части Лондона.       — Том же сказал тебе… — раздражённо начинает она, прежде чем резко обрывает себя.       Джорджия косится на неё с тем же самым странным выражением лица, которое она часто видит у Тома. Сердце пропускает удар, когда испуг разливается дёгтем по всему телу.       Я… я серьёзно только что сказала это? Дерьмо. Чёрт. Боже, я просто надеюсь, что она не расслышала из-за проезжающей машины.       — Что ты сказала? — медленно переспрашивает Джорджия, не сводя с неё взгляда, а затем зажимает сигарету между зубов.       Гермиона сглатывает, смущённо подбирая слова. Ей надо скорее учиться держать язык за зубами.       — Я… Э-э… — она вновь убирает волосы за уши, подгоняемая бешеным стуком сердца в груди. — Разве ты не должна была его закрыть там? Ну… в машине, знаешь.       Лицо Джорджии не меняется ровно до того момента, пока она не усмехается и не затягивается сигаретой. Гермиона сжимает свои потные ладони, чувствуя дрожь во всём теле от напряжённого ожидания. Давай же… давай же, ответь мне.       Ответом на её вопрос становится дым, который мать выпускает ей прямо в лицо, что становится крайне неприятной неожиданностью. Гермиона повинуется инстинктам и закрывает нос рукой, судорожно закашливаясь. Едкий дым быстро вызывает слёзы, бегущие из глаз, и сквозь них Гермиона замечает несколько взглядов на себе от проходящих мимо людей.       Оправившись от кашля, Гермиона в гневе переводит взгляд на мать. Ухмылка остаётся на её губах даже тогда, когда черты Гермионы искажаются от отвращения.       — Видела бы ты своё личико, детка, — мать ещё раз выпускает дым, однако уже в другую сторону, прежде чем стучит розовым ногтём по фильтру. — Зачем мне его закрывать? Мы обе знаем, что он ничего не сможет сделать.       — Почему… почему ты так себя ведёшь? — рычит Гермиона, невольно делая несколько шагов в сторону.       Яркая вывеска аптеки пестрит в нескольких футах от них.       — О чём ты говорила с Дамблдором?       Они встречаются глазами, несколько секунд гневно прожигая друг друга взглядами, прежде чем им приходится отойти каждая в свою сторону из-за прохожих. Не могу поверить в то, что только что произошло! Её руки невольно сжимаются в кулаки, и она раздражённо выдыхает. Вот сука!       — Я не скажу до тех пор, пока ты не ответишь мне!       Джорджия бросает взгляд на невысокое здание, до которого они почти дошли, и судорожно стучит по фильтру. Гермиона ждёт.       — Потому что ты ведёшь себя просто смешно, — она в последний раз выпускает дым, а затем выбрасывает сигарету в урну.       — А ты ведёшь себя как грёбаный ребёнок!       Джорджия бросает на неё строгий взгляд, сужая обведённые чёрным карандашом глаза.       — Не выражайся, — она тыкает наманикюренным пальцем ей в грудь, и Гермиона его раздражённо сбрасывает. — Ещё одно слово в мою сторону — поедешь жить с отцом в тот грёбаный город.       — Лучше уж так, — шипит Гермиона, отворачиваясь от лица матери, когда слёзы вновь начинают появляться на глазах, — чем жить с истеричкой и психопатом.       — Месяц дома!       Что?! Гермиона отшатывается от неё, в отчаянии смотря на свою обувь. Не могу, черт возьми, поверить в это! Ненавижу… ненавижу её!       Она делает несколько вдохов, пытаясь успокоиться, и судорожно сжимает кулаки. Слёзы обиды и злости скользят по её щекам, из-за чего Гермионе приходится закрыться за копной пушистых волос, чтобы стереть их с лица.       Мать молчит.       В аптеке оказывается пусто и очень холодно. Гермиона обнимает себя руками и стоит как можно дальше от матери, пока та разговаривает с продавцом. В попытках отвлечь себя от недавней ссоры, она смотрит на своё отражение, с отвращением замечая дрожащую нижнюю губу.       Гермиона кусает её, ещё сильнее кутаясь в безразмерную рубашку.       — У вас же есть это, да?       Фармацевт читает рецепт, который подала ему мать, и через несколько секунд рассеянно кивает.       — Должно быть, — протягивает он грубым басом. — Вчера у нас была поставка транквилизаторов и нейролептиков, поэтому среди них что-то точно должно быть из вашего списка. Вы от доктора Дамблдора, я полагаю?       Гермиона хмурится, когда слышит имя врача. Мужчина смотрит на них тяжёлым взглядом, и она до последнего сопротивляется своему побуждению отвести глаза, пока в итоге не делает этого. Её взгляд падает на табличку с именем. Рубеус Х., главный фармацевт.       — Да, — протягивает мать. Её голос пропитан от нетерпения. — Пожалуйста, быстрее. Мы с дочерью очень торопимся.       Гермиона косится на свою мать, лицо которой теперь ассоциируется у неё с чувством отвращением, и скрещивает руки на груди.       Мужчина фыркает и что-то бормочет, прежде чем уходит в подсобку. Джорджия стучит ногтями по прилавку, пока они ждут его.       Гермиона начинает грызть зубами свою нижнюю губу, думая о том, действительно ли ей стоит отвечать на прошлый вопрос матери. Ей не о чем лгать — она не сделала чего-то из ряда вон выходящего. Просто её мать — истеричная дура, которая воспринимает всё, что связано с Томом, слишком буквально.       Может, она просто ревнует его? Ведь мать всегда акцентирует внимание на то, что Гермиона — единственная, на кого Том обращает внимание.       Гермиона покрывается краской от этой мысли, однако это действительно может быть правдой. То, как она ведёт себя по отношению к её брату, — ненормально.       Переступив через себя, она собирается с мыслями.       — Я спрашивала у него о Томе.       Мать замирает. Гермиона опускает голову и теребит ткань рубашки на животе. Слова даются ей тяжело из-за осевшей внутри злости, однако она продолжает:       — Какой он на самом деле, — хрипит она, осматривая свои поношенные кроссовки. На левом она видит капельки грязи.       За недолгим молчанием и шумом, доносящимся из подсобки, она слышит:       — Ты могла спросить меня об этом.       Гермиона чуть поднимает взгляд, когда слышит шуршащий звук. Джорджия сжимает в кулаке рецепт, который должна отдать фармацевту.       — Нет, — Гермиона усмехается и качает головой, глотая очередной поток слёз. Сделав несколько вдохов, она выпрямляется и вскидывает подбородок. — Ты никогда не отвечаешь. Я даже не знаю, какое у Тома заболевание, потому что это находится под каким-то гр… запретом.       — Я…       — У нас есть всё, кроме галоперидола, — мужчина выходит к ним, держа несколько пачек с таблетками в своих огромных руках.       Джорджия переступает с ноги на ногу и несколько секунд молчит.       — Точно? Может, вам стоит поискать ещё…       — Мне жаль, мадам, но у нас нет большинства препаратов типичной группы. Я могу заказать для вас галоперидол, но это будет входить в отдельную стоимость.       Джорджия ещё несколько секунд стучит ногтями по прилавку, прежде чем с раздражённым фырканьем отдаёт мужчине рецепт.       — Отлично. Значит, я беру всё это.       Он хмуро смотрит на мятую бумажку, но ничего не говорит.       Пока Джорджия оплачивает все таблетки, назначенные Тому, Гермиона прокручивает в голове недавние слова фармацевта. Гало… что? Галоперидол? Кажется, он называется так.       Она отворачивается от матери, когда чувство нетерпения охватывает её. Это её шанс — узнать, что принимает Том, — и она не собирается его упускать.       Но, возможно, я могла просто спросить об этом у Дамблдора… Чёрт, ведь так и есть! Но… какова вероятность того, что он бы не ответил мне очередной загадкой?       Гермиона проводит ногтями по руке, мысленно проклиная себя за упущенный тогда, ещё в больнице, шанс, но быстро успокаивает себя. Сейчас, когда она знает название таблеток Тома, у нее есть возможность узнать больше о нём. Может, ей даже стоит поговорить об этом с Невиллом. Вдруг он что-то знает?       Или, что ещё лучше, ей стоит в последний раз исследовать кабинет отца перед тем, как он уедет. Но для этого ей нужны ключи и время.       11 февраля, 1995г.       Гермиона наблюдает за тем, как со звонком её одноклассники начинают медленно убирать свои вещи в сумки. Миссис Спраут прерывает свою речь о разновидности сосудистых растений и вместо этого открывает учебник.       — Вашей домашней работой будет написать конспект по всему пятому разделу. Не волнуйтесь, — поспешно говорит она, когда весь класс начинает возмущённо гудеть, — там всего три темы. Это займёт у вас не так много времени. На следующей неделе будет контрольная работа по всему разделу о сосудистых растениях, поэтому не забывайте готовиться!       Гермиона поднимает голову, как только записывает домашнюю работу, и смотрит на Гарри и Рона. Они убирают учебник и тетрадь в свои рюкзаки и общаются друг с другом, однако Гарри первым замечает её. Он машет ей рукой и жестом показывает на дверь, говоря о том, что они с Роном будут ждать её.       Гермиона улыбается и кивает. Похоже, они думают, что у неё, как обычно, есть несколько вопросов по поводу уроков. Но ничего — ей это только на руку.       Дождавшись, пока Гарри и Рон выйдут из кабинета, Гермиона быстро достаёт из кармана сумки клочок бумаги. Она ещё раз смотрит на название препарата и дважды обводит его карандашом.       Несколько дней назад, как только они приехали домой, Гермиона сразу побежала наверх, чтобы написать название. Тогда она несколько минут смотрела на страничку одной из своих тетрадей для рисования, пока в итоге не вырвала её оттуда. Странное чувство, будто кто-то узнает об этом, если она не спрячет бумажку в рюкзак, поселилось внутри неё на несколько дней.       Гермионе стыдно признаться в этом, но она проверяла рюкзак почти каждый час.       Вчера был понедельник, однако библиотека была открыта только до трёх часов, а в это время у неё шли внеклассные занятия по математике. Всё-таки, она в выпускном классе и через несколько месяцев ей сдавать первые в жизни серьёзные экзамены для перехода в старшую школу.       При упоминании этого Гермиона холодеет. Из-за всех этих проблем, начавшихся с приезда Тома домой, она совсем забыла о наличии своей школьной жизни. Надо бы спросить учителей о моих оценках. Если что-то идёт не так, то… у меня ещё есть время исправить это.       Сейчас день — у неё закончились уроки. Гермиона медленно, будто боясь вызвать подозрения — отчасти так и есть, судя по быстрому биению её сердца, — убирает вещи в свою сумку и встаёт из-за стола. Бумажка с названием препарата медленно опускается в карман её юбки, где она держит руку почти до самого выхода из класса.       — Гермиона, постой.       Гермиона останавливается. Невзирая на приятное волнение, медленно подбирающееся к ней, она оборачивается к учительнице.       — Да, миссис Спраут? — спрашивает Гермиона со скромной улыбкой.       Профессор осматривает её с ног до головы. Чёрные колготки в сезон, юбка длиной до колен, белоснежная рубашка и серая кофта поверх с эмблемой школы — она идеальна до скрипа в зубах. Учителя всегда ценили это качество в ней.       Миссис Спраут — полная женщина средних лет, — улыбается ей в ответ, обнажая ямочки на щеках.       — Как идёт подготовка к экзаменам?       — Всё в порядке, профессор, — она сжимает бумажку в липкой ладони.       — Тебе не нужна помощь с биологией, дорогая? Если возникнут какие-то трудности, то ты знаешь, где меня искать, — мягко говорит она.       Гермиона кивает и улыбается шире, ощущая прилив тепла. Сейчас никто, кроме учителей и друзей, не относится к ней так нежно. Она скучает по старым временам, когда Тома ещё не было в её жизни.       — Спасибо, миссис Спраут. Хорошего дня вам!       — И тебе, — женщина машет ей рукой, прежде чем Гермиона выходит из кабинета и закрывает за собой дверь.       Уже снаружи она выдыхает. Чёрт возьми, это так не вовремя.       — Почему ты всегда так долго?       Гермиона подскакивает от удивления, переводя взгляд с Рона на Гарри, внезапно появившихся в её поле зрения. Они выглядят такими же удивлёнными, как и она.       — Ты нас напугала! — говорит Рон, скрещивая руки на груди.       — Это вы меня напугали! — отвечает она, обтирая липкие от пота ладони о юбку. — И я была там всего несколько минут. Что вы здесь делаете?       Гарри удивлённо вскидывает брови и сначала смотрит на Рона, который выглядит так же, как он, а затем переводит взгляд на неё. Гермиона морщится, когда вспоминает, что они договорились встретиться в коридоре. Блин! Я совсем забыла об этом.       — Очевидно, ждём тебя, — бормочет Гарри.       Гермиона остывает, когда видит выражения их лиц.       — Простите, ребята. Я… э-э.. я просто задумалась, поэтому на мгновение забыла о нашем договоре.       Рон несколько раз кивает, будто понимает, о чём она говорит.       — Да, точно. Думаешь о тех растениях с сосудами?       Гермиона не может удержаться от фырканья, когда слышит Рона. Она хихикает и смотрит на то, как он улыбается ей той самой улыбкой: широкой, мальчишеской и тёплой.       — Это не сосуды, а пучки, Рон, — поучительным тоном говорит она, прижимаясь спиной к стене. — Нет, просто… Скоро экзамены, а я только, кажется, об этом вспомнила.       — Гермиона Грейнджер? — преувеличенно удивлённо говорит Гарри. — И забыла про экзамены?       — Быть такого не может! — подхватывает Рон, отчего они оба смеются.       Гермиона качает головой с ухмылкой на губах, пока на её глаза не попадается коридор, ведущий на третий этаж. То, что ей нужно.       — Эй, мальчики, — неохотно вклинивается Гермиона, прерывая их смех. — Мне надо в библиотеку, поэтому…       — Эй! Никаких уроков! — возражает Рон. — Мы же договорились поиграть в новую приставку, которую мистер Поттер подарил Гарри!       Гермиона смущённо переступает с ноги на ногу, физически ощущая, как её тянет в библиотеку. Особенно осознание того, что она так близко, но недосягаема сейчас.       — Я помню, мальчики, но мне действительно надо идти, — она закусывает нижнюю губу, понимая, как жалко сейчас звучит и выглядит.       Парни раздражённо вздыхают и собираются что-то сказать, пока… Нет, пожалуйста. Избавьте меня от выбора хотя бы на сегодня! Один только взгляд на парней, которые прямо сейчас смотрят на неё щенячьими глазками, почти способен заставить её передумать, но… Гермиона качает головой и сжимает ремень сумки, перекинутой через плечо.       — Нет, ребята, — она качается на носках, собираясь уйти. — Простите, но мне пора. Обещаю, мы встретимся завтра. И не смотрите на меня так, ради бога!       Уже уходя, Гермиона слышит голос Гарри:       — Сразу после уроков!       — Сразу после уроков! — кричит она в ответ, на мгновение обернувшись назад, чтобы встретиться с ними взглядами. Отсюда Гарри и Рон выглядят такими взрослыми.       Поднимаясь на третий этаж по лестнице, Гермиона замечает учеников, развешивающих декорации ко Дню Святого Валентина. Гермиона сжимает в кармане бумажку и со вздохом смотрит на купидона, которого пытаются повесить на стену двое учеников. Один из них — парень из параллельного класса — внезапно поворачивается. Он высокий, блондин и, кажется, играет в футбол вместе с Роном и Гарри.       Гермиона вспыхивает, понимая, что её обнаружили. Когда он подмигивает ей и расплывается в сладкой улыбке, которую она не видела ещё ни у кого, то почти падает с лестницы. Благо, она вовремя успевает ухватится за перила и, пользуясь этим, быстро забегает на третий этаж.       Боже, это кто? Она смущённо улыбается и невольно касается своих красных щёк, отмечая то, какие они горячие. Просто… никто никогда не подмигивал и улыбался ей так. Это немыслимо!       К своему сожалению, Гермиона не может вспомнить имени этого парня, однако, возможно, ей стоит узнать об этом у Рона. Или Гарри. Хотя, насколько ей известно, почти все из их команды — напыщенные идиоты, как они обычно выражаются.       Посмотрим.       В библиотеке оказывается почти пусто. Гермиона здоровается с мисс Пинс, прежде чем идёт к столику с компьютерами. Гермиона прищуривается. В самом начале сидит мальчик, кажется, из пятого класса и играет в компьютерную игру, поэтому Гермиона старается сесть как можно дальше от него.       Не то чтобы кто-то будет болтать о ней, если увидит, что она собирается искать, но Гермионе нужна дополнительная уверенность в уединении. Жаль, что её родители — консервативные люди и не хотят иметь с новой техникой ничего общего.       Глаза Гермионы загораются, когда компьютер включается, и она видит на выпуклом, как телевизор, экране рабочую область. Она быстро достаёт из кармана бумажку с названием препарата и заходит в браузер, — кажется, эта штука называется так. Гарри и Рон учили её этому ещё в прошлом году.       Быстрый ввод показывает ей страничку с множеством ссылок. Гермиона несколько секунд водит глазами по экрану, читая каждую, а затем нажимает на самое первое название.       Открывается текст. Сердце взволнованно стучит в груди, пока она вчитывается в мелкие слова, открывая рот с каждым предложением.       Галоперидол — нейролептик, производное бутирофенона. Блокирует постсинаптические дофаминергические рецепторы, расположенные…       Гермиона не задерживается на этом моменте и ищет глазами то, что, как ей кажется, является ответом на её вопросы. Что-то, что крутится в её голове уже очень давно.       Устраняет стойкие изменения личности, бред, галлюцинации, мании, усиливает интерес к окружающему… Психомоторное возбуждение различного генеза: маниакальное состояние, олигофрения, психопатия, шизофрения…       Психопатия и шизофрения.       Гермиона прикрывает рот ладонью, когда читает два этих маленьких слова. Она не может поверить. Нет.       Она читает до конца, несмотря на дрожь во всём теле, и открывает ещё несколько сайтов, чтобы удостовериться в увиденном. Гермиона понимает: эти заболевания — основные, при которых назначают галоперидол. Возможно ли, что у Тома все сразу? Или, может, только одно из них?       Гермиона вспоминает, что таких, как Том, по-другому называют психопатами. Может, он действительно страдает психопатией или за этим словом кроется что-то большее?       Ей требуется полчаса, чтобы прекратить поиски, и столько же времени, чтобы просидеть на школьной остановке, обдумывая прочитанное. Она не может успокоиться. Её мысли постоянно возвращаются к этим двум словам: психопатия и шизофрения. Гермиона не знает, что из них лучше, но, судя по поведению и прошлым поступкам Тома, на нём это точно не отразилось положительно.       Гермиона стонет себе в ладони, а затем запускает пальцы в распушившиеся на влажной погоде волосы. Что ей сейчас надо делать? Поговорить об этом с матерью? Или лучше сразу с отцом, требуя от него копию личного дела Тома. Но есть ли оно вообще у него?       Она жалеет, что отец когда-то дал ей ту газету. Не зная, что сделал Том пятнадцать лет назад, ей жилось бы лучше. Не было бы этих тайн, загадок… Не пришлось бы выкручиваться любым удобным способом и ссориться с родителями, пытаясь заполучить хотя бы крупицу информации.       Несколько слёз выступают на глазах, и Гермиона быстрым движением стирает их. Нечего плакать. Это ей сейчас никак не поможет в поисках правды.       Она собирает волосы в высокий хвост и ещё раз проводит ладонями по лицу, прежде чем начинает медленно идти в сторону дома. К этому времени уже почти полностью темнеет, поэтому она видит лишь тусклый свет от светильника в гостиной, когда заходит в дом. Она плетётся в сторону своей комнаты, пока не слышит тихий, будто шелест листьев, голос своего брата. Он зовёт её к себе.       Ноги подгибаются от волнения, когда Гермиона подходит к двери гостиной. Том сидит в кресле, которое когда-то полностью принадлежало отцу, и читает книгу. Она видит смутно знакомый коричневый переплёт, но ничего не говорит ему.       — Как прошёл день в школе?       Гермиона морщится от его вопроса, сжимая пальцами тканевый ремешок своей школьной сумки. Здесь, сидя в кресле в клетчатой рубашке и джинсах, он напоминает ей типичную модель отца. Это заставляет тошноту кружиться в горле, а живот сжиматься.       Какая тебе разница?       — Нормально, — вместо этого хрипит она, выдавливая из себя единственное, на что сейчас способна.       Том продолжает читать, не поднимая на неё глаз, и так продолжается несколько минут. Всё это время Гермиона переминается с ноги на ногу и бросает взгляды на лестницу, но в тот момент, когда она уже собирается уйти наверх, Том внезапно захлопывает книгу.       Этот звук заставляет её подпрыгнуть на месте.       — Подробнее.       Глаза Гермионы чуть не выкатываются из орбит. Она удивлённо смотрит на Тома, лицо которого снова удивительно пусто. Ни тени эмоций.       — Я… — Гермиона судорожно подбирает слова, продолжая смотреть в его глаза. Она ни за что не отведёт взгляд первая. — Было интересно и… сегодня мы проходили статистику на алгебре.       Она сдерживает себя от того, чтобы не скривиться. Это так странно — говорить о таких простых, человеческих и приземлённых вещах с братом. С её братом.       Том мычит в ответ, продолжая смотреть на неё холодным взглядом. Сейчас он кажется как никогда осознанным: будто Том знает всё о её походе в библиотеку и просто играет с ней… Но ведь этого не могло произойти, так? Он почти не выходит из дома.       Внезапный страх наполняет Гермиону, и она вытирает ладони о юбку, делая один маленький шаг назад. Том переводит взгляд на её ноги, почти побуждая её убежать.       — Где мама и папа? — пищит она, когда Том встаёт с кресла.       Он высокий — она думала об этом неоднократно. Однако сейчас, когда она чувствует себя наиболее уязвимой рядом с ним, разница в их росте становится просто немыслимой.       Гермиона с открытым ртом наблюдает за тем, как он медленно пересекает расстояние между ними, всё это время не сводя глаз с его собственных. И только в тот момент, когда Том останавливается рядом с ней, почти касаясь её своей грудью в этом маленьком пространстве, он тихо отвечает.       — Они уехали.       — Куда? — хрипит она, вскидывая голову так высоко, что это оголяет её шею.       Она сглатывает. Громко. Слишком громко.       Взгляд Тома переходит на её горло. Гермиона отшатывается к стене, касаясь плечом висевшую над ней картину, и в каком-то первобытном ужасе, затопившим её разум, опускает голову. Она бегает глазами по его кедам и своим колготкам, желая, чтобы он поскорее ушёл из этой комнаты.       Ну же, Том! Ты меня ужасно сильно пугаешь своим поведением!       — Они скоро вернутся.       С этими словами Том выходит из комнаты, а Гермиона позволяет себе выдохнуть. До этого момента она не замечала, что всё это время задерживала дыхание, боясь дышать рядом с ним. Боже. Боже. Что это было?       На негнущихся ногах она поворачивается к креслу, где Том недавно сидел, чтобы перевести дыхание, и невольно опускает взгляд на книгу. Дракула. Брэм Стокер.       Она хватает её обеими руками и крутит несколько секунд, пока не решается открыть на первой странице. Там, в самом углу, аккуратным почерком выведено её имя.       Гермиона Грейнджер.