Хираэт. Крылья и когти

Деревня Ангбед и раньше была не самым радушным местом, но теперь и вовсе не вызывала никакого желания оставаться здесь хоть на минуту. Тишина раздирала тонувшее в мрачных тенях поселение, частично пострадавшее во время войны. На юге виднелись обгоревшие остовы домов, в воздухе еще висел запах дыма. Огромное дерево раздавило два дома ровно посередине, в его переломанной кроне торчало изогнутое черное крыло мертвого варлорда, вокруг которого роились жирные мухи. Гигантские перья атари застряли в ветвях, зависнув над пустой площадью, где раньше был деревенский рынок, а теперь — пустые каркасы палаток. Над крышами плавал раскаленный воздух, похожий на прозрачного спрута. Фиас вредничал, обозленно дергал головой, норовя выдернуть повод из рук Орвиса, Нерби с опаской поглядывал на сородича и старался держаться от него подальше. Орвис замечал в щелях желтые глаза наавин, чувствовал на затылке их взгляды. Он явился сюда так, как приходили его предки во времена их господства над наавин, и чувствовал их страх. Его пальцы сжались в кулак, стискивая ремни. — Наавин! — крикнул он, выехав в центр деревенской площади. Фиас рычал, шаркая когтями по черной земле. — Я ищу провидца Дарвелла, где он? Тишина была ему ответом. Если Дарвелл виновен, он, скорее всего, где-то скрывается. Орвис объехал круг по площади и снова остановился. — Я прошу вашего содействия, — на деле он требовал, а не просил. Когти сверкнули на его руке, он позволял тьме все больше завладевать собой. Скрипнула дверь одного из домов, и на пороге показалась женщина-наавин в скромном холщовом платье. Она засеменила к Кайри и Орвису, а ее дети испуганно выглядывали из дверного проема. Подойдя ближе, она тихонько прошептала: — Господин Орвис, я знаю, зачем вы приехали. Я скажу вам, где он. Глаза сара хищно сверкнули. — Где? — Он в доме старшего служителя возле храма Ванеды, — шептала она, указывая на неприметный дом вдалеке. — И не выходит уже давно. Говорят, он проводил какие-то ритуалы. Прошу, не трогайте нас. — Мы никому не причиним вреда, — заверила Кайри. — Мы лишь просим помощи. По обращенному к ней затравленному взгляду некриска поняла: женщина видит в них злодеев. Однако Орвис этого не замечал: как и большинство сара, он не особо считался с чувствами наавин, за исключением Дарвелла. — Спасибо, — равнодушно поблагодарил он. — Не выходите из домов, пока мы не уедем. Никто не останавливал Орвиса и Кайри до самого дома Дарвелла. Сара спешился, выпрямился и вытянул жилистую шею, гладя на крохотный домик со светлой соломенной крышей, ютившийся под монолитной храмовой стеной, словно птенец под крылом гигантской птицы. Единственное окно было распахнуто, и где-то в глубине подрагивал огонек. Кайри что-то говорила Орвису, но в гудящей голове ее слова растворялись. Он мрачно кивнул ей, не зная, с чем согласился, сделал шаг к домику, толкнул покосившуюся дверь и вошел. В единственной комнате было натоплено так, что трудно было дышать. Рядом со старой и черной от копоти печкой стоял заваленный тарелками и бумагами стол, все стены были закрыты шкафами, заполненными религиозными книгами. Длинная свеча на столе освещала тяжелый фолиант, до боли знакомый Кайри и Орвису. Дневник Дарвелла — книга, с которой начался их путь. Для одних просто сказки, для других — пророчества, а на самом деле — сборник правил игры, навязанной ложными богами. Сидящий за столом Дарвелл подался чуть вперед, и они разглядели его худое изможденное лицо, испещренное морщинами и царапинами. Война не пощадила старика. Он хотел что-то сказать, но зашелся сухим, надсадным кашлем, который согнул его пополам. Легкие его хрипели, и когда он вновь поднял голову, глаза его слезились. На короткий миг вина за свои подозрения вытеснила гнев в сердце Орвиса. Дарвелл спас ему жизнь и направил на верный путь, как можно думать о нем плохо? Орвис посмотрел на Кайри и убедился, что она тоже в замешательстве. Они были как дети, которые смело бежали бить камнями старого соседского пса, но в последний момент пожалели его. — Я ждал, когда вы придете, — откашлявшись, прохрипел Дарвелл. Орвис судорожно сглотнул. Тепло в голосе наавин сбивало, но мертвые глаза Дерена не давали ему забыть, с какой целью он пришел в этот дом. Орвис отринул все теплые чувства к Дарвеллу и шагнул вперед. — Ты ответишь на мои вопросы? — Конечно, Орвис, — отозвался старец. — Я расскажу тебе все, что ты хочешь узнать. — Ты вызвал Хоризона, Дарвелл? — Кайри встала плечом к плечу с Орвисом, глядя в глаза старика. Тот сперва опустил взгляд, но затем с вызовом посмотрел на Кайри и бросил: — Да. Я. Сердце Орвиса прыгнуло в груди, словно пыталось проломить ребра, и бешено заколотилось. В наэлектризованной яростью тишине слышен был лишь хрип Дарвелла. — Зачем ты это сделал? — Когда-то богини поклялись не вмешиваться в наши дела, — издалека начал Дарвелл, — но я решился попросить их помощи, потому что этот мир умирал в агонии. Я обратился к Чандре, но та не слышит меня уже много лет. Я звал Вандору, но и она осталась глуха к моим молитвам. Я воззвал к Ванеде, и она пришла ко мне. Она отреклась от своего обета и послала на помощь своего слугу, чтобы он защитил нас. — Хоризон не слуга, — жестоко сказал Орвис. — Он даже не зверь. Он оружие, которое Ванеда использовала против вихернов. — Что с ними стало? — поинтересовался Дарвелл. — Хоризон разрушил все, что они построили. Дарвелл шумно выдохнул с облегчением, словно давно жаждал услышать этот ответ. — Я понимаю, что ты хотел спасти Хираэт от вихернов, — мягко сказала Кайри, — Но неужели ты пытался убить и меня? — Да. Ей стало больно. Она столько раз сталкивалась с предательством, но ни разу никто не сознавался в нем так открыто. Все их разговоры с Дарвеллом, вся его вера в нее вмиг обесценились. Кайри подалась вперед, повинуясь порыву ярости, и коснулась рукой груди в районе сердца. — Как ты мог так со мной поступить? — Я должен был! — вдруг резко повысил голос Дарвелл. Тень от свечи скользнула по его лицу. Неприязнь вскипела в его взгляде, и Кайри отшатнулась, пораженная переменами в нем. — Но ты же всегда мне помогал! — непонимающе воскликнула она. — Ты был моим наставником. Сколько раз ты давал мне ответы на мои вопросы. Я думала, я дорога тебе. Думала, ты любил меня! Пригвожденный ее отчаянными словами, Дарвелл слегка смягчился. Он печально вздохнул, обмякнув на спинке стула. — Я и сейчас люблю тебя, дитя мое. Ты для меня как дочь, и я всегда заботился о тебе, несмотря на то, что ты привела в мой дом чудовищ. — Но я так старалась загладить свою вину! — вспыхнула Кайри. — Ты сказал, что я здесь не просто так, что у меня есть миссия. Я поверила тебе и сделала защиту этой планеты смыслом своего существования. Я помогала сара, была с ними рядом всегда, и мы многого добились вместе. И даже несмотря на это, ты хотел меня убить? — Я не сказал, что хотел. Я должен был, — мягко проронил Дарвелл. — Почему? Дарвелл шумно вдохнул в легкие воздух. — Потому что Ванеда сказала мне, кто идет за тобой. — Кто? — Твой мир, Кайри. «Придет человек, который никогда не носил оружия, но он один опаснее целой армии», — говорила Ванеда. Некриска не ответила, но лицо ее приобрело нездоровый серый оттенок. Казалось, что прошла вечность, прежде чем Дарвелл снова заговорил: — Твой мир обрушится на нас. Все эти корабли, деньги, технологии и оружие, которые породили такое зло, как вихерны, будут здесь. Я не мог допустить, чтобы он нашел тебя и принес все это в наш мир, поэтому я попросил Ванеду убить тебя. Но, как я и говорил, боги идут рядом с тобой. Как я понимаю, это Вандора спасла тебя. Ты оказалась сильнее самой смерти, и я не знаю, что сделать еще. Я смирился и жду вашего приговора. Кайри, покрываясь липким потом, во все глаза смотрела на Дарвелла. Ей вспомнился полный страха взгляд старика, когда она приходила к нему в поисках манта. Тогда она решила, что ей померещилось, но выходит, что нет. — Ты готов был убить меня из-за слов Ванеды? — Мне жаль, что я должен был это сделать, дитя мое, — тихо сказал Дарвелл. — Ты не зло, но зло идет за тобой по пятам. Ты теперь солдат и сама знаешь, что лучше пожертвовать одним воином, чтобы спасти тысячи. Богини… — Нет никаких богинь, — сокрушенно опустив голову, прохрипела Кайри. — И они не идут рядом, их вообще нет. Ванеда и Вандора все это время просто играли с нами, решали через нас свой многовековой спор. Я больше не верю их словам и их фальшивым пророчествам. Есть только мы сами. Мы сами все решаем. Кайри понимала, что нет смысла заверять верующего, что его богов не существует, но она так хотела растоптать его веру, развенчать культ фальшивых идолов. По кирпичику разрушить храмы и заставить всех священников искать ответы на свои вопросы в науке. У страшной смерти Дерена должна быть более веская причина, чем наивная надежда Дарвелла и Ванеды на то, что прогресс можно остановить. — Ты пытался предотвратить неизбежное, Дарвелл, — будто прочитав ее мысли, тихо произнес Орвис, лезвия его когтей отражали свет свечи. — Да, но я должен был попробовать, — сказал наавин. — Я не жалею об этом. Орвис издал глухой рык. Зверь вырывался на свободу, и Кайри чувствовала, что сара не противился ему. Орвис шагнул ближе, когти приблизились к горлу старика. — Мой брат! — сжав до боли зубы, процедил он. — Мой брат погиб по твоей вине. Об этом ты тоже не жалеешь? Глаза старика расширились. Он скорбно вздохнул. — Дерен, он… — прохрипел Дарвелл, и тут кашель вновь согнул его пополам. В этот раз он задыхался долго, а когда вновь мутно посмотрел на них, по подбородку его стекала струйка крови. — Он лишь стал сопутствующим ущербом. На войне такое случается. — Не говори о нем, как о какой-то вещи! — закричал Орвис, дыхание его участились, зубы обнажились в оскале. Дарвелл смотрел на его ярость так спокойно, будто и вовсе не страшился ее. — Дерен был невиновен! Он сражался до последнего вздоха, чтобы сара вернули свою свободу. Он был так молод, мог жить еще так долго, а по твоей вине его больше нет! Дарвелл поднялся. Ему было тяжело стоять, глаза его слезились, а ноги предательски тряслись. Но он выпрямился, держась рукой в стол, и Кайри с Орвисом подняли головы. — Я знаю, что ты хочешь убить меня, — с полным спокойствием в голосе признал он. — Тебе нужна месть, но не делай этого. Ради себя самого. Ведь ты не зверь. «В этой комнате два зверя», — вдруг подумала Кайри. В висках у нее шумно застучала кровь, когда она поняла, что должна сделать. Она шагнула вперед, оказавшись за спиной у Орвиса. Дарвелл взглянул в ее глаза и все понял. Он увидел в ней то, что видел Ж-Скаар. В этот раз он смотрел на нее без страха, но со смирением. Едва заметно он одобрительно кивнул ей и выпрямился, став еще выше. — Я ошибся, и Дерен погиб. Я не хотел причинить вреда, но даже случайные ошибки надо исправлять. Это моя обязанность, — с вызовом заговорил старик, выдавливая с трудом каждое слово. Хищник внутри Орвиса бросился на Дарвелла. Кайри вскинула руку. Орвису казалось, что он ослеп от боли. Красные искры вспыхнули у него перед глазами и заслонили мир. Имя Дерена пульсировало в мозгу, его детский невинный образ заслонил собой все вокруг. «Мне нравится видеть, каким человеком ты стал». Дерен не хотел, чтобы он убивал. Мстить за его смерть — это эгоистично, а брат ненавидел эгоизм. Орвис замер, но все равно услышал звук, который не спутать ни с каким другим: металл вошел в живую плоть. В полной тишине было хорошо слышно, как первая капля крови упала на пол. Орвис очнулся и посмотрел на свои чистые когти. Он не нанес удар. Дарвелл глядел поверх его головы, лимонные глаза его были широко открыты, но уже ничего не видели. Затем он почти беззвучно упал на пол, будто марионетка, которой перерезали нити. Из его груди торчал маленький, легкий нож с белым раджигаром на рукояти, который Орвис подарил Кайри в день их знакомства. У него при себе всегда было шесть ножей, но смерть нес тот единственный, что был у девушки, и о котором он успел позабыть. «Однажды тебе придется им воспользоваться», — обещал он тогда. Год спустя она воспользовалась. — Кайри, — ошарашенно прохрипел Орвис. — Что ты наделала? — Я не могла позволить тебе сделать это. В конце концов, у меня тоже было право на месть. — она посмотрела на испачканную кровью ладонь. По ее лицу невозможно было прочесть ее эмоции, но Орвис знал, что она чувствует. Он осознал, что она сделала для него. «Но я остановился… Я бы не сделал этого, но ты…» Уходила ярость. Не было больше ненависти и звериной злобы. Перед ним скорчилось на полу тело сухого изможденного войной и болезнью старика. Он запутался в своих страхах, в своих снах и своей вере, и кто-то должен был распутать этот клубок, освободить его. Но только не таким способом. Ни у него, ни у Кайри не было права на месть. Орвис попятился к жесткой кровати Дарвелла и сел, потому что ноги его больше не слушались. В голове стучала тупая боль, будто сотни молоточков били ему в виски. Дерен был отмщен, но легче Орвису не стало. Теперь из-под его ног будто выбили опору: мудрец, который вернул его к жизни и дал ему цель и надежду, был мертв. Больше никого не осталось: ни Дерена, ни Дарвелла, ни мести. Столько смертей и страданий, а в итоге — пустота. Орвис видел Кайри: темную фигурку в тусклом свете свечи. Ее бесстрастное лицо напомнило ему самого себя, стоящего над телом вождя аквангов. Пройдя через то, через что прошла она, невозможно не взрастить в себе тьму. — О чем ты пела над могилой Дерена? Это погребальная песня? Он не знал, почему спросил об этом сейчас. Кайри оставалась стоять к нему спиной. Красная капля пробежала по ее мизинцу и сорвалась на дощатый пол. — Нет, это песня о разлуке, — был ответ. — Она о вояджере, который сбился с курса и обречен погибнуть в космосе. Умирая, он вспоминал свой дом на холме и семью, которая с ним прощалась. Его возлюбленная напоследок дала ему старинное напутствие вояджерам: «Я оставлю свет включенным». — Спасибо, что любила его. И вдруг в нем будто что-то сломалось. Комок сложных эмоций, которые он испытывал после смерти брата, прорвался, словно скопившийся гной вырывается из раны, причиняя одновременно боль и облегчение. Слезы, которых он так давно ждал, отсутствия которых так боялся, пришли. Жизнь Дерена пролетала у него перед глазами: вот он бежит по саду, заливаясь смехом, вот он нежно обнимает совсем крошечного Фиаса, вот он стоит в новенькой форме Соларема, и Орвис горд за него. Он понял, что все чувства, что он когда-то испытывал к брату, даже те, что он принимал за ненависть, были любовью. Как бы ему сейчас хотелось все ему объяснить, так ловко распутать клубок этих ссор и обид. Слишком поздно: Дерена больше нет. Как же его не хватает! В космосе есть черные дыры, и все, что они затягивают в себя, никогда не возвращается. Такая же дыра образовалась в сердце Кайри, когда она вонзала нож. Какая-то важная часть ее ушла в эту брешь безвозвратно. «Надеюсь, когда на этой войне вам придется убивать, вы не забудете, что умеете и спасать жизни». Кайри забыла слова старого хирурга. Теперь она умела только убивать и делала это с ровным пульсом. Но если так она спасла Орвиса от себя самого, она научится жить с этим. Кайри теперь была предоставлена самой себе. Больше не было доброго наставника, который мог ей гордиться. От всех внушенных ей иллюзий осталась только старая, потрепанная книга. Кайри подошла к столу и открыла хрустящие, пахнущие пылью страницы. Пальцы коснулись рыхлой бумаги, взгляд скользил по мелким неровным строчкам. Эти странные существа, Вандора и Ванеда, настолько отстранились от этого мира, что поручили роль спасителя девочке, которая даже не могла защититься от племени аквангов. Что она умела? Много плакать, быстро соображать и вдохновлять других. Череда удачных совпадений, сказки Дарвелла и желание сара верить хоть кому-нибудь, сделали ее убийцей, безжалостным воином, хищником. Так она выжила, но не полностью: часть той трусливой девочки умерла на борту рухнувшего «Беркута». «Чем ярче факел в твоей руке, тем больше тень за твоей спиной», — говорила Вандора. Чем больше власть, тем больше жертв позади, а сейчас Кайри была на вершине власти. Если бы она видела свою тень в ту секунду, когда в ее руках оказалась жизнь Дарвелла, она бы рассмотрела в ней Ж-Скаара или другого подобного ему монстра. Кайри стянула тяжелую книгу со стола и поднесла к железной печи. Обжигая пальцы, приоткрыла створку и просунула книгу в отверстие. Огонь обрадовался бумаге, жадно лизнул ее и принялся пожирать. Кайри не хотелось смотреть, как она горит, поэтому отвернулась. Когда книги не стало, девушка поняла, что больше не держит зла на Дарвелла. Он искренне верил в то, за что боролся. Эта вера заставляла его делать ошибки и в итоге погубила, но лишь желание спасти свой мир вело его по этой дороге. Она навсегда запомнит его взгляд, когда он понял, что сейчас она убьет его. Мама Кайри погибла, отец уже никогда не вернется в Известный предел, а Дарвелл умер от ее руки. Никто больше не посмотрит на нее так, как они. Кайри подошла к Орвису, все еще сидевшему на кровати, и встала перед ним на колени. — Посмотри на меня. Он отнял руки: слезы прозрачными бороздами бежали по его щекам. Кайри увидела его глаза и поняла: тьма его не тронула. — Что мы сделали, Кайри? — тихо простонал он. Кайри мягко коснулась его влажной щеки раньше, чем вспомнила, что на пальцах осталась кровь, которая смешалась с его слезами и смазалась, оставляя на коже след. — Я. Не ты, — она умоляла, чтобы Орвис не отвернулся от нее, и он не отворачивался. «В этой комнате два зверя». Он не отводил взгляд, принимая ее тьму как свою. Если бы сейчас они оказались в той дождливой ночи, окруженные племенем аквангов, то сражались бы вместе, стоя спина в спине. — Почему ты сделала это вместо меня? И не говори, что дело в праве на месть. Есть еще что-то. — Я не могла позволить тебе убить того, кто спас тебе жизнь. Это бы уничтожило тебя. Его зрачки расширились. Кажется, он понял что-то важное.. — Что теперь делать? — спросил Орвис, будто она могла знать ответ, и Кайри знала. — Жить с этим. Наши ошибки навсегда останутся с нами. Это наша ответственность. Ее спокойствие и холод в голосе делали ее похожим на Орвиса: на ее руках было не меньше крови, чем на его. И если Дарвелл окажется прав, то ее будет только больше. Надвигалось что-то масштабное. Оно было страшнее вихернов, и его нельзя будет победить. Это было как предчувствие весны в разгар зимы, среди сугробов и трескучего мороза. Преддверие перемен. Они сидели, смотрели друг другу в глаза и понимали, что война изменила их сильнее, чем они думали, заставила их делать то, на что они считали себя неспособными. И она же искалечила их.