Информатор

Танзаку очень шумный. По ночам. Днем обычно все слишком занятые и стремительные, ночью расслабленные и веселые. Город не спит сутками, меняются только лица и звуки на фоне. Сакура почти привыкла засыпать под шум бара под окнами их гостиницы. Апартаменты на грани тихого ужаса и «жить можно». Какаши словно постоянно рядом и нет. Утром отводит до дверей больницы, сторожит ровно двадцать минут, чтобы его увидели даже опоздавшие, затем уходит. После чего появляется в обед. Они делают вид оживленной беседы. Но кажется, спроси Сакура о чем говорила только что – он вряд ли скажет. Провожает ее после обеда в ординаторскую к другим врачам, вновь выжидает около двадцати минут и растворяется в толпе до вечера. После трудового дня встречает ее и провожает до комнаты. Неизменно уходит в закат. С Сакурой о миссии не говорит, а она не спрашивает. Знает только, что информатор все еще не дал о себе знать. У них остается ровно три дня. Всю неделю до этого Харуно тратила на общение с местными целителями. Они оказываются мастерами по части лечения расстройств желудка, интимных болезней и, что не удивительно для нее, дают дельные советы по части переломов. Но сколько бы девушка не пыталась, больше ничего интересного узнать не удается. И она идет на хитрость – выбивает себе небольшую коморку для приемов и выпрашивает три дополнительных дня на местных больных. Главврач не против – толковый персонал всегда нужен. Она задерживается. Или задерживается Какаши. На часах почти восемь вечера. За окном вечереет. За дверью только начали стихать звуки дневного госпиталя. Сакура знает, что это только затишье перед бурей. Как только появится первый пьяный больной – госпиталь оживет с ночной сменой, на плечи которой выпадают самые сложные случаи алкогольного отравления и переломанных носов. Она почти собрала свои вещи, когда в дверь тихо постучали. Если бы не тренированный слух может и не услышала. Ее первое «Войдите» кажется вороньем карканьем. Она прочищает горло и говорит громче. На посетителя даже не смотри: – Мой прием окончен, можете прийти с утра. – Завтра меня здесь не будет, – глубина его голоса заставляет Харуно посмотреть в лицо посетителя. С виду обычный мужчина. Непримечательный. Из разряда таких – ты пройдешь мимо и не обратишь внимание, встретишь снова и не вспомнишь. На секунду мелькает мысль, что идеальный для шпионажа, больно блеклый вид. И только в глубине карих глаз такая усталость и пустота, будто в колодец без дна заглядываешь. И падаешь, падаешь. Прямо в бездну. Сакура хмурится, руки нервно дрожат. Сжимает кулаки и смотрит. Посетитель молчит. – Какая у вас проблема? – и добавляет, в волнении облизнув нижнюю губу, – Только быстро, меня ждут. Может Какаши и не ждет. Но Сакуре хочется верить в обратное. – Здесь, – он вяло провел рукой по груди. Из его груди вырвался хриплый кашель. Что-то заставило шагнуть ее навстречу.

***

Рыба угрем выскользнула из захвата и с чавканьем упала в тарелку. Сакура скривилась. Отодвинула тарелку. Время ушло за полночь. Какаши так и не появился. На столе перед взором маячил нераспечатанный свиток. Угрозы от него не исходило, лишь мутное чувство плескалось где-то на дне сознания. Она так и не решилась разворачивать бумагу, резонно дожидаясь сенсея. За окном метнулась тень. Скрипнула рама старого окна. Какаша появился с тихим шорохом занавесок.