***
– Ваше Высочество… Джин обращается к принцу в третий раз, и только сейчас тот его слышит. Они находятся в купальне. Юнги в огромной ванной, по плечи в теплой, почти горячей воде, которая слегка пенится и пахнет розами, лепестки которых плавают по поверхности и прилипают к его коже. Воздух насыщен паром и запахом зажженных и расставленных вокруг ванны благовоний. В другой день Юнги непременно предался бы расслаблению, закрыл глаза и наслаждался, но сегодня он никак не может перестать думать. – Ваше Высочество, вода не остыла? – переспрашивает Джин. – Нет, все хорошо. – Вас что-то беспокоит? Кроме Сокджина в купальне еще две омеги. Один из них занят волосами принца: уже намылил их и смысл пену, а сейчас втирает масло, другой массирует руки – от пальцев до плеч. Слуги – намеренно или нет – очень часто многое узнают о своих господах, находясь с ними рядом. Ради своей же безопасности об услышанном чаще молчат, но Юнги не может им доверять. Он не доверяет никому кроме Джина. – Оставьте нас,– приказывает принц, и те тут же бросают свою работу и, поклонившись, уходят. Сокджин садится поближе и продолжает сам ухаживать за белоснежными волосами Юнги. Тот рассказывает ему все, что произошло ночью в покоях императора. – Вы хотели отказаться от подарка? – Джин не скрывает своего удивления. – Да. Это плохо? – Как бы сказать… альфам не нравится, когда омеги не оценивают их усилия. Всем это не нравится, но когда альфа делает что-то для своего омеги, он ожидает получить в ответ что-то… альфы гораздо менее догадливы, чем мы. Очень немногие из них знают, что действительно нужно омегам… – Будто бы я догадываюсь о том, что нужно ему… я совсем не понимаю, что мне делать, как вести себя с ним. Меня этому никто не учил… - Юнги раздосадовано скрещивает руки перед собой, вглядываясь в воду. А потом на него резко нисходит озарение. Он поворачивается к Джину лицом, пугая его, и хватает за руку – Ты ведь можешь рассказать мне! У тебя ведь был альфа. Ты должен знать. Как мне понравится своему мужу?! – Мой муж не был императором, Ваше Высочество. – Но он был альфой. Чонгук тоже человек. Помоги мне. Это приказ. Принц снова отворачивается, и Джин продолжает массировать его голову. Ким несколько молчит, собираясь с мыслями. – Альфы – какими бы сильными и смелыми ни были, очень робки, когда дело касается чувств. Альфа может быть бесстрашным воином и рубить своих врагов на части, завоевывать земли и строить большие замки, но признаться в любви омеге – для него будет труднее всего, – он останавливается говорить и убирает руки с головы принца – Понимаете, они очень ограничены в том, что им можно чувствовать. Альф ведь с детства учат стойкости, жестокости, силе, но любить, распознавать любовь и ценить любовь – этому учат омег. Если сидеть и ждать, когда он что-нибудь уже поймет и сделает, пройдет много времени. По-моему, легче сделать первый шаг самому. – И как же мне этот шаг сделать? Что это вообще значит – сделать первый шаг? – Значит… дать знать о своих желаниях, о своих чувствах. Все альфы одинаково нуждаются в том, чтобы их любили. Покажите ему, чего вы хотите. Приласкайте его, будьте нежны. – Приласкать его?.. – Просто сделайте то, что подскажет вам сердце. Когда будете рядом с ним, вы поймете, Ваше Высочество. Дайте волю чувствам. Когда император увидит их, он не сможет остаться равнодушным. – Чувствам?… Думаешь, у меня к нему чувства? Вопросы в голове возникают друг за другом, Юнги кажется, что он самый глупый во всем свете. Даже Джин удивляется и, не сдержавшись, громко фыркает. И вместо ответа он задает встречный вопрос: – Почему вы хотите понравиться Его Величеству? Сначала принцу порывается усмехнуться и воскликнуть «Он же мой муж!», но перед тем, как успеть сделать это, он понимает, что это вовсе не причина. Они не обязаны нравиться друг другу. Они были обязаны пожениться и сплотить два государства, обязаны родить наследника, но ничего более… Юнги понятия не имеет, почему захотел этого. – Я не знаю. – Это и есть чувство, Ваше Высочество. Когда хочешь, но не знаешь, почему. Джин заканчивает с волосами и садится на мраморный пол, скрестив под собой ноги. – Ты любил своего мужа? – Ким в ответ кивает – Расскажи мне. – Это долгая история. – Расскажи, мне интересно. Джин пододвигает к принцу вазу с ягодами, убирает в сторону склянки с маслами, вытирает руки полотенцем. Юнги уже начинается казаться, что он ничего не дождется сегодня, когда тот заговаривает. Ким улыбается губами, но его глаза говорят о том, что рассказ будет грустным. – Когда мне было столько же, сколько вам сейчас, родители договорились о моей свадьбе. Моим женихом стал купец, продававший на рынке шелк. Я уже видел его до этого: тонкий, как вафля, сгорбленный, хромой. Ему было сорок или около того, но выглядел он лет на сто. Они вдвоем смеются над тем, как Джин описал этого бедного человека. – Представьте, как сильно я расстроился. Отец был непреклонен: мы жили бедно, у нас ничего не было. Ничего, кроме моего красивого лица и молодого тела. За меня бы заплатили хороший выкуп. Я знал, что эта свадьба поможет моей семье, но также знал, что скорее придушу этого старика подушкой, чем лягу под него. Джин вдруг замолкает, но Юнги не терпится: – И что же ты сделал? Ты ведь придумал что-то? – Придумал. В день, когда наши семьи собрались договариваться о церемонии, я встретил другого альфу. То был младший кузен моего будущего мужа. Намного моложе, и выглядел куда получше. Я сразу смекнул, что нравлюсь ему – он не переставал смотреть на меня. И я решил: раз уж меня все равно продают, пусть лучше за того, кого я сам выберу. Я встретился с этим альфой в тот же вечер, сделал все, что нужно было. Дал знать, что хочу принадлежать ему. До сих пор не знаю, как именно ему это удалось, но через два дня была назначена дата моей свадьбы уже с ним. – И вы поженились? – Нет. – Нет? – Юнги хватается за бортик ванны и наполовину вылезает из воды. Ложится обратно – Что же случилось? – Случилось… то, когда хочешь, но не знаешь, почему. – Ты полюбил… – догадывается принц. – До свадьбы оставалось восемь дней. Его Величество вернулся из похода в Амер, в Агре как раз праздновали Дивали. Сотни воинов оказались в столице, их принимали со всеми почестями, бесплатно кормили и поили, развесили знамена по всем углам… Он мне так понравился, – голос Сокджина становится еще мягче – Самый красивый, мужественный из всех, кого я встречал. Все другие альфы и рядом с ним стоять не могли. Он предложил мне встретиться ночью, сначала я был уверен, что ни за что не пойду, а потом взял и пошел. Глупый омега. На следующий день мы тайно нашли священника, и нас поженили… – И что потом? – Потом мы жили вместе, у нас родился сын. Прошло чуть больше года после рождения ребенка, и император призвал своих воинов на следующую войну. Джин берет в руку кувшин и встает на ноги, идет за водой. Юнги обдумывает услышанное, водит пальцами по поверхности воды, приходит в замешательство. – А твоя семья? Ты ведь предал их, ты ослушался. Как они отреагировали? – Мой муж, конечно, был не таким богатым как тот, за кого я должен был выйти, но тоже имел немного за душой. А родители расстроились тому, что продали меня дешевле, чем могли, но дело было уже сделано. Когда ты беден, чести не придаешь такое большое значение, Ваше Высочество. Есть заботы куда более важные. Юнги мысленно восхищается. Джин оказался достаточно смелым, чтобы взять судьбу в свои руки. Юнги завидует. Как бы поступили его родители, сделай он нечто подобное? В высшем обществе за такое лишают имени и выгоняют из дома. С ним бы так не поступили, но точно разочаровались бы в нем. Он бы сам в себе разочаровался – для него нет ничего важнее долга, и нет ничего важнее чести. Нет, он никогда бы на такое не пошел. – Ты не жалеешь? – Ну, если бы я знал, что останусь без мужа с грудным ребенком на руках, то, наверное, выбрал бы другое. Принц видит, что тому не очень нравится говорить об этом, поэтому решает унять свое любопытство. После всего услышанного Сокджин предстает перед его глазами совсем другим человеком. По сравнению с ним, Юнги в этой жизни ничего не видел. Хотя, должно быть, это огромная глупость сравнивать себя с ним. Юнги – принц и супруг императора, а Джин – бедняк, выросших в лачуге, и моющий его голову прямо сейчас. Юнги вдруг понимает, что ничего не знает о жизни своих подданных. Не знал, когда жил в Мурате, не знает и сейчас. И как он сможет сделать для них хоть что-то? «Родишь им будущего императора» – ответил бы на это папа. Но этого недостаточно. Хотя бы потому что он может больше. И он знает об этом – знает о том, что создан чего-то большего.***
Каждое утро, покидая дворец через задний двор, Чонгук видит Тэхена, стоящего на балконной галерее, лицом к востоку, наблюдающего на восходящим Солнцем. Каждый день в новом наряде, каждый день одинаково прекрасного. И вечером, когда Солнце уже начинает садиться, возвращаясь после долгого дня в казармах, Чонгук сталкивается с ним – тот, как и большинство жителей дворца это время проводит на воздухе. Иногда он читает, сидя в беседке, собирает цветы для гирлянды, которую повесит у алтаря в своих покоях, вышивает один или в компании других омег, пару раз Чонгук видел его со своим мужем. Тэхен, как и все остальные, встает, кланяется и произносит неизменное «Приветствую, Ваше Величество», если альфа подходит поближе. И все. На протяжении двух месяцев с тех пор, как тот вместе с мужем начал жить во дворце. В его глазах равнодушная покорность и ничего более – нет ни холода, ни ненависти. Будто никогда раньше они даже знакомы не были. Неужели он вправду все забыл, стер все воспоминания, и только для Чонгука воздух сгущается, перенося на десять лет назад, стоит омеге оказаться в поле зрения? Когда-то они были самыми близкими друг для друга. Когда-то они доверяли друг другу все, не скрывая ни капли. Чонгук помнит и помнит отчетливо, и поверить в то, что для Тэхена он не больше, чем просто император – незнакомец, сидящий на троне – не получается. Каждый раз, проходя рядом с ним, Чонгук чего-то ждет… что тот посмотрит по-другому, захочет сказать что-нибудь, попросить о чем-нибудь. Что эта невидимое препятствие исчезнет, и они перестанут вести себя как незнакомцы. Безразличие Тэхена стоит поперек горла, и сколько бы он ни старался выкинуть из головы и перестать думать об этом – оно появляется каждый раз. – Ты смотришь на него слишком долго. Он очень хорош собой, но он муж военачальника, – произносит Югем, с которым Чонгук прибыл во дворец. Тот обычно после завершения дел ошивается по борделям, но сегодня, видимо, его планы претерпели изменения. На Тэхене платье зеленого цвета, который идет ему так же сильно, как и все другие цвета, его большие карие глаза подведены черным, кудрявые завитки волос покачиваются из-за разгулявшегося теплого ветра. Уже поздно, и солнце почти скрылось за горизонтом, и разглядеть омегу получается только благодаря зажженным по всему двору факелам. Если не считать стражников, то вокруг больше никого – Тэхен в одиночестве смотрит на небо, может быть, на загорающиеся одна за другой звезды, может быть, просто о чем-то крепко задумавшись. Чонгук очень редко видит на его лице улыбку, что тоже заставляет беспокоиться. Если он может что-то сделать для омеги, он бы сделал. – Я император. Они стоят далеко, и Тэхен не может их видеть. – Да, но добровольно он твоим все равно не станет, – продолжает жужжать под ухом Югем, мешая наслаждаться прекрасной картиной – Возьмешь его силой, придется избавляться от Ким Намджуна, а это – куча грязной работы. Сразу говорю: я заниматься этим не буду. – Если прикажу, будешь. Спокойствие бездвижно стоящего Тэхена нарушает резкий крик. – Он выбежал во двор! Тэхен оборачивается на него, как и Чонгук – альфа сразу же смекает, кому этот голос принадлежит. Сначала через весь двор зияющим белым пятном пробегает котенок, за ним точно такой же весь в белом Юнги, а уже вслед за омегой, несколько отставая, двое слуг – запыхавшиеся и спотыкающиеся на каждом шагу. Кот удирает так, словно за ним бежит охотничья лайка, а не прекрасный принц, а потом скрывается в густой толще кустов. – Это еще что за зверь? – Привел с собой из Минакши. Скажи спасибо, что это просто кот, а не десяток приютских сирот. Мы были близки к этому. Югем смеется. – Вы напугали его! – раздается следующий раздосованный крик. Юнги, положив руки на бока, наговаривает на слуг. Что-то подсказывает Чонгуку, что в случившемся виноваты не только эти две бедолаги. Вот же несносный омега. Хотя, если быть честным, то сейчас император не так сильно раздражен, как был бы два месяца назад – он привык к тому, что кое-кто все время носится по его дворцу, переворачивая устоявшийся за годы уклад с ног на голову, пугая и озадачивая слуг да и всех остальных. Чонгук переводит взгляд на Тэхена – тот, сбитый с толку и отвлеченный от пребывания наедине с собой, недолго наблюдает за принцем, а потом решает незаметно скрыться во дворец. Император быстрым шагом срывается за ним, не обратив внимание на укоризненное покачивание головой от друга себе вслед. Он догоняет омегу сразу после того, как они проходят через вход мимо охранников. Тэхен оборачивается, услышав его шаги в пустом, освещаемом лампами коридоре – кланяется, посмотрев на пол под собой. – Ваше Величество, – не поднимая головы. Приходит в недоумение, чуть ждет и спрашивает – Чем я могу послужить вам? – Я хочу поговорить с тобой. Чонгук подходит ближе, и они продолжают идти вместе. – Прости, что в такой поздний час, – начинает альфа, подбирая слова. Шагает нарочито медленно, чтобы продлить их совместную прогулку, на как можно дольче. Находиться к Тэхену так близко приятно – Чонгуку кажется, что он чувствует исходящее от него тепло, вдыхает запах благовоний – как пахнут его одежда, его волосы, его кожо. Если альфа закроет глаза, то непременно ощутит себя так, словно время отмоталось назад на десять лет. Он – не знающий забот принц, единственная проблема которого в том, что он не может заполучить омегу – того, кто желаннее всех во всем государстве. А Тэхен – еще совсем юный, задорный, до безумия дерзкий, сводящий с ума одним взмахом пушистых ресниц. – Как вам угодно, Ваше Величество. – Как долго это будет продолжаться? – альфа резко останавливается и поворачивается в его сторону. – Что будет продолжаться? – Тэхен осмеливается поднять на него глаза, по которым прекрасно видно, что тот все понимает. – То, как ты ведешь себя... Со мной. – Вы – мой император. – Я – твой император. Но это не единственное, что нас связывает. – Если нас когда-то что-то и связывало, то это далеко в прошлом. Они продолжают идти. – Ты злишься на меня? – Я на вас не злюсь. – Говори со мной как со старым другом. Перед тобой сейчас не император, – звучит как приказ, но раз по-другому не получается. – Я на тебя не злюсь, – Тэхен принимает правило – Злился. Долгое время я почти ненавидел тебя, пока не повзрослел и не осознал все. Я был маленьким и глупым омежкой, который верил в сказки. А ты оказался умней и спас нас от ошибок. – Ошибок? Думаешь, это было бы ошибкой? – Нельзя просто взять и посадить кого-то на трон. Королями, императорами становятся принцы. Принцы, которые были рождены для этого, которые всю жизнь готовятся к этому. Я хоть и вырос во дворце, но принцем никогда не был. Во мне не было ничего, что нужно, для того чтобы стать мужем правителя. Я бы не справился, поэтому теперь я только благодарен за то, что ты спас меня от этой участи… А если посмотреть на Его Высочество… нужно понаблюдать за ним со стороны совсем чуть-чуть, или услышать, как он говорит, чтобы понять, что он принц. И он прекрасно справляется со своим нынешним положением. – Ты не перестаешь восхищаться им, как я вижу. – Раньше я часто представлял, какого омегу ты возьмешь в супруги. Уж я то, пока рос во дворце, немало принцев повидал. Вспомни своих кузенов, – Чонгук смеется в ответ на смех Тэхена. Эти такие далекие воспоминания до сих пор живы и теперь стоят перед глазами – Какие же высокомерные и глупые они были! Я думал, твой муж будет таким же. Все представлял, как ты будешь терпеть его и жалеть о том, что отверг меня. Но ты и здесь все обыграл в свою пользу. Он совсем не похож на других принцев. Тебе лучше знать. Кажется, Тэхен действительно рад тому, как все обернулось. – Если быть честным, то я до сих пор про него очень немного знаю. – Он любит тебя. Не разбивай ему сердце. – Любит? – Чонгук произносит это чуть громче чем требуется – Нет, это не так. Мы знакомы всего два месяца. И он слишком любил свою свободу, чтобы полюбить меня. Они доходят до покоев четы Ким и останавливаются недалеко от входа – заходить к нему в отсутствие Намджуна Чонгук не может. – Любит или пытается любить. Обрати внимание и поймешь. – Он мой муж. Это – его обязанность. – Делать вид, что он тебя любит – его обязанность... Я знаю, что ты скажешь следующим. То, что у императора нет сердца, что у императора нет времени на любовь. – Даже ты это понимаешь. А Юнги готовили к этому всю жизнь. Он знал, что его ждет. – И все же нельзя быть готовым к тому, что родной муж не полюбит тебя. – А что про твой брак? Любишь своего мужа? Ты счастлив с ним? – Люблю, – Тэхен отвечает сразу же, как слышит вопрос – Час поздний, Ваше Величество, – он неловко опускает взгляд, а потом оглядывается по сторонам. – Да. Я сейчас уйду… Если будешь в чем-то нуждаться, только попроси. Омега в ответ кланяется. Перед тем, как они успевают попрощаться, появляется Намджун. Удивленно осматривает их обоих, кланяется, приветствуя императора. Чонгук никогда ни перед кем не объясняется и волен делать все, что хочет, но ему не хочется доставлять неприятностей Тэхену, поэтому он произносит: – Мы столкнулись и немного поговорили о былых днях, когда ты, я и Тэхен были неотлучными друзьями. – То было воистину великолепное время, – отвечает Намджун, не показывая ни капли недовольства. Но Чонгук его видит. На самом дне его черных зрачков – то, как сильно ему не понравилось увиденное. А императору не нравится сам Намджун. Он талантливый военачальник и хороший стратег, но никогда не вызывал доверия. Его хитрые глаза, способность предугадывать слова и действия, сдержанность, которая раньше не была ему свойственна. Еще будучи принцем, Чонгук мечтал отослать его как можно дальше, чему посчастливилось случиться. Просьбу вернуться он одобрил только из-за Тэхена. И терпит все это время только ради Тэхена, потому что в долгу перед ним. Они прощаются, и Чонгук оставляет супругов рядом с их покоями. Все, что он успевает заметить – это то, как омега смотрит на своего мужа. С нежной осторожностью, выслеживая любое изменение на его лице, с покорностью, преданностью и уважением. Для него нет никого важнее, даже если рядом стоит император. Когда он сказал, что любит Намджуна, у Чонгука не получилось в это поверить, но сейчас он все видит сам.***
Югем провожает взглядом императора, а потом смотрит на принца, что белым пятном выделяется на фоне вечерней темноты. – Нужно достать его,– заключает Мин. – Возможно, наоборот, стоит оставить его, и он сам вылезет. И вернется к вам. Неожиданное появление альфы сбивает Юнги с толку. Он сначала пялится на него, молча, а потом поспешно кланяется – Югем делает то же в ответ. – В прошлый раз он сбежал и не появлялся несколько дней. – Тогда позвольте помочь вам. Я должен справиться с этим. – Нет, слуги этим займутся. Это они его упустили, – принц переводит взгляд на двух стоящих чуть подальше слуг – Доставайте его! Его суровый тон и нахмуренные злые глаза вызывают восторг. Югем раньше не знал омег, которые обладали бы какой-либо властью. Поэтому этот кажется диковинкой. Омега, который опаснее, чем целая армия наездников, который недоступнее самой высокой звезды на ночном небе. Ни собственное доброе сердце, ни страх не мешают ему носить эту чертову корону. Югем других принцев не встречал, но уверен, что второго такого нельзя найти. Почему Чонгук так слеп и не видит свое самое ценное сокровище? Слуги, к удивлению, возятся недолго, и вскоре животное, напуганное и разозленное, оказывается в руках хозяина. Юнги шикает и гладит по шерстке, пытаясь успокоить, а потом передает одному из подчиненных омег. – Пусть Сокджин о нем позаботится. Не смейте больше его упускать! Те быстро удаляются, и они тоже медленно направляются вдоль сада, в сторону дворца. – Как ваши тренировки на мечах? – спрашивает альфа. – Хорошо, но без вас не так весело. – Завтра мы сможем потренироваться вместе. – Правда? Я буду очень рад. Они останавливаются у самого входа, рядом с двумя альфами из охраны. Принц ждет, скажет ли он еще что-то, но Югем не может сказать то, что ему хочется. Просто смотрит чуть дольче, чем ему положено, и омега тут же прерывает это неловкое молчание. – Мне пора идти. Спасибо вам. – Доброй ночи, Ваше Высочество.***
Чонгук идет в гарем в покои Чимина. В последнее время он часто ночует с Паком. Из-за проведенного в казармах дня, у него не оставалось желания и сил на разговоры, поцелуи и прочие прелюдия – все случалось сразу и быстро, но сегодня император просит для себя танцевать. Чимин, как только слышит приказ, тут же сбрасывает с себя длинный халат, развязав одним движением пояс на нем, и перешагивает через упавший на пол кусок ткани. Чонгук решил не тратить время и не посылать за музыкантами, поэтому омега танцует в тишине. В этом даже есть свое особое удовольствие – все внимание уделяется только красивому телу и его плавными изгибам. Альфа наливает себе вино и, подставив под спину подушку, устраивается поудобнее – должно быть, один из самых красивых омег с самым роскошным телом во всем мире танцует для него. На Чимине одни шаровары с продольными разрезами по бокам от самых бедер до щиколоток, и золотое с изумрудными камнями ожерелье, обхватывающее, словно ошейник, шею и ниспадающее на грудь. Он двигает бедрами, соединив ладони над головой, острыми тазовыми косточками рисует в воздухе невидимые круги, делает волны плоским и мягким животом, на котором у пупка красится маленькое украшение с тем же самым изумрудом; взмахивает утонченными руками, каждый палец на которых изящен с своем совершенстве, кладет их себе на грудь и проводит по всему телу, выражая при этом на лице неподдельное удовлетворение, получая наслаждение от прикосновений к самому себе. Любой альфа отдал бы все, что у него есть, чтобы заполучить это сокровище, но Чимин принадлежит императору аккадцев. Чонгук может сделать своим любого омегу, какого захочет, он получил это право вместе со своим троном. И если бы Тэхен не вышел замуж до коронации, Чонгук бы взял его в мужья, послав подальше все обычаи и традиции. Даже союз с могущественным Муратом и его непобедимой армией не изменил бы его решения. Тэхен сидел бы троне рядом с ним, Чонгук сам научил бы его искусству быть правителем и господином. Потому что он единственный омега, который вызывал в нем чувства. То было давно, однако больше не повторялось. Он помнит, как горело его сердце – это был единственный его шанс получить любовь, любить кого-то. После коронации все стало тщетно, как и говорил сегодня Ким, императоры сердец не имеют. Развязав первую войну, Чонгук перестал думать о чувствах и перекрыл для себя этот путь раз и навсегда. А сейчас судьба над ним будто издевается – снова подсылает ему Тэхена, но Тэхена, который любит не его, принадлежит не ему. Смешно выходит: Намджун всегда мечтал обладать тем, что имеет Чонгук, его титулом, его властью и короной, и у него получилось отыскать то единственное, что мог присвоить. Это смешит и злит больше всего. Чонгук – император, господин всех земель, гор, рек, селений вместе с тысячью людей, что в них проживают, но проиграл одному из своих же слух. Сам загнал себя в угол и теперь может лишь смотреть со стороны. Омега, которого он хотел больше всех на свете, боготворит другого, целует другого, отдается и признается в любви другому. Чонгука прозвали Завоевателем, он не знал поражений, но прямо сегодня ему дали попробовать его вкус. Самая первая из всех его битв была проиграна. – Ваше Величество, вы о чем-то задумались? – омега присаживается на ложе перед альфой, кладет свои ладони ему на бедро, чуть выше колена – На моей памяти нет случаев, когда кто-то отводил от меня глаза во время моего танца – Вас что-то тревожит? Император указывает взглядом на кувшин с вином, и Чимин тут же тянется за ним – разливает напиток по двум кубкам и передает один ему. Чимин – единственный наложник из всех, что когда-либо у императора были, с которым помимо всего прочего можно еще и поговорить. – Еще до того, как я стал правителем, был у меня один омега, который так же танцевал для меня, – Чонгук делает глоток, раскатывает вино на языке, смакуя его вкус, вновь погружается в те далекие времена. Он протягивает руку и проводит большим пальцем по подбородку Чимина, гладит нежную кожу его лица – Этот омега был таким же прекрасным, как ты, и был готов сделать все, что я прикажу – но мои мысли были заняты другим. Тем, кто то и дело воротил нос и не подпускал к себе. Я не мог контролировать свое сердце, свой разум, против моей воли те желали только одного. – Вы были влюблены, Ваше Величество, – улыбается Чимин, радуясь неожиданному откровению. – Я был неравнодушен, но любовь? Что это за любовь была, если я в итоге так ничего и не сделал? Я желал его, пока это было удобно, а когда настало время выбрать – без колебаний отпустил. Разве это можно назвать любовью? – Любовь переоценивают, Ваше Величество. Ради любви не совершают подвигов. Людьми движет другое. То, что всегда будет стоять выше любви. – И что же это? – Преданность. Верность самому себе, своим принципам – своим истинным желаниям. Своему предназначению. Любовь – временное желание, она изменчива, ненадежна. Возможно, вы любили его. Но вы знали, что в вашей жизни есть вещи намного важнее этой любви. Любовь можно выбрать, но от нее можно и отказаться. А вот от самого себя не откажешься. Чонгук не скрывает своей усмешки. – А чему же тогда следуешь ты? Омеги в этом гареме продолжают твердить, что любят меня. Что же скажешь ты? – Я? – Чимин убирает свой пустой кубок и ловко взбирается на альфу, садится сверху, нависает над ним, расставив руки по стороны от его груди. Смотрит в глаза, улыбается роскошными полными губами – Единственное мое желание – это доставлять вам удовольствие. Помогать вам расслабляться, облегчать ваше тяжелое бремя. Я не ваш муж, не ваш друг, не принц, у меня нет никакой семьи, никаких обязанностей. Я не рожу вам детей, не сяду с вами за стол, обо мне не напишут в книгах по истории. Мне нет никакого дела до кого-то, кроме вас, меня не заботит ваша империя или ваши поданные. Кроме вас у меня никого нет, Ваше Величество… Все, что я могу и хочу – это исполнять ваши приказы, делать то, что вы пожелаете. Он наклоняется и целует альфу в губы. Целует коротко, на мгновение отстраняется, облизывает губы и снова целует – глубже. – Но сегодня вы меня не желаете, Ваше Величество, – произносит, выпрямившись, проводит ладонями по груди Чонгука, поправляет его съехавшую рубашку. – Не желаю тебя? С чего ты так подумал? – Я чувствую, когда альфа меня желает, а когда – нет. Ваши мысли слишком заняты. Чимин подбирает с пола халат, накидывает его на плечи и завязывает пояс. Они выпивают еще по одному кубку, валяясь в кровати. Омега болтает о чем-то своем, ненавязчиво, не требуя ответов, рассматривая потолок, то улыбаясь, то наоборот – жалуется, надув губы. Чонгук слышит его слова урывками: – Мы были на рынке, и какой-то старик пытался продать мне туфли, украшенные поддельными камнями, будто я не знаю, как выглядят настоящие… – Погода сегодня славная была. С утра дул приятный ветер, и я… – А я так и чувствовал, что сегодня ничего не будет, вы… – Слуги во дворце стали куда более смелыми. Теперь на их лицах можно разглядеть какую-то уверенность… Расплывчатые, не связанные друг с другом, совершенно омежьи мысли. А Чонгука не отпускают свои. Чимин просит остаться и поспать с ним, но альфа решает пойти к себе. Но не успевает потушить свет, как ему сообщают о том, что к нему пришли.***
Юнги проходит половину пути от своих покоев для покоев императора, медленно, заставляя сердце храбриться и сжимая пальцы в кулаки, останавливается, почти бежит обратно. Джин, который до этого очень долго укладывал его волосы, молча провожает его взглядом, отвлекшись от книги. Принц подбегает к зеркалу, еще раз осматривает себя с ног до головы, проверяет внешний вид – ничего не изменилось, обращается к Луне – почему она не могла создать его более красивым?! «Ты не был таким трусом, Мин Юнги!» – теперь уже к своему отражению в зеркале. Идет обратно. Он хотел придумать, что будет говорить, но среди истерично кружащихся в голове мыслей ничего подходящего не находится. Император удивленно вскидывает брови, взглядом указывает проходить, как только омега кланяется в молчаливом приветствии. – Что вас привело? Что-то случилось? Уже поздно, почему вы не спите? – спрашивает Чонгук. Альфа встаёт с постели, чтобы налить себе вина. Как много он пьет? После он наливает что-то из другого кувшина в чашку, и протягивает ее Юнги. – Чай, – поясняет прежде, чем тот успевает спросить. – Спасибо, – омега принимает стеклянную, слегка теплую чашку, держит обеими руками и сразу же пробует. Крепкий и травяной, абсолютно несладкий вкус горечью оседает на языке. – Ничего не случилось. Мне не спится. – Хотели поговорить о чем-то? – Нет…Да, – Юнги подходит к приготовленной ко сну кровати и садится с краю. Не будут же они так и стоять напротив друг друга. Чонгук повторяет за ним, но с другой стороны. – Читаете? – на простынях лежит книга, в жестком черном переплете, на обложке которой выведена одна единственная фраза на арабском. «С заходом Солнца…». – Джису занес мне ее. Он переводит книги, должно быть, недавно закончил эту. Но он забыл, что я не читаю на арабском. Юнги берет книгу в руки и пролистывает – это сборник стихов. – Хотите я переведу что-нибудь для вас? – произносит и застывает, перестав дышать, пока ждет ответ. Следит за лицом мужа, пытаясь распознать его чувства. Тот раздражен тем, что его потревожили? Или снова находит Юнги забавным и насмехается? Или ему все равно? Чонгук взбирается на кровать с ногами, садится, опираясь на спину, снова глотает свое вино. – Вы бы доставили мне удовольствие, – смотрит прямо на него. – Хорошо, но при одном условии. Принц протягивает альфе свою чашку и выхватывает из его рук кубок. Такое по отношению к императору никто не может себе позволить, никто, кроме законного мужа. Юнги это понимает. – Сами предложили, сами же условия ставите? – смеется Чонгук, но подчиняется. – Нельзя пить так много вина. Омега пролистывает страницу за страницей, в поисках подходящего стихотворения. Он не знает, что именно ищет, но знает, что поймет, как только увидит. Долго искать не приходится. Юнги читает сначала про себя, подбирает более точные слова, а потом, посмотрев на мгновение на терпеливо ждущего императора, читает вслух. Негромко, но и не слишком тихо, не торопясь, но уверенно, звучно – его учили читать вслух, у него был строгий учитель. Тот говорил, что у него красивый голос – Юнги надеется, что не врал. «Если б ты захотел, то забыл бы его», - мне сказали. «Ваша правда, но я не хочу», - я ответил в печали. Да и как мне хотеть, если сердце мучительно бьется, И привязано к нему, как ведерко к веревке колодца. И в груди моей страсть укрепилась так твердо и прочно, Что не знаю, чья власть уничтожить ее правомочна. Мне сказали: «Пойми, что влюбиться в него – безрассудно». Я ответил: «Таков мой удел, оттого мне и трудно, Так решила судьба, а судьбе ведь никто не прикажет: Если с кем-нибудь свяжет она, то сама и развяжет». * В мире нездешнем, в раю, где повсюду покой, Души влюбленных томятся ли здешней тоской? Прах – наша плоть, но дано ли нетленному духу Вечно пылая, терзаться любовью людской? Очи усопших не плачут, но в мире нездешнем, Слезы влюбленных – бессмертные! – льются рекой!** Юнги заканчивает и еще недолго скользит взглядом по красиво выведенным буквам и словам. – Ваше Величество, я не потревожил вас своим приходом? – спрашивает, убрав книгу в сторону – Вы не можете потревожить кого-либо. Юнги вздрагивает всем телом, когда чужая шершавая ладонь ложится на его щеку, поглаживает ее большим пальцем; его сердце сначала замирает, а потом пускается во все свои силы, заставляя трястись мелкой дрожью руки и ноги, до самых пальцев – приходится приложить все имеющиеся силы, чтобы успокоить его. Сегодня он не может бояться, он пришел сам и пришел с конкретной целью. Он поднимает свою руку и кладет ее поверх чужой. Чонгук притягивает его к себе, и они ложатся, в объятиях друг друга. Омега, лежа на груди императора, слышит удары его сердца – сильного и спокойного. Почти сразу ему становится жарко, но отстраняться он не хочет. От таких долгих объятий, наверное, можно расплавиться. Или задохнуться. Юнги чувствует себя совсем крошечным по сравнению с телом, которое вобрало его в свою охапку. Они оба смотрят в потолок. – Когда мы наедине, вы можете обращаться ко мне по имени, – произносит альфа. – Хорошо. Тогда вы… ты тоже можешь обращаться ко мне по имени. Юнги слышит приглушенный смех. Он тут чуть душу не отдал Луне от волнения, а императору все смешно. Почему он делает это каждый раз? – Я сказал, что-то смешное? – омега пытается вырваться из объятий и посмотреть Чонгуку в лицо, но ему не дают это сделать – Я передумал, я пойду к себе! – Ты не можешь приходить, когда вздумаешь, и уходить, когда захочется. Я уже настроился на сон в прекрасных объятиях моего прекрасного мужа. Юнги улыбается. Вопреки самому себе, уходить не хочется. * Маджнун (Кайс ибн аль-Малаввах), 7век, перевод С. Липкина. ** Маджнун (Кайс ибн аль-Малаввах), 7 век, перевод М. Курганцева