***
Ночная синяя чернота разливается по всему небу, меняя свой оттенок на каждой отдельной точке, находясь в бесконечном движении, будто кто-то огромной кистью постоянно перемешивает краску. Может, дело в огне, пылающем на бессчетном количестве факелов, реющих над землей, или в редких полупрозрачных облаках, разбавляющих россыпь звезд – но такой цвет, верно, можно увидеть только на небе ночью. И непонятно, как его назвать. Юнги даже не понимает, что чувствует, вглядываясь в этот цвет. Совсем недавно он смотрел на небо и ощущал его символом своей свободы, ему казалось, что оно защищает его под своим покровом, а теперь, когда он стоит лицом к лицу с Югемом и не знает, что сказать, ему кажется, что краски сгустились, предвещая его скорую кончину. Они оба переводят дыхание после пробежки. – Что вы здесь делаете? – альфа делает пару шагов поближе и смотрит так, будто до сих пор не верит. Медленно двигается в сторону омеги, словно хищник, боящийся спугнуть жертву. – Я пришел на фестиваль, – почти шепотом отвечает принц и держит глаза на уровне груди альфы, не осмеливаясь их поднять. Ему действительно стыдно. И он понятия не имеет, что будет дальше – Его Величество об этом не знает. Он запретил мне сюда приходить, – вряд ли есть смысл врать. – Но вы ослушались… – Что вы собираетесь делать? – омега перебивает Квона, потеряв от страха терпение – Вы прикажете схватить меня? – Что? Как я могу приказать схватить вас? К тому же, я один. – Вы сами отведете меня во дворец? – Вы хотите этого? – Нет. Я хочу остаться, – Юнги, наконец, кое-как успокаивает сердце и берет себя в руки – Вы просто отпустите меня? – Как хотите, – Югем пожимает плечами – Но оставаться здесь небезопасно. Все эти люди, – он кивком головы указывает на площадь – Они окончательно напьются. Вы и представить не можете, сколько здесь сброда. Я не могу оставить вас здесь одного и спокойно уйти. Я мог бы остаться с вами, если вы не против… Юнги призадумывается, прежде чем дать ответ. Если Квон сейчас уйдет, он сам не сможет успокоиться и перестать думать о том, что тот пошел сдавать его Чонгуку. К тому же, пока Югем рядом, можно не бояться и не ждать опасности из каждого угла. Омега кивает, соглашаясь. – Можно задать вопрос? – альфа спрашивает скорее ради приличия, ведь озвучивает свой вопрос сразу же – Что прекрасный принц забыл среди пьяных бедняков на фестивале в честь сбора урожая? Они идут обратно в сторону площади, за ними на расстоянии плетутся Закир с Сокджином. Юнги спиной чувствует взволнованность и злость последнего. Тот, вероятно, будет напоминать о том, насколько безрассудным был этот поступок, еще очень долго. – Если быть честным, я просто хотел ненадолго выбраться из дворца. Большую часть времени… там невыносимо скучно. Меня не покидает ощущение, что я трачу свою жизнь на хождение от одной стены к другой. Я знаю, что на такое не жалуются, простите, если вам мое оправдание покажется глупым. – Нет, это не глупо. Я вас понимаю. Кому-то для счастья нужны покой и определенность, кому-то – приключения. – Вы редко бываете во дворце. Это всегда казалось странным: вы главный советник императора, на вашем месте любой бы занял лучшие покои. Они шагают близко к друг другу, так что их локти иногда касаются, но не настолько, чтобы Юнги чувствовал себя неудобно. Возможно, он за время совместных тренировок успел к Квону привыкнуть. Югем плавно направляет омегу в нужную сторону, сказав, что вот-вот начнется главное представление ночи. – Это привычка из прошлого. У меня никогда не было определенного места – дома, я все скитался от поселения к поселению, от города к городу, обходясь работой, что попадалась на пути, и знакомясь повсюду с новыми людьми. Для меня усидеть где-то больше нескольких дней – всегда большое испытание. – Я всегда мечтал о такой жизни. Это звучит, как сказка. – С какой стороны посмотреть, – усмехается Югем. Но делает это совсем безобидно – В моменты, когда тебе угрожает смерть от голода, холода или от болезни, такая жизнь не кажется сказкой. Но во всем остальном… она ничем не обременяет. Ты принадлежишь себе и больше никому другому. Делаешь, как считаешь нужным, и ни о чем не сожалеешь. Именно из-за этого от такой жизни нелегко отказаться несмотря на все ее трудности. – Но вы все же отказались. И от образа жизни, и от свободы. Подчинились Его Величеству, - Юнги прослеживает реакцию альфы на свое замечание, но тот никак не оскорбляется, не меняется в лице. – Да, отказался. Я в него поверил. – Поверили? – Да. Вы ведь верите в Бога, а я поверил в него. В то, что он делает. В каком-то смысле он спас меня. Вряд ли я был бы жив сейчас, стоял бы здесь с вами и наслаждался ночным воздухом, если бы не встретил его. Ваше Высочество, хотите совет от меня? Принц кивает. – Боритесь за свою свободу, но не увлекайтесь слишком сильно. Абсолютная свобода – она высасывает из человека душу, ровно так же, как и заточение. Самая красочная часть фестиваля – огненное представление. Затерявшись среди толпы других восторженных зрителей, они молча наблюдают за тем, как артисты танцуют с подожженными с двух сторон палками, «борются» на горящий мечах, метают в воздух огненные шары – пламя, вытянувшись змеей, облизывает ночную темноту и растворяется в нем искрами – завораживающее зрелище. Музыканты с помощью барабанов создают ритм и настроение, еще больше вовлекают собравшийся народ, а несколько детей собирают пожертвование, подходя ко всем по очереди. – Я бы ни за что на такое не осмелился, – вполголоса произносит Юнги, еле оторвав глаза от танцоров, когда Югем предупреждает о том, что им пора уходить. – Вы намного смелее, чем думаете. Уж я то знаю. Комплимент застает принца врасплох и заставляет его щеки вспыхнуть красным – благо этого никто не может заметить. Альфа вызывается сопроводить их до самого дворца, даже настаивает на этом. На этот раз Джин и Закир идут чуть спереди, а они отстают и шагают следом, не упуская тех из виду. Они продолжают беседовать – Юнги не терпится узнать о Квоне еще больше. – И что же вы всю жизнь собираетесь так провести? Вы не хотите вступить в брак, создать семью? – Возможно, когда-нибудь. Но мне трудно себе это представить. – Вы, должно быть, еще не встретили человека, с которым захотели бы провести каждый день до самого конца. – Вообще-то встретил, – ответ альфы удивляет. – И кто же это? – Юнги не сдерживается, хоть и понимает, что это неприлично. – Он самый красивый омега из всех, что я знал, хотя я уверен, что и на всем свете никого прекрасней не найдется. Его красота сводит меня с ума, от блеска его волос можно ослепнуть, а в глубине глаз – утонуть безвозвратно. Он храбрый, сильный и очень умный, – Югем слабо улыбается, перечисляя. В том, что влюблен, не остается сомнений – Я, вероятно, и пальца его не достоин. Но у меня нет ни единой надежды на его любовь, – это он произносит, остановившись и посмотрев на принца. – Почему же? – Он из королевской семьи, – Юнги на мгновение кажется, что это и есть суть проблемы – вполне даже ожидаемая, но Квон продолжает говорить – В нем течет кровь правителей. К тому же он замужем. За завоевателем. До омеги почти сразу доходит осознание: он замирает, словно приросший к земле, пока альфа шагает дальше, оставив его. Юнги не ослышался, и это точно не шутка – непонятно, откуда такая уверенность, возможно, все дело в том, как Югем это сказал. Так, словно не сомневается в своих словах ни на каплю. Юнги борется с паникой в голове всего несколько мгновений, понимает, что сейчас не время, и откладывает ее на потом. Срывается за альфой, догнав, выбегает перед ним, преграждает путь. – Вы не можете говорить мне такое! Вы… вы не должны! – он понимает, что кричать нельзя, поэтому старается контролировать свой голос. Даже идущие впереди омеги не могут их слышать. – Чувства не выбирают. Как и тех, к кому они обращены, – Квон смотрит ему прямо в глаза и не выдает никаких эмоций. Принц впервые задумывается о том, что этого человека стоит бояться. – Чонгук – ваш император. Вы клялись ему в верности! – Только из-за этого я не выкрал вас в нашу первую же встречу и не отвез на другой край света. Не бойтесь. Я не собираюсь ничего делать. Просто хотел, чтобы вы знали. – Возможно, я не должен был знать. Вы не думали об этом? – Юнги убирает злой взгляд с альфы и вглядывается в темноту под своими ногами – И с чего вы взяли, что я захотел бы сбежать с вами? – С чего вы взяли, что я стал бы спрашивать? Юнги фыркает от такой наглости и демонстративно отворачивается. Слишком много потрясений на один день, учитывая то, какой эмоциональный он был. Услышанное все равно не укладывается в голове. Ему только что признались в любви. Но это не его муж, не его альфа. Он и не думал, что такое может случиться. Представление о Югеме переворачивается с ног на голову. Неужели Юнги настолько слеп, что не замечает абсолютно ничего? Или существует какой-то не известный ему способ скрывать чувства? Получается, они вовсе не друзья и не могут быть ими? На размышления нет времени. Омега сообщает, что дальше они пойдут без Югема. Тот не спорит, только говорит, что постоит тут, пока они не дойдут, и в случае чего просит кричать. Юнги на это просто кивает. Он должен быть зол, однако злости не чувствует. Он ведь должен быть зол? Он определенно не был готов к этому. Он даже представить не мог, что это может случиться – что кто-то полюбит его. Кто-то абсолютно чужой. Они пробираются во дворец по тому же пути. Благодаря Югему в голове принца не остается места на страх или волнение, он просто следует за омегами, держась за спиной Джина. А оказавшись в своих покоях, сразу валится на кровать, даже не умывается. Джин приносит ему одежду и помогает переодеться. За окном начинает светать, глаза омеги слипаются – сон приходит, на время спасая от внезапно обрушившихся на него мыслей.***
Проснувшись гораздо позже обычного, принц велит приготовить себе купальню. Он не находит себе места, плавая от одного бортика ванны до другого, не позволяя смиренно ожидающим слугам выполнить свою работу. Эта ночная вылазка стоила ему спокойствия. Стыдно признаться даже самому себе, но он до дрожи в коленях боится императора, боится одного его недовольного взгляда. И не хочет рушить их еще только начинающие развиваться отношения. В конце концов, Юнги выгоняет из купальни всех кроме Сокджина. – О чем говорят во дворце? – спрашивает принц, пока старший намыливает ему голову – Никто ведь ничего не заметил? – Среди слуг все тихо. Не думаю, что кто-то мог вас увидеть. – Меня не отпускает тревога. Я знаю, что сейчас ты скажешь, что предупреждал, что не надо было никуда ходить, но уже поздно. – Я бы не сказал так. Юнги удивленно хмыкает и поворачивается к нему лицом, желая услышать объяснения. Вчера Джин вынес ему всю голову своими предостережениями. – Нет, конечно, я все еще считаю, что это было очень рискованно, опасно и глупо, но где-то внутри… какая-то часть меня восхищается вашей смелостью. Я, кажется, начинаю понимать, зачем вы это сделали. Но… – Но что? – немного успокоившийся принц снова напрягается. – Вы уверены в том, что этому Югему можно доверять? «Этому Югему» – Джин абсолютно точно не может обращаться так в сторону главного советника императора, но Юнги такую откровенность находит забавной и смеется с нее про себя. – Я с ним успел познакомиться – мы часто видимся и много разговариваем. Он кажется хорошим. – Хорошим? – усмехается Джин, поливая на его голову воду из ковшика – Квон Югем какой угодно, но не хороший. Юнги на это никак не отвечает. Он прикусывает язык, чтобы не рассказать старшему о признании альфы. Юнги об этом даже думать страшно, не то что говорить. Страшно и стыдно, хотя он четко понимает, что его вины в этом нет. Он виноват разве что только в том, что подпустил Югема слишком близко. Принц сидит в ванне очень долго даже после того, как Джин заканчивает за ним ухаживать. Не хочет выходить во дворец, говорить с кем-либо. Боится, что встретит мужа и выдаст себя сам. Решает, что им лучше не видеться в ближайший день. Но Боги словно смеются над ним. Юнги сообщают о приходе императора, и он успевает лишь нацепить на себя халат, не выходя из воды, прежде чем Чонгук распахивает двери и оказывается прямо перед ним. Омега смотрит на него истуканом, борется с оцепеневшим телом, чтобы коротко поклониться. Альфа велит слугам оставить их, проходит внутрь, начинает снимать в себя верхнюю одежду. – Ты же не против поухаживать за мной? – он впервые подает голос, сбросив с себя рубашку на пол. Снимает с ног туфли и, оставшись в одних штанах, шагает в ванну. Юнги жмется спиной к бортику, даже впивается ногтями в мрамор, молчит, понимая, что дрожь в голосе сразу его выдаст, и следит за каждым движением императора, будто тот вот-вот напрыгнет на него и сомкнет зубы на его шее. Какая-то часть внутри него уже убеждается в том, что альфа все узнал и пришел, чтобы наказать. Но Чонгук остается спокоен, опускается в воду, закинув руки на края ванны, не торопит, в ответ смотрит так же внимательно, смущает. В любом случае он пришел не просто так. Мокрая ткань сразу же прилипает к телу омеги, как только он встает, чтобы выйти из воды и сесть на пол, положив под себя ноги, рядом с Чонгуком. Оказавшись за его спиной, Юнги набирается смелости и спрашивает: – Почему вы… ты не предупредил? Я бы сам пришел к тебе, – его голос звучит совсем тихо, но многого и не надо, ведь они сидят совсем рядом. – Тогда я не застал бы такой соблазнительной картины, – альфа резко поворачивается и показательно обводит глазами голые ноги принца. Юнги краснеет щеками и мечтает испариться, боясь сгореть от такого откровенного разглядывания. Он тянет короткие полы халата вниз, но это мало помогает. Чонгук усмехается с этого и отворачивается обратно. – Помассируй мне голову, – не то приказ, не то просьба. Юнги распускает его собранные волосы и, растерев в ладонях пару капель масла, ныряет в них пальцами. Волосы императора иссиня-черные, жесткие, но очень красивые – прикасаться к ним приятно. Альфа прикрывает глаза и, расслабленно выдохнув, предается удовольствию. Юнги раньше делал массаж головы Чонену, но никогда не старался так, как сейчас. Он пытается отвлечься и представить, что это обычный случай, в котором супруги проводят время вместе, но все равно словно по кругу возвращается к своим страхам. – Твои руки – самые нежные из всех, что я знал, – произносит Чонгук, не открывая глаз – Ты знаешь, за чем именно я пришел? – За чем ты пришел? – омега убирает руки, вмиг покрывшиеся дрожью, и прячет их за спину. Глубоко вдыхает, чтобы не вскрикнуть от страха. – Ты уверен, что не знаешь? Чонгук поворачивается и резко тянет омегу в воду, схватив под локтем. А потом прижимает к бортику, нависает сверху. Юнги подавляет свой испуганный вскрик, но чувствует, как сердце в груди начинает биться в два раза быстрее – теперь дрожит все его тело, и вряд ли можно будет скрыть страх. Он не может вдохнуть, ощущает, как щиплет в глазах, не знает, как остановить слезы и позорно не расплакаться. Черные расширенные зрачки альфы, оскал на губах, напряженные мышцы – все в императоре пугает. Прямо сейчас он может прихлопнуть Юнги одним ударом, тот и пискнуть не успеет. – Ты боишься? Чонгук большим пальцем оглаживает щеку омеги, спускается ниже, проводит по подбородку, по открытым ключицам, а потом вся его ладонь раскрывается и ложится на шею, не давит, но почти полностью обхватывает. – Тебе стоит меня бояться, – пальцы вокруг тонкой шеи начинают сжиматься – Зачем ты обманываешь меня, Юнги? Что такого в этом проклятом фестивале было, что ты осмелился ослушаться меня? – его крик отражается от стен купальни, заставляет принца прикрыть глаза и пискнуть. Юнги собирает все свои силы, чтобы схватить ладонь императора обеими руками, убрать ее от себя и выскользнуть из-под него – ничего из этого не получилось бы, если бы тот сам не позволил. Видимо, Чонгуку хватило того, насколько он уже успел напугать омегу. Принц замирает в нескольких шагах от него, почти по грудь в воде, пытается надышаться. – Ты ни во что не ставишь никакие правила приличия, делаешь все так, как хочешь, и я закрывал на это глаза. Но теперь ты ни во что не ставишь мое слово! – Потому что твое слово ни во что не ставит меня! Ты был несправедлив! – Юнги повышает голос в ответ. Расстояние между ними предает ему смелости, но ненадолго. – Я твой император! Ты будешь исполнять любой мой приказ, и мне плевать, что ты по этому поводу чувствуешь!.. Просто я не могу понять… Ты вправду думал, что это сойдет тебе с рук? Ты готов опозорить свое и мое имя, лишь бы сделать все по-своему? – Мне не пришлось бы сбегать, если бы ты ответил на мою просьбу. Принц знает, что ему лучше молчать, но по-другому не может. Чонгук оборачивает все так, словно омега совершил что-то непоправимое, а не прогулялся по площади. Это вовсе не преступление – всем это разрешено! Так почему Юнги должен выслушивать столько оскорблений? – Не перебивай меня! – как и следовало ждать, это приводит альфу в еще большую ярость. Юнги видит, что император еле сохраняет самообладание. Тот зарывается пальцами в мокрые волосы, зачесывает их назад, смотрит теперь куда угодно, но не на него – Ты подумал, что было бы, если тебя узнал кто-нибудь другой, а не Югем? – Югем? – переспрашивает принц, прежде чем успевает подумать. Он решает, что ослышался. Югем бы ни за что не предал его, он ведь… – Тебя это удивляет? Ты думал, он не сообщит мне? Югем предан тому, кому клялся в преданности. В отличие от тебя. – Перестань оскорблять меня! Я не сделал ничего плохого. Но Чонгук пропускает все его слова мимо ушей. Не обращает ни капли внимания. – Я позволял тебе слишком многое, и ты забыл свое место. Думаешь, тебе все будет сходить с рук? Знаешь, как наказывают тех, кто не выполняет мои приказы? – он, шагая по ступеням, выходит из ванны. Хватает подготовленное для Юнги полотенце и закидывает на свои плечи. Капли воды ползут вниз по его красивому рельефному телу – омега ругает себя за то, что даже сейчас думает об этом. На вопрос он не отвечает, этого и не требуется. Каждый в империи знает, что неподчинение императорскому слову карается смертью. – Для тебя будет особое наказание. Посидишь в своих покоях месяц-другой… если мне не захочется продлить срок. Узнаешь, что значит по-настоящему оказаться в тюрьме. Может, начнешь ценить то, что имеешь. К тебе будут приходить, если кто-нибудь захочет, сам ты покидать свои покои не сможешь. Все узнают, что ты наказан. Если тебе плевать на мою репутацию, то и мне на твою тоже все равно. Чонгук договаривает и, бросив на пол мокрое полотенце, выходит из купальни. Его слова не звучат как шутка, и взгляд, направленный на омегу перед уходом, говорит о полной серьезности. Юнги стоит в воде, обдумывая услышанное, и не может поверить в то, что это происходит в действительности. – Этого не может быть… – шепчет он для себя, а потом кричит вслед мужу – Ты не можешь так поступить! Нет! Он срывается за альфой, выбегает, оставляя за собой мокрую дорожку, в свою комнату, но не застает там Чонгука. С спешке натягивает на влажное тело первую попавшуюся одежду, прикрывает лицо платком и бежит к двери – ему нужно догнать альфу, поговорить спокойно, может, попросить прощения, лишь не допустить для себя такой участи. Дома папа иногда наказывал подобным образом, но всего на день, по большей мере на два дня, и даже это казалось сущим кошмаром. Для Юнги нет ничего дороже своей свободы, и нет ничего, что было бы страшнее ее потери. Сорвавшись к выходу со всех ног, принц не замечает приставленных охранников и врезается в высокого альфу, чуть не упав при этом. Те не расступаются перед ним, не дают пройти. – Пропустите меня, – приказывает омега, придав голосу как можно больше хладнокровия и уверенности, но те и ухом не ведут – Пропустите меня, мне нужно выйти! – Простите, Ваше Высочество, но у нас приказ от Его Величества – не выпускать вас за эту дверь. Юнги не знает, какие силы ему помогли не разрыдаться во все горло прямо у порога. Он успевает дойти до кровати и зарыться головой в подушку, перед тем как эмоции берут над ним верх. Его будто придавливает сверху огромной каменной плитой. И никто за ней его больше не увидит и не услышит. И даже если услышит – в этом дворце абсолютно каждому наплевать на него. Он плачет от обиды и стыда – Чонгук сначала напугал его досмерти, а потом втоптал его достоинство в землю. Даже само наказание не кажется таким ужасным как то унижение, через которое он прошел. Он никогда не забудет холодный тон императора, его безжалостные глаза, полные злобы и разочарования, никогда не забудет лица этих охранников, и то, как он сам до последнего мгновения верил в то, что Чонгук его поймет. – Ваше Высочество, пожалейте себя, остановитесь. Я принес вам успокаивающий чай. Я знаю, что вам очень тяжело сейчас, но очень скоро все наладится, обещаю вам, – Джин стучится к нему сквозь одеяло, гладит мягко по спине и убирает прилипшие к лицу волосы – Все будет хорошо. – Не будет, – Юнги произносит сквозь всхлипы. Ему кажется, что слезы не остановятся, даже если он захочет – Мне не нужно было сбегать, я должен был послушаться тебя и не быть таким уверенным в себе… но сейчас уже поздно, я все испортил… он сделал тюрьму из моих собственных покой, словно я вор или убийца. Он ненавидит меня! – Его Величество просто очень разозлился. Он успокоится и отменит это наказание, вот увидите. – Не отменит. Он хочет преподать мне урок таким образом, хочет напугать меня, чтобы я всегда делал так, как он говорит… Как мне теперь смотреть в глаза людям в этом дворце? – Мнение этих людей не имеет значения. Они все ваши слуги, все равно что пыль под вашими ногами. Есть только один человек, которого вы должны бояться. – Я не должен его бояться! – Юнги резко приподнимается и скидывает с себя одеяло – Он мой муж. Я не должен его бояться. Мы должны доверять друг другу. И беречь друг друга. Но мы не справляемся. Между нами нет никакого понимания, что там говорить о чувствах! Все идет не так! – Все всегда идет не так!.. Но в конце встает на свои места. Все наладится. Всегда налаживается. Вы поступили так, как посчитали нужным. Не корите себя, это никому не поможет. С вами все будет хорошо. Я буду рядом. Сокджин берет в руку ладонь принца и сжимает ее, а тот притихает. От нехватки воздуха у Юнги начинает кружиться голова, и пропадают все силы. Он все еще чувствует себя придавленным к кровати. Ни за что не подняться. – Хотите я принесу вам поесть? Что-нибудь сладкое. Принц поднимает на него голову и смотрит тяжеленными глазами, на которых из-за слез слиплись между собой все ресницы: – Я хочу домой. Хочу к папе. Хочу, чтобы он забрал меня отсюда. Я не хочу здесь находиться…