***
Юнги сидит посередине своей постели, на шелковых, цвета жемчуга, простынях, обнимает руками подушку и наблюдает за Джином, зажигающим расставленные по всей комнате благовония, из-за которых по воздуху расползается успокаивающий цветочный аромат. Принц чувствует, как покрываются испариной его спина и лоб, он сидит словно на иголках, ему кажется, что он ужасно выглядит. Между ног все время влажно, из-за чего не хочется лишний раз двигаться, низ живота ноет, а стоит встать на ноги, как начинает кружиться голова. Хочется обратно залезть в ванну, в которой слуги долго обмывали его и натирали его кожу маслами, и никогда больше не вылезать. Как в таком состоянии можно кому-то понравиться? – Вы прекрасны, как никогда, Ваше Высочество. От вас трудно оторвать глаза, будьте уверены, – успокаивает его Ким. – Я ужасно себя чувствую. Я не понимаю, о чем ты говоришь, мне не хочется никого сейчас видеть, даже его. – Потому что это ваша первая течка, и вы еще не знали альф. В следующий раз вы на стену будете лезть от желания, – усмехается старший. – Вы будете думать только о том, как забраться на своего мужа, будете молить о его прикосновениях, о его… – Что за чушь! Нельзя потерять так голову из-за какой-то течки! – взвывает Юнги, лицо которого становится красным. Ему хочется спрятаться под одеялом и переждать там, пока этот ад не пройдет. – Еще как можно. Джин, закончив с благовониями, наливает в чашу холодный чай и передает ее принцу, а сам присаживается на краю кровати. – Течка, проведенная с альфой – это самое прекрасное время, Ваше Высочество. Вы можете отказать ему, и я уверен, что он не станет напирать, но тогда вместо того, чтобы получать удовольствие, вы пробудете в таком состоянии еще несколько дней. К тому же рано или поздно сделать это все равно придется. Проведенная вместе ночь консумирует ваш брак. Я считаю, будет лучше с этим не затягивать… Вам еще повезло. Большинство омег проводят брачную ночь в день свадьбы и отдаются практически незнакомым альфам. Вы успели сблизиться с Его Величеством. Джин говорит спокойно, больше не смеясь и терпеливо напоминая принцу то, что тому прекрасно известно. Его теплый голос вселяет уверенность, обещает, что все будет хорошо. Юнги становится неловко за то, что он снова ведет себя как ребенок. Он ведь любит мужа, и он так ждал этот день. Ждал момента, когда они станут настолько близки, что последние стены между ними рухнут. Когда он сможет стать для Чонгука супругом во всех смыслах. Просто он представлял себе это по-другому, не думал, что настолько растеряется, что ему будет так страшно. Он уже отдал императору свое сердце, сегодня отдаст и тело, и тогда назад дороги точно не будет. Они станут одним целым, будут вместе всю жизнь, и даже после смерти их души поглотит один и тот же огонь. – Знаю, – шепчет принц в ответ, заламывая пальцы на руках, – Я боюсь сделать что-то не так, я ничего не умею. Ты… ты ведь можешь меня научить, да? – поднимает несмелый взгляд на старшего и подается в его сторону. – Могу, но вам это не нужно. Просто довертись своим ощущениям. Не стоит плакать, – Джин вновь мягко улыбается и тянет руки к лицу принца, чтобы убрать с его лба взмокшие и падающие на глаза белые пряди и размазать по щекам бесшумно скатывающиеся вниз слезы. – Я не знаю, отчего плачу, – Юнги шумно всхлипывает, отдав Киму пустую чашу, вытирает рукавом рубашки нос и, посильнее прижав к себе подушку, откидывается назад на спину. – Где он? Почему его все еще нет? Уже поздно. – Он придет. Ему будет очень трудно устоять. – Вдруг с ним что-то случилось? – Юнги продолжает смотреть на потолок и чувствует, как горячие и липкие слезы скатываются к ушам и мочат простыни. – Его Величество часто задерживается. У него много обязанностей. – Вокруг него полно врагов. Он все время в опасности. Вдруг на них напали!.. – Не думаю, что кто-то осмелится нападать на Его Величество на его же территории, – хмыкает Джин и резко встает на ноги. – Вам стоит поесть, вы с утра ничего не ели. Я принесу что-нибудь легкое перекусить. – Не хочу я есть. И я хочу побыть один. Оставь меня, уходи, – принц отдает приказы, не поднимая головы. – Если будут какие-либо известия, первым делом иди ко мне. – Да, Ваше Высочество. Юнги не видит, но знает, что Ким кланяется, перед тем как удалиться. Сердце Юнги охватывает паника. Он думал, что боится того, что будет после прихода императора, но что, если Чонгук к нему вообще не придет? Он вдруг осознает, что обречен ждать его всю свою жизнь. Ждать его с походов или с охоты, молясь Богам о милосердии, бояться за него каждый день, ведь смерть правителя многим может прийти по вкусу. Во время войн и в мирное время тоже. И даже когда Чонгук рядом, Юнги придется ждать и надеяться, что он выберет не кого-то другого. Он всегда знал, что его жизнь напрямую зависит от мужа, но сейчас дело не только в том, что его точно убьют при падении Чонгука, дело в том, что он сам не захочет жить без него. Разве в этом мире для Юнги останется место без его императора? В сказках, которые читал Рахим, всегда говорилось, что любовь приносит счастье. Почему в них так нагло врут? Почему никто ни слова не говорит о страхе, о стыде, и об обиде, которые жрут тебя постоянно, пока ты любишь? Почему говорят, что любовь делает тебя сильнее, если Юнги таким беспомощным еще никогда себя не чувствовал? Она лишает уверенности, растаптывает гордость, из-за нее теряют себя, а все, что раньше казалось таким простым, превращается в целые испытания. Юнги думал, что, став супругом императора, поставит всех перед собой на колени, но пока что на коленях стоит он один.***
– Ваше Величество… Тэхен на мгновение пугается, но быстро берет себя в руки и опускает голову в поклоне. Император пришел в одиночестве, без стражи, он в том же виде, в котором утром уходил из дворца. В слабом лунном свете можно разглядеть лишь тени на его смуглой коже и воинственный стройный силуэт, пряди смоляных волос, слегка развевающие на ветру, неизменные большие поблескивающие глаза. Его глаза всегда забавно выделялись на лице и делали его заметно моложе. И в десять, и в двадцать лет, и даже сейчас они словно два полных блюда, по которым при старании можно прочитать все. Трудно поверить, что эта его черта сохранилась несмотря на долгий кровавый путь от принца до Завоевателя. – Тэхен, – Чонгук подходит на два шага ближе, – Что ты здесь делаешь? Один… – оглядывается по сторонам, чтобы еще раз убедиться. – Сбежал. Чтобы побыть одному… – омега опускает взгляд себе под ноги. – Но я уже ухожу. – Тебе не стоит ходить одному в такое время. Постой со мной немного, и пойдем вместе. Император обходит его и спускается до самого берега, останавливается лицом к пруду, ждет, не давит, не заставляет. Тэхен знает, что должен уйти, что каждое мгновение промедления может многого ему стоить. Но чем дольше он обдумывает, не сдвигаясь с места, тем меньше хочет уходить. Возвращаться к Намджуну, в их оскверненную постель, пропитавшую чей-то незнакомый запах. Замужний омега не может оставаться с чужим альфой наедине, но разве от его брака осталось хоть что-то, чтобы пытаться за него держаться? Он не уходит. Поворачивается и останавливается чуть позади Чона. – Я тоже прихожу сюда побыть одному и подумать. Но я и не рассчитывал на то, что увижу тебя здесь, – вновь заговаривает император. – Раньше мне казалось, что здесь можно спрятаться от всего мира, – Тэхен подходит ближе, встает совсем рядом. Так, что еще немного и их плечи коснуться. – Это место хранит много воспоминаний. Чонгук прав. Прошло много лет, но здесь все такое же, как тогда. Как в те времена, когда Тэхен дожидался, пока уснет папа, и, натянув на себя длинные черные одежды, со скоростью ветра проносился мимо прислуги и стражи и бежал, не оглядываясь, до самого пруда, где его уже ждал альфа. Сердце каждый раз трепетало оттого, что они были только вдвоем под покровом ночного неба – это была их тайна, о которой никто не должен был узнать. Им было плевать за законы и угрозу наказания. Тэхен не боялся был пойманным и опозориться. Казалось, что сама судьба защищала их и их связь. Связь, что изначально не имела никаких шансов. Тэхен был слишком влюблен, чтобы понять это. И верил, что Чонгук тоже. Они были вместе до самого утра, разговаривали или слушали тишину, держась за руки, целовались. В этом месте стирались все рамки и правила, все обстоятельства и титулы, весь внешний мир. В который так не хотелось верить. И все же он настиг их обоих. – Как ты, Тэхен? – спрашивает император, посмотрев в его сторону. – У меня все хорошо, – омега придает голосу мягкости и даже улыбается уголками губ, не убирая взгляда с гладкой поверхности воды. – Вы тепло приняли нас, Ваше Величество. Во дворце я не знаю никаких забот. – Обращайся ко мне по имени… Хотя бы здесь. В этом месте. Считай меня своим другом, – Чонгук больше просит, чем приказывает. Тэхен решает не спорить. В конце концов, это единственный человек, которого он когда-либо называл другом. – Я в полном порядке, Чонгук. Мне не на что жаловаться. – Если тебе когда-нибудь что-то понадобится, я хочу, чтобы ты сразу обратился ко мне. – Зачем это? Зачем ты говоришь мне это? – омега хмурится и по-настоящему не понимает. Император поворачивается к нему лицом и кладет на его плечо ладонь, которую Тэхен хочет тут же скинуть, но удерживается. – Ты вправе злиться на меня, – начинает он, но омега перебивает. – Я же сказал, что не злюсь. – Несмотря на то, как мы расстались много лет назад, ты все так же дорог мне, – Чонгук продолжает говорить, не обращая внимания на слова Тэхена, а тот застывает с открытым ртом. – Того, что было, не вернуть, но ты должен знать, что я все сделаю, чтобы позаботиться о тебе. – Чувствуешь вину? Жалеешь меня? – запоздало спрашивает омега. – Нет. Ты же сказал, что у тебя все прекрасно. Зачем мне тебя жалеть? – У меня есть тот, кто обо мне позаботится. – Знаю. Но все же не забывай, что ты не где-нибудь, а у себя дома. И если вдруг тебе понадобится что-то, просто скажи. Они оба погружаются в молчание. Снова смотрят на пруд. В воздухе витает необычайное, но такое знакомое спокойствие, оно обволакивает кожу теплом и расслабляет все мышцы, отчего не хочется сдвигаться с места. Тэхен ничего не говорит больше, не упирается, а Чонгук не давит. Омега на какое-то время уходит в мысли, забыв обо всем на свете. Слова все закончились, причины оставаться ни одной нет, но уходить не хочется хотя бы из-за Намджуна, который ждет его во дворце в покоях. Прошло то время, когда он мог позволить себе нарушать правила. Тогда он был свободен, а сейчас принадлежит не себе. Тэхен судорожно уговаривает себя бежать и в то же время перебирает в голове оправдания своему промедлению. Ждет, что что-то случится, что Чонгук скажет что-нибудь еще и продлит их время. Но Чонгук молчит. – Мне пора, – произносит на одном выдохе омега, пересиливая себя, не оставляет ни шанса пробудившимся на мгновения чувствам. – Пойдем вместе. Тебе лучше не ходить ночью в одиночестве. Это может быть опасно. Они расходятся у входа в императорский двор: Тэхен, который весь путь до дворца дрожит всем телом, запоздало кланяется на прощание, альфа коротко кивает ему в ответ и пропускает через ворота его первым.***
Все время, пока Чонгук стоял с Тэхеном у пруда, он чувствовал, как накопленные за тяжелый день усталость и волнение покидают его. Пока они были рядом, легко дышалось, все проблемы и все обременения остались где-то за пределами, будто он и вправду вернулся в те далекие годы, когда все было намного проще. Но стоит им расстаться, как его настроение ухудшается как по щелчку. Альфа понимает, что не должен чувствовать ни того, ни другого. Он был искренен в своих словах, когда говорил, что хочет позаботиться об омеге, но ничего более. Все остальное – роскошь не позволительная для него. С намерением прогнать ненужные мысли и отвлечься он решает послать за Чимином, но ему сообщают о течке Юнги. Чонгуку остается только самого себя поздравить с такой удачей. Зверь внутри него облизывается от предвкушения и не хочет терять времени, но приходится его немного попридержать. Он велит приготовить купальню, чтобы смыть с себя пот и грязь, перед тем как отправиться к мужу, и немного остыть. Нельзя пугать омегу в их первую брачную ночь. Чонгук солжет, если скажет, что его желание связано только с возможностью утопить сомнения в голове или с необходимостью зачать с Юнги наследника. Его чувства к этому омеге постоянно претерпевают изменения. Сначала это было равнодушие. Омеги его интересовали только в постели, а избранный супруг нужен был лишь для выполнения долга. Чонгук не собирался тратить на него ни капли своего времени и взаимодействовать без необходимости, но этот несносный ребенок разрушил его планы у основания. Равнодушие сменилось раздражением, да так, что вся выдержка альфы унеслась в небо синим пламенем за считанные дни, словно кто-то подливал в него масло. Юнги доводил его до того, что иногда хотелось свернуть ему шею или выбросить его обратно у ворот Мурата. Но именно своим упрямством и непослушанием он и обратил на себя внимание. Все эти три месяца они вели между собой войну, в ходе которой Чонгук успел очень многое разглядеть. И осознал, что если кто-то и достоин носить титул супруга императора и родить наследника империи, то только тот, кто может дать отпор ему самому. Тот, кто борется за свои принципы, хоть порой и очень глупые, кто не изменяет себе и идет до конца, не ища ничьего разрешения. Юнги определенно не похож на других омег, но в нем есть сила, с которой трудно не считаться даже императору. Чонгук наказывал его и бросался словами, но на самом деле каждым своим поступком Юнги рос в его глазах. Он стал первым омегой, привлекшим к себе в первую очередь не внешностью, а характером. И пусть от этого характера порой одни проблемы, альфа его приучит, подстроит под себя и будет с гордостью называть своим супругом. Чонгук велит стражникам у покоев Мина оставить свои посты, а перейдя порог, шумно и глубоко вдыхает. Воздух пахнет течным омегой. Юнги сидит посередине своей огромной кровати, обняв себя за колени, и поднимает голову, как только слышит его шаги. Альфа останавливается и стоит, позволяя себе любоваться прекрасной картиной. Растрепавшиеся в беспорядке белоснежные волосы, круглые щеки, покрытые красным румянцем, блестящие глаза и губы. Его красота такая же необыкновенная, как и он сам. Он похож на лесного духа из сказок, которыми пугают детей. «Злое создание, что заманивает заблудившихся в глубь леса, очаровав своей волшебной красотой и пением, а потом вселяется в их головы и сводит с ума». Правда, злости пока в Юнги совсем нет, он абсолютно невинен. Чонгук медленно шагает в его сторону, в который раз напоминая себе о том, что сегодня ему необходимо быть предельно осторожным и нежным. Юнги, когда видит альфу, сначала чувствует облегчение, а потом такую радость, что чуть не срывается с места, чтобы броситься с объятиями. Все внутри него подбирается, и ему так сильно хочется почувствовать на своей разгоряченной коже его сильные руки. Но несмотря на все это, как только Чонгук делает шаг в его сторону, омега начинает сдвигаться назад, до тех пор, пока не упирается в спинку кровати. – Почему ты шел так долго? – спрашивает он, прежде чем альфа успевает что-либо сказать или сделать. – Я не знал,– коротко отвечает тот и присаживается на краю постели. – Я так испугался. Мне было страшно от мысли, что ты не придешь ко мне… Я все это время думал о той истории, которую ты рассказал мне днем, – Юнги шмыгает и делится не спеша, видя, что его внимательно слушают. – Я подумал о том, что будет, если ты однажды оставишь меня… Если ты не вернешься ко мне, то мне тоже придется развести огонь и сгореть в нем. – Этого никогда не произойдет. Тебе не нужно бояться, – Чонгук сглатывает и направляет свой вмиг ставший серьезным взгляд на омегу. Юнги сквозь влажную пелену заглядывает в его глаза, и стальная уверенность, которую он в них видит, впервые за весь день позволяет вдохнуть полной грудью. Раскрывает легкие, впускает в них воздух. Одно его слово и страх начинает отпускать. Дрожь в руках проходит, тьма рассеивается. Так глупо. Но это все, что у Юнги есть. Чонгук и его слова. – Пообещай мне, – охрипшим голосом просит омега. – Пообещай, что мне не придется гореть в огне одному. – Ты никогда не останешься один. Клянусь. Мне не стоило рассказывать тебе эту историю, зная о том, как близко к сердцу ты все воспринимаешь, – Чонгук улыбается, пытаясь пошутить, но Юнги лишь сильнее съеживается и обиженно уводит глаза. – Я клянусь. Тебе никогда не придется бояться. Иди ко мне. Омега сбрасывает с себя одеяло и медленно, на коленях ползет в его сторону, а когда император, схватив его двумя руками, поднимает и сажает к себе на бедра, он прячет лицо на его плече и мочит его одежду в слезах, цепляется пальцами за его бока, прижимается к нему всем телом. Чонгук гладит его по спине, успокаивая, дает время, позволяет надышаться собой. Юнги, наконец, чувствует себя в безопасности, он не хочет открывать глаза, ему хочется просидеть в таком положении как можно дольше, ему больше ничего не надо. Но он не может. Не сегодня. Император аккуратно поднимает его голову, схватив за плечи, вытирает подсыхающие слезы на его щеках, а потом спиной опускает на постель. И дальше Юнги может ощущать лишь то, как с каждым следующим мгновением воздух в его покоях становится все жарче и жарче. Принц смотрит на потолок, дышит через приоткрытый рот, с каждым прикосновением к себе вдыхая все глубже и шумнее, по его лицу без его контроля все еще стекают вниз влажные соленые дорожки. Губы Чонгука ложатся на кожу его шеи, заставляя выгибаться и подаваться к нему навстречу, все тело омеги покрывается тысячами мелких мурашек, будто бы загорается изнутри, а одежда пропитывается густой липкой смазкой. Юнги вздрагивает от его поцелуев: в основание шеи, в подбородок, рядом с мочкой уха, в скулы. Он сам тянется к губам альфы, приподнявшись над постелью, а поймав их, умещает руки на чужих плечах и прикрывает глаза. Они целуются недолго, но очень влажно, издавая грязные, пошлые звуки, от которых кружится голова, омега не успевает за языком Чонгука, который вторгается в его рот, и не может сконцентрироваться на одном, переключая внимание на большие грубые ладони, что скользят то вниз, то вверх по его бедрам, проскальзывают во внутреннюю сторону, где все уже давно промокло, мнут ягодицы, так сильно, что моментами становится даже больно. Оторвавшись от губ, Чонгук снимает с омеги рубашку из белого шелка, который липнет с вспотевшей коже. Юнги инстинктивно первым делом пытается прикрыться, но ему не позволяют – остается только развести руки в стороны и, вновь опустившись спиной на простыни, устремить расплывающийся взгляд на потолок, пока альфа, умостившийся между его разведенными ногами, ласкает языком его живот, и всхлипывать каждый раз, когда прикосновения отзываются в теле еще большим возбуждением. – Ты такой красивый, – шепчет Чонгук, и омега прикусывает губы, чтобы не разрыдаться в голос. В следующий раз, когда Юнги оказывается на коленях императора, он уже полностью раздет. Он обнимает альфу за плечи, прижимаясь грудью к его груди, и приподнимается над его бедрами, позволяя чужим длинным пальцам проникать в себя. Принц чувствует такой стыд, который еще никогда в жизни не испытывал, старается не смотреть мужу в лицо, разглядывая стены позади него, борется с желанием выбраться из его рук и залезть под одеяло, сам насаживается и обещает себе привыкнуть. Когда раздевается Чонгук, Юнги рассматривает его тело так же пристально и жадно, как до этого альфа смотрел на него. Руки, плечи, мощная, тяжело вздымающаяся грудь, живот с четкими очертаниями мышц. Ноги и крепкие бедра, смуглая кожа на которых покрыта темными короткими волосами, его налившийся кровью член с большой головкой, из которой сочится смазка – он кажется просто огромным по сравнению с собственным членом омеги. Юнги хочет к нему прикоснуться и ощутить его на своих пальцах, но не осмеливается, вместо этого он обмякает в объятиях альфы, полностью доверяя ему власть над собой. Принц жмурит глаза, когда член Чонгука пристраивается к его входу, предчувствует, что будет больно, и не ошибается. Он прикусывает губы, когда стенки внутри него расходятся и словно разрываются по ощущениям, сдерживает стоны от боли, кладет голову на плечо Чонгука и терпит, делая маленькие, прерывистые вдохи. Больно. Альфа входит медленно, почти не двигается, но Юнги кажется, что тот хочет проткнуть его насквозь. В голове даже мелькает мысль попросить остановиться, но он уговаривает себя держаться. Знает, что должен дойти до конца, что хочет этого. Время тянется ужасно долго, но в конце концов в один момент он осознает, что больше не думает о боли. То ли его тело достаточно растянулось, то ли он просто привык, но теперь его мысли концентрируются не вокруг боли, но вокруг такого нового чувства наполненности. Юнги изучает это чувство, все еще жутко боится как-либо двигаться, но отчетливо ощущает, как стенки внутри него сжимают член альфы, как все в нем пульсирует, и каждый участок его кожи обжигается и вздрагивает от любых прикосновений – он водит ладонями по спине мужа, прокатывает под пальцами твердые мышцы, растирает капли пота, поднимается к голове и зарывается в жесткие волосы. А потом Чонгук начинает так же медленно выходить из него, снова входит, и Юнги знакомится с новыми ощущениями. Все его тело будто прошибает сотнями маленьких иголок, пальцы на ногах скручиваются, а в низу живота становится тепло. И это повторяется с каждым толчком альфы, принц и заметить не успевает, как начинает подскакивать на его члене и тут же насаживаться обратно. Его губы округляются и испускают первый хриплый стон, совсем тихий, но оглушающий уши и эхом расползающийся по всем покоям. Юнги стесняется собственного голоса, но прекратить уже не может. Он зарывается лицом в плечо мужа, крепко обняв его руками, и стонет теперь уже не только от боли. Зубы сжимаются и прокусывают щеки изнутри, а перед глазами подряд расцветают и взрываются звезды, и омега может думать только о том, что точно умрет, если Чонгук сейчас вдруг остановится.***
Тэхен добирается до нужного крыла, проскальзывая с коридора на коридор и все время оглядываясь, словно какой-то вор. Слуги на его пути не попадаются, только стражники, которые, как надеется омега, разносить слухи не будут. Добравшись до своих покоев, он ступает на цыпочках и, как только переходит порог, смотрит на разворошенную постель: она пуста. Ни Намджуна, ни омеги, с которым тот спал, на ней нет. По спине Тэхена проходится холод. Не успевает он осознать и переварить увиденное, как за его спиной раздается голос мужа: – Где ты был? Альфа сидит на кресле, в противоположенном углу, рассматривает в своих руках кубок с вином. Его рубашка распахнута, с пояса свисают ножны с мечом. Тэхен кое-как справляется с дрожью в конечностях и делает пару шагов назад. Хоть и прекрасно понимает, что бежать ему абсолютно некуда. – Я был у пруда. Мне захотелось посидеть одному, – омега старается звучать так, словно не боится. Словно все в порядке вещей, мысленно молясь, чтобы Намджун посчитал так же. – Один говоришь? – все еще спокойным тоном переспрашивает тот, сужает глаза, смотрит теперь на него. – Да. – Лживая сука! Альфа бросает кубок в сторону и, вскочив на ноги, подлетает к Тэхену, как бабочка. Глаза его, тут же обезумевшие, загораются красным огнем, он хватает омегу за волосы и волочит до стены, припечатывает к ней. – Я знаю, что ты был с Чонгуком, – выдыхает, скрипя зубами, скалится. – Чего удивляешься?! Думал, сможешь так легко одурачить меня и за моей спиной раздвигать ноги перед императором?! Тэхен сначала не может поверить в услышанное, разглядывает лицо мужа, подумав, что тот напился и сбредил. Но Намджун, хоть и не совсем трезвый, однако точно в своем уме и сознании обвиняет его в неверности. Тэхена, который ни разу в жизни и мысли не мог допустить об измене несмотря на то, что над его именем издеваются уже почти десять лет. Омега заводит правую руку для пощечины, но ее перехватывают и заламывает над его головой. – Не могу поверить, что ты поставил за мной слежку! – выплевывает он в лицо мужу и пытается выбраться, но все тщетно – альфа во много раз сильнее. – Я всегда знал, что ты та еще шлюха. Чего тебе недостает? На что ты рассчитывал, крутя перед ним своей задницей? Намджун сжимает его запястье с такой силой, что оно вот-вот хрустнет и сломается, а свободную ладонь он умещает на шее Тэхена и давит так, чтобы не лишать кислорода полностью, но сделать как можно больнее. – Это вышло случайно! – хрипит в ответ омега, который дрожит всем телом от недостатка воздуха и боли. Оправдывается, ибо страх становится больше гордости. – Я просто хотел посидеть у пруда, я не знал, что он туда придет! – Не верю ни единому твоему слову! – выкрикивает Намджун и, схватив его за воротник платья, толкает на пол. Омега приземляется на колени и руки и, повернувшись, сразу начинает ползти назад, пока не упирается в ножку кровати. Альфа шагает за ним. – Если бы я только знал девять лет назад, что беру в мужья ни на что не способную шлюху! Ты даже ребенка родить не можешь, а это было единственное, чего я от тебя хотел… Но когда дело касается ночных гулянок, ты у нас первый! Кто тебе разрешил покидать покои ночью? Сколько раз ты ему отдавался? Сколько раз опорочил мое имя? – Ты безумен, Намджун, – еле слышно произносит Тэхен, боясь встать на ноги. – Думай, о чем говоришь. Я не изменял тебе! – У таких, как ты, только одно на уме! – альфа его будто и не слышит. – У тебя отсутствует понятие чести, как я сразу это не разглядел. – Не сравнивай меня с собой. До Тэхена доходит, что убедить мужа в чем-либо не получится. Он понимает, что лучше молчать и не нарываться на большее, но ведь его достоинство уже втоптали в грязь. Еще может быть больнее, но хуже не станет. – Это ты со дня нашей свадьбы не пропускал ни одного омеги среди слуг, ни одного борделя, это у тебя нет ни капли самоува… – договорить ему не дают. Намджун вновь оказывается рядом и, нагнувшись, поднимает его, взяв за плечо, и с размаху бьет по щеке. Так, что из глаз омеги брызжут слезы, а правая сторона лица будто свинцом наливается. Вокруг него все сразу темнеет, он теряет равновесие, но альфа хватает его и не дает упасть. – Что? Повтори. – произносит сквозь зубы, приблизившись к лицу омеги. – Это ты… – Тэхена оглушает очередная пощечина, уже с другой стороны. Нижняя губа лопается, кровь начинает каплями стекать к подбородку, а на языке собирается ее металлический вкус. – Если еще раз посмеешь обвинить меня в чем-то, я тебя на погребальном костре живьем сожгу. Намджун хватает его за плечи и приближает к себе, чтобы процедить угрозу прямо в лицо. В его диких, обезумевших глазах Тэхен видит, как эти слова воплощаются в жизнь. Не обманывает. За девять лет брака омега понял одно – этот человек на все способен. – Еще раз я тебя с ним увижу, пожалеешь. Я скорее собственными руками тебе ноги переломаю, чем позволю порочить мое имя. Намджун толкает омегу на кровать, и, разбив глиняную вазу о стену, уходит из покоев. Тэхену хочется крикнуть ему вслед, что никто не опозорит его больше, чем он сам себя, но прикусывает язык. Несмотря на то, что адская боль от побоев только начинает его настигать, он все еще обошелся малой кровью. А альфа не поленится вернуться и наградить его новой порцией. Он, кряхтя, собирает под себя ноги, потирает горло и запястья, кожа на которых наливается уродливыми красными кровоподтеками. Он как-то уже пообещал себе, что не будет плакать из-за этого монстра, но слезы сами по себе льются по щекам маленькими водопадами. Больше из-за страха, чем из-за боли. Намджун до этого нередко поднимал на него руку, но это третий раз за все девять лет, когда Тэхену показалось, что альфа действительно собирается его убить.