***
Утро Юнги начинается с ноющей поясницей, головной болью и адским голодом. Быстро приняв ванну, он велит накрыть ему завтрак прямо на кровати. Слуги приносят три больших подноса со всем самым сладким, что только нашлось в кухне дворца. Сегодня можно все. Принц устраивается на своей постели, собрав под собой ноги, как есть в одном шелковой сорочке, с мокрыми волосами, макает свернутую в трубочку лепешку в мед, а после облизывает пальцы. Он проснулся с чувством абсолютной опустошенности – так словно ему выпотрошили не только тело, но и душу. Еще никогда он настолько не открывался перед кем-либо, никогда не доверялся кому-либо так сильно. Этой ночью император забрал все. Омега, который всю свою жизнь боролся за свою независимость, сдался по собственной воле. Он принадлежал альфе во всех смыслах, в какой-то момент ему даже было трудно понять – где заканчивается Юнги и начинается Чонгук. Разум кричит, что это чудовищно и неправильно, но тем не менее принц чувствует себя таким спокойным, каким еще никогда не чувствовал. - Почему именно мы должны мириться с этой болью? – Юнги произносит вслух, накрыв ладонью нижнюю часть живота. – Ужасно быть омегой. – Тем не менее выглядите вы очень довольным, – хитро ухмыляясь, отвечает Сокджин, наливающий для него чай. Принц смущенно уводит взгляд, продолжает есть молча, потому что сказать на это нечего. Он почти заканчивает свой поздний завтрак, когда в его покои входит император. На нем сегодня вышитая золотом темно-синяя туника, на груди висят ожерелья с рубинами, ножен с мечом нет – значит, он занимался делами в пределах дворца. – Вон, – приказывает альфа, проходя внутрь. Джин тут же оставляет их одних. – Как ты себя чувствуешь? – Чонгук присаживается на краю постели, отодвинув немного один из подносов. – Бывало и получше, – честно отвечает Юнги. Ночью между ними были стерты все границы, но сейчас он снова почему-то стесняется и краснеет. – Если я пришел не вовремя, так и скажи. Мне уйти? Император разворачивается, чтобы встать, но омега не дает ему это сделать, хватает за запястье и тянет на себя. – Нет! – произносит слишком громко, по-настоящему испугавшись – Не уходи. –добавляет чуть потише, и только после того, как Чонгук садится обратно, отпускает руку. Чонгук тихо смеется, а Юнги мечется между тем, чтобы обидеться и прижаться к нему всем телом. – Ты уже поел? – спрашивает он, чтобы не растягивать молчание. – Как раз за этим пришел. А потом снова смеется, так, что вокруг его черных глаз появляются морщины. Омега, протянувший ему кусочек сладкой лепешки, опять не понимает, в чем дело. – Что? – Ничего. Ты просто очень забавный. Чонгук съедает все из его рук, коснувшись губами пальцев, слизывает остатки меда, оставляет невесомый поцелуй. А потом тянет на себя, усаживает на свои колени, умещает ладони на его талии. – Ты же хотел поесть… – Юнги обвивает ноги вокруг его торса и произносит, медленно переходя на полушепот. До него наконец доходит. Император целует его в губы, а омега отвечает гораздо увереннее и почти не отстает. Прижимается к нему, словно хочет навсегда прилипнуть, ерзает на его коленях, ощущая, как внутри у него разгорается пожар. На этот раз Чонгук обходится без долгих прелюдий, берет его, положив на простыни под собой – входит сразу на всю длину, трахает долго, медленно и тягуче. Юнги лишь вытягивает ноги за его спину и глухо стонет, прикрыв глаза. Следующие трое суток принц не выходит их своих покоев, а император приходит к нему каждую ночь. А сразу после окончания течки Чонгук покидает дворец на пять дней, чтобы проведать свою армию.***
– Как можно было так сильно похудеть всего за несколько дней?! – негодует Юнги, стоя перед зеркалом, пока Сокджин иголками обозначает места на его платье, чтобы потом его ушить. – Было бы странно, если бы не похудели, – тот не отвлекается от своего дела. – Это нормально, Ваше Высочество, скоро вы наберете все обратно. А после беременности и родов, вы будете из кожи вон лезть, чтобы похудеть. Закончив, он поднимается с колен, и принимается расстегивать застежки на спине принца. Тот снимает с себя все и идет переодеваться. – Почему он уехал и не спешит возвращаться? – жалуется на мужа, без которого теперь на душе холодно и пусто. – Оставил меня одного. Он что по мне совсем не скучает? – Дайте ему немного отдохнуть. И вам тоже следует вернуться к жизни. Скучать иногда полезно. Джин, как всегда, прав. Течка прошла уже сколько дней назад, а Юнги все сидит у себя, много читает, много спит. Из него будто разом выкачали все силы, их не осталось ни для тренировок, ни для прогулок, ни для общения с людьми. Но так не пойдет. У него очень много задуманных планов, для осуществления которых нужно что-то делать. – Просто мне нужно поговорить с ним кое о чем. Я не нашел подходящего момента перед его уходом. – Он скоро вернется. Вам следует появиться во дворце, показаться людям. Тем более в его отсутствии. – Знаю… – выдыхает принц и мученически обхватывает свое лицо. – Но в этом дворце ничего никогда не происходит! Мне надоело выбирать цветы для украшения залов и блюда для ужина. – Говорят, супруг главного военачальника заболел. Уже который день не выходит из своих покоев. – Тэхен? Сокджин кивает. – Что с ним? – Да никто не знает, разное говорят. – Мне следует навестить его. Может нужна какая-то помощь. Или просто поддержка. Джин, складывающий разбросанную на кровати одежду, тут же начинает беспокоиться и жалеет о том, что успел ляпнуть. Но уже поздно. – Это может быть заразно. Уверен, у него есть все необходимое, – сетует он, умоляя одним выражением лица. – Никто ведь кроме него не заболел? – тот отрицательно машет. – Значит, не заразно. Чонгуку бы это понравилось. Тэхен – его друг. – С каких это пор вы беспокоитесь о том, понравиться ли что-то Чонгу… Его Величеству, – Джин быстро исправляется и виновато опускает голову. Юнги лишь бросает на него злой взгляд. Не из-за его обращения, а из-за того, что он прав. Снова. Принц закатывает глаза, не желая слушать ни его, ни себя. – Ни с каких! Просто ему будет приятно, если я выскажу внимание его другу детства. К тому же, я супруг императора, забота о подданных входит в мои обязанности! Иди и сообщи, что я его сегодня навещу. А еще принц не теряет надежды обрести друга в стенах этого дворца.***
Тэхен встречает принца, поклонившись в девяносто градусов. Юнги кланяется в ответ и проходит внутрь, осматривается. Покои светлые и просторные, все хорошо сочетается между собой и смотрится гармонично. Даже одежда на Киме отлично вписывается в общую картину. Все красивое и привлекательное, как и сам омега. Постель собрана, никаких лекарств не видно. Только стол, на котором разложены фрукты, сладости, приборы для чаепития и кувшин с вином. – Я слышал, что вам нездоровится, и решил навестить вас, – принц внимательно осматривает Тэхена и приходит к выводу, что тот вполне хорошо выглядит. Его взгляд цепляется за ссадину, запекшуюся корочкой, на нижней губе, которая тут же вызывает кучу вопросов, но его отвлекают. – Всего лишь простуда, – спокойно отвечает тот, равнодушно пожимая плечами так, будто действительно ничем не взволнован. – Сейчас уже все прошло. Вам не стоило беспокоиться, Ваше Высочество. – Я просто пришел сказать, что вы можете рассчитывать на мою поддержку. Императорский лекарь очень хорошо знает свое дело, я могу позвать его, и он осмотрит вас. – В этом нет нужны, – тот выставляет ладони перед собой и машет головой. – Я правда очень вам благодарен, но я уже поправился. Просто хотел отдохнуть немного, пока не восстановятся силы. – Тогда я очень рад это слышать. Я лишь хотел убедиться, что с вами все в порядке. Надеюсь, скоро увижу вас во дворе. Не буду мешать вам, отдыхайте. Юнги разворачивается, не зная, о чем еще спросить, как еще поддержать их разговор. Хоть это и ужасно звучит, но он даже расстраивается, что Тэхену не понадобилось никакой помощи. Он уже мысленно мирится с тем, что ему не удастся сблизиться с другом детства своего мужа, как старший его окликает. – Ваше Высочество, прошу вас, останьтесь выпить со мной чай. Я попросил приготовить десерт, который едят там, откуда мы с Намджуном переехали. Здесь такой не подают, но уверен, вам понравится, – говорит быстро и искренне, смотрит просящими глазами. Принц молча соглашается. Проходит за стол, опускается на мягкие перина. Слуги расставляют блюда, разливают дымящийся и пахнущий розовыми лепестками чай, а потом оставляют их одних. На какое-то время между ними воцаряется неловкая тишина, но Тэхен прерывает ее своим не менее неловким: – Я слышал, вас можно поздравить. Юнги замирает с чашкой в руках, а после еле заметно кивает. Приход супруга императора Тэхена удивляет. Он рассматривает свое лицо в зеркале, радуясь тому, что следы от пощечин Намджуна успели сойти. Все-таки некоторые из мазей, что он успел испытать за последние годы, работают. Остается только заживающая ранка на губе, но это не так страшно. Мало ли откуда он могла взяться. Юнги ведет себя мило. Он искренен со всей своей детской наивностью. Хотя в какой-то степени он все еще и есть ребенок. Он не навязывается, но почему-то Тэхен чувствует, что должен пригласить его остаться, хотя изначально не был на это настроен, а пирог с малиной приказал приготовить только на всякий случай. И как ни странно, они быстро находят общий язык. Принц рассказывает о том, что ему очень скучно во дворце в отсутствии мужа, о том, какие еще хочет внести изменения в здешний уклад. Его планы поражают и даже вводят в замешательство: никто на памяти Тэхена, включая его самого, в Агре так не волновался за жизнь слуг и подданных. Еще они много говорят о Чонгуке, о том, какой он был в детстве, смеются с забавных историй. Тэхен в очередной раз убеждается в том, насколько принц влюблен в императора, и естественно в своем рассказе многое упускает. Тот же в свою очередь ни одного двусмысленного вопроса не задает, даже не думает в эту сторону. – Вы уверены, что вам не нужна помощь? – переспрашивает Юнги, перед тем как уйти. Он снова бросает взгляд на лицо Тэхена, не напирает, но спрашивает вполне конкретно. – Помните, вы можете обратиться ко мне в любой момент. – У меня все хорошо. Правда, я ни в чем не нуждаюсь. Благодарю вас, вы очень добры. Киму удается отделаться обычной улыбкой. Юнги ему это позволяет. Однако не успевает Тэхен выдохнуть, проводив принца до выхода, как тот на пороге сталкивается с Намджуном. Они быстро приветствуют друг друга поклонами. Юнги уходит, а альфа провожает его не самым довольным взглядом. – Что он здесь забыл? – спрашивает он, войдя в покои. – Пришел узнать о моем самочувствии, – отвечает омега, как можно более равнодушно. Намджун подходит к нему и, взяв рукой за подбородок, заставляет посмотреть на себя: – Что ты ему рассказал? – О том, что уже почти поправился, – Тэхен уводит взгляд в сторону. Он надеется, что ответ устроит альфу, но тот продолжает искать выход своему недовольству. – Стоит отвести от тебя глаза, как ты уже пытаешься с кем-то из них сблизиться. Он тебе не друг. – Я ничего не пытаюсь. Юнги сам пожелал прийти. Что я мог сделать? Не впустить его? – голос омеги срывается на дрожь, сколько бы он ни храбрился. Он сжимает от напряжения кулаки и отшатывается на пару шагов назад. – Тише-тише, успокойся. Ты прав. Они правители, а мы всего лишь их подданные. Подойди ко мне. Тэхен подходит обратно. Намджун кладет одну ладонь на его талию, а тыльной стороной другой проводит по щеке, касается губ. – Как же ты прекрасен. – шепчет, восторженно бегая блестящими глазами. – Ты достоин носить корону. Ты бы хотел этого? – Мне не нужна никакая корона. Намджун довольно улыбается и встает на ноги, чтобы прижать тело омеги к себе и поцеловать, мягко проникая языком в его рот. Целуя, медленно расстегивает одежду на нем, забирается руками под нее. Тэхен сначала стоит истуканом, справляясь с дрожью и со сбившимся дыханием, а потом совладает собой и обнимает мужа за плечи, целует и ласкает его в ответ.***
Сразу после того, как принц покидает Тэхена, ему сообщают о том, что император вернулся во дворец. Юнги отправляется в его покои, не оставив ему времени ни на что. Он дожидается рядом со стражниками, пока те сообщают Чонгуку о его приходе, а войдя застает мужа в одних штанах, с голым торсом – за переодеванием. Омега видит следы, которые оставил на его спине и плечах своими ногтями, невольно предается воспоминаниям о том, какими горячими были прикосновения к его коже. – Приветствую, Ваше Величество, – низко кланяется он, прежде чем подойти к нему. Император сужает глаза от интереса и удивления, ухмыляется: – Ты так сильно скучал по мне? – Да, – честно выпаливает ответ Юнги, улыбаясь, снимает с лица платок и отбрасывает его на кровать. – Как все прошло? Дорога не утомила тебя? – Без происшествий. – Ты, наверное, хочешь отдохнуть. Позволь мне сделать для тебя что-нибудь. Ты хочешь есть? – омега подходит к нему совсем близко. – Нет. Но я рад, что ты пришел. Я привез тебе подарок, – альфа произносит это ему почти в губы и отходит к столу, на котором стоит небольшая накрытая тканью клетка. Юнги на нее до этого даже не обратил внимания. – В пути мы встретили торговый караван. Один старик продавал редких птиц. Эта мне напомнила тебя. Чонгук снимает с клетки ткань, и принц видит маленькую белую птицу с черной головкой и хвостом, что длиннее туловища раза в два. Она сидит, свесив свой белый тонкий хвост вниз и вцепившись лапами в прутик, испуганно бегает глазами – крошечными черными бусинами по сторонам. Решетки клетки вылиты из золота, а ручка и дверце украшены насыщенно-зелеными изумрудами. Над ней явно постарались. Белоснежная птица, запертая в золотой клетке – Юнги приходит в замешательство. Долго рассматривает ее, не зная, что сказать, пока не произносит: – Надо было ее выпустить. – Теперь она твоя – делай, что хочешь. Разве тебе она не нравится? – Очень нравится, но я все равно ее освобожу. – А ты уверен, что так для неё будет лучше? – Чонгук снова подходит к растерянному Юнги и осторожно пальцами зачесывает ему прядку волос за ухо. – Там ей придётся самой добывать пищу, прятаться от хищных птиц, искать кров. – Если бы я был птицей, то хотел бы летать. Птицы для этого созданы. – С тобой бесполезно спорить. Как я уже сказал, она твоя. – смеётся альфа. Он этого не показывает, но по его взгляду Юнги видит, что Чонгук устал, и решает сдержаться и не упрямиться. – Хочешь, я прикажу принести поесть? – предлагает принц. – Или наполнить ванну? Хочешь, я помассирую тебе плечи? – Я знаю другой способ. Император наклоняется и, положив свою грубую ладонь, на щеку омеги, целует. Юнги тает под его прикосновениями. Тут же забывает обо всем на свете, обмякая в его руках, отвечает, улыбается ему в губы. Чонгук поднимает его, подхватив под бёдрами, и перетаскивает на кровать. Юнги приходит в себя, только когда чувствует чужие руки на своём животе под одеждой. Приходится приложить все силы, чтобы перестать целовать его. Потому что он пришёл не за этим. Омега тихонько отталкивает опешившего от удивления императора и выпутывается из его объятий. – Я приходил за разговором, – он подправляет на себе одежду. – А раз ты полон сил, то можешь выслушать меня сначала … Я пришёл просить. Чонгук коротко усмехается, слезая с кровати, и подходит к столику, на котором неизменно стоит кувшин с вином. – А я так самоуверенно посмел подумать, что ты и впрямь пришел, потому что скучал… Но неужели мой принц, наконец, пришёл о чём-то просить у меня?! Вы, омеги, умеете подбирать время. – Что омеги обычно делают, прежде чем попросить у тебя что-то? – Юнги слезает вслед на ним. Слушать о других невозможно, но он хочет знать. – Обычно они делают это после. Или хотя бы раздевшись. Но ты мой супруг, тебя это не касается. То, с каким равнодушием император говорит это, задевает Юнги. Чонгук либо упивается его болью, либо ему действительно все равно. – Так я могу говорить? – Я вне терпения. – Сначала пообещай, что выполнишь мою просьбу. – Нет. Я так не делаю. Тем более с тобой. Снова попросишь мою империю? – альфа смеётся, но его глаза заинтересованно сужаются. – Мне не нужна империя. Но это очень важно… Я хочу школу. Я хочу школу, в которой мог бы учиться любой желающий. Сейчас возможность учиться есть только у детей знати, но дети обычных подданных тоже должны иметь право. Юнги говорит и одновременно следит за реакцией Чонгука. Тот мрачнеет. – Нет. Ты не понимаешь, о чем просишь, Юнги. Зачем тебе это? – он всем своим видом показывает, что теряет интерес. – Это не для меня, это для твоих подданных. Для наших подданных, – омега не теряет надежды, подходит к нему ближе, смотрит, почти умоляет глазами. – Ты уже сделал многое, за что я тебе очень благодарен. Ты обеспечиваешь нуждающихся едой, одеждой, лекарствами. Ты построил приют для детей. Народ тебя обожает. Но сейчас ты перегибаешь палку. Им не нужна школа, чтобы выращивать зерно и скот. – Я уверен, найдутся те, кто будет благодарен за возможность учиться и выбрать себе жизнь самим. Я знал таких людей. Ты должен подумать. Юнги, забыв о страхе, прикасается рукой к ладони императора, но это совсем не срабатывает: тот сбрасывает его руку и, отвернувшись, отходит от него. – Даже если ты откроешь школу, никто не будет ее посещать. Потому что им это не нужно. – Будет, если ты издашь указ. Пусть дети столицы будут обязаны ходить в школу. Я не говорю сделать это завтра, мы подготовим все сначала. Создадим условия, выберем учителей. Я сам всем займусь. Юнги видит, что с каждым его словом терпение Чонгука иссякает, но решает не отступать. Он по меньшей мере хочет испробовать все способы. – Нет. Опустись на землю. Мы готовимся к войне. Людям не нужны сейчас новые обременения и причины для недовольства. Позволь им жить так, как они привыкли. – Так зачем ты завоевываешь страну за страной, если не ради того, чтобы менять жизни людей в лучшую сторону! – вырывается из омеги то, о чем он даже не успевает подумать. Он определенно не должен был этого говорить. И не должен был поднимать голос. Особенно учитывая то, что он пытался убедить Чонгука. И теперь ему даже не надо смотреть на лицо мужа, чтобы знать, что тот пришел в ярость. – Ты снова переходишь границу,– цедит тот сквозь зубы. – То, что я многое спускал тебе с рук до этого, не означает, что теперь тебе можно все. И то, что мы с тобой переспали, не означает, что теперь тебе можно все. Я сказал своё слово. Если это единственное, из-за чего ты пришёл, то можешь уйти. Юнги только сжимает губы, справляясь со злостью и разочарованием. Лишь бы больше ничего не сказать и не сделать ещё хуже. На самом деле, он был почти уверен, что всё так закончится. У них с Чонгуком всегда все одинаково: спокойствие и понимание долго не длятся. Принц стоит на месте статуей несколько мгновений, а потом разворачивается и уходит, забыв даже про платок. Но лишь для того, чтобы вернуться почти сразу и бросить перед императором, попивающим вино, обрамленный красным бархатом свиток. – Это указ на выполнение любого моего желания. На нем стоит ваша подпись. Так вот: я хочу школу. И вы мне ее дадите, если императорское слово вообще хоть что-то значит. Юнги понимает, что ходит по краю обрыва. Ему приходится заставлять себя смотреть на Чонгука в ожидании его действий. Тот мрачнеет больше прежнего и, кажется, сгибает кубок, который сжимает в руке. Юнги лишь поднимает голову повыше, разыгрывая смелость. – Ты настолько хочешь эту школу или уже действуешь из принципа? – спрашивает он, сужая глаза. – А это имеет значение? – Какой же ты невыносимо упрямый! – пустой кубок отлетает куда-то в стену. Но омега даже не вздрагивает. – Будет тебе школа. Но если твой план не сработает, это будет последний раз, когда ты вообще что-то решаешь. Доволен? – Да.– холодно отвечает Юнги, прежде чем уйти. – Я пришлю слуг за птицей. Она теперь моя. Чонгук его не останавливает.***
Остаток дня Юнги проводит в своих покоях, размышляя над тем, что ему предстоит сделать. Сердце его невыносимо ноет и кричит о том, что происходящее неправильно. Он бы мог сейчас лежать в объятиях своего альфы, протянуть между ними двумя еще одну ниточку, укрепить их связь. Он бы хотел этого. Так было бы гораздо легче. Но такова цена независимости. Изменения влекут за собой неудобства и лишения. Юнги думал, что готов на все, чтобы сделать Чонгука своим, но оказалось, что есть вещи, от которых нельзя отказаться даже ради любви. К тому же, это было бы ужасающе несправедливо по отношению к императору. Вокруг него полно людей, которые улыбаются ему только в лицо и говорят только то, что он хочет услышать. Если Чонгук полюбит его, то полюбит несмотря ни на что. И почему-то Юнги уверен, что то, что между ними рождается, выше мелких разногласий, гордости и предубеждений. – Я люблю его, но в то же время не хочу смотреть ему в рот все время, как делают все остальные. С нами это не работает, понимаете? Мы должны быть честными. – И все же вы могли быть чуть помягче, он все-таки ваш муж. – Конечно, я всегда буду принимать его сторону. И никогда не посмею перечить ему в обществе. Я бы смирился с любым его решением сегодня. Но если он хочет, чтобы я ему доверял, то должен научиться слушать меня. Тэхен задумывается над его словами, держа в руках чашку с чаем. Юнги пригласил его к себе под вечер, когда одному переваривать свои мысли стало совсем невыносимо. – Я думаю, Его Величество все поймет, – мягко улыбается он. – Дайте ему время… А его подарок… может, не совсем удачный, но, согласитесь, он необычен. Чонгук постарался. Это стоит ценить. Вы уже выпустили ее? – Да, велел сделать это на окраине города. – А что будете делать с клеткой? – Решил оставить себе. Все-таки ее мне подарил муж.