***
— Мисс Грейнджер, — как-то обратилась к девушке мадам МакГонагалл одним вечером, навещая её после злополучного инцидента. — Мы с Северусом долго думали, как помочь вам, — женщина бросила на мистера Снейпа быстрый взгляд. Мужчина держался левой рукой за каминную полку. Он вскинул голову, как бывало прежде, и устремил на Гермиону пытливый взгляд. — Мадам Пинс ищет для мисс Трелони — вы ведь ещё помните Севиллу? — компаньонку. Обе они так лестно о вас отзывались… Безыскусственностью и сердечностью манер вы произвели на Ирму неизгладимое впечатление. Она предлагает вам место. За оплатой дело не станет. — Но ведь… они живут в Париже, — дрожащим голосом сказала мисс Грейнджер. — Она согласилась взять половину расходов за ваш переезд на себя, — взволнованно ответила Минерва. — Но как же?.. — Возможно ли, что у вас ещё остались здесь родственники? — порывисто заговорила мадам МакГонагалл. — Возлюбленный? — ясным нежным голосом поинтересовалась женщина. Гермиона покраснела. Мгновение спустя Минерва прикрыла ладонью ее руки, сложенные на коленях. — Нет, — девушка тихо помотала головой. — Никого нет. Гермиона почувствовала, как мадам крепко сжала её руку. — Тогда примите предложение миссис Пинс, — услышала мисс Грейнджер. Она подняла на Северуса нерешительный взгляд. В последнее время он стал относиться к ней ровнее, чем ранее. Он больше не смотрел на неё с ледяным высокомерием и, казалось, бывал рад их неторопливым беседам по вечерам. Теперь у него всегда находилось для неё время, а иногда и ласковое слово. — Когда Тома Реддла поймают, вы всегда можете вернуться. Возьмите, — он протянул ей билет на пароход. — Но мистер Блэк намеревается поселить меня в Виндзоре… — Неужели вы думаете, что я доверю вашу судьбу мистеру Блэку? — вся кровь ударила ему в голову, когда, проговорившись в запальчивости так опрометчиво, Северус понял, что сказал гораздо больше, чем следовало. Меланхолический взгляд, который он устремил на Гермиону, внушил ей мысль, что сходство между ней и Лили, о которой мистер Снейп никогда не говорил в её присутствии, всё же привело ему на память множество печальных сцен. Когда их перестала сковывать мучительная неловкость, мистер Снейп ушел в свой кабинет, но лишь для того, чтобы скоро вернуться, держа в руках пухлый конверт. — Что это? — спросила мисс Грейнджер, в изумлении поднимая на мужчину глаза. — Рекомендательное письмо, — сказал мистер Снейп. — Французы более открыты… С этим вас возьмут вольным слушателем в университет. Они молчали, глядя не друг на друга, а на белоснежный конверт. У Гермионы задрожали губы. Она могла учиться, учиться тому, что пока доступно только мужчинам. Мечта, которая всегда была для неё недосягаемой, теперь лежала у неё в руках, материализовавшись в простой лист бумаги. Чувства, переполнявшие ее сердце, рвались наружу, но она была не в силах произнести ни слова. Спор в её душе наконец умолк, и стало невыносимо тягостно молчать о том, о чем ей хотелось кричать, не жалея лёгких. — Спасибо, — простодушно глядя на него большими, полными слез глазами, произнесла она, всхлипывая как дитя: — Спасибо вам.***
Отложив письмо в сторону, мисс Грейнджер поднялась и потянула за шнурок возле кровати. В комнате прислуги раздался слабый звук колокольчика. Через несколько минут появилась мадам Помфри. — Поппи, — слабым голосом заговорила мисс Грейнджер, молитвенно протянув к женщине руку, чтобы та подошла как можно ближе. — Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала. Никто не должен узнать об этом, — предупредила Гермиона. Когда мадам Помфри слабо кивнула, девушка достала из выдвижного ящика стола шагреневый футляр. — Я хочу, чтобы ты сходила к ювелиру и заложила это. Глаза Поппи стали большими и тревожными, когда ей в руки бережно вложили кожаный футляр, обёрнутый в белый платок. В углу платка была вышита монограмма: «Д.Г.» — Но ведь это вашей матушки, — заметила мадам Помфри. Разочарование и безысходность положения мисс Грейнджер были столь сильными и мучительными, что из ее глаз снова хлынули слезы. Девушка отвернулась и схватила спинку стула для поддержки. — У меня нет иных средств, чтобы оплатить похороны! — чувство унижения и злоба закипали в ее душе. — Управься с этим до обеда и смотри, чтобы мистер Снейп не прознал об этом, — продолжала Гермиона без малейшего снисхождения. — Полученных денег должно хватить и на похороны, и на плату за комнату, и на твоё жалование. — Но ведь… — спохватившись, хотела возразить Поппи, однако заметив письмо с уведомлением об увольнении на краю стола, замолчала. — В этом месяце я могу обойтись… без оплаты, — тихо сказала женщина, положив горячую ладонь мисс Грейнджер на плечо. Мадам Помфри впервые позволила себе подобный намек: они всегда избегали разговоров о шатком финансовом положении Гермионы. — Увы, это ничего не изменит. А теперь ступай, — продолжала она с обычной спокойной четкостью, — и помни мои наставления. — Хорошо, — сказала Поппи, сжалившись над своей хозяйкой. Она вышла из комнаты и на цыпочках спустилась вниз, точно шум ее шагов мог выдать её намерения.***
Томное безделье сводило мисс Грейнджер с ума. Старая комната мистера Снейпа с её запахами древней пыли и Темзы, хоть и не была лишена своего очарования, всё же томила молодую девушку. Держась за перила, Гермиона всё же спустилась в гостиную и тотчас же села за пианино. Комната наполнилась печальными звуками романса, и на душе стало чуточку легче. — Я знал, что ты будешь здесь, — сказал Рон, остановившись в дверях. Гермиона невольно вздрогнула и взглянула на своего друга. С широкой улыбкой, конопатыми щеками и руками, он стоял в проходе, с нежностью смотря на девушку. Она пристыженно поправила на плечах шаль и разгладила просторное домашнее платье на коленках. — Ах, Рональд, — сказала мисс Грейнджер, — прийти вот так без предупреждения! Тебя совершенно не заботит, в каком жалком виде я предстану перед тобой. — Ты всегда очаровательна, — непринуждённо ответил мистер Уизли, проходя в центр гостиной. Гермиона порозовела, но возразила: — Глупости говоришь. — Как ты? — молодой человек оттащил стул от обеденного стола и поставил его рядом со скамейкой, на которой сидела девушка. — Отец был так взволнован, когда вернулся домой той ночью. — Всё в порядке, — тихо ответила девушка. — Со мной ты можешь не притворяться, — мягко возразил Рональд и взял девушку за руку. — У меня больше нет сил, — устало призналась мисс Грейнджер, опустив голову. Глядя на Гермиону — ссутулившуюся и бледную от недомогания, Рон вдруг почувствовал, как сердце его защемило от нежной любви к ней и злости на то, в каком положении она оказалась. В его глазах она должна была плескаться в смехе, как ребёнок в ванночке. Бог предназначил жить ей в большом, роскошном доме и не знать ни трудностей, ни невзгод. Его коробило видеть дешёвые булавки, вместо цветов или ленточек, что теперь держали в причёске её пышные волосы. Она была достойна лучшей жизни. — Давай сбежим, — вдруг выпалил он и сам удивился своим смелым словам. — Да! Давай сбежим! Вместе! Куда только захочешь! Теперь какая-то невидимая сила придавала ему храбрости. Он с глубокой нежностью смотрела в её большие от удивления глаза, впервые заметив, какие тёмные и пушистые у неё ресницы, как всегда гордо приподнят её острый подбородок, какого благородства и в то же время изящной женственности исполнена её стройная фигура, несмотря на простое домашнее платье и старую шаль. — Мы уедем, — слова полились неудержимым потоком, подгоняя друг друга. — Уедем из Лондона. Снимем небольшую квартирку с видом на площадь. Через несколько лет я дослужусь до звания полковника и ты больше ни в чём не будешь знать нужды. Молодые барышни ведь любят принарядиться, — пошутил он, но не удержался от пренебрежительного взгляда, которым окинул её поношенное платье. На её лице отразилось изумление, смятение, она хотела что-то сказать, но Рон не дал ей и рта раскрыть, обрушив на неё очередной поток слов. — Я сделаю тебя счастливой. Я буду заботиться о тебе, — с жаром добавил он и опустился перед ней на колени. — Ох, Рон, — сказала она ласково, когда он начал целовать её руки. — Ты ведь любишь меня, — молодой человек вовсе не спрашивал. Он утверждал. — Я же вижу! Нет смысла скрывать это от меня теперь. — Неужели, ты думаешь, я не понимаю всей горечи своего положения? — сказала мисс Грейнджер с глубокой серьезностью. — Но брак? Так поспешно… — Почему ты всё всегда подвергаешь сомнению? — спросил Рональд, чувствуя, как в нём просыпается обычное раздражение. — Какую разницу сыграют год или два, если мы любим друг друга… сейчас. — Думаю никакой разницы, — лаконично ответила девушка. — Но я ещё так много не успела сделать. — Чего же? — спросил мистер Уизли в изумлении. — Я бы хотела учиться, — кротко ответила Гермиона, лелея тайное знание о том, что в ящике её стола лежало рекомендательное письмо от мистера Снейпа. — Разве ты не закончила пансион этим летом? — оторопел Рон, вставая с колен. Ничего не понимая, он отчаянно пытался зацепиться за слова, но смысл их всё ускользал от него. — В университете. — В университете?! Ты с ума сошла?! — вспыхнул мистер Уизли, все глубже увязая в трясине непонимания. Ему казалось, что он достаточно внимательно её слушал, чтобы понять, и всё же… они словно говорили на разных языках. — Ты же знаешь, что это невозможно! Если тебе так противна идея побега, брака со мной, то так просто и скажи! — воскликнул он с гордым возмущением и начал нервно расхаживать по гостиной. — Всё совсем не так! — возразила девушка, вставая. — Ты не понимаешь… Он глубоко вобрал в себя воздух и быстро произнес: — Нет, это ты не понимаешь! — Рон резко остановился. Взгляды их встретились — в ее глазах была неприкрытая мольба, его же глаза стали болезненно отчужденными, далекими. «Нет, он не понимал её. И никогда не поймёт», — думала Гермиона, чувствуя, что начинает дрожать от скорби. — У тебя ничего нет, — жестоко сказал он. — Ни семьи, ни средств к существованию. Ничего. Но даже зная это, я пришёл сюда, к тебе. Я не хотел, чтобы мои слова тебя оскорбили, но думаю, в сложившейся ситуации требуется некоторая ясность. Они стояли и молча смотрели друг на друга. На лице Рона застыла боль и обида. Гермиона же пыталась разобраться в хаосе мыслей и чувств, обуревавших ее. Это был Рон. Её милый Рон, которого она знала с самого детства, которого она по-своему любила. Всё, что он сказал было правдой. И от этой правды стало так паршиво, что сердце заныло, словно его вырвали, бросили в грязь и раздавили. Наконец, мисс Грейнджер неуверенно пробормотала: — Ты прав, — волнение помешало ей продолжать. Сделав над собой огромное усилие, мисс Грейнджер закончила дрожащим, тихим голосом. — Мне очень лестно твоё предложение руки и сердца, однако я не могу его принять, так как я не питаю к тебе тех чувств, которые хотела бы испытывать к своему будущему мужу. Да, я люблю тебя, — поторопилась сказать Гермиона, не желая обидеть Рональда, — люблю твою жизнерадостность и храбрость, твою безграничную заботу и честность. Люблю тебя, но лишь как друга. Прости. — Я никогда не понимал тебя, не так ли? — с досадой спросил Рон. Он вдруг удивился своему безумию: сбежать с ней, жениться. Если бы Гермиона согласилась, уступила его напору — он бы уехал с ней, даже не обернувшись, не попрощавшись с семьей и друзьями, бросив службу в Лондоне и всё то, что досталось ему так тяжело. Своим безрассудством и горячностью юности он сделал бы несчастной не только её, но и себя. Какой же она всё-таки была умной, проницательной! Гермиона только улыбнулась в ответ — слабо, безрадостно: какие ещё здесь нужны были слова. Рон поклонился, развернулся и медленно вышел. Уже будучи на улице, кутаясь в тёплый плащ, мистер Уизли резко поднял голову, но все же он успел заметить, как чуть заметно дрогнули занавески в окне гостиной, где он оставил мисс Грейнджер.