Бэдтрип

Элиза удивилась, когда утром обнаружила Агату спокойно спящей на кровати. Во-первых, Элиза не слышала, как она вошла, а это непременно должно было быть шумно, во-вторых, Агата не выглядела так, будто добиралась до гостиницы пьяной. На скулах темнел невредимый косметический румянец, и пахло от Агаты совсем не перегаром, а чем-то ягодным и неуловимо приторным. На тумбочке лежали её очки, отбрасывающие овальные синие тени, и книга. «Совсем новая, - подумала Элиза, взяв её в руки и почувствовав свежий запах бумаги, - купила? Или нашла в вещах и распаковала?» Последнее, что Элиза могла представить, так это то, что Агата в состоянии сильного опьянения зашла в книжный магазин и успела даже почитать купленную книгу перед тем, как впасть в тяжелый алкогольный сон. Это, конечно, было возможно, часы уже показывали полдень, однако воплотить это всё же было сложновато. - Просыпайся, - Элиза легко коснулась её плеча, - просыпайся, уже обед. - Для меня еще утро, - сквозь сон проворчала Агата и равнодушно перевернулась на живот, натянув край одеяла себе на голову. В коридоре шипела музыка, видимо, всё из того же номера напротив, в узком окне недвижимо застыло бирюзовое, сливающееся с морем небо. - Агата, вставай, - не унималась Элиза, - уже день. - Кто сказал, что нельзя спать днем? - она явно проснулась, но не желала выбираться из кровати. - У меня, между прочим, уважительная причина. - Не нужно было пить. Элиза хоть и не злилась так сильно, как ночью, однако легкое чувство досады не отпускало её. Конечно, ругать Агату за пьянство было глупо, неуместно, к тому же, это отдавало душком нездорового морализма, однако нельзя было сказать, что в её похмельном дискомфорте виноват кто-то, кроме неё. - Агата, ты помнишь Роберта? - вдруг вспомнила Элиза вчерашнее прозрение. - Какого еще Роберта? Очевидно, Агата даже не помнила, что делала ночью, и не было смысла спрашивать её о Роберте, но Элиза не могла успокоиться. - Он был влюблен в одноклассницу и видел, как её насмерть сбила машина. - Нет, - лаконично ответила Агата, - и почему ты так уверена, что это настоящие воспоминания? Вдруг они ложные? «Действительно, - холодок пробежал по спине Элизы, - вдруг они ложные?» - Но мы всё равно должны их как-то проверить. - Я не знаю никакого Роберта. Элиза пожала плечами и села на кровать. Она до сих пор не могла представить, как они с Агатой познакомились и как сохранили хорошие отношения до сегодняшнего дня. Они предпочитали разные виды отдыха, по-разному смотрели на жизнь и слишком отличались друг от друга — яркий калейдоскоп и тусклое зеркало, спрятанное в дальний угол. Впрочем, было вопросом, спрятал ли его туда кто-то другой или же оно само радо было оставаться незамеченным под плотной черной тканью. Неожиданно живописно, чуть ли не с фотографической точностью Элизе представилось зеркало, с которого откинули черный покров, и его помутневшая поверхность, по которой эпилептически скакал маленький, но яркий блик, режущее глаз разноцветье. Обруч пульсирующей боли обхватил её голову, Элиза вдавила пальцы в виски, стараясь избавиться от черного колеса, сжимающего череп, и навязчивого образа: своего лица, покрытого яркими, контрастными брызгами флуоресцентной краски, и стеклянных глаз, которые заволокло цветной мозаикой. За спиной Элизы краснела сочными пульсирующими комьями утроба, по которой ползали жирные, похожие на ворс белые опарыши. На лицо попадали новые кляксы — синие, алые, невыносимо зеленые, скрывая его окончательно и оставляя на виду только мозаичные глаза. - Что с тобой? Что происходит? Тебе больно? Элиза снова видела номер, который хоть и был безвкусен, но всё же не ужасен, Агату, с тревогой заглядывающую ей в глаза, и слышала, как звенит в ушах от её собственного пронзительного крика. - Не знаю, - охнула она, - голову вдруг сдавило. Наверное, это мигрень. - Надо выйти на свежий воздух, здесь душно, - предложила Агата, - прогуляемся, купим книг. Я как раз нашла сегодня утром магазин. - И купила книгу? - спросила Элиза, держась за висок и ощущая утихающую боль. - Да. Ты её уже видела? - А как же ты?... Ладно, неважно, - Элиза махнула рукой. Ей не было интересно слушать про её нетрезвые приключения, - почему бы и не сходить, пойдем. Мысль хорошая, наверное. Из-за накатившей слабости Элиза казалась себе плоской жестяной фигурой с синтетическими паклями темных волос, однако эта слабость была связана скорее с эмоциональным дискомфортом, нежели с физическим, поэтому о том, чтобы лежать весь день в постели, не было и речи. Боль почти утихла, хотя иногда напоминала о себе слабыми уколами в висках, однако видения больше не всплывали перед внутренним взором, и Элиза чувствовала себя намного лучше, когда они уже подходили к магазину. Было не так пасмурно, как вчера. Ветер, казалось, отсутствовал, и день будто застыл теплым слепком, фотографией из журнала, несомненно, обещавшей даже не хороший отпуск, а абстрактную счастливую жизнь, которая, конечно, была у каждого своя, но необъяснимым чудом умещалась в идиллическую панораму: желтеющая полоса пляжа, ровное, нагретое солнцем шоссе и фасад магазина, скрытый за шелестящими кронами деревьев и крупными, словно набухшая вата, розовыми кустами. Капли недавнего утреннего дождя нехотя срывались с веток и терялись в бутонах, то разбиваясь о лепестки, то исчезая в темных сердцевинах. Колокольчик, висевший над дверью, нарушил теплое полуденное безмолвие. Агату, судя по улыбке продавца в серой жилетке, узнали и даже приветливо встретили. Элиза потерла висок пальцами, заставляя утихнуть неожиданно вернувшуюся боль, и пошла за Агатой в лабиринт стеллажей. Голубые стены создавали впечатление больницы, свет из прозрачных зеленоватых стекол заливал стеллажи и руки Агаты. Элизу напугал ценовой сегмент, и она отошла к столу, где лежали уцененные книги — потрепанные и выгоревшие на солнце. Среди похожих друг на друга обложек Элизе бросилась в глаза лаконичная черная надпись «1Q84». Продолжая сжимать висок, она взяла книгу, и тут же откуда-то из-за спины донесся тихий заунывный вой. Обернувшись, Элиза увидела перед собой лишь зеленоватое окно и деревья за ним, покачивающие ветками и отбрасывающие радужные блики. «Что-то не так», - Элиза посмотрела на Агату. Та была крайне обеспокоена. - Тебе снова плохо? - спросила она. Элиза услышала только тягучее, как кисель, эхо. Слова Агаты доходили до неё с опозданием, глаза Агаты заволокло мозаичной пленкой. Элиза поняла, что вой, который она слышала, был её собственным, и моргнула, пытаясь изобразить хорошее самочувствие и игнорировать несуществующие и донимающие её детали. - Мне нравится эта книга, - она продемонстрировала Агате потрепанную «1Q84», глупо улыбаясь, - хорошая цена. Такая стоимость — это же прекрасно, хорошая цена. - Не кричи! - шикнула она. Элиза, помня, что говорила тихо и даже не повышала голос, в недоумении смотрела на Агату, мозаичные глаза которой стекали по лицу цветными потеками. - Хорошая цена! - прокричала она Агате в лицо. - Я куплю! Сначала она услышала звук пощечины, за которым последовал шлейф эха, и только потом поняла, что пощечину дали ей — кожу обожгло, Элизу наклонило вбок. Искажения исчезли. Деревья больше не отбрасывали бликов, глаза Агаты были совершенно нормальны и никуда не текли. - Да что с тобой? - спросила Агата, на этот раз без эха. - Не знаю, - честно ответила Элиза, - накатило вдруг. «И это точно не мигрень», - подумала она и решила благоразумно промолчать. Её отвлек топот шагов с другой стороны стеллажа, из-за него вышла дама и, гордо подняв подбородок, с презрением посмотрела на Агату. Поджав губы, она вздернула подбородок еще выше. - Почему вы кричите и деретесь в культурном заведении? Вы пьяны? Её худое, будто высушенное лицо выражало ничуть не скрываемое высокомерие, которое даже казалось демонстративным и плохо вязалось с вылинявшим платьем, которое когда-то было красным, а сейчас производило удручающее впечатление. Ярким был только кровянистый, явно ненатуральный румянец, щедро заливающий щеки. - Мы не пьяны, - решилась возразить Элиза. Презрение женщины было настолько нарочитым, будто она чего-то боялась — до дрожи, до холода в животе — и безуспешно пыталась это скрыть. - Драться возле книг нельзя, - чеканно проговорила дама, сложив на груди широкие рукава. Элиза не могла не понять даму, в глазах которой они выглядели не очень-то располагающе и даже подозрительно, и решила ей лишний раз не перечить, чтобы не доводить дело до ссоры. Агата считала иначе. - Ты тоже алкоголичка, - она смотрела на даму так, будто та готова была в неё плюнуть, - как та дура с пляжа? - Вовсе нет, - сверкнула она глазами, - я не пью и вам запрещаю. Алкоголизм, распутство и хулиганство ведут в ад. А такие, как она, - женщина сверкала глазами в сторону Элизы, указывая дрожащим пальцем на Агату, - ведут в ад, в ад, в ад! Слова про ад дама хрипло прокричала Элизе в лицо, не забывая указывать на Агату пальцем. Элиза стояла столбом и не решалась вмешаться. - Аминь, - ехидно завершила Агата её троичное восклицание и торжествующе, по-базаровски ухмыльнулась. Она выглядела так, будто воплощала собой всех атеистов мира, и это, конечно, не делало ей чести и совсем не добавляло уважения. Дама разозлилась. Даже слишком разозлилась. - Знаешь, знаешь что, - задыхалась она, - я прямо здесь отрежу тебе голову, и меня за это простят! - Или не простят, - с прежней интонацией возразила Агата, не сводя с дамы внимательного, настороженного взгляда. Всё произошло слишком быстро. Элиза не успела ничего заметить и ничем помочь, продавец, хоть и заметил, помочь тоже не успел, он находился слишком далеко. Что-то сверкнуло в руке дамы, и она даже успела размахнуться, однако Агата ухватила её за запястье, ловко заломила руку ей за спину, заставив даму сгорбиться. На пол, жалобно звякнув о кафель, упали сверкающие острыми лезвиями ножницы. Остальное Агата проделала так быстро, будто нападения религиозных фанатиков были для неё привычным делом. Толкнув женщину в сторону уже подходящего к ним охранника так, что тот успел её поймать и ухватить, прежде чем она упала, Агата ногой отправила ножницы куда-то под стеллажи. - Быстрее! - она волокла Элизу, больно сжимая её ладонь и совсем не замечая этого. - Но книга... - Потом! - Но показания, Агата... Заявление... - Плевать на показания, быстрее! Она силой вытащила её на улицу и потянула к ближайшему такси. Затолкав не особо сопротивляющуюся Элизу на заднее сиденье, она села рядом, замолчала и долго не говорила ни слова. Молочно-голубые волны лениво разбивались о прибрежные обомшелые камни, оставляя на них клочки пены, и так же лениво откатывались назад.