Многоуровневая близость

      Рика видела не скромного, а закрытого юношу. Он ходил в маске не только в школе, но и на улице, и в универмаге, в котором она встречала его по пятницам после дополнительных занятий. Держась от людей отстранённо, он, как оказалось, состоял в группировке под названием «Токийская свастика».       Рика нейтрально относилась к мальчишкам, что участвовали в драках. «Ну, подумаешь, — пожимая плечами, высокомерно хмыкала она, — перебесятся да успокоятся».       Только ей не было известно будущее. Будущее, в котором сборище подростков, которые не знают, как иначе, кроме как драк, самоутвердиться в жизни, разрослось до неприличных масштабов. Неприличных настолько, чтобы суметь захватить власть над Токио.       Захватить — полбеды. Главное — удержать. И они смогли это.       Ничего не подозревая и будучи тогда наивной девчонкой, Рика просто заприметила нелюдимого парня. Он действительно приглянулся ей — отрицать было глупо. Учась в параллельных классах, они редко пересекались, но эти минуты Рика старалась запечатлеть в своей памяти как нечто бесценное.       Ведь когда ты влюбляешься, ни логика, ни рациональность не имеют для тебя совершенно никакого смысла. Это все уходит на десятый план. Более того, любовь — чувство, не подающееся объяснению.       Хаотичное и безумное, оно накрывает волной лихорадочного возбуждения. Сердце заходится в рваном ритме, бешеный пульс колотится настолько рьяно, что, кажется, собственный организм бьёт тревогу «ты сошла с ума!»       И Рика не отрицала: да, безумная. Влюбиться без памяти в человека, которого она совершенно не знает. В его длинные светлые волосы, в быструю и нервную походку, в цепкий колючий взгляд.       Было в нем что-то такое… необъяснимо притягательное. И в болоте этого магнетизма она рада увязнуть.       Сорвать с него первый — хотелось в это верить! — поцелуй, расстегнуть пуговицы рубашки и тонуть, тонуть, переплетя пальцы.       — Опасно связываться с такими людьми, — предупреждали подруги. Здравый смысл соглашался с ними, но не сердце, обремененное лишь страстью. Рика смеялась в ответ:       — Я вас умоляю, да мы с ним никогда не будем вместе! Он меня не знает. Я не настолько наивна, чтобы верить в счастливый случай.       Но их свёл случай. А счастливый или нет — пусть время судит.       Как всегда, возвращаясь в пятницу с занятий, перегруженная алгебраическими уравнениями, Рика зашла в универмаг. Толпа народу, снующие туда-сюда дети, которых страшно было задеть и получить взбучку от их родителей.       «Вот кто по-настоящему счастлив, — вдруг поймала себя Рика на любопытной мысли, — тот, кто не ведает мирских забот. Тот, кто находится на попечении других. Дети».       Крепко сжимая ручку корзинки, Рика протиснулась к полке хлебобулочных изделий и, потянувшись на носочках, лишь кончиком пальцев коснулась сдобных булочек «Копе Пан». Разозлившись, она приложила больше усилий и случайно уронила упаковку на пол. А ведь народу — тьма! Не увидят, наступят, раздавят. И плакали булочки, добытые таким трудом.       Рика, едва не хныча от плохого предчувствия, порвалась было поднять свое «сокровище», но прежде, чем она это сделала, перед ней склонился юноша с длинными волосами.       Сердце вспрыгнуло, Рика ахнула. Да это же Санзу Харучиё! Собственной персоной!       Проходящий мимо толстяк случайно наступил на его руку и, вскрикнув, схватился за грудь.       — Прошу прощения, девушка, — он спешно поклонился, а подняв глаза и поняв, что это не девушка, смутился пуща прежнего, — мне очень жаль, молодой человек.       — Это мелочи, — Санзу вытянулся во весь рост. В одной руке — булочки, а другую он демонстративно потряс.       — Извините ещё раз.       Толстяк густо покраснел и удалился. Умирая от стыда, Рика упала на колени. Повезло, что не набрала в корзинку каких-нибудь банок, которые могли разбиться.       — Эй, — Санзу сел на корточки напротив нее и щёлкнул пальцами перед носом, — ты в норме?       — Да. Прости, я так страшно сожалею, из-за меня… твоя рука…       Рика в порыве чувств взяла его руку и горячо поцеловала. Она не видела выражения его лица, но готова была поклясться, что он ухмыльнулся.       — Такие у нас, значит, отношения?       — Ой… — она поздно опомнилась, растерянно проморгав тот момент, когда он приблизился настолько, чтобы дыханием пощекотать волосы, выбившиеся из косы. — Это не то, что я имела в виду. Я просто так хотела выразить…       — Выразить что?       Рика потеряла дар речи. Она непроизвольно толкнула его и отстранилась. Юбка задралась, люди смотрели; ей было все равно. Существовал только он, вгоняющий ее в краску и довольный этим шоу.       Спустя несколько мучительно долгих секунд он театрально опечалился:       — Ответа я, похоже, не получу, — придвинулся вновь, протянув булочки, — а это, кажется, твое. Забирать будешь или мне оставить?       — Спасибо, — дрожащими руками она приняла булочки, чувствуя подвох и не прогадала.       Получив желаемое, Рика успокоилась, но это была ловушка: выждав момент, Санзу рывком поднял ее на ноги и жадно впился в ее губы. Она не знала, как правильно целоваться. И, вообще-то, это она хотела проявить инициативу! В своих мечтах, а не взаправду. Но то, что происходило, до безумия реалистично. И это пугало.       Губы пылали, мерцание ослепляло. Раздались аплодисменты. Рика вырвалась из его объятий, тяжело дыша. Кто-то смотрел с любопытством, другие с восторгом, а третьи — с неприкрытой завистью. Узнать своего соулмейта возможно лишь поцеловавшись. Япония — страна нравов. Никто бы не позволил себе такого поведения публично. А целовать незнакомцев под покровом ночи, притворившись пьяным, такая себе затея. Потому пар-соулмейтов было мало. Они считались баловнями судьбы.       В тот день продукты избранным продали даром. Повезло — не то слово. Их даже показали в новостях и это было так… смущающе. Теперь все думали, что они встречались. И им действительно пришлось. Негоже идти против мнения масс. А она не какая-то бунтарка.       Родители были счастливы, узнав, что она воссоединилась со своим предначертанным, но Рика не разделяла радость близких. Несмотря на свою безграничную симпатию к Санзу, она не знала его настолько, чтобы встречаться. Давление общества — штука серьезная. Не отвертеться. Ей пришлось исполнять прямые обязанности девушки: совместно обедать в школе, уединившись на скамейке, мило беседовать на переменах и даже гостить у него.       Не то что бы это было обременительно. Ей нравилось узнавать о нем что-то новое, но этого всегда был недостаточно, чтобы удовлетворить ее любопытство в полной мере.       Однажды, оставшись у него дома, она села к нему на колени и, поцеловав в висок, шепнула:       — Расскажешь ли ты когда-нибудь, кто оставил эти ужасные шрамы?       Она осторожно провела пальцами по уголкам его губ. Санзу сморщился и, казалось бы, разозлился, но виду не подал.       — Всему свое время. Терпи — и будет тебе счастье.       — Зануда.       Рика положила голову на его плечо. С ним было спокойно. Но он что-то скрывал — сомнений не оставалось.       — В субботу приезжает гадалка из Китая, — известила однажды подружка. — Она гадает на рунах и принимает только до среды. Как тебе идея сходить к ней?       — Я не верю в это.       — Ой, да ладно, это не вопрос веры. Просто ради интереса.       — Если бы я каждый раз спускала деньги на бессмысленные вещи, что мне интересны, я бы стала банкротом.       — Балдеж, моя подружка — зануда редкостная. Ничего, не хочешь ты — захочет кто-нибудь другой.       Щеки пошли пятнами. Рику задело не то, что подруга пойдет с другими, а то, что она назвала ее занудой. Рика сама недавно так обозвала своего парня, так чем же она лучше, если откажется?       — Если это провокация, то ты в этом преуспела. Говори, какое время свободно.       — Yes! Я знала, что ты на самом деле крутая.       Рика притворилась, что поверила в это невинное щебетание.       Вечер воскресенья ознаменовался походом к гадалке. Подруга нарядилась как на бал, а Рика натянула спортивки и была такова.