Город чёрных звёзд: Нарушитель спокойствия

Эшли привёз Еву обратно к своему скромному двухэтажному дому, в котором едва успел обустроиться. Жилище было куплено на деньги, накопленные на войне, и горностаю пока что удалось отоспаться в нём лишь один раз. Солнце почти зашло за горизонт, уже толком не освещая город, и оставляло на горизонте лишь слабый рыжеватый свет. Близилась ночь. Лукас, выйдя из машины, проводил самурая до входной двери и вежливо пригласил девушку, которая уже изрядно полюбилась ему, войти: — Проходи и располагайся, Ева. На эти любезные слова кошка ответила приятной, тёплой улыбкой: — Спасибо, — поблагодарила Даймацу. Стоило Еве первой переступить через порог, как она первой сняла сандалии и неспешно прошла по коридору, положив руку на цуку своего меча. При её знакомстве с Эшем и даже в первые сутки нахождения её здесь, в жилище возлюбленного, кошка не успела приметить, что дом стоял в черте маленькой тихой улицы на северной окраине города, где однополосная автомобильная дорога разделяла небольшие частные дома с одной стороны и пышные деревья — с другой. Даймацу вгляделась в эту по-своему умиротворяющую картину только минуту назад, когда они с Эшли подъезжали к дому. Тихий и облагороженный блэкмаунтский район — горностай считал, что почти за все его заработанные деньги это весьма неплохая награда для отхода от дел после двух лет нахождения в предбаннике ада по собственной воле. Несмотря на небольшие размеры дома и отсутствие широких пространств на первом этаже, кошка про себя отметила в позитивном ключе наличие уюта, тишины и нахождение жилья в озеленённой зоне. Ева была очень довольна выбором горностая. — Здесь так мирно, — сказала Даймацу и повернулась к доброму здоровяку, лучезарно одаривая его своим взглядом. — Такое ощущение, что от обстановки даже на время можно забыть, что живёшь в мегаполисе. Мне очень нравится. — Не ожидал, — признался Лукас, вскинув брови. — Но спасибо. Можешь жить у меня сколько захочешь. Я всегда буду рад видеть тебя здесь. Как и везде, — сказал Эшли, лицо которого так и искрилось счастьем. Сержант не мог и не хотел скрывать, что заразился от неё этим светлым чувством и излучал его в ответ. Пока горностай и кошка были вместе, их синергия, их духовная и эмоциональная связи непрерывно укреплялись. Ева, не меняя своего довольного вида, высказала ему скромную похвалу: — Весьма мило с твоей стороны. Улыбка горностая растянулась до ушей. Однако выражение его лица быстро вернулось в нейтральное состояние, когда к нему внезапно вернулись воспоминания о своём прошлом. Он хотел сказать о своих чувствах и мыслях откровенно, поэтому не посчитал нужным приукрашивать их улыбкой, которая в сути своей перестаёт быть искренней. — Жаль, что есть неприятные вещи, которые не забываются, — Даймацу тоже перестала улыбаться. — После пережитого хочется какого-то покоя, — сказал Эш и поставил руки на пояс, чуть потупив взгляд. — А ты об этом думала, если не секрет? — спросил он кошку, снова посмотрев на неё. — Да, — ответила она. — Честно говоря, иногда я до сих пор об этом мечтаю. — Что ж… — сделал паузу Лукас, чтобы вновь переключиться на позитивный настрой, и ему это удалось. — Теперь у нас обоих есть шанс получить то, что мы давно хотели. Этим он смог немного поднять настроение и Еве. Кошка видела, что горностай её понимает, хотя они знакомы не так давно. Однако для Даймацу это было неважно — и вместе с тем такую же точку зрения разделял и Лукас. Всё это заставляло её думать о горностае как о проницательном мобианце, но по нему с первого взгляда невозможно было такое сказать. Высокорослый и атлетичный боец внешне не походил на того, кто умел говорить трогательные речи. Эшли пригласил Еву проследовать за ним и проводил её назад по коридору, обняв её за плечо, после чего мобианцы поднялись по лестнице, которая начиналась прямо напротив входной двери. На втором этаже, не считая входа на чердак, была одна дверь, ведущая в спальню. Кровать тут при заселении Лукаса изначально стояла двуспальная, и сержант уже сам начал полагать, что его встреча с Евой была ниспослана свыше им обоим. Возлюбленным будет где ночевать вместе, и их обоих это вполне устраивало. — А здесь спальня. Скромновато, конечно, но мне и не нужны роскошные хоромы, — горностай повернулся к кошке, усмехнувшись. — Здесь не грех начать новую жизнь, не правда ли? Еве очень хотелось в это верить. Она смотрела на мир через призму своей реальности — совсем не такой, как у Эшли. Кошка, воспитанная борцами против страшных потусторонних сил, не привыкла искать лёгких путей. Однако она впервые за многие года преисполнилась спокойствия и умиротворения. Это помогло ей ответить сержанту в немного более позитивном ключе: — Это верно. Думаю, любое место подальше от дома — это идеальный вариант, если бежишь прочь от своих страхов. Прямо как я. У меня больше не хватает сил бороться с собой, понимаешь? Окончательно счастливой самурая сделать было трудно, и горностай это уже успел уяснить ещё до приезда домой. Лукас скрестил руки на груди, облокотился спиной на стену и решил подбодрить Даймацу: — Я представляю, как тебе было одиноко и жутко. Если честно, со мной тоже такое случалось. Я ведь воевал за несколько тысяч миль от дома, — этот факт не остался без внимания кошки, и она была в некоторой степени впечатлена, насколько далеко может зайти полюбившийся ей горностай, чтобы заранее предотвратить опасность, которая в будущем, возможно, будет угрожать его дому. — В один момент мне даже показалось, что не вернусь живым. Но мне повезло, и наше отделение сделало то, что должно было. Последние слова Эшли произнёс негромко, но гордо. Среди его подчинённых на войне присутствовали двое старых друзей, поэтому ответственность на сержанте лежала колоссальная. Из всех его восьмерых подопечных лишь Майкл был досрочно отправлен домой после того, как лишился руки. Тогда случилась накалённая обстановка: они попали в засаду, которую, однако, отразили с минимальными потерями. Дух настоящего командира в опасных ситуациях — вот что отличало горностая от любого, кто был с ним знаком. Эшли был умеренно горд не только собой, но и подчинёнными. После недолгого молчания боец спросил у Евы: — А как было у тебя? Если тебе трудно говорить о прошлом, ничего страшного. Я пойму. Самурай уже могла достаточно доверять горностаю, а потому решила всё-таки рассказать немного из того, что с ней приключилось. — Всё нормально, — сказала Ева и, к удивлению Эша, начала рассказ о терзающих душу воспоминаниях. — Когда мне не было ещё и десяти, к нам в дом пришла весть о гибели мамы. Мы думали, что она вернётся, как и всегда. Но в этот раз, видимо, удача отвернулась от неё. Она была опытным воином и не надеялась на милость фортуны, но, наверное, что-то от неё всё-таки зависит, даже если ты ас в своём ремесле. Я так уже давно считаю. Мама погибла от всё тех же существ, что терроризируют наш народ до сих пор. Когда посыльный сообщил папе, что мама пала в бою, я впервые услышала плач взрослого. Было... Отчасти страшно. Сержанта не на шутку поразила стойкость Евы. Он едва мог сдерживать удивление и жалость к возлюбленной. — Ох… — горностай чуть опустил голову и на секунду отвёл взгляд от кошки. — Мне жаль это слышать. Даймацу, предаваясь жуткому прошлому, не стала ничего говорить. Она молчаливо поблагодарила Лукас, кивнув головой, и продолжила: — Папа был безутешен. Но всё-таки он смог взять себя в руки и продолжить воспитывать меня. Мама-то пропала давно, я ещё не была такой взрослой, чтобы осознать беду полностью. Только с возрастом я приняла это как должное. Папа, кстати, пропал за пару месяцев до того, как я покинула свою родину. Я растеряла всех, защищая те места. В общем-то, ушла я из-за того, что осталась совсем одна. Я оберегала эти земли как могла, но больше меня там ничто не держит. Еве было больно об этом рассказывать, хоть она и не подавала виду. Эшли прекрасно видел и понимал это. Сейчас он меньше всего хотел, чтобы кошку мучило её прошлое. Горностай приблизился к девушке и бережно взял её за руку. Два мобианца, в которых бурлила смесь самых разных чувств и эмоций, заглянули друг другу в глаза. — В этом мире всегда найдётся место, где ты будешь чувствовать себя лучше. И знай: ты больше не одна, — уверенно сказал сержант. Во взгляде Евы читалась доля удивления, потому с ней никто и никогда, кроме родителей, ещё не обращался так уверенно и вместе с тем так заботливо. Ей было ко многому не привыкать — но только не к этому. Ухаживания Эша тоже можно было понять. Он никогда не встречал мобианку, столь похожую на него душой. Впрочем, как и Ева уже на протяжении долгого времени. Верящие в сверхъестественное могли бы счесть, что встреча Лукаса и Даймацу была больше, чем простым совпадением, но они бы лишь попали пальцем в небо, не зная, что так и было на самом деле. Переполненный чувствами горностай нежно взял кошку за подбородок и подарил ей жаркий поцелуй. Когда Ева вошла во вкус, Эшли развязал пояс на кимоно кошки. Затем горностай, не отрываясь от поцелуя, дотянулся до выключателя на стене, погасил свет и продолжил не спеша раздевать Еву. В ответ на это самурай делала то же самое с ним. — Я не отпущу тебя… — тихо, но страстно сказал Эшли, целуя Еву во все места выше груди, до которых только могли дотянуться его губы. — Не отпускай… — желанно ответила она, обхватив руками его шею. Катана кошки вместе с поясом громко упала на пол; отныне кимоно во всей красе показывало утончённые формы самурая. Меч прикрыли военный жетон и чёрная майка Эша. Поцелуи становились всё глубже и звучнее. Всё, что оказалось до этого на полу, скрылось под кимоно Даймацу, на которое вскоре упали тактические штаны горностая. Апогеем прелюдий стало улетающее в сторону нижнее бельё Евы и Эшли. Несколько десятков минут, полных наслаждения друг другом, казались Лукасу и Даймацу вечностью. Страстные поцелуи, приятный полумрак, сладкие стоны, ласки при лунном свете — всё это дарило паре незабываемые ощущения. Они помогали друг другу забыть всю боль, через которую прошли в этой жизни, и просто позволить себе быть необычайно открытыми — настолько открытыми, что каждый из них двоих так не раскрывался ещё никогда и никому. И Ева, и Эшли хотели, чтобы эти мгновения не заканчивались, но всё-таки настал тот момент, когда кошка с широкой улыбкой уже лежала на груди горностая, а тот, в свою очередь, обнимал её за плечо, поглаживая большим пальцем. Оба были наполовину укрыты под одеялом от вечерней прохлады. — Ева, — сказал горностай, на что та взглянула ему в глаза, всё также лёжа на возлюбленном. — Оставайся у меня навсегда. Заживём спокойной жизнью. Вдали от войн и разрушений. Вместе. Кошке пришлись эти слова очень по нраву, ведь и она, и её новоиспечённый мужчина устали от бесчисленных боёв. Да и к тому же, сама судьба свела их вместе ради того, чтобы доказать блэкмаунтцам, что маги и антимаги даже в таком городе могут жить в мире. Даймацу устроилась поудобнее на груди сержанта и, засыпая, ответила: — Разумеется. Любимый.