Город чёрных звёзд: Нарушитель спокойствия

Следующим днём старые друзья договорились встретиться в пабе на тематику страны, откуда далёкие предки Гарри были родом. Четвёрка хотела скромно отпраздновать очередную маленькую победу на большом пути избавления Блэкмаунта от организованной преступности. Живых свидетелей, которые могли бы обвинить Эшли и Роберта в убийствах, не было, поэтому компания могла спокойно — как и всегда — расхаживать по городу. Изначально четвёрка была почти в полном сборе: Лукас снова проводил время с Даймацу, помогая ей с готовкой, а остальные на квартире у Майкла смотрели по телевизору сводки последних новостей. Диктор в строгом костюме и с прилизанной причёской вещал: — Вчера вечером стало известно о трупах нескольких членов небезызвестного преступного формирования «Рука мертвеца», возглавляемого рэкетиром, киллером и оружейным контрабандистом по имени Джером Блез Маклейн. Один из преступников, предварительно застреленный неизвестными мобианцами, был найден повешенным у побережья, где сподвижники Маклейна промышляли браконьерством. Служба безопасности Блэкмаунта нашла нетронутый лагерь преступников, в котором они хранили добычу — по всей видимости, для дальнейшей транспортировки. Возбуждено уголовное дело о массовом убийстве, хоть жителям, в большинстве своём, гибель беззаконников и приносит некоторое облегчение, — после показа записей нескольких кратких интервью с жителями боро Дукател, в котором и обнаружили тела мафиози, диктор продолжил. — Однако для следствия до сих пор остаётся загадкой, кто же совершили эти убийства: тайные вершители справедливости или очередное бандитское формирование, устроившее бойню за лакомый кусок нелегального бизнеса? По окончании этих слов Майкл выключил телевизор, так как дальнейшие новости не были интересны никому из присутствующих. — Вот это вы, конечно, навели шумиху, — с долей восхищения Гарри обратился к Роберту. — Старались, — с притворным хвастовством ответил хряк. Майкл и Гарри были восхищены работой двух своих друзей. Добавить что-либо о столь безупречной работе было действительно нечего; разве что восклицания на радостях. — Такую свинью гадам подложить — это ещё надо уметь, — уверенно развалившись на диване, с ухмылкой сказал Мэпл, бросив при этом беглый взгляд в сторону Роберта. Сияя от гордости за своих друзей, бухгалтер осознал смысл сказанных им слов лишь спустя несколько секунд. Во время того как Боб поднял бровь и сделал нарочито претенциозный вид, белый костюмчик состроил в той же мере удивлённую морду и повернулся обратно к хряку. — Ой… — вскинув брови, бурундук сказал так, будто его поймали за совершением шалости. Но Рубик был абсолютно не в обиде на Мэпла. Все трое восприняли это как неудачную, но всё же шутку — и немного посмеялись. Роберту и Гарри было отрадно проводить свободное время подобным образом. Майкл же захотел вернуть ребят в более деловое русло. — Всё это, конечно, почётно. Но у меня вопрос: не станет ли вас, моих любимых защитников Блэкмаунта, на одного меньше через несколько месяцев? — спросил достаточно серьёзно, но всё-таки немного шутливо ёж, повернувшись к Бобу. — Это ты к чему клонишь, а, дружище? — на полном серьёзе задал вопрос Гарри, на что Бекхаус повернулся уже к нему. — Я про то что Эш, если мы не успеем разобраться со всем до родов Евы, возможно, выйдет из игры. Предположение Майкла было небезосновательным. Друзья подмечали: хоть Лукас и сохранял лидерские и боевые качества на должном уровне, он всё глубже погружался в мысли о своём потомстве и о его защите, даже если не выказывал этого, а согласился на грязные дела сержант лишь потому, что больше было некому. Рубику было бы слишком тяжело работать в одиночку, и все это осознавали. Беспрецедентная ситуация заставляла горностая рисковать своей жизнью и тратить время, которое он в противном случае без раздумий посвятил бы любимой мобианке. — Безусловно, в этом есть смысл, — сказал Роберт, — но не думаю, что Эш оставит зачистку Блэкмаунта на одного меня. — Кто знает, — Гарри был настроен скептически по отношению к позиции хряка и в этом вопросе гораздо больше держал сторону прокурора. Мэпл не планировал заводить свою семью, но понимал, что было бы упущением не приложить все усилия, чтобы претворить в жизнь такой сценарий, в котором Эшли все свои усилия прикладывает для опеки собственного ребёнка. Невзирая на то что эти мысли не были первым приоритетом бурундука, и он, и горностай, и остальные в их группе знали, что сержант может рассчитывать на их любого рода поддержку, если того потребует нужда. Немного погодя Майкл набрал мобильный номер Эша и уточнил, готов ли он встретиться, чтобы посидеть в одном из любимейших мест своры Гарри. Друзья не так уж и часто собирались все вместе, и событие, подобное починке препятствий всяческим преступникам, было ещё одним хорошим поводом для этого. Эшли, несмотря на то что ушёл от Евы позже, чем остальные трое покинули квартиру Майкла, подъехал к месту увеселения первым и стал их дожидаться. Долго ошиваться возле входа в паб Лукасу не пришлось. После крепких рукопожатий, какие бывают исключительно у друзей, не прекративших дружбу с первого класса школы, храбрый квартет вошёл внутрь. Следующие полчаса мобианцы хорошо проводили время в «Духе Дублина» — крупнейшем в Блэкмаунте пабе на бурундучью тематику, с блюдами, напитками, повседневными атрибутами и историческими иллюстрациями этой расы. О шарме бесстрашия и чисто мужской атмосферы, сочащегося из этого заведения, мог судить даже первопроходец в вольном городе: на всё заведение играл тяжёлый рок, а также повсюду были развешаны символы и портреты деятелей, которые презирали королевскую семью. Даже флаг, который был приколочен за углы к стене напротив барной стойки, был увенчан надписями, сделанными чёрными чернилами, в знак величия исторической родины бурундуков. Не все представители других рас чувствовали себя комфортно в этом заведении, но, если мобианец считался своим в среде дружелюбных, но в то же время воинственных переселенцев в Блэкмаунт из-за океана, его здесь вряд ли могли тронуть. Да и вообще конфликты здесь случались нечасто — просто потому, что бурундуков в пабе всегда было преобладающее большинство. Отдыхали здесь и немногочисленные байкеры других рас, носители кожаных курток тёмных оттенков, похожих на те, что были визитной карточкой внешности Роберта и в которых расхаживали члены «Руки мертвеца», — типичные одиночки со страстью к дальней дороге на двух колёсах своего верного железного коня. Обычно они сидели тихо, с присущей их лицам угрюмостью, и не трогали никого, пока не трогали их. Добрая половина барной стойки в этот момент была занята охотниками на злодеев. Гарри и его друзей в этом месте знали хорошо, поэтому, несмотря на яркость образа Мэпла, не уступающего по колоритности костюму Бекхауса, бурундука и его братию словно не замечали. — Так ты решил, что будешь делать, когда Ева родит? — поинтересовался Майкл у горностая, в перерывах между затяжками табаком и стряхивания пепла в пепельницу попивая с помощью киберпротезированной руки светлое пиво сквозь пышную пенную шапку, возвышающуюся над гранями стакана; на этот раз некоторые из компании Гарри захотели взять напиток немного крепче безалкогольной газировки с перцем. Эшли в ответ на это пропустил несколько глотков имбирного эля, — он и до этого был трезвенником, но теперь вдвойне не хотел прикасаться даже к пиву во имя гармоничных отношений с Даймацу, — и ответил: — Не знаю. Пока ещё не думал. Я просто действую по обстоятельствам, время ещё есть. То, что выдал сержант, было отчасти неожиданным для друзей. Лукас был способен продумать в любой предстоящей военной миссии всё до мелочей и без задней мысли приказать своему отряду действовать именно так, как он задумал, однако с делами мирными — особенно связанными с собственным ребёнком — ему было справляться весьма непривычно. Горностай ещё разговаривал до поры до времени, но потом затих. Целая вереница мыслей, не внушающих никакого спокойствия, будоражила разум крепыша. Невзирая на то что трое друзей Эша веселились рядом с ним — причём Гарри больше всех, как и всегда, — сержант будто пребывал в трансе. Окружающие горностая звуки были заглушены в его голове донельзя, и он, склонившись чуть ли не до самой барной стойки, погрузился в омут размышлений о радостях жизни своего будущего ребёнка. Как он должен поступить, когда дитя с возрастом узнает, что и мама, и папа проливали много крови? Лукас полагал, что ему нужно начать подготавливать ответы на эти и другие неудобные вопросы заранее — а лучше прямо сейчас. — Эш. Эш! — неожиданно возник в мозгу Эша приглушённый голос Боба. Зов по имени, пробившийся в уши, заставил сержанта тряхнуть головой и забыть свои размышления, чтобы иметь возможность нормально ответить на всё, что у него спросят. Роберт подметил наличие уныния в душе друга: — Ты какой-то сам не свой. — Имбирный эль в голову ударил? — в шутку спросил Гарри. В ответ на все эти слова и на смех Мэпла горностай начал отмахиваться: — Да нет, всё нормально, — Лукас говорил необычно тихо, да ещё и для такого шумного места, как паб. — Я это… Лучше домой пойду. И он слез со стула столь неохотно, словно совсем был лишён сил. Друзья едва успели расслышать, что сержант пробубнил себе под нос, и лишь пожали плечами. — Ну ладно, — понимающе ответил бурундук. — Проветришься — приходи. — Обязательно, — повернувшись, с натянутой улыбкой ответил Эшли. Однако сегодня горностай не собирался к ним возвращаться. Всё, чего он сейчас хотел, — это поскорее вернуться к Еве, которая уже наверняка его заждалась. Сержант проводил со своей суженой достаточно времени, чтобы ей было комфортно, но ему всё равно казалось, что он не уделяет беременной девушке должного внимания. Как только Лукас сел в машину, он тут же помчал домой, где его ждала Даймацу. Кошка встретила горностая с нежными объятиями и тёплой улыбкой, как и всегда. Сержант в ответ заключил самурая в объятия и, украдкой поцеловав её губы, поинтересовался, не произошло ли ничего нового в его отсутствие. Однако Ева приготовила суженому небольшой сюрприз. Они последовали на кухню и вместе отведали приготовленного руками девушки рамэна, который горностай очень полюбил, стоило ему только попробовать. После вкусной трапезы пара провела некоторое время за забавными разговорами о школьном прошлом горностая, после чего с приподнятым настроением приняла совместный душ и под свет звёзд отправилась спать. Сон Евы мог бы быть преспокойным, если бы не кошмары, преследовавшие Эша. Сержанту снилось, как он пытается отмыть в раковине свои запачканные по локоть в крови руки; однако ничего не выходит, и всё помещение начинает представляться в кроваво-красном свете. Эхом — словно под коркой самого мозга — стал доноситься до горностая голос: «Ты знаешь, кто ты есть. Палач. Как и твоя избранница. Ты не создан для семьи». Лукас мог вынести это, но что его действительно испугало, так это детский плач. Эшли, округлив глаза от ужаса, не мог произнести ни слова из открытого рта и безмолвно умолял остановить это безумие. Когда детский крик стал буквально разрывать сознание горностая на части, тот схватился за голову и, зажмурив глаза, сам закричал в тщетной попытке прекратить слышать этот душераздирающий плач. За коротким криком, который Эш издал, последовал рывок, поднявший горностая с кровати. Лукас внезапно проснулся весь в поту и со сдавленной изнутри грудью. На него смотрела Даймацу. — Ева?.. — обескураженно спросил горностай, после чего отдышался. — И сколько я уже... В таком состоянии? — Полчаса, — ответила кошка. — Ты разбудил меня. Эш осознал, что своими отчаянными разговорами во сне не позволял Еве нормально спать, отчего она начала за ним наблюдать, но не хотела будить его, полагая, что Лукас справится с дурными сновидениями. — Прости, — сказал сержант. — Это очень на тебя не похоже, — Даймацу наклонилась к Эшли и нежно провела ладонью по его шерстистой щеке. — Что случилось? Расскажи мне. Быть может, я помогу. Будущий отец был бы и рад получить помощь, но совершенно не знал, с чего начать. В его мыслях мелькали образы их с Евой детей — смеющихся и радующихся этому миру просто так. И вместе с тем Лукас никак не отпускал образ своих рук, запачканных в чужой крови. Из-за этого Эш терялся, как будто прямо на военных учениях он попал в жестокую западню. Неопытность в родительском деле только мешала ему принять взвешенное решение. Вследствие всего этого горностай считал себя если не ужасным, то уж точно недостойным отцом. — Всё нормально, — неубедительно заверил он кошку, попытавшись выбросить дурные мысли из головы. Даймацу, безусловно, не поверила в слова горностая, хоть и допускала, что он говорит это для её же спокойствия. Самурай села на колени чуть ближе к любимому мобианцу: — Меня не обманешь, дорогой. Я вижу, тебя что-то гложет, — от её мягкого голоса у Эша пропало дальнейшее желание лгать, чтобы утешить кошку. — Это же очевидно, что у тебя кошмары. Что стряслось? Нежная как бархат рука беременной воительницы коснулась мускулистого плеча Лукаса. Тот частично обернулся на лицо любимой и, положив свою руку на руку Евы, стал поглаживать большим пальцем тыльную сторону нежной ладони, которая в ответственные моменты всегда обладала крепким хватом. — Не могу перестать думать о… О своём призвании, понимаешь? — сказал Эшли, потому что он и сам знал, что был поистине талантливым командиром, ведь вывести всё отделение живым из превосходящей числом засады не каждому дано. — Я ведь убийца, как и ты. Мы оба это знаем. Как я могу воспитать ребёнка, если со своими мыслями не могу совладать? — говорил он вполголоса, потирая лоб свободной рукой. В то время как Еву при заботе о будущем потомстве не заботило её прошлое, полное кровопролития и боли от утраты, горностай волновался по этому поводу слишком сильно. В этом вопросе они не могли понять друг друга. Чтобы прогнать из Лукаса удручающие мысли, Даймацу стала гладить его плечо, на что тот со всё тем же удручённым видом снова повернул голову к ней, но уже полностью. — У меня опыта в воспитании детей не больше, чем у тебя, милый, — сказала с небольшой улыбкой Ева в надежде, что это поможет. — Мы мало на что способны, когда только берёмся за дело. Но нам по силу стать мастерами в чём угодно. Не стоит сдаваться, пока не достигнешь цели, — кошка нежно прикоснулась к щеке сержанта, отчего тот заглянул в её полные доброты и искренности глаза. — Ты научишься. Мы оба научимся. Горностай был согласен с её словами, но не до конца. Служивое прошлое однозначно отразится на их будущем ребёнке — Лукас представлял исход этого события в наихудшем свете. И чем больше в Еве формировалась новая жизнь, тем больше в Эше развивался страх потери возлюбленной. Сержант внезапно оживился от осознания того, что должен оберегать любимую женщину, и потянулся к её щеке в ответ на её прикосновение. Для самурая был неожиданным тот поворот событий, когда горностай подарил ей жаркий поцелуй. Однако чувство неловкости у Даймацу отступило в мгновение ока. Кошка обняла суженого обеими руками и слегка запрокинула голову, позволив самурайской выдержке отступить и на этот раз, ведь опыт близости, полученный с Эшем, подсказывал ей, что в делах сердечных закрытость не нужна. — Эш… — Ева закрыла глаза в предвкушении внезапного акта обжигающей любви. — Я тебя не оставлю, — сказал горностай так же тихо, но гораздо более томно, и оттого страстно, не переставая целовать, раздевать и жарко дышать кошке в шею. Губы горностая касались её тела так страстно, будто более божественной красоты он никогда раньше не встречал. Чем больше друзья из компании Гарри приближались к разгадке своего дела, тем сильнее Эшли беспокоился за Еву. Что будет, если в городе на почве расизма по отношению к уткам разгорится очередная локальная война? Горностаю было жутко думать об этом, невзирая на то что он был готов принять любые отягощающие факты. Ради дружбы сержант был готов на всё, но ради любви он уже с первого дня беременности Даймацу был готов зайти ещё дальше. С каждым разом, когда Эшли и Ева оставались одни при свете луны, сержант целовал кошку всё безумнее и жарче, а та всё меньше была способна устоять. Однако сейчас Лукас особенно сильно дал волю своему желанию удовлетворить самурая, чтобы дать ей понять, что она носит ребёнка именно того мобианца, на которого без задней мысли может положиться и в бою, и в мирной жизни. Он скинул с Даймацу её ночное бельё и, уложив девушку на спину, переместил свои жаркие поцелуи с губ обратно на шею девушки. Для пущего эффекта горностай гладил округлый живот кошки и спускался губами всё ниже. Ева до сих пор в некоторой степени сдерживала себя из-за давно выработанной самурайской привычки, но с каждой новой откровенной ночью всё больше давала волю звукам наслаждения. Когда Эш полностью раздел их обоих, не отрываясь от тела возлюбленной, он взял кошку за запястья и устремил её руки над её же головой, доминирующе нависнув над ней. Красные от позывов наслаждения лица были устремлены друг на друга. Жаркие выдохи возлюбленных разносились по всей комнате. Взгляд горностая сменился на более хищный, какой подобает самцу, в котором разгорелся такой жар, что ничем, кроме как окончанием акта любви, его не затушить. С хитрой улыбкой Лукас наклонился к такой желанной для него Даймацу и в очередной раз коснулся губами её шеи, отчего та чуть вздрогнула и издала тихий стон. — Я не могу тебя потерять, родная, — шёпотом произнёс Эшли нравившиеся ему слова нежности; его губы находились в непосредственной близости от правого уха Евы, отчего оно мило дёрнулось на рефлексе несколько раз. — Я скорее умру сам, чем дам умереть тебе. И тем более ребёнку. — Нет, милый, — горностай не понял её отрицания, но самурай тут же пояснила: — Я чувствую... Смерть возьмёт нас ещё не скоро. Давай… Забудем о ней, — с покрасневшим лицом и прерывистым дыханием, в которое кошку ещё больше вогнал чувственный поцелуй, Ева, однако, всё ещё была способна выдавать глубокие мысли. Философия на тему жизни и смерти оборвалась как раз на словах Даймацу. Сержант не скупился для кошки на ласку в ночном полумраке — свет уличных фонарей кое-как помогал им разглядеть фигуры друг друга без необходимости тянуться до выключателя в спальне. Ева не отставала и, играя с аккуратно уложенными волосами на голове горностая, дарила ему поцелуи в грудь и живот. Когда оба получили удовлетворение от взрослых игр, которое они сильно хотели испытать в этот момент, парень и девушка заснули с улыбками на лицах в обнимку друг с другом, едва прикрытые одеялом. Они провалились в сон лишь незадолго до того, как показалось рассветное солнце. Пара едва продремала час, как зазвонил телефон Эша. Горностай продрал глаза вместе с Даймацу и неохотно поднял трубку своего мобильника. — Алло, — сержант постарался замаскировать свой сонный голос под более живой, что получилось у него чуть лучше, чем никак. По ту сторону провода оказался Гарри, и его не сильно волновало состояние горностая, далёкое от бодрого. — Эш, мы тут с Майки такое узнали!.. Защитники природы были бы не в восторге. Извини, что в такую рань звоню. В общем, дуй к нам. Будь на квартире у Майки через час. Нам есть, о чём поговорить. Не дожидаясь ответа горностая, бурундук повесил трубку — чтобы больше не досаждать сержанту в неподобающее для звонков время. Лукас небрежно положил мобильный телефон обратно на тумбочку и, тяжко вздохнув из-за того, что его разбудили, повалился на подушку. — Снова друзья? — спросила Ева сонным голосом. Эшли повернулся к любимой кошке и прикрыл её одеялом, нежно поговаривая: — Да, милая. Отлучусь ненадолго. Дополнительных вопросов от Даймацу не последовало, ведь они оба знали, насколько усталые они сейчас. Однако, невзирая на всё, Эш смог найти в себе силы поцеловать её в лоб перед тем, как подняться с кровати, спуститься по лестнице и перекусить тем, что первым попалось под руку в холодильнике, после чего одеться, запрыгнуть в машину и умчать на важный секретный разговор.