I wish could tie you up in my shoes Make you feel unpretty too I was told I was beautiful But what does that mean to you? TLC, Unpretty
Гермиону бросили в подвал. Её поместили в довольно маленькое пространство с ржавыми металлическими решётками, которое выглядело так, словно это тюремная камера. Зазор между решётками был таким маленьким, что не возникло даже мысли о возможности побега. В довершение всего, отсутствовала мебель, а это означало, что придётся спать на холодном, твёрдом, каменном полу. В углах была паутина, в стенах — дыры, а из вентиляционной системы высоко над головой шёл сквозняк. Этого вполне хватило, чтобы Гермионе захотелось закричать, но когда она поняла, что в углу есть ведро и для чего оно предназначено, нахлынула истерика. Гермиона села у стены, подперев голову руками. «Этого не может быть», — прошептала она про себя. — Жильё не соответствует твоим стандартам? Я думаю, такая мерзость, как ты, должна жить именно так, — протянула Беллатрикс. — Я не ожидала, что кто-то может жить в таком месте. Даже ты и твои друзья из Азкабана заслуживали большего, — ответила Гермиона. Она искренне имела в виду именно то, что говорила. Никто не должен жить в грязи, кем бы он ни был. Даже несмотря на то, что Беллатрикс была злой, что она была Пожирателем Смерти. Гермиона всегда защищала права магглов и волшебников. На мгновение Беллатрикс выглядела удивлённой, прежде чем неуверенно сказала: — Не понимаю, о чём ты. — Понимаешь, — смело сказала Гермиона, хотя боялась. — Нельзя так бесчеловечно обращаться с живыми существами. Каждый заслуживает лучшего. Ведьма, приподняв брови, криво усмехнулась. — К сожалению, я не разделяю твоих чувств. — Она сделала несколько шагов к двери и добавила: — Если ты будешь вести себя хорошо, то будешь есть что-нибудь раз в день, и у тебя будет постоянный запас воды. Но я не советую тебе пить много, — женщина ухмыльнулась. Гермиона смотрела, сохраняя молчание и принимая информацию. По крайней мере, это развеяло сомнения о предназначении ведра. Теперь просто нужно принять это и извлечь максимум из унизительной и неприятной ситуации. Наколдовав через решётку нечто похожее на собачью миску, Беллатрикс произнесла: — Агуаменти! — миска наполнилась водой. — Всё для вас! — насмешливо добавила она. — Спасибо, — неохотно сказала Гермиона. Она полагала, что должна быть благодарна за то, что Беллатрикс позаботилась об её основных потребностях. Едва ли. Хотя вряд ли Волан-де-Морт дал бы ей глоток воды. К тому же была передышка от пыток. Удивительно. Ведьма считалась самой верной слугой Волан-де-Морта из всех Пожирателей Смерти. Все доказательства указывали на то, что раньше Беллатрикс стремилась совершать преступление за преступлением, чтобы угодить Тёмному Лорду. Но сейчас Гермиона начала видеть глубже. За этим безумием скрывались неуловимые нотки умной женщины, и Гермиона начала думать, что если бы ведьма выросла в другой среде, где отсутствовала бы мания чистой крови, то она, вероятно, не стала бы психопаткой. Возможно, это было всего лишь предположение. — Есть вопросы, моя маленькая грязная малышка? — спросила Беллатрикс с усмешкой. «Она определённо безумная», — с горечью подумала Гермиона. — Почему я здесь? — спросила девушка, не желая провоцировать спор. Ведьма хихикнула — Разве это не очевидно? Просто хочу, чтобы ты тут была! Потому что так хочет Тёмный Лорд. Он верит, что Поттер придёт искать тебя, и когда он это сделает, мы будем готовы к встрече. Она не верила Беллатрикс полностью; должна быть другая причина. — Гарри не такой глупый, — вызывающе бросила она. — Посмотрим. Тёмный Лорд всегда прав. Больше всего Гермиону нервировало, что Волан-де-Морт мог сам расспросить её о местонахождении Гарри. Беллатрикс сама по себе была опасна, но вместе со своим Повелителем — вдвойне. Гермиона могла притворяться храброй, и эта высокомерная, беззаботная смелость заставила её сказать: — Полагаю, что он захочет спросить меня сам. Это принесло пощёчину за наглость. — Я сомневаюсь, что он захочет тратить своё время на такую грязь, как ты, — выплюнула ведьма, сверкнув тёмными глазами. — Тёмный Лорд верит в меня. Он знает, что если я найду что-то полезное, то передам ему. Я способна на это. Гермиона подавила желание закатить глаза от безумия, исходившего от Беллатрикс. Вместо этого она сосредоточилась на себе. — Могу ли я переодеться? Принять ванну? — Хм. Я даже не подумала об этом. Мой ответ — нет. Ты же не можешь очистить свою кровь, не так ли? — насмешливо произнесла женщина. — Если мне не понравится запах, я разберусь с этим, приготовлю зелье, временно устраняющее обоняние. Ты будешь так же грязна снаружи, как и твоя кровь внутри. Сердце Гермионы упало. Она должна была ожидать такого исхода. В конце концов, это не отель, в котором останавливаются, чтобы отдохнуть, но можно же позаботиться об основных потребностях в перерывах между пытками. Более того, слова тёмной ведьмы, несмотря на их нелепость, обидели. Беллатрикс искренне ненавидела девушку за её происхождение, за то, что её родители магглы, а не волшебники. В глазах женщины было такое злобное выражение, что Гермиона с трудом могла поверить, что кто-то может сдерживать столько ненависти внутри. — Не все думают так, как ты, Беллатрикс, — тихо сказала девушка. Ведьма с ужасом посмотрела на неё. — Как ты смеешь обращаться ко мне по имени, ты, недостойная маленькая сучка! — Ещё одна пощёчина. На этот раз сильнее. Казалось, ведьма не умела вежливо разговаривать. Гермиона знала, что если бы рядом были Рон и Гарри, они бы что-то придумали. — Тогда как мне тебя называть? Женщина покачала головой, но больше не пыталась напасть. — Ты могла бы называть меня госпожой Беллатрикс, как мой домовой эльф. Но вообще, я не хочу, чтобы твой рот запятнал моё имя. Возможно, лучше просто называть меня госпожой или вообще ко мне не обращаться. Гермиона обдумала этот приказ. Какая же она всё-таки сука. — Знаешь, однажды тебе это надоест, — сказала девушка, изо всех сил скрывая эмоции в голосе. — Ты сломаешь меня полностью, и тебе снова станет скучно. — Хорошо. Когда удовольствие прекратится, я подумаю о том, чтобы убить тебя. Но до этого ещё далеко. У меня очень богатое воображение и обширные знания заклинаний, с которыми я тебя скоро познакомлю. — Прекрасно, — пожала плечами Гермиона, изображая безразличие. — Прекрасно, — повторила Беллатрикс, всё ещё с широкой улыбкой на лице, давая понять, что прекрасно распознала блеф. — Пусть начнётся самое интересное! Девушка смотрела, как ведьма вышла с безумным смехом, от смеха хотелось кричать, чтобы просто заглушить его. Можно было отдохнуть от пыток и насмешек. Никто не знал, когда вернётся Беллатрикс, поэтому стоило максимально использовать свободное от боли время и просто отдохнуть. Из этой адской дыры не выбраться, даже пытаться бессмысленно. И тогда Гермиона поняла. Наступивший страх, ужасное ожидание. Это самая худшая часть. Пытки уже начались.***
Март, 1957 год В возрасте шести лет у Беллатрикс уже была голова густых кудрей вкупе с большими карими глазами. Девочка привлекала внимание всех, кто её видел. По словам матери, у неё было прекрасное лицо, красивая и чистая улыбка. Отец же с этим никогда не соглашался. Беллатрикс была уверена, что это потому, что отец всегда предпочитал её младшую сестру, Нарциссу. У Цисси были светлые волосы, а улыбка растопила даже сердце отца. С другой стороны, мать любила дочерей одинаково. Она говорила, что каждая по-своему особенная. Нарцисса очаровательная, Андромеда добрая, а Беллатрикс смелая. У всех были свои различия, но всех объединяла чистейшая кровь. В шесть лет девочка не имела настоящего представления о статусе и чистоте. Вот почему, когда светловолосый мальчик подошёл к ней поговорить во время их семейной поездки в Косой переулок девочка ничего плохого не подумала. — У тебя красивая улыбка, — заметил мальчик. — Спасибо, — улыбка Беллатрикс стала шире, а на щеках появились ямочки. — Как твоё имя? — Томми Ларсон. А твоё? — Белла… — начала девочка, прежде чем поняла, что её оттаскивают назад. — Что ты делаешь? О чём ты думала? — зашипел на ухо отец. — Мы не общаемся с такими, как он. — Почему, папа? — отец держал её за руку и делал больно. Очень больно. — Потому что в нём плохая, мерзкая кровь, а мы лучше него, Беллатрикс, — сообщил отец. — И это всё, что ты должна знать.***
Спустя какое-то время спокойное поведение Гермионы полностью растворилось, она бросалась на прутья в тщетной попытке сместить их. Насколько было известно, единственный выход — через решётку; система вентиляции слишком высоко. Рациональная часть говорила о невозможности выбраться из камеры, но страх не позволял сдаться. «Сражайся до самой смерти», — сказала она себе. Другой вариант — стать достаточно худой от недостатка питания, чтобы проскользнуть через прутья, но тёмная ведьма, скорее всего, достаточно умна, чтобы заметить это и изменить камеру. Гермиона предположила, что можно умереть от голода, но Беллатрикс обязательно вмешается, чтобы сохранить свою игрушку для будущих развлечений. Даже если удастся вырваться, то куда деваться? В углу крошечное высокое окно, через которое невозможно выбраться. Из-за отсутствия вариантов хотелось кричать, пока не заболит горло, но никто не услышал бы. Кроме Беллатрикс, которая будет чрезвычайно рассержена и накажет за это. — Ну, ну, ну, — Гермиона внутренне съёжилась, услышав голос ведьмы. Она повернулась ко входу и увидела лицо Пожирательницы Смерти, которая одной рукой упиралась в стену. — Кто-то плохо себя ведёт, да? — Пожалуйста, просто отпусти меня, — девушка пыталась урезонить свою похитительницу, — я просто вернусь к своей маггловской жизни. Я не буду никуда вмешиваться. Обещаю, — пробормотала Гермиона. Она не была достаточно сильной. Она скучала по родителям и не чувствовала себя в безопасности. Девушка уже так много сделала, чтобы помочь Ордену в борьбе с Волан-де-Мортом; хотелось вернуться обратно, став обычным счастливым подростком. — Да неужели, — засмеялась Беллатрикс. — Да, да, просто выпусти меня, пожалуйста, — взмолилась Гермиона. — Я больше не могу это выносить. — Что значит не можешь? Нам ещё так много предстоит пережить вместе. Гермиона яростно покачала головой. — Нет? Ну, это грубо с твоей стороны, — вздохнула тёмная ведьма. — Я постараюсь проводить с тобой больше времени, чтобы убедиться, что ты не одинока. — А зачем мне твоя компания? — сказала девушка, прежде чем смогла остановиться, гнев поднялся из глубины сознания. — Ты плохо ко мне относишься. Ты ненавидишь моё происхождение, ты ненавидишь мои убеждения и мой выбор, который я сделала в жизни. Мы обе знаем, что ты получаешь удовольствие от пыток. Ты как волшебная версия Элизабет Батори. — Кто это? — Беллатрикс сплюнула. — Полагаю, магл. — Безумный магл, — пояснила Гермиона. — Ей тоже нравилось мучить людей. — Уверена, она это делала не так хорошо, как я. Гермиона прикусила язык, не желая говорить то, что даст Пожирательнице идеи на будущее. Она много читала о Батори, просматривая страницы в Интернете в доме родителей, знала о всех ужасных методах, которые та применяла, причиняя боль людям. Беллатрикс и так была не самой доброй, ей не требовались дополнительные идеи. Она молча ждала, когда женщина заговорит первой. Выражение лица тёмной ведьмы стало жёстким из-за отсутствия реакции Гермионы, от веселья не осталось и следа. Настроение резко ухудшилось. — Ты думаешь, что ничего хуже быть не может? Ты не представляешь, на что я способна. — Думаю, да, — возразила Гермиона. — И опять же, мы обе знаем, что ты хочешь сохранить моё здравомыслие, поэтому не мучаешь меня постоянно. Постоянные пытки разрушили бы мой разум. — Ты имеешь в виду, как у Лонгботтомов? — невинно спросила Беллатрикс, вертя палочку в руках. Она посмотрела на Гермиону, как бы говоря: давай, говори, что хочешь, но будь готова столкнуться с последствиями. Гермиона не разочаровала. — Ты злая, — яростно закричала она. — Ты злое, мерзкое, отталкивающее существо… — Силенсио! — заорала тёмная ведьма. Девушка сразу обнаружила, что не может продолжать выкрикивать оскорбления. Разгневанная этим фактом, она подняла в воздух средний палец, выражая все свои чувства без использования речи. По-детски, но дала понять. — Вот как, — в голосе Пожирательницы сквозил сарказм. — Надо бы научить тебя манерам. Готовясь к проклятию Круциатус, Гермиона закрыла глаза в ожидании. По крайней мере, криков будет не слышно. Она ждала. И ждала. Боль никак не приходила. Может, ведьма собиралась снова разглагольствовать об ужасной, грязной крови? Вскоре Гермиона осознала, что не может дышать, резко открыв глаза в панике и схватившись за горло. — Инкарцеро — такое полезное заклинание, правда? Особенно, когда его используют вокруг шеи, — небрежно протянула Беллатрикс. Девушка пыталась ответить, но усилия были напрасными. — Извини, я тебя совсем не слышу, — Беллатрикс приложила руку к уху. Чувствуя головокружение, Гермиона упала на колени, прислонившись головой к решётке. Как ей выжить? Разум затуманился, из тела начало исчезать тепло, озноб сковывал с каждой секундой. Неизвестно, сколько времени Беллатрикс собиралась продолжать это, но скоро она должна прекратить. — Ты хочешь, чтобы я остановилась? — снова эта безумная ухмылка. Гермиона понимала, что ведьма провоцировала панику, но всё равно яростно кивала головой. — Ну, кто я такая, чтобы отказывать в такой настойчивой просьбе. — В этот момент чары были сняты. Гермиона тут же упала в обморок, ударившись лбом о бетонный пол. Боль была едва ощутима сквозь волны тошноты. Она тяжело дышала, словно всё ещё задыхалась. — Ой, бедный ребёнок, — проворковала ведьма, — я просто зайду и проверю, как ты. Девушка застыла на месте, обнаружив, что не может двигаться, когда Беллатрикс вошла в клетку, глядя на неё своими бездушными тёмными глазами. Красные губы были соединены, на лице никаких эмоций. — Знаешь, если бы ты не была так груба, возможно, мне бы не пришлось преподать тебе этот урок. Я пришла только для того, чтобы поболтать, — воскликнула Беллатрикс с упрёком. — Почему… почему ты хотела со мной поговорить? — нужно было отвлечь её. «Не дай ей снова заскучать и мучить тебя». — Мы могли бы узнать друг друга получше, — ответила ведьма. Она абсолютно сумасшедшая. — Зачем ты это делаешь? — попытка отвлечь внимание могла стоить очередного проклятия. — Потому что я могу. — Должна быть причина. Ты знаешь, что я не могу причинить тебе вред, — Гермиона действительно не хотела причинять вред Беллатрикс. Она пыталась видеть хорошее в каждом, кроме, конечно же, Волан-де-Морта. — Ты права, — уступила Беллатрикс, склонив голову, — но ты здесь, слабая и жалкая. — Моя забота о людях делает меня слабой? Я даже сейчас хочу быть такой. Я способна чувствовать то, чего Волан-де-Морт никогда не сможет себе позволить: любовь. Гермиона почувствовала острую боль в щеке. — Ты осмелилась произнести имя Тёмного Лорда? Ты, грязная маленькая сука, почему ты считаешь, что имеешь право… — Тогда как мне его называть? — перебила она. — Если я назову его Тот-Кого-Нельзя-Называть или Сами-Знаете-Кто, ты будешь издеваться, что я слишком напугана, чтобы произносить его имя. Только такие, как ты, зовут его Тёмным Лордом. — В чём проблема называть его Тёмным Лордом? — Глаза Пожирательницы ещё горели, но уже не были такими яростными. — Скажи сейчас что-нибудь не то, и я доведу тебя до безумия, грязнокровка. — Я не поклоняюсь ему, — это прозвучало не грубо, но весьма опасно, учитывая щекотливую тему. — Если бы я поклонялась ему, то не сидела бы здесь, взаперти. Кроме того, зачем ему кто-то такой мерзкий, как я? Беллатрикс хранила молчание. На этот раз она потеряла дар речи, и это сделало её более человечной. Из тёмных глаз пропал животный взгляд, но появилось выражение задумчивости. Она могла бы прислушаться, но никогда не согласиться. В любом случае, женщина причиняла боль ради забавы; это Беллатрикс, и Гермиона начинала понимать. — У тебя могло быть всё, чего ты хотела, — Гермиона не понимала, зачем продолжила разговор и поставила себя в опасное положение. — У тебя может быть власть, богатство, успех, если ты перестанешь всё время быть такой безумной и снова обретёшь человечность. Не нужно превращаться в ангела, нужно просто поступать правильно. Если бы ты это сделала, ты могла бы вернуть свою жизнь. — И что заставило тебя подумать, что я хочу чего-то из этого, глупая девчонка? — рявкнула Пожирательница. — Возможно, я не смогу практиковаться в окклюменции на тебе, но я предполагаю, почему ты сделала такой выбор в отношении Него. Эти навязчивые идеи никогда не сбудутся. — Я всегда буду верна Тёмному Лорду! — Возможно, — признала Гермиона, — но шанс есть всегда. Я буду верить в тебя. Беллатрикс не ответила на это. Она просто развернулась и вышла. — Ты можешь быть другой, Беллатрикс, — просто попытка убедить, Гермине всё равно нечего было терять. Девушка давно поняла, что тёмная ведьма неестественно заботится о Волан-де-Морте. Это невозможно назвать любовью, любовь не заставляла делать выбор в пользу чего-то. А Беллатрикс не получила ничего от своей преданности, кроме четырнадцати лет в Азкабане. Как будто её с детства научили думать таким образом, поощряя подобные убеждения и идеалы. Гермиона не была оптимистично настроена относительно Пожирательницы. Вряд ли она вообще смогла бы стать нормальным человеком, не говоря уже о доброте. Женщина была слизеринкой, а это заставляло делать эгоистичный выбор в жизни, не обращая внимания на других. Возможно, в мире не существовало ни единого человека, заклинания или чего угодно, способного изменить точку зрения Беллатрикс. Женщина молча вышла из комнаты. Она была такой тихой, что Гермиона даже не слышала шагов. Показалось, что её действительно нервировало, когда магглорождённая выразила надежду, что она может измениться. Впервые с тех пор, как её похитили, Гермиона позволила себе улыбнуться.