Ты всегда в моих мыслях

Через три с половиной месяца после инцидента с Лютором компания Wayne Enterprises купила Daily Planet. — Что? — переспросил Кларк, громче, чем надо было, что позабавило окружающих. Перри закатил глаза. — Ты слышал меня. Уэйн говорит, что не будет наводить здесь свои порядки, но я верю ему так же, как своему дантисту сразу после того, как он говорит: «Больно будет совсем чуть-чуть». Он должен прийти сегодня, так что не ударьте в грязь лицом, и если он попытается заговорить о делах, начните задавать ему личные вопросы. Это лучший инструмент против любого нарцисса — он отвлечётся на достаточное время, чтоб забыть, о чём спрашивал. К счастью, на этом собрание закончилось, потому что Кларк уже ни на чём не мог сосредоточиться — его слишком беспокоило, что Брюс не предупредил его. На один фантастический момент Кларк задумался, не спрашивал ли Брюс его о той статье, потому что беспокоился о своих инвестициях? Но потом понял, насколько это нелепо, и постарался не зацикливаться. Брюс был не обязан сообщать Кларку о своих деловых сделках. Даже если эта конкретная сделка имела к нему самое непосредственное отношение. Он попытался перестать думать об этом, но к обеду стал больше, чем просто расстроен. Ещё одно доказательство того, как мало внимания Брюс уделял их отношениям — как будто Кларка обязательно нужно было тыкнуть в это носом. Но хуже всего то, что Daily Planet была его территорией, и хотя по этой причине они бы встречались всего пару раз в год, но знание о том, что Брюс был его боссом, постоянно висело бы над ним. К тому времени, когда Брюс Уэйн провальсировал в здание около пяти вечера, Кларк был настолько зол, что не смог бы встретиться с Брюсом на публике, не устроив сцену, поэтому он сбежал, как только услышал шёпот имени Брюса на первом этаже. Перри будет раздражен, так как Лоис уехала до завтра, но Кларк принесёт свои извинения позже. Он просто не мог справиться с этим сегодня. Это была одна из тех ночей, когда Кларк смог бы напиться, но он утешал себя тем, что, по крайней мере, избежал основной тяжести внимания Брюса. Вот почему он был так удивлён, когда на следующий день Перри после трехминутного разглагольствования о Бенедикте Арнольде*, лояльности и ответственности за свои поступки сказал, что ему поручили статью о покупке Уэйном Daily Planet. — Мне? — Уэйн сам просил об этом. Сказал, что ему понравилась статья, которую вы сделали пару недель назад о регате, посвященной дню рождения жены мэра, и если вы смогли даже об этом хорошо написать, то его материал вы бы сделали «по-настоящему блестящим». Его слова, не мои. — Но… — Нет. — Но… — Прекрати, Кларк, ты сделаешь это. Он сказал, что оставит на твоём столе записку с указанием времени и места интервью, и ты бы знал об этом, если бы не свалил и не превратил меня в своего посыльного. Постарайся, чтобы он не выглядел слишком большим придурком, но я не жду чудес. Вот так Кларк оказался перед гостиничным номером Брюса, гадая, за что же заслужил это. Он всё ждал и собирался с мыслями, чтобы постучать в дверь, но прошло уже пять минут, а он всё ещё был не готов. Что ж, ему просто нужно подождать ещё пять минут, а потом ещё пять, пока ... Дверь открылась сама, конечно же. — Я изнутри почувствовал, как ты задумался, — сказал Брюс. Худшая шутка с намёком на суперсилы, которую Кларк когда-либо слышал. Брюс улыбался своей скромной искренней улыбкой, которую Брюс Уэйн умел так хорошо изображать, и Кларку пришлось подавить желание нахмуриться в ответ. — Мистер. Уэйн, — сказал он вместо этого. — Спасибо, что согласились встретиться со мной. — Да, вы, кажется, очень взволнованы этой возможностью, — мягко сказал Брюс, прежде чем пропустить его внутрь. — Пожалуйста. Входите, мистер Кент. Он так и сделал, направившись к креслам, и стукнул своими вещами об пол громче, чем хотел, рядом с тем креслом, около которого не было рюмки с алкоголем. Брюс, очевидно, начал рано, хотя Кларка не было рядом, чтобы судить об его алкогольных привычках. Было заманчиво не обращать внимания на очевидное напряжение между ними и просто побыстрее закончить с интервью и со всем этим, но Кларк не имел привычки убегать от драки. — Ты мог бы меня предупредить, — сказал он, поворачиваясь к Брюсу. — Мог бы, — согласился Брюс, всё ещё стоя у двери, — но в последнее время не похоже, чтобы ты хотел получать от меня известия. Это было правдой, но не оправданием. — Ты обвиняешь меня в этом? Мы виделись меньше трех недель назад ... — Конечно, я тебя не обвиняю! Это была не критика, а просто наблюдение. Я только имел в виду… — Брюс замолчал, редко можно было увидеть, как он пытается подобрать нужные слова. — Я бы не принял окончательного решения купить Planet до тех пор, пока это не произойдет, — сказал Брюс, на секунду сбив Кларка с толка, потому что у Брюса не было причин лгать. Но только на секунду. — Ты мог хотя бы сказать, что думаешь над этим… — Кларк, — вздохнул Брюс. — Я тогда не думал об этом. — Что ты имеешь в виду? Ты же не мог… ты ждешь, что я поверю, что ты совершенно случайно захотел купить Planet, а потом оформил сделку всего за пару недель? — недоверчиво спросил Кларк, потому что, конечно, это было невозможно. На урегулирование подобных сделок уходили месяцы. — Я действительно этого жду, потому что именно это и произошло на самом деле. Я принял решение всего пять дней назад, — сказал Брюс и, наконец, вошел в комнату, чтобы пройти в бар и налить себе новый стакан, как будто в первом больше ничего не было. Он сделал здоровенный глоток, пока Кларк наблюдал за ним, а его мысли бегали по кругу. Пять дней? Перри сказал им два дня назад, значит, Брюс купил Daily Planet со всеми сопутствующими переговорами и юридической акробатикой за три дня? — Впрочем, у меня была причина так поступить. Разве ты не спросишь меня, какая? Он моргнул, глядя на Брюса. — Смею предположить, что ты хочешь расширить свой новостной холдинг или увеличить влияние в Метрополисе, но почему ты не мог… — Я сделал это, — сказал Брюс, осторожно поставив стакан, — потому что мне нужен был повод поговорить с тобой так, чтобы ты не сбежал при первой же возможности, и этот способ показался мне лучшим вариантом. У Кларка от удивления открылся рот. — Что? — наконец спросил он, не веря своим ушам. Брюс не купил бы Daily Planet для того, чтобы… поболтать. Это не имело смысла. К такому решению должно было подтолкнуть нечто большее, и Кларк заставил себя остановиться и не придумывать сумасшедшие сценарии, не пытаться собрать воедино все доказательства и не верить в картину, которую они якобы создавали, потому что у Брюса всегда были скрытые мотивы, а очевидные редко бывали правильными. — Кларк, — сказал Брюс, эмоции, наконец, прорвались сквозь его спокойный фасад, — о том, что я сказал в Сторожевой Башне… Кларк напрягся, всё его тело неосознанно приготовилось к бою. Брюс заметил (это не был бы Брюс, если бы не заметил) и на секунду закрыл глаза, прежде, чем тяжело сказать: — Я хотел извиниться. Кларк не хотел, но напрягся еще больше. — Я сожалею о том, что сказал и сделал, больше, чем могу выразить, — сказал ему Брюс, и было что-то в выражении его лица, что заставило Кларка опустить глаза. — Я был непростительно жесток. У тебя есть полное право ненавидеть меня, — сказал Брюс ещё тише, — это меньшее, что я заслуживаю. — Я не ненавижу тебя, Брюс, — тихо ответил он, глядя на свои руки, не зная, что вообще сказать и как к этому относится, но предполагая, что он должен хоть что-то ответить. — Тебе следовало бы. Это было бы правильно. Это было бы справедливо. Справедливо? Это был странный оборот фразы. После всего, что сделал Брюс, Кларк мог увидеть, как гнев и унижение могут превратиться во что-то холодное и жесткое, мог понять, как некоторые люди учатся ненавидеть в ответ. Однако это была причина и следствие, а не справедливость, и Брюсу было это хорошо известно. Справедливостью будет для Брюса влюби... — Я никогда не ненавидел тебя, — прервал себя Кларк, не понимая, что делает его мозг, но не желая участвовать в этом. — И если ты хочешь моего прощения, то оно у тебя есть. — Правда? Кларк, посмотри на меня. Пожалуйста. Губы Кларка сжались, но он выполнил просьбу, глядя на Брюса снизу-вверх и пытаясь унять волнение. Он сомневался, что ему это удалось, но, по крайней мере, Брюс тоже выглядел беспокойным, морщины на его лице стали глубже, чем в последний раз, когда Кларк видел его без маски. — Мне так чертовски жаль, — сказал Брюс с умоляющей ноткой в голосе, как будто он пытался убедить Кларка, хотя ему не стоило так волноваться. Кларк верил ему, считал, что Брюс не зашёл бы так далеко, чтобы поговорить с ним, если бы не был искренним. Кларк просто... не знал, что делать с извинениями Брюса. Когда он шел сюда, то думал, что они будут спорить, записывать интервью или говорить о чём-то совсем другом, но не об этом, и сейчас казалось, что Брюс опять сдирает с него кожу, выворачивая душу наизнанку. Он был честен, когда сказал, что простил Брюса, но спустя столько времени это уже ничего не меняло. По крайней мере, не сразу. — Я скучал по тебе, — сказал Брюс, слова были такими мягкими и неуверенными, что Кларк задумался, планировал ли он вообще говорить их, и глаза Кларка метнулись к нему. Он изо всех сил старался, чёрт возьми, он так старался выбросить Брюса из головы. Он не был уверен, что это полностью удалось, не знал, смог ли навсегда вырвать Брюса из своей души, но он пытался снова и снова, и добился того, что мог думать о Брюсе, смотреть на него, говорить с ним, и не чувствовать, как разваливается на части. Было нелегко прикрыть дыру размером с Брюса в его жизни, и он проходил через стадии гнева, печали, ложного принятия и тоски, пробегавшей по его венам, каждый день, изо дня в день. Были времена, когда его почти переполняло искушение попытаться найти способ вернуть в свою жизнь Брюса любой ценой, притвориться, что их разговора никогда не было, привлечь десятую или сотую часть его внимания от того, что у него было раньше. Только вот тогда он вспоминал эти слова. Я не хочу тебя. Я никогда не хотел тебя, и никогда не захочу. И он проживал еще один день без него. Но это? Он даже не знал, почему признание Брюса, что он скучает, так сильно на него повлияло, особенно зная, что он имел в виду чисто платонический смысл, но оно повлияло. Оно заставляло его искать и находить причину, которой на самом деле не было, давало надежду, несмотря на то, что однажды Брюс уже превратил все его надежды в прах. И Кларк просто... он просто не мог. — Знаешь что? Мы должны... пора уже начать интервью, — еле выговорил Кларк, наконец садясь, и это была грубая и очевидная смена темы, но ему нужно время, чтобы осмыслить и рационально всё обдумать, а он не мог этого сделать рядом с Брюсом. — Я имею в виду, что тебе, вероятно, есть чем заняться, а Перри спустит с меня шкуру, если я не закончу статью. Он вытащил свои вещи из сумки, пытаясь притвориться, что тишины вокруг них не существует, но чем дольше она длилась, тем становилось тяжелее это сделать. — Хорошо, — наконец сказал Брюс, и Кларк запретил себе задумываться о том, как болезненно это прозвучало, как подавлено, как сокрушенно. — Хорошо. Что бы вы хотели узнать? — Он сел напротив Кларка, поднял свой забытый стакан и осушил его залпом.

***

Кларк долго разговаривал по телефону с Лоис после того, как она вернулась в город, уверяя её, что с ним всё в порядке, что случившееся стало сюрпризом, но он точно справится. Было очевидно, что она не поверила, но, по крайней мере, к его облегчению, он смог удержать её от визита. В ту ночь он почти не спал, хотя и был на ногах большую часть предыдущей ночи. Наверно, он перестал спать из-за Брюса, что, несомненно, было глупо с его стороны. Статья, которую он должен был написать, заняла невероятно много времени, учитывая ее лаконичный характер. Однако бОльшая часть времени была потеряна в связи с тем, что он продолжал анализировать извинения Брюса, отделяя то, что он хотел услышать, от того, что Брюс на самом деле сказал. Вот что он знал: Брюс сожалел о том, как оттолкнул его, не раз думал о том, что произошло, заранее спланировал, как лучше всего заставить Кларка поговорить с ним. Брюс скучал по нему. Ему пришлось глубоко вздохнуть, вспомнив о признании Брюса, и напомнить себе, что даже если бы это было правдой, Брюсу потребовалось почти четыре месяца, чтобы связаться с ним. Именно в этом таилась опасность — мозг Кларка хотел верить, что если Брюс так сильно беспокоился о нём теперь, то, несомненно, сможет заботиться о нём еще больше. Коварная мысль, которую он думал, что уже искоренил. Ты принял безрассудное идиотское решение, основанное на эмоциях, на которые никогда не ответят взаимностью. Дело в том, что Брюс никогда не полюбит его. И Кларку нужно иметь трезвую голову, прежде чем он снова начнёт общаться с Брюсом. Он не должен больше хотеть взаимности от Брюса. И он не будет. В большинстве случаев. Он закрыл глаза, чертовски желая, чтобы это было правдой. Но это было не так. До сих пор. После стольких дней. И это было всё равно, что надеть любимую разношенную рубашку, когда он начинал мечтать, и порочный круг «а что, если» начинался снова и снова, каким бы бессмысленным он ни был в реальности. Блядь. Четырёх месяцев ему было мало. Он встал с дивана и пошёл прогуляться, надеясь найти ясность в холоде и тишине стратосферы. Потребовалось почти полчаса полёта, прежде чем он смог мыслить трезво. Всё сводилось к дружбе. Только о её потере скорбел Брюс, и теперь пытался спасти. Понимая это, зная, что Брюс хотел только этого, что собирался сделать Кларк? Сегодняшний день не сотрёт всё, что произошло. Но Кларк всегда знал, как Брюсу было трудно справиться с чувствами, которые делали его слабым, уязвимым, и, что касается извинений, Брюс сделал достаточно громкое заявление, купив газету, чтобы поговорить с Кларком. Daily Planet была частной компанией, поэтому фактические цифры не разглашались, но, по слухам, она оценивалась более чем в 40 миллионов долларов. Если бы сделка состоялась через три дня, Брюс, вероятно, заплатил за неё ещё большую сумму. Это была чрезмерная, навязчивая и нелепая демонстрация раскаяния, даже не самого извинения, а средства для извинения. Кларк понятия не имел, о чём думал Брюс, когда предполагал, что это сработает... но если рассматривать покупку газеты как показатель того, насколько их дружба важна для Брюса, то сделка произвела большое впечатление на Кларка и немного смягчила его сердце. Кроме того, если уж быть полностью честным, разве Брюс сказал в тот раз на Сторожевой Башне что-нибудь, что Кларк не должен был наконец услышать? Да, способ, который он выбрал был ужасный настолько, насколько Брюс вообще мог его сделать, но сами слова? Разве Брюс не имел права сказать в подобной ситуации, что он не заинтересован? Кларк был влюблен в Брюса много лет, но никогда не пытался заставить себя остановиться. Если бы Брюс не сказал всё именно таким образом, изменилось бы что-нибудь? Скорее всего нет. Кларк был слишком ослеплён, слишком поглощён своими собственными чувствами и желаниями, чтобы подумать об этом со стороны Брюса. Он осознал, что был эгоистом, и какое право он имел злиться из-за того, что Брюс поймал его на этом? Хотя, может, теперь всё будет по-другому. Может быть, он сможет стать лучше, чтобы их дружба стала ещё крепче после того, как они прошли через это. Разве это не то, чего он хотел больше всего? Брюс в его жизни, как друг и товарищ? «Да», - подумал он, и сердце сжалось так сильно, что Кларк приложил руку к груди, как будто мог как-то его успокоить. Это было не всё, чего он хотел в прошлом, не всё, чего он хотел сейчас, но это была самая важная часть. Да. Пока он был бдителен, пока он не поощрял любовь к Брюсу, как раньше, всё будет в порядке. Кларк всё исправит. Он больше не повторит тех же ошибок.

***

— Мистер Уэйн, — сказал Кларк удивлённым голосом. Он обвёл взглядом заполненный людьми этаж редакции. Казалось, что все смотрят на них. Так и было. — Что вы здесь делаете? Он предполагал, что скоро увидит Брюса. Просто... не так скоро. — Вчера мы не всё обсудили, — ответил Брюс, лениво поднимая полированного белого медведя, купленного Кларком во время странствий по Арктике. — Эээ, правда? — Да, — сказал Брюс, сверкнув улыбкой, когда подбросил медведя, а потом неуклюже поймал его. На самом деле он, конечно, не уронил его, но всё же. Брюс Уэйн не славился неловкостью, но был известен своей беспечностью, а Кларк не хотел терять своего медведя ради правдоподобия. — Мы можем пойти в конференц-зал, — нехотя предложил Кларк, вырвав медведя из его рук и благополучно поставив обратно на стол. На самом деле он не хотел ничего предлагать, подозревая, о чем они собираются говорить, и не возражал бы избежать этого в течение еще нескольких дней, но в публичном месте было трудно уйти от разговора, не вызывая подозрений. — Если вы не против? — Звучит неплохо. Показывайте дорогу, мистер Кент. Кларк тихо вздохнул и выбрал комнату, которая редко использовалась, она была слишком маленькая и изолированная, чтобы быть удобной. — Это дело Лиги? — спросил он без особой надежды, как только дверь закрылась. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что хотел какой-нибудь катастрофы, но Кларк был так измучен всеми эмоциональными взлетами и падениями последних двух дней, что совсем не торопился снова углубляться в них. Он хотел уладить отношения с Брюсом, очень хотел, тем более, когда появилась надежда, что они смогут найти решение, которое поможет им снова стать друзьями. Но это не должно было случиться прямо сейчас. Он был бы признателен за время, чтобы снова привыкнуть к присутствию Брюса в его жизни. Возможно, для Брюса всё было по-другому, и если бы Кларк был виноват в подобной ситуации, то тоже хотел бы исправить всё как можно скорее... за исключением того, что "как можно скорее" уже давно прошло, и Кларк невероятно устал от всего этого. Брюс покачал головой, а потом вообще ничего не говорил, и Кларк задумался, следует ли ему заполнить тишину, хотя чем, он не знал, но затем Брюс вздохнул и потёр висок. — Не должно быть так сложно говорить об этом, — прорычал он, казалось, про себя, и это было… Кларк не знал, что это было, но это заставило его почувствовать укол вины, хотя это было необоснованно. Очевидно, Брюс чувствовал, что ему нужно продолжать попытки исправить ситуацию, и, несмотря на то, что Кларк был не готов к дальнейшим шагам, он мог признать, что ценит его намерения. — Брюс, всё в порядке. Серьёзно. Мне больше не нужны извинения, — сказал он, и это было правдой, он больше не хотел их. После минутного колебания он положил руку Брюсу на плечо и по-дружески потряс его. Было странно и несколько неправильно прикасаться к Брюсу после всего этого времени, и Кларку пришлось подавить желание отстраниться. — Нет, не всё в порядке, — устало сказал Брюс, и Кларку показалось, что он на секунду оперся на его руку, прежде чем выпрямиться. — Я до сих пор не сказал, почему это сделал. Кларк был не готов к такому повороту, острая боль пронзила его грудь, и он поспешно отстранился. — Ты дашь мне шанс объяснить? — робко спросил Брюс, чего Кларк раньше никогда не слышал; он колебался, прежде чем отрывисто кивнуть. — Я знал, что ты чувствуешь, — сказал Брюс, как всегда точно, и воспоминания об унижении четырехмесячной давности накрыли Кларка. — Честно говоря, я думал, что это временно, что ты осознаешь какое кощунство – испытывать чувства к тому, кто пытался тебя убить. И кому это удалось. Он дёрнулся, открывая рот, чтобы возразить и защитить Брюса, но тот продолжил. — Я сказал себе, что это вопрос времени. Очевидно, что в один прекрасный день ты перешагнешь через это, как и следовало бы, и пока я активно не поощрял твои чувства, какой вред они могли нанести? — сказал он, и Кларк захотел остановить его, зная, что будет дальше, но он словно замер. — Четыре месяца назад мы получили ответ на этот вопрос, когда ты, увидев меня в опасности, чуть не умер, пытаясь защитить. Кларк видел, как сжалась челюсть Брюса, но ему казалось, что он наблюдает за этим издалека. Брюс уже говорил, что не следовало пытаться спасти его, но Кларк не обратил внимание на его объяснения, и даже не представлял, сколько ещё за этим скрывается. — Это была моя вина. Я был соучастником. Я позволил тебе подойти слишком близко, вместо того, чтобы остановить, как только понял, что ты чувствуешь. И в итоге, ты бросился защищать меня. С таким же успехом я мог бы носить криптонит сам. — Глаза Брюса горели, когда он сказал: — Ты спросил в тот день, что ещё тебе оставалось делать. Мой ответ — всё, что угодно, но только не то, что ты сделал, Кларк. Что-нибудь ещё, кроме этого. — Брюс, — прошептал Кларк, казалось, что-то треснуло внутри него, и маленькие кусочки боли рвут его на части. Он думал, что проделал такую хорошую работу, чтобы защитить осколки своего раненного сердца от слов Брюса, но он ошибался. Было больно любить Брюса. Он забыл насколько. — Единственным решением на тот момент было убедиться, что ты никогда не решишь снова пожертвовать собой ради меня. Не для меня, — прохрипел Брюс, едва выговаривая последние три слова, и Кларк больше не мог этого вынести, не мог слушать, как Брюс раскрывается перед ним, обнажая свои чувства, словно в покаянии. Он не задумываясь потянулся, чтобы обнять его, как раньше... — Есть вещи, в которые ты начинаешь верить, — сказал Брюс тихим, низким голосом, — и веришь в них настолько сильно, что они становятся истинами, составляющими основу твоей повседневной жизни, и ты не задумываешься о них. Они просто есть, сидят на задворках памяти и утешают в трудную минуту, ты дорожишь ими, но забываешь, — сказал он и замолчал, прочищая горло. — Забываешь, что они не вечны, что они могут измениться или сломаться, и что их нужно беречь. И вот, однажды, они исчезают, и фундамент, который раньше был таким прочным, теперь зыбкий как песок. И как бы ты ни старался это исправить, всё вокруг тебя рушится. — Брюс, достаточно, — сказал Кларк, притягивая его к себе и хватая руками, но именно Брюс прижался к Кларку и держался за него, как утопающий. — Я понял. Всё нормально. Мы в порядке, — мягко прошептал он прямо в ухо Брюса, и на этот раз это действительно было правдой. Брюс пытался сравнять их дружбу с землей, сжигая до тла всё на своём пути, совершая ошибку за ошибкой в попытке защитить Кларка от самого себя. Кларк, наверное, должен быть расстроен этим недоверием, но в то же время он испытывал такое облегчение и был так обескуражен всем, что теперь узнал. Неудивительно, что Брюсу понадобилось так много времени, чтобы вернуться к нему. Он всё время боролся с самим собой, взвешивая потребность в безопасности Кларка со своим желанием исправить разрыв между ними. В будущем они ещё обсудят самоуправство Брюса, но сейчас Кларк был слишком счастлив, чтобы спорить с Брюсом из-за его непоколебимой уверенности в том, что он единственный знает, как будет лучше для остальных. Даже когда это причиняло ему самому такую боль. Он обнял Брюса крепче. Есть вещи, в которые ты начинаешь верить, и веришь в них настолько сильно, что они становятся истинами, составляющими основу твоей повседневной жизни… Подумать только, Брюс так сильно о нём заботился. А Кларк и не знал. Он даже не подозревал, что Брюс чувствовал к нему... Ты осознаешь, какое кощунство - испытывать чувства к тому, кто пытался тебя убить. Что он... Пока я активно не поощрял твои чувства, какой вред они могли нанести? Но ведь Брюс не ... Я позволил тебе подойти слишком близко, вместо того чтобы остановить, как только понял, что ты чувствуешь. Возможно, Кларк и не был таким же хорошим детективом, как Брюс, но даже он мог собрать воедино все улики, когда они были так аккуратно брошены ему под ноги. Брюс знал о чувствах Кларка, но никогда ничего о них не говорил. Он позволял Кларку приближаться всё ближе и ближе и не пытался положить конец всему, пока не почувствовал, что другого выхода нет. Он месяцами скучал по нему, пока это не стало выше его сил, а затем вернулся к Кларку, прося прощения. Он любил его. — Брюс? — недоверчиво спросил Кларк. На секунду показалось, что Брюс не услышал, но затем он вздохнул и отошёл, отпустив, наконец, Кларка. Выражение его лица подтверждало всё, о чем догадался Кларк, однако Брюс всё также тихо сказал: — Я ни на что не рассчитываю, — и Кларк почувствовал, как земля уходит у него из-под ног, разрушая любой шанс на равновесие. — Что? — переспросил он так слабо, почти не слышно. — Я знаю… я знаю, что я сделал, — сказал Брюс, пока Кларк смотрел на него, всё больше раздражаясь, чувствуя настойчивый зуд под кожей от того, что Брюс дёргал за веревку между ними до тех пор, пока она не оборвалась, а затем уставился на перетёртые концы, как будто понятия не имел, что с ними теперь делать. Кларк ждал, что он скажет что-то ещё, но Брюс молчал, его глаза метались по лицу Кларка, то вздрагивая, то замирая. — Что ты сделал? — повторил он так, как будто Брюс всего лишь случайно разбил фигурку медведя со стола Кларка, а не заставил его чувствовать себя полумертвым в течение нескольких месяцев. — Если ты ничего не ждёшь, тогда зачем сказал мне? — спросил он тихо и раздражённо, хотя, конечно же, Брюс напрямую не сказал ничего такого, что сделало бы его уязвимым, как обычно. — Ты имел право знать. Зачем? Потому что Брюс ждал, что Кларк отвергнет его так же жестоко, как Брюс сделал это с ним? Такой вариант ему совсем не нравился. — Зачем сказал сейчас? — требовательно спросил Кларк, потому что Брюс мог бы извиниться и не намекая на свои чувства. — Если не сейчас, — ответил Брюс, отворачиваясь и кусая губы, — то, когда? Когда не останется даже воспоминаний о твоих чувствах ко мне? — Это было именно то, чего ты хотел, — прохрипел он, даже не предполагая, что Брюс может причинить ему ещё больше боли, чем уже причинил. Как он ошибался! — Да, это было то, о чем я просил, — покорно ответил Брюс тяжёлым голосом. — Я не понимал, что это значит. Чтобы ты действительно остановился. — Это не входило в твои расчёты? — спросил Кларк и сразу же пожалел о своих мелочных и обидных словах, хотя гнев удерживал его от извинений. В конце концов, это было правдой. Брюс всё организовал. И теперь, когда обнаружил, что ему не нравятся последствия, захотел всё вернуть как раньше. В тот момент Кларк не понял, было ли сожаление на лице Брюса искренним или нет. — Я думал, что... лучше приспособлюсь к реальности. — Да, не легко знать, что человек, которого ты любишь, не любит тебя в ответ, — сказал Кларк, а затем немедленно закрыл глаза, прикрыв лицо рукой и пытаясь ровно дышать. Просто дышать. Что он делал? Это был не он. Он не хотел быть таким. — Да, — согласился Брюс, и Кларк был поражён болью в его голосе, не зная, что делать с осознанием того, что он сам её причинил. — Не легко. Слова Брюса, сказанные накануне, пришли ему в голову. Это было бы правильно. Это было бы справедливо. Как там Брюс это вчера назвал? Справедливостью? Больше похоже на то, как два человека причиняют невыносимую боль друг другу, проверяя насколько ещё у них хватит сил, и Кларк ненавидит это. Никто из них так и не заговорил, и тишина всё длилась и длилась. Дело не в том, что Кларк не хотел отвечать, он просто не знал как. Он чувствовал себя больным, в ушах гудело, Брюс любил его. Хотя он понимал слова по отдельности, их общее значение, казалось, ускользало. Всё, через что он прошел, всё, что, казалось, он знал о чувствах Брюса к нему, больше не имело смысла. Брюс солгал ему, прогнал прочь, а теперь ... Кларк просто не знал, что делать. Он всё ещё любил Брюса; это было бы глупо отрицать. Но он уже давно хотел перестать любить его. В конце концов Брюс кивнул самому себе, глядя в сторону. — Я должен идти, — сказал он, и Кларк наблюдал, как он надел маску Брюса Уэйна, немного ссутулился, на его лице появилась фальшивая улыбка, и Кларк не сделал ничего, чтобы остановить его. *Бенедикт Арнольд— генерал-майор, участник войны за независимость США, прославился в боях на стороне американских повстанцев, но позже перешёл на сторону Великобритании. Долгое время его имя было синонимом предательства, среди видных представителей американской исторической науки было немыслимо рассматривать его фигуру в сколь-нибудь позитивном свете.