***
Всю прошлую ночь Петя не мог уснуть. Обидно? Да. Меняло ли это что-то? Едва ли. Как только первые тусклые солнечные лучи прокрались в комнату, Хазин потянулся за ноутбуком. Раз Олег не хочет ничего говорить, придётся рыть самому. Собакой, учуявшей след, он искал по всем своим каналам. Зацепок немного, только какая-то неясная связь с Разумовским. Проторчал весь день, как будто не надо работу искать. Под конец дня единственное, что удалось выяснить, это то, что некий Олег Волков — наёмник, одно время действительно помогавший Разумовскому, но год назад погибший в Сирии. Просто прекрасно. Надо пойти проветриться и подумать, где ещё можно поискать, заодно надо дойти до банка, открыть расчётный счёт для адвокатского кабинета, а то сильно долго он без работы не протянет. К тому же, клиенты на дороге не валяются, на поиски уйма времени уйдёт. Закончив все свои дела, Петя направился обратно к дому. Залип в телефоне, поэтому буквально столкнулся с Олегом у собственной подъездной двери. — Какого хрена ты тут делаешь? — скривившись, спросил Петя. — Очень важное дело к тебе, — выпалил Волков. Смотрел он как будто через Хазина, в глаза заглянуть побоялся. У Пети эти два чёрных омута как будто магические, опасно смотреть — проглотят целиком и не отпустят. Олег понимал, что зря он, наверное, с Хазиным так грубо в прошлый раз, но подпускать кого-то близко было всё ещё страшно, да и опасно для самого Пети. Каждую мысль о Хазине, промелькнувшую в его голове, самолётом-камикадзе сбивало чувство вины из-за Серёжи. Олег ощущал себя так, будто изменяет ему, хотя о каких изменах вообще может идти речь после того, что случилось в Венеции. Иррациональное чувство болезненной привязанности не отпускало. Но точно так же его тянуло сейчас к Пете, что-то в нём чувствовалось такое же разбитое, как и в самом Олеге. Если соединить осколки, может ли получиться что-то цельное, что-то новое? — Как помощь понадобилась, так сразу ко мне? Ну ты и свинья, Волков, — с обидой сказал, не со злостью. — Откуда ты мою фамилию знаешь? — Да так, навёл справки немного, — бросил и отвернулся, но уходить не спешил. Ниточка между ними уже протянулась. — Что ещё ты узнал? — снова напрягся, морщинка меж бровей углубилась. — Что ты погиб, — тихо ответил куда-то в сторону. — Ну, как видишь, я живой, — плечи чуть опустились, расслабляясь. Ничего страшного Петя не нарыл. Ну и хорошо, лучше Олег сам ему всё расскажет. — Не всегда ты на живого похож, — мелькнула тень улыбки. Олег зацепился за неё как за последний огонёк надежды. — Я как раз об этом хотел поговорить с тобой, послушай, пожалуйста, мне некуда больше идти, — подошёл поближе и робко заглянул в глаза. — Ты сможешь быть моим адвокатом? — Так, слушай, пойдём в дом, разговор будет долгий. Олег выложил всю свою историю. Бояться было больше нечего, полиции и так скоро станет всё известно. Петя слушал молча, нахмурив брови, только пальцы то беспокойно теребили край футболки, то бегали по краю стола, то ногтями расчесывали предплечья. Олег рассказывал всё совершенно спокойно, голос дрогнул только в конце. Венеция. Он нервно сглотнул, шрамы от пулевых жаром загорелись на груди. Хазин вскинул на него глаза, услышав фамилию Разумовского, вгляделся, изучая реакцию. Некогда твёрдый голос Волкова задрожал от нахлынувших болезненных воспоминаний. Петя мягко коснулся рукой его коленки под столом. Олег чуть дёрнулся, но тут же успокоился. — Ко мне приходили с обыском. Скоро они придут и за мной. — Я понимаю. Мне нужно подумать немного. Дай мне свой номер, я наберу, и сохрани мой. Олег глубоко вдохнул, тряхнул головой, будто сбрасывая с себя остатки пепла прошлого, встал из-за стола и тут же направился к двери. — Я пойду. — Не останешься? — севший петин голос остановил его в дверном проёме. Волков замер, опустил голову — задумался, Петя не решился подойти ближе, спугнуть побоялся. Но Олег, зажмурившись, хлопнул дверью, оставив Петю наедине с его мыслями, со всей этой глыбой своей прошлой жизни, рухнувшей Хазину на плечи.***
Петя сидел на диване, поджав ноги, ел какой-то салат из доставки одноразовой вилкой, что шла в комплекте. От молчаливого самобичевания отвлёк звонок в дверь, разрезавший тяжёлую тишину. Петя заглянул в глазок — стоит Олег с каким-то абсолютно несчастным лицом. Хазин открывает дверь, Волков вваливается в квартиру, от него разит перегаром, ноги подводят — спотыкается об порог. — Олег, твою мать, какого хрена? — У меня нет матери, Юрич, успокойся. — Блять, — Петя устало выдохнул, — есть будешь? Олег расплылся в тупой улыбке. — Не, спасибо, — покачиваясь, побрёл в сторону ванны и чуть не налетел на угол стены. — Ну и дурацкая у тебя планировка, — Волков заржал. Петя проигнорировал его, только помог добраться до ванны без потерь. Олег сел на крышку унитаза, чтоб не упасть, и стянул с себя футболку. Петя залип, разглядывая крепкую грудь, но решил нарочито ядовито съязвить, чтобы не выдать себя ненароком: — Может тебе ещё задницу помочь помыть? — Со своей лучше разберись, — отозвался Олег, расстёгивая джинсы. — Свали, не отсвечивай тут. — Блять, иди нахуй, Волков, давай быстрее мойся, — Петя нахмурился, но всё-таки вышел. «Как бы он ещё не наебнулся там» — подумал Петя и не стал далеко отходить от двери. Послышался шум воды, а потом вдруг грохот. Хазин напрягся и заколотил в дверь. — Олег, Олег, ты жив? В ответ тишина. — Да какого хуя происходит, — пробурчал под нос Петя и снова постучал, но ему снова никто не ответил. Ну, пиздец, доигрались. Благо, дверь ломать не пришлось, можно просто открыть монеткой. Оказалось, что с Волковым всё в порядке, сидит такой в ванне, довольный, улыбается как ребёнок, намеренно поднасравший родителям из чистого любопытства, чтобы посмотреть на их реакцию. Осмотревшись, Петя увидел, что звук издала грохнувшаяся полка, за которую, видимо, хватался этот придурок. Хазин опустился на пол, схватился за голову и тихонько завыл. — Сука, ты же меня напугал, придурок, хули ты молчал, когда я спрашивал? Волков пожал плечами, не переставая улыбаться. Зрелище просто пик комедии: в ванной сидит на жопе, обняв колени, голый наёмный убийца и лыбится как идиот. Пете вдруг так смешно стало. Не выдержал и тоже улыбнулся. Незаметно для самого себя оглядел чужое тело — вода скапливалась в ложбинке ключиц и стекала тонкими струйками ниже по груди, очерчивая шрамы от пулевых и ножевых. Петя даже замер, зацепившись взглядом за сильные плечи с россыпью родинок. — Юрич, ты чего застыл? — Олег видимо начал потихоньку приходить в себя благодаря холодному душу. А Петя выглядел может чуть менее глупо со стороны: сидящий на полу в трениках и растянутой белой домашней рубашке, улыбается и смотрит на голого мужика в своей ванне. Из фантазий Хазина вырвал чужой голос. — А? Ты что-то сказал? Я как-то выпал немного… Спать очень хочется, — растерялся. — Ага, вижу. Может отвернёшься, я типа вытереться хочу. — Что я там не видел, — шёпотом под нос. — Я пойду пока постелю тебе на диване, куда ты в таком виде поедешь, — Петя ещё слабо соображал, в его голове, как на плёнке, кадрами проявлялись то розоватый шрам недалеко от сердца, то капля воды, застывшая и поблёскивающая на кадыке, то чуть приоткрытые влажные губы, по которым так хотелось провести большим пальцем… Он только достал постельное бельё, как Волков уже вышел из ванной с одним лишь полотенцем на бёдрах. Хазин нервно сглотнул. Между кубиков пресса ещё светились капельки воды. Петя поймал себя на мысли о том, как хорошо было бы их слизнуть, но резко себя одёрнул. — Эм, ну я вот не успел разложить ещё, поможешь? Волков молча подошёл и начал раскладывать диван. Петя хотел помочь справиться с постельным бельём, но Олег, даже будучи пьяным, ловко заправил одеяло в пододеяльник, подоткнул простыню и надел наволочку. Хазин следил за его движениями так заворожённо, как будто ему фокусы показывали. Хорошая у него военная выправка видимо. Петя вдруг неожиданно для самого себя прижал Олега к стене всем телом и глубоко поцеловал. Волков бы оттолкнул его и может даже ударил рефлекторно, но сознание ещё было замутнено выпитым. Он с тихим стоном ответил на поцелуй и схватил руками петины бёдра. Хазин вжался в него, чувствуя сквозь полотенце и собственные треники чужой член. Петя даже не совсем целовался — жадно вылизывал, кусал чужие губы, толкался в рот языком. В голове у него — только шум, ни одной здравой мысли, а ведь он даже не пил. Зачем? Петя не знал и думать об этом совершенно не хотел, все сомнения проще убить в зародыше. Он тут же встал на колени и вопросительно посмотрел вверх. Олег молча сбросил полотенце и положил ладонь парню на затылок. Приказ понятен. Петя языком мазнул по всей длине. Да, с таким будет тяжело, сразу в горло не войдёт целиком. У Хазина было много разных партнёров в своё время, но подобные размеры в глотке ещё никогда не были. Придётся брать не на полную длину. Петя сосал с таким упоением, с причмокиваниями, что аж слюна текла по подбородку. Олег заботливо собирал её свободной рукой и растирал по члену. Петя очень старался с каждым толчком взять глубже, но пока справлялся лишь с половиной. Волков еле сдерживался, чтобы не начать вколачиваться в чужую глотку, но очень не хотел сделать больно. У него перехватило дыхание, когда он сфокусировал свой взгляд на петином раскрасневшемся лице, на том, как губы плотно обхватывали его член, как Петя довольно прикрыл глаза, лишь ресницы слегка подрагивали, как брови изогнулись в чистом удовольствии. Руки его гуляли по чужой груди, гладили пресс, опускались на бёдра. Полностью взять всё никак не выходило, Пете захотелось провалиться от стыда. Волков мелко задрожал и взял Хазина за подбородок, останавливая его. — Я так долго не выдержу, — низко проговорил Олег, восстанавливая дыхание. Хазин молча сидел, вперившись взглядом в точку в районе чужой груди, глаз не поднимал. Потом вдруг поднялся и пошёл в спальню, на ходу снимая футболку. Олег догнал его, мягко надавил меж лопаток, чтоб он лёг на живот и сдёрнул чужие треники. Петя зажмурился от стыда, но не шевельнулся. Олег положил ладони на его ягодицы, слегка раскрывая. Провёл медленно языком между ними, подул, снова лизнул, прикусил слегка, где помягче было. — Ай! — Петя вскрикнул и дёрнулся. — Прости, не удержался. — Не болтай, лучше трахни меня. — Если только языком и пальцами пока. Ты же не растянут. Хазин заскулил в подушку, но за смазкой всё-таки потянулся к тумбочке. Олег, смазав два пальца, аккуратно вошёл сразу обоими, но на одну фалангу. Петя попытался насадиться самостоятельно, но Олег свободной рукой схватил его за ягодицу, останавливая. Хазин бессильно уткнулся лбом в предплечье и заерзал коленями по простыне, сильнее выгибаясь в пояснице. — Давай уже, блять, Олег, — сквозь зубы рыкнул Петя. Олег хмыкнул, мягко шлёпнул его дважды по каждой ягодице и надавил членом на растянутую дырку. Всё ещё тяжело входило. Петя заныл и снова сам попытался прижаться бёдрами к Волкову, но тот его остановил. — Тише ты, больно же будет. — Да мне плевать, выеби меня. Олег аж зарычал от злости на этого мелкого безбашенного. Обхватил рукой грудь и резко прижал к себе. Хазин вскрикнул. — Я же предупреждал, что будет больно. — Боль и удовольствие, Волков, одного поля ягоды, — прохрипел Петя и сам начал осторожно двигаться на пробу. — Пиздец ты больной, — отозвался Олег, но продолжил толкаться чуть резче. Одной рукой погладил петину спину, провёл ладонью по пояснице, чуть надавливая, второй обвёл живот и бока. Губами прижался к загривку почти невесомо, спустился чуть ниже, оставил влажный след от поцелуя на лопатке, провёл языком вдоль позвоночника. Хазина затрясло. — Какого хуя ты делаешь? — зашипел, резко повернул голову, чёлка упала на глаза, скрывая больную злобу в карих глазах. — Хочу расслабить тебя побольше, туго идёт, — в своей привычной спокойной манере ответил Олег. — Блять, не надо, не трогай, лучше за горло схвати, за волосы потяни, не знаю, блять, — сжал зубы, пальцами сжал простыню до побелевших костяшек. Внутри — вулкан спутавшихся чувств. Места поцелуев с непривычки горели огнём. В голове призраком промелькнуло как будто где-то вдалеке желание, чтоб его снова так поцеловали, чтоб по спине гладили, но Хазин отмахнулся от него. Непонятное для него это чувство, он никогда не ощущал подобного, оттого и боялся. И раньше никто не проявлял к нему нежность, да и он сам выучился только трахаться, не смотря в глаза. Волков, конечно, среагировал на приказной тон верно, он ведь хороший мальчик, умеет выполнять команды, да и в пьяной голове правды нет. Единственное, в чём была правда, так это в том, что он до остервенения хотел Петю, как угодно, на любых условиях, но прямо здесь и сейчас. Шлепки кожи об кожу заглушали олегово чувство вины. Чем громче шлепки — тем легче. Волков запустил пальцы в чужие пшеничные волосы, потянул чуть на себя, а потом тут же резко прижал его лицом к подушке. Петя уже грудью лежал на кровати, не осознавая себя в пространстве, глаза закатились от удовольствия, простынь липла к коже. С каждым толчком, рычание Олега сверху как-то отдалялось, Петя слышал всё громче и громче стук собственного сердца. Волков размахнулся, шлёпнул Хазина по ягодице так, что остался красный след, и в тот же момент Петя вскрикнул и кончил, не прикасаясь к себе. Он рухнул на кровать и больше уже толком ничего не воспринимал. Олег приподнял его за бёдра, ещё несколько раз толкнулся в обмякшее тело и плюхнулся рядом, тяжело дыша. Потянулся обнять Петю, в плечо поцеловать, но как только Олег его коснулся, Хазин дёрнулся, как ошпаренный, и глянул диким зверем. — Ты чего? — петины глаза смотрели с удивлением. — Обнять тебя хотел — Волков замялся. — Что с тобой? — Я… мне это не нужно. Каждый временно заглушил свою боль спонтанным сексом и хватит. — То есть ты это так воспринимаешь? Я просто не хочу, чтобы ты думал, что наутро я сделаю вид будто ничего не было. — Да мне всё равно. Это я предпочту сделать вид, что ничего не было. Ты отлично трахаешься, Разумовский, видимо, зря времени с тобой не терял, но мне всё это не надо, — вырвалось всё-таки. Что это, Петь, ревность? — Про Серого ты зря сказал, — тихо сказал Олег и пошёл в гостиную на диван. Петя, шумно выдохнув, откинулся на подушку и закрыл лицо руками. Тяжело. Олег не заслуживает такого отношения к себе. Ему было почти физически больно всё это говорить. Но признаться самому себе и уж тем более Волкову в том, что ему понравились его мягкие касания, как он прижимался горячей грудью к спине, как незаметно для обоих губами коснулся загривка… Это было слишком. Петя не понимал, что происходит, оттого и паниковал. Он никогда ещё такого не ощущал, никогда не думал, что ему н у ж н о, чтобы его трогали именно так, с нежностью. В голове эхом отдавало пьяное «Юрич», Петя улыбнулся, его так никто не называл. Сил и желания не было даже на душ. Петя скрутился эмбрионом под одеялом, так хотелось завыть. Как там психиатр сказал на обследовании после рехаба? Пограничное расстройство личности у вас, Пётр Юрьевич. Жить после постановки диагноза сильно легче не стало. Это ж на терапию надо ходить, таблетками такое не лечится, а у Пети времени на это не было. Поэтому сейчас он лежал и не мог понять, что чувствует — чувствовал он всё слишком много, слишком остро. Раз — лечь к Олегу, обнять со спины, прижаться всем телом. Два — раскричаться, послать его нахуй из-за всей этой истории с Разумовским. Три — дрожать от страха, что Олег уйдёт, потому что Петя его не заслуживает. Эти чувства сменялись в нём каждую минуту, перемешиваясь и выливаясь в отвращение к самому себе. Хазин ещё долго ворочался, бессонница — его давняя подруга, уснул уже когда сквозь шторы в окне забрезжил рассвет.