Сверхновая

«пока мы танцуем вдвоем, от мира ничего не останется. в наших глазах все плывет, город рушится, горит и плавится».

      Темноту кабинета освещают лишь всполохи с улиц. То тут, то там вспыхивают новые огни. По дорогам, как кровь по венам, проносятся полицейские машины, чью сирену глушит рев огня. Дым с каждым мгновение становится гуще и поднимается все выше и выше.       Разумовский у панорамного окна смотрит на развалины старого города и просчитывает, как дорого ему обойдется новый Питер. Нет, ему не жалко ни гроша. Он шел к этому слишком долго. Идея Олега с радикальным решением проблемы оказалась куда действеннее, чем его мирные шаги. И Сережа это признает.       Волков подходит совершенно бесшумно. Протягивает Сергею наполненный шампанским фужер. Смотрит через его плечо на останки больного, прогнившего, как человеческое тело от чумы, дома. И выдыхает. Они очистили его. Срезали все язвы, а те, которые не смогли — прижгли огнем.       Сережа опирается спиной на Олега, и голову на его плечо запрокидывает. Волков за талию его обнимает, ближе к себе прижимая, и губами мажет где-то у виска. Разумовский улыбается на это действие и подносит фужер к губам, делает глоток. Тонкие, словно у музыканта, пальцы изящно держат стеклянную ножку. У Олега дыхание перехватывает от того, насколько Сережа — искусство.       И так было всегда Сережа он о прекрасном, а Олежа о безопасном. Если у Разумовского появляется какая-то идея, которую он не может реализовать, то это сделает Волков. Да, не так красиво и изящно, но зато действенно и радикально. Как и происходит сейчас.       Сережа изворачивается в объятиях Олеговских почти внезапно. Они теперь глаза в глаза. У Разумовского блеск шальной в глазах и улыбка пьянящая. Волков им пьян становится больше, чем от алкоголя. Он выбившуюся рыжую прядь с лица отводит, мягко пальцами скулы касаясь. Сережа под ласку эту подставляется, глаза закрывая, а затем голову поворачивает и губами горячими к руке прикасается совершенно невинно.       Олег на него псом преданным смотрит, бокал из руки забирая и на тумбу ставя. Разумовский ему руку протягивает:       — Станцуй со мной, пожалуйста, — у него голос дрожит самую малость.       Волков ему отказывать совершенно не умеет. Поэтому руку принимает и Сережу к себе прижимает. Это даже танцем назвать нельзя. Они просто единым организмом движутся. Шаг в шаг. Вдох во вдох. В единый удар сердца.       Они вместе станцуют над старым умирающим городом. Они вместе его перестроят. Вместе сделают этот мир лучше. Но это будет завтра, а сегодня они друг для друга на этом пепелище.       Венера безмолвно наблюдает за разворачивающимися событиями — за городом, что горит, и двумя молодыми людьми, что бросили спичку, поджигающую его.