***
— Знание — сила. Профессор Бартоломью изучающе взглянул на нее, но все же пропустил внутрь, не желая заводить разговор и интересоваться ее делами. Этот волшебник и при жизни не отличался общительностью, что уж говорить про постсмертное существование. Гермиона обхватила себя руками и тихо шмыгнула носом, ощущая, как очередная порция слез подступила к глазам. Она плакала, находясь в кабинете МакГонагалл, плакала, когда шла обратно в башню старост и знала, что вскоре вновь начнет делать это, не в силах держать эмоции под контролем. Да и разве она могла? Именно из-за нее Пожиратели смерти пришли в Хогсмид и убили невинных людей. Ее спасение казалось жестокой издевкой судьбы. — Где ты была вчера вечером? — не глядя на нее, спросил Драко, стоя возле окна и пробегая глазами по строчкам письма. Лежащая на подоконнике посылка свидетельствовала о том, что семейный филин Малфоев недавно был здесь, чтобы доставить хозяину весточку из дома. — Я думал, ты зайдешь ко мне сразу после того, как вернешься из Хогсмида. Так и не получив ответа на поставленный вопрос, он оторвался от чтения и посмотрел на Гермиону, которая застыла посреди гостиной так, словно поймала взгляд Медузы Горгоны и тотчас же обратилась в камень. Заметив ее слегка опухшие и покрасневшие от слез глаза, Драко мгновенно напрягся. Складывалось впечатление, что в его голове в одночасье пронеслись самые тревожные мысли, после которых он в любой момент был готов достать палочку и ринуться в бой. — Грейнджер, что произошло? — с опаской в голосе произнес Драко в надежде добиться от нее хотя бы одного жалкого слова. Но Гермиона упорно молчала, будто любая попытка заговорить могла стоить ей жизни. — Тебя кто-то обидел? На сей раз Гермиона не выдержала: незаслуженная жалость отправила ее выдержку в нокаут. Она горько всхлипнула, выпуская наружу тягостную боль, рвущую душу в клочья, и стремительно сократила расстояние между ними. В следующую секунду она вцепилась в ткань его водолазки так, будто Драко был единственным спасительным островом в бушующем океане, намеревающемся накрыть ее чудовищной волной и утянуть на дно. Гермиона прижалась к нему всем телом, надеясь найти поддержку в трудную минуту. Она нуждалась в ней как никогда. Сперва Драко опешил, изумленно глядя на хрупкую девушку, прильнувшую к нему, словно испуганное дитя. Но мгновением позже он все же заключил ее в ответные объятия, сильнее прижимая к груди и поглаживая по волосам в успокаивающем жесте. Вся эта ситуация была для него чем-то новым, ранее не происходящим. Еще никогда в жизни ему не доводилось утешать кого-то, поэтому все, что он делал в это самое мгновение, можно было назвать действиями в состоянии аффекта. Но на подсознательном уровне он был уверен, что все делал правильно. Драко до сих пор считал подобное проявление чувств более чем бессмысленным, но, увидев, насколько Гермиона нуждалась в поддержке, решил в качестве исключения отступиться от своих убеждений, ведь это было именно тем, на что она пошла ради него вопреки предостережениям со стороны окружающих. Он считал своим долгом прийти ей на помощь в трудную минуту. Гермиона то и дело содрогалась от рыданий, оставляя на плече Драко мокрое пятно, которое ежесекундно разрасталось. Но он, казалось, даже не замечал этого или же старательно делал вид. — Эй, тише, — успокаивающе прошептал он, склонившись над ее ухом. — Расскажи мне, что произошло. Гермиона на мгновение отстранилась, чтобы взглянуть на Драко, но плотная пелена слез перед глазами лишила ее этой возможности, превращая стоящего перед ней человека в одно большое расплывчатое пятно. Она вновь понурила голову, но слизеринец обхватил ее лицо ладонями, вынуждая посмотреть на него во что бы то ни стало. И от его прикосновения у нее перехватило дыхание. — Слушай меня, хорошо? — произнес он все тем же теплым голосом и большим пальцем смахнул очередную слезу, вытекшую из уголка ее глаза. — Со мной ты в безопасности. Тебе ничего не угрожает, — он продолжал повторять это до тех пор, пока Гермиона наконец не успокоилась. — Расскажи мне, что произошло. Она слабо кивнула, все еще чувствуя его невесомое прикосновение на своей коже, и Драко усадил ее на диван, после чего опустился рядом. Гермиона неосознанно коснулась щеки, в точности повторяя движение его пальца, но секундой позже опомнилась и убрала руку: наверняка со стороны это выглядело еще более странно, чем она могла себе представить. — После того как я вернулась из Лютного переулка, в Хогсмиде появились Пожиратели смерти, — тихо проговорила Гермиона, будто боясь, что эти слова послужат заклинанием, способным перенести ее в озвученное воспоминание. Бросив короткий взгляд на Драко, она увидела, с какой ненавистью он сжал челюсти. Складывалось впечатление, что слизеринец злился на себя за то, что не оказался в Хогсмиде и лично не убил пару-тройку угрожавших его семье Пожирателей. — Их поймали, но мракоборцы появились слишком поздно… Они убили несколько человек, среди которых был тот мальчик, на которого наслали Империус, — улыбчивое лицо Робби, которого Гермиона видела живым еще сутки назад, насмешливо возникло перед глазами, заставляя в который раз захлебываться горьким чувством вины. — Они все умерли из-за меня, Драко. Горбин послал Пожирателей смерти убить меня, но в итоге я осталась жива, а невинные люди — нет. — В этом нет твоей вины, Грейнджер. Ты пошла туда ради того, чтобы помочь мне, поэтому эти смерти уж точно не на твоей совести. Гермиона несогласно закачала головой, понимая к чему он клонит: Драко пытался переложить груз ответственности с ее плеч на свои. Вот только она не относилась к числу тех, кто охотно пошел бы на избавление от грехов, выбирая для этого самый легкий из путей. — Но это не ты угрожал Горбину визитом мракоборцев, — шмыгнула носом Гермиона. Драко как-то странно хмыкнул, то ли восхищаясь ее поступком, то ли, напротив, порицая за необдуманность. — Но я позволил тебе пойти туда одной, хотя знал, что твой язык донельзя острый, Грейнджер. Повернув голову в сторону Драко, Гермиона иронично подняла бровь, не в силах пропустить сказанное мимо ушей. Она не ослышалась? Он что, и впрямь считает, что у нее острый язык? — Это ты мне говоришь? — с издевкой спросила она, мысленно перебирая все язвительные ответы Малфоя, которые только слышала. — Спешу напомнить, что не прошло и нескольких минут с момента твоего пробуждения в лазарете, как ты уже имел наглость пререкаться с профессором Эддингтоном. Драко беспечно пожал плечами, даже не пытаясь отнекиваться. Гермиона отвела взгляд и позволила себе слабую улыбку: по какой-то причине ей стало чуточку легче. Она все еще чувствовала, как сердце болезненно ноет в груди в память о вчерашних жертвах, но Драко все же смог приглушить это неприятное ощущение. Он не оттолкнул ее, когда она так отчаянно нуждалась в утешении. Напротив, переступив через себя, стал для нее жилеткой для слез. Неожиданным открытием для Гермионы стало то, что ее нутро восприняло Драко как защитника. Все ее тело плавилось как мороженое под палящим солнцем в тот самый момент, когда он с силой прижимал ее к своей груди. Стыдно признаваться, но Гермиона до сих пор испытывала скрытое желание прильнуть к нему, почувствовать его руку на своей талии, ощутить его беглые прикосновения к своим волосам. Но она не могла просить об этом: боялась получить отказ. Вдруг для него это не имело ровно никакого значения? Обычный жест вежливости, не более. — Мне удалось узнать фамилию человека, купившего артефакт, которым тебя прокляли, — Гермиона решила опустить иные подробности, касающиеся «Холодного сердца». Ей не хотелось подрывать боевой дух Драко, говоря о том, что в конце концов он может стать живой ледяной скульптурой. Ей и самой не хотелось допускать даже малейшую вероятность такого исхода. — Аддерли. Если мне не изменяет память, среди наших однокурсников нет человека с такой фамилией. Никто из вчерашних Пожирателей смерти также не имел отношения к нападению. Драко сконцентрировал внимание на узорчатом ковре под ногами и принялся мысленно перебирать всех известных людей, повстречавшихся ему за недолгие восемнадцать лет жизни. Он будто бы зашел в расположенное на задворках сознания хранилище, в котором каждый эпизод его жизни был подробно расписан и убран в огромнейших размеров шкаф, где все воспоминания были расставлены в строго хронологическом порядке. — Фамилия Аддерли мне ни о чем не говорит. Его ответ порядком огорчил Гермиону. Теперь она, до сего момента надеявшаяся, что Драко сумеет пролить свет на личность некого Аддерли, готовилась к тому, что следующий шаг на пути к разгадке, увы, не станет легче предыдущих. Ей необходимо будет проверить тот адрес, что дал мистер Горбин, будь этот ужасный человек трижды проклят. Но могла ли она быть уверена, что дом номер двадцать три, расположенный на Кросс стрит, не станет для нее ловушкой, обещающей скоропостижную смерть? После известия о причастности бездушного владельца лавки к вчерашнему нападению Гермиона не могла дать утешительный ответ на этот вопрос. Однако если Драко не знал своего недоброжелателя, то ей не оставалось ничего, кроме как наведаться по оставленному адресу и познакомиться с тем мужчиной лично. Это было единственной зацепкой в деле, в котором счет шел чуть ли не на секунды. Правда, сейчас она не могла просто взять и трансгрессировать в пригород Лондона: перспектива отчисления ей нисколько не улыбалась. Правильнее всего было бы обратиться к МакГонагалл, но очевидно, что сейчас не лучшее время, чтобы просить ее об организации очередной вылазки за пределы Хогвартса: тела жертв прошлого подобного путешествия еще толком не успели остыть. Гермиона приняла решение потратить некоторое время на изучение школьного архива, в котором могли храниться сведения о разыскиваемом Аддерли. Если мужчина был волшебником, то с большей вероятностью должен был учиться в Хогвартсе. — Думаю, я могла бы попытаться найти информацию о нем в школьном архиве, — предложила Гермиона и решительно поднялась на ноги, намереваясь немедленно отправиться в библиотеку. Стоило ей сделать шаг в сторону выхода, как вдруг ладонь Драко легла ей на предплечье, возвращая обратно. Все произошло так быстро, что Гермиона сама не поняла, как оказалась в дюйме от него, в который раз ощущая эту странную дрожь, вызванную чувствами, природу которых ей пока что не удалось установить. Или же она всеми возможными способами старалась отсрочить этот момент истины, боясь того, что за ним последует. — Тебе незачем заниматься этим в одиночку, Гермиона. Ее имя, прозвучавшее его голосом, казалось чужим, но в то же время ласкающим слух. Она не могла вспомнить, обращался ли он к ней так раньше? Скорее всего, нет. В какой момент они перешли от безэмоциональных «Малфой» и «Грейнджер» к таким теплым «Драко» и «Гермиона»? Должно быть, это случилось тогда, когда они поверили друг другу. Поверили друг в друга. Они действительно сближались, превращая мрачную историю грязнокровки и слизеринского хорька в пережиток прошлого. Сейчас они стояли на пороге новой эпохи, готовясь рука об руку шагнуть в нее. — Мы можем изучить хранящуюся в архиве информацию вместе, — произнес он, наконец убирая ладонь с ее предплечья, но не отстраняясь. Как будто ему также импонировала их близость. Быть может, он старался как можно чаще находиться в непривычных для себя прошлого условиях, чтобы проверить, насколько готов зайти тот человек, которым он постепенно становился. — Но ты ведь не должен покидать пределы комнаты: легенде о драконьей оспе конец, если кто-то увидит тебя, разгуливающим по школе. — Да, но ты можешь взять имеющиеся в библиотеке записи с собой, — заговорщически улыбнулся Драко и приблизился к лицу Гермионы еще на несколько дюймов. — Могу ли я попросить тебя об услуге? Гермиона машинально кивнула, не смея отвести глаз от его губ. Попроси ее Драко сейчас о чем-либо, и она бы сделала это без раздумий. Он стоял так близко, что она чувствовала на своей коже его дыхание, подобное прохладному северному ветру. Мерлин, о чем Малфой только думал, когда решил податься вперед, невзирая на и без того небольшое расстояние между ними? — После недели пребывания в четырех стенах, словно тюремный заключенный, я поймал себя на мысли, что хочу выбраться из этой проклятой башни хотя бы на час, — начал он, и Гермиона тут же поняла, в чем заключается его пока что не озвученная просьба. — Будет неплохо, если мы сможем засесть за изучение архивных материалов хотя бы в каком-нибудь заброшенном кабинете. Я буду рад даже такой незначительной смене локации. Гермиона хотела было воспротивиться и напомнить Драко о необходимости оставаться в башне, но так и не нашла в себе силы сделать это. Она даже представить не могла, каково ему было находиться один на один со своими мыслями, день за днем сидя в одном и том же помещении, из которого он не имел возможности выйти. Сама она непременно сошла бы с ума, оказавшись в такой ситуации. — Хорошо, но мы должны выйти после отбоя, чтобы тебя никто не увидел, — скрепя сердце ответила Гермиона, надеясь, что вся эта ситуация не выйдет ей боком. Драко благодарно улыбнулся ей, предвкушая грядущий выход за пределы башни, которая за незначительный промежуток времени сумела стать для него чем-то сродни одиночной камеры. Оставив его одного, Гермиона спустилась в Большой зал, в котором как раз начали подавать завтрак. За прошедшие сутки она не съела ни единой крошки, отчего желудок неприятно ныл, готовясь начать переваривать самого себя. Намерение порадовать недовольный орган какой-никакой пищей было не столько ее личным желанием, сколько физической необходимостью: имей Гермиона возможность заглушить дискомфортное чувство голода иным путем, то не стала бы спускаться на завтрак, ведь, по правде говоря, горячая пища была последним, что ее беспокоило на данный момент. Стоило Гермионе пройти сквозь дубовые двери, как она поймала на себе порядка нескольких десятков взглядов от студентов, которым не довелось принимать участие во вчерашней ожесточенной схватке. Сперва ей показалось, что они осведомлены о ее роли в нападении Пожирателей смерти, но это предположение в конце концов оказалось ошибочным: никто из учеников не смотрел на нее волком. — Доброе утро, — радушно произнес Симус, когда Гермиона проходила мимо них с Айзеком, собираясь занять место в конце стола. Девушка на мгновение остановилась и огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что он действительно обращался к ней. — Садись с нами. Он недобро зыркнул на какого-то мальчика с младших курсов и махнул ему рукой, вынуждая подвинуться. Когда незнакомый гриффиндорец все же повиновался этому приказу, Гермиона несмело опустилась на освободившееся место, с недоверием глядя на Симуса. — Как ты? — все так же спокойно поинтересовался он, словно позабыв, каким гневным взглядом смотрел на Гермиону еще вчера. Он даже решил поухаживать за ней и налил в пустой бокал тыквенный сок, который девушка обычно пила за завтраком. По всей видимости, после того разговора в переулке Симус посчитал, что не может более игнорировать Гермиону, даже несмотря на то что она связалась с Драко, которого гриффиндорец ненавидел как никого другого. Однако устных извинений с его стороны так и не последовало. Впрочем, это было вполне ожидаемо: Симус был достаточно гордым человеком, хотя в его отношении эта черта больше походила на слепую упертость, порой выходящую ему же боком. Он нередко ссорился с окружающими, искренне веря, что окажется правым, а если этого не происходило, то старался сделать вид, что ничего не было, либо же шел до последнего в надежде, что его оппонент все же попросит прощения, желая уладить конфликт. Увы, ни один из возможных вариантов не предполагал даже скудного «прости». Но Гермиона все равно была рада, что он пошел ей навстречу, тем самым лишая необходимости извиняться за то, за что она не испытывала угрызений совести. — Нормально, — немногословно отозвалась она. По сравнению с погибшими и серьезно раненными, Гермиона и впрямь чувствовала себя неплохо. Да и жаловаться на обычные гематомы у нее язык не поворачивался. — А вы как? — Мне повезло отделаться небольшими царапинами, — ответил Айзек, указывая на скулу, вдоль которой виднелась ярко красная полоса, оставшаяся после использования заживляющих чар. — Мадам Помфри срастила мне сломанные ребра и вправила вывих стопы, — на лице Симуса застыла недовольная гримаса: воспоминание о болезненности проведенных процедур весьма красочно ожило в его сознании. — До сих пор не верится, что последних Пожирателей смерти наконец-то поймали и скоро отправят в Азкабан. Неужели люди смогут перестать опасаться каждого шороха? В то время как Симус безмолвно кивнул, тем самым выражая согласие, Гермиона имела отличную точку зрения. Кто-кто, а она уж точно не сможет жить спокойно, зная, что где-то там бродит человек, который, уподобившись Пожирателям смерти, совершил нападение на Драко. Она вздохнет спокойно только тогда, когда он будет призван к ответу за содеянное. Суд над ним должен будет предостеречь окружающих от желания отомстить тем, кого оправдал Визенгамот. Только тогда действительно можно будет говорить о спокойной жизни. — Раздери меня Мерлин, вы только посмотрите, кто пришел! — изумленно воскликнул Симус, таращась в сторону дубовых дверей. Гермиона неохотно проследила за его взглядом и в ту же секунду выронила из руки вилку с насаженной на нее долькой помидора. Столовый прибор со звонким звуком ударился о тарелку, привлекая к девушке внимание сидящих рядом однокурсников. Но ей до этого не было совершенно никакого дела. Почувствовав необычайный прилив сил, она поднялась с лавки и со всех ног побежала к тем, кого больше всего хотела видеть рядом в трудную минуту. К тем, чье появление стало настоящим подарком судьбы. Первым за долгое время. — Рон, Гарри! — растерянно произнесла она, не веря своим глазам, и чуть было не сшибла друзей с ног, заключая их в удушливые объятия. Троица крепко прижалась друг к другу, словно боясь, что из-за недостаточно сильных объятий кто-то из них может в мгновение ока кануть в небытие. Вскоре Гермиона все же отстранилась, чтобы еще раз оглядеть ребят с головы до ног и убедиться, что их появление не было плодом ее больной фантазии. Судя по всему, они прибыли в Хогвартс прямиком из Министерства магии: что Гарри, что Рон были одеты в темно-серую форму с находящейся на груди нашивкой в виде заглавной буквы «М», которую носили юноши и девушки, проходящие подготовку в отряд мракоборцев. — Ты даже не представляешь, как мы рады видеть тебя, — выразил облегчение Рон и, положив руку на плечо Гермионы, слегка сжал его. — Капитан Сэвидж сказал, что вчера на вас напали Пожиратели смерти. — Мы отпросились у него проведать тебя, как только узнали, — добавил Гарри, нервно поправляя очки, которые съехали на нос из-за быстрой ходьбы и были готовы упасть на пол. Его волосы, как и в большинстве случаев, были взъерошены. — С тобой правда все в порядке? Ты выглядишь вполне здоровой, но мало ли. Гермиона абсолютно точно не была в порядке. Раздавлена, эмоционально истощена, угнетаема чувством вины. Вот как она могла бы описать состояние, в которое впадала всякий раз, когда вспоминала о случившемся. Но появление Гарри и Рона усилило то чувство спокойствия, что подарил ей Драко совсем недавно. Она была безмерно благодарна за возможность увидеться с друзьями, пускай даже повод для этой встречи был отнюдь не радостный. — Теперь да.***
В связи с неожиданным визитом Гарри и Рона было принято решение собраться в гостиной Гриффиндора и отдать дань уважения прошлому: ребята хотели провести час-другой за дружеской беседой возле камина, как делали это раньше. И на сей раз Гермиона не намеревалась оставаться в стороне, поэтому отложила посещение архива на потом: не каждый день ее лучшие друзья наведываются в бывшую школу. Сидеть в гриффиндорской гостиной таким составом было странно. Как будто они изобрели сильнейший маховик времени и вернулись в прошлое, в те самые беззаботные дни, которые не были омрачены последствиями войны. Симус то и дело шутил, будто бы готовился к этому моменту еще с начала учебного года, а Айзек даже умудрился принести к столу бутылку смородинового рома, которую наверняка держал в закромах для подобного случая. Правда, кроме него, Рона и Симуса, никто не стал начинать воскресное утро с порции пускай и слабого, но все же алкоголя. Гарри отказался от этой затеи, сославшись на то, что находится при исполнении, однако Рон, пребывающий с ним в равных условиях, благополучно закрыл на это глаза. Что же касается Гермионы, то она в принципе не любила алкоголь. Пожалуй, из всех собравшихся лишь Джинни Уизли не выглядела столь же счастливой. Она отстраненно сидела на диване, положив голову на плечо своего молодого человека, который изредка справлялся о ее состоянии, раз за разом получая один и тот же ответ: все нормально. Что, несомненно, было чистейшей ложью. Гарри сообщили, что вчера Лекс Роули спас его девушку от неприятнейшего из проклятий, взяв весь удар на себя. Это был очень смелый поступок, который вызвал уважение у всех собравшихся. Даже Симус не попытался вывернуть ситуацию под выгодным для себя углом и выдать жертвенность Лекса за стратегически изощренный ход. Возможно, в скором времени он и вовсе перестанет судить человека исключительно по навешенному им же ярлыку, который с недавних пор перестал соответствовать действительности. По прошествии нескольких часов Гарри все же оставил друзей, объяснив это необходимостью вернуться к неотложным делам. Тепло попрощавшись со всеми, он вышел из башни Гриффиндора в компании Джинни, которая как раз изъявила желание проводить своего молодого человека, после чего немного прогуляться, чтобы проветрить голову. — Ну и каково стать наделенным магией спецназовцем? — поинтересовался Айзек и залпом выпил очередную стопку ярко-красного рома, который неприятно жег горло, вынуждая невольно морщиться. Рон, слегка охмелевший после выпитого алкоголя, недоуменно покосился на Айзека, после чего взглянул на Гермиону, ожидая, когда она, как завидный знаток маглов, объяснит ему значение незнакомого слова. — Спецназовец — это элитный магловский боец сродни мракоборца. Ответив ей протяжным «а», он сложил руки в замок на животе и поудобнее устроился на диване, готовясь поделиться своими мыслями на этот счет. — В общем-то, неплохо, но в последнее время меня не покидает ощущение, что работа мракоборцем не совсем то, чем бы я хотел заниматься в дальнейшем, — признался он, ловя на себе изумленный взгляд Гермионы. Будучи его лучшей подругой, она впервые слышала об этом, хотя, начиная с сентября, они с Роном достаточно часто отправляли друг-другу письма, как и договаривались перед ее возвращения в школу. — Конечно, это очень интересная и почетная работа, но в действительности все оказалось не совсем так, как я себе напредставлял, — он рассеянно повел плечами, не зная, что еще сказать в сложившейся ситуации. — Если честно, я всерьез подумываю над тем, чтобы уйти с курсов и помочь Джорджу с магазином. После смерти Фреда ему достаточно сложно продолжать их общее дело в одиночку. Все ребята с уважением отнеслись к желанию Рона помочь старшему брату в трудный для того период. Наверное, среди людей, лично знакомых с близнецами Уизли, не было ни одного человека, который не проникся бы к этим парням искренней симпатией. Они всегда были душой компании, настоящими озорниками и верными товарищами, готовыми прийти на помощь по первому зову. Именно поэтому смерть Фреда стала горем для многих, а не только лишь для его семьи. — А что Гарри думает по этому поводу? — спросила Гермиона. Рон неловко почесал затылок, но все же ответил: — Он еще не знает. Мне кажется, что я поступлю как эгоист, если уйду. Мы ведь так долго хотели попасть на эти курсы, а тут на тебе. — Гарри не дурак, — заговорил Айзек, устало потягиваясь в кресле: алкоголь, тепло и уют навеяли на него легкую сонливость, — и с пониманием отнесется к твоему решению. Не вижу смысла тратить время впустую и скрывать от него это. Не станешь же ты до конца дней работать тем, кем не хочешь. Рано или поздно это сведет тебя с ума, дружище. — Айзек прав, — вновь включилась в разговор Гермиона. — Откровенно говоря, мне всегда казалось, что из вас двоих мракоборцем хотел стать именно Гарри, а не ты, Рон. Уверена, что он будет только рад, узнав, что ты хочешь помочь Джорджу. — Наверное, вы правы, ребята, — не без сомнения согласился с ними Рон. — Но что мы все обо мне, да обо мне. Как вы вообще после вчерашнего? — на его лице промелькнула гримаса злобы от одной лишь мысли об очередном нападении Пожирателей смерти. Радовало только то, что все последователи Темного Лорда наконец-то перестали разгуливать на свободе и ожидали отправления в Азкабан. — Нам повезло отделаться незначительными повреждениями, — Гермиона заметно помрачнела, вспомнив о тех, кому не удалось пережить кровавую бойню. Остальные гриффиндорцы дружно кивнули, соглашаясь с ее словами. — Тебе известно, что на Драко Малфоя напали пару месяцев назад? — Гермиона обратилась к Рону, старательно игнорируя возникшую на его лице довольную ухмылку. — Да, Сэвидж что-то говорил об этом. Насколько я знаю, личность нападавшего так и не установили. Отсутствие продвижений в деле Драко, вне всякого сомнения, радовало Рона. Он, как и остальные, точил на слизеринца зуб и считал, что тот случай стал самым настоящим возмездием судьбы за совершенные грехи. — Это не совсем так, — все вокруг вмиг навострили уши, дабы не упустить ни слова. Гермиона же подмяла под себя ногу и вновь заговорила. — Выяснилось, что артефакт, которым прокляли Драко, купил человек по фамилии Аддерли. Вы когда-нибудь слышали о таком? Она принялась внимательно изучать лица собравшихся, но те не выражали ничего, кроме недовольства, вызванного неожиданно всплывшей зацепкой в застопорившемся деле, или же задумчивости. Однако никто так и не дал положительного ответа ни через минуту, ни через две. — Наверняка это какой-то Пожиратель, решивший отомстить за предательство, — предположил Симус. — Нет, Драко сказал, что среди них не было человека с такой фамилией. Да и сами Пожиратели признались, что не имели к этому никакого отношения. Мракоборцы дали им сыворотку правды, — пояснила она, предугадав, что никто из присутствующих не станет верить жестоким убийцам на слово. Рон не выдержал и поерзал на месте: осознание того, что Гермиона отныне называла ненавистного хорька по имени, было подобно ледяному душу спросонья. — А ты не думаешь, что Малфою просто-напросто не доверяли из-за репутации его папаши, который уже когда-то предал Волан-де-Морта? — излишне эмоционально возразил Рон. — Уверен, что некоторые из Пожирателей не стали называть ему свои имена, боясь, что в один прекрасный момент он выдаст их, чтобы спасти свою шкуру. Гермиона тактично промолчала, не испытывая ни малейшего желания вступать в очередной спор, который не принес бы ничего хорошего. Нужно было быть последним глупцом, чтобы ожидать от Рона иной реакции: скорее Черное озеро иссохнет до последней капли, чем он проникнется сочувствием к школьному врагу. Если от Гарри, лично выступившего в защиту семьи Малфой, можно было ожидать понимания, то в случае с Роном ситуация казалась патовой. Спустя несколько часов гриффиндорцы все же решили, что пора завершать встречу, поэтому Гермиона отправилась на запланированное патрулирование. Рон, в свою очередь, вызвался проводить ее до холла. Все то время, что они спускались по главной лестнице, прошло в непривычном молчании: никто не решался завести разговор. Раньше они без особого труда находили тему для обсуждения, но сейчас будто бы что-то изменилось. Словно несколько месяцев, проведенных поодаль друг от друга, сделали их чужими. Гермиона списала эту странность на свое подавленное состояние после вчерашнего и на не совсем трезвую голову рядом идущего друга. Она отказывалась верить в то, что их разлука из-за ее желания закончить седьмой курс могла так сказаться на многолетней дружбе. Дойдя до холла, они остановились, и Рон незамедлительно взял ладонь подруги в свои. — Гермиона, прости, если я тебя чем-то обидел. В ответ на это ее губы сами собой растянулись в теплой улыбке. — Не говори глупостей, Рон, ты ничем меня не обидел. Он сгреб ее в медвежьи объятия и тягостно вздохнул, словно повисшие в воздухе слова не прозвучали достаточно убедительно, чтобы отогнать тревожные мысли, закравшиеся в его голову. — Я хотел поговорить с тобой кое о чем, — Рон отстранился и потупил взгляд в пол, напоминая провинившегося ребенка, который собирался признаться в совершенном проступке. — О нас. На короткий момент Гермиона почувствовала, будто ее органы сжали в тиски. Она и сама хотела поднять эту тему, но не знала, как подступиться, ведь с того момента, когда они поцеловались, прошло уже полгода, а Рон никоим образом не пытался сделать первый шаг и прояснить ситуацию между ними. — Не думай, что я забыл о том поцелуе в Тайной комнате, просто… — пробормотал он, взъерошив рыжие волосы, которые и без того выглядели так, будто Рон еще недавно находился на улице во время свирепого урагана, — сперва я не мог думать ни о чем, кроме смерти Фреда, а потом… Потом я встретил Джейн. Гермиона неосознанно приоткрыла губы, и в этот самый момент Рон все же осмелился взглянуть на нее. — Она работает в Министерстве в комиссии по Экспериментальным чарам, — затараторил он, будто хотел как можно скорее скинуть с плеч тяжкий груз. — Последние месяцы мы много общались, и на прошлой неделе я поцеловал ее. Гермиона молча проглотила его признание, ожидая, что оно вот-вот вспорет горло изнутри подобно лезвию бритвы. Она была уверена, что в любую секунду почувствует во рту вкус коктейля из разорванного в клочья сердца и несбыточной мечты. Тот запоминающийся вкус, попробовать который не пожелаешь даже злейшему врагу. Но она не почувствовала ничего, кроме пустоты. Однако не той, по вине которой человек становился ходячим мертвецом. Она была безобидной. Произнесенные Роном слова стали чем-то вроде подвешенного к строительному крану шара, который без всяких сожалений снес ее надежду на их совместное будущее в качестве пары влюбленных. Этот ветхий образ, что долгие годы таился внутри, надеясь однажды воплотиться в реальность, просто развеялся как мираж, образовывая ту самую пустоту. Это ощущалось так, словно Гермиона наконец выкинула старый хлам, который на протяжении многих лет лишь занимал место, однако был слишком дорог сердцу, чтобы отправиться в мусор. Но все же, почему она не испытала щемящую боль в груди? Гермиона долгие годы любила Рона, но, увы, безответно. Неужели за это время она сумела смириться с несбыточностью той мечты, которую сама себе выстроила? Или же все ее так называемые чувства были фальшью, попыткой доказать себе и окружающим, что профессор Трелони ошиблась, сказав, что сердце девушки не способно на любовь? — Я очень рада за тебя, Рон, — Гермионе пришлось приложить некоторые усилия, чтобы слова не прозвучали сухо и отстраненно. На деле же она все еще была потрясена собственной реакцией на отвергнутые чувства. — Правда? — с недоверием переспросил Рон, лицо которого выражало крайнее изумление, полностью соответствующее внутреннему состоянию самой Гермионы. Она постаралась взять себя в руки и выдавить максимально непринужденную улыбку, на которую только была способна. — Правда. Если Джейн на самом деле тот человек, который тебе нужен, то я искренне этому рада. — Ты не представляешь, как я счастлив это слышать. Меньше всего мне хотелось ранить твои чувства, особенно после того поцелуя. — Все в порядке, правда. А тот поцелуй, — Гермиона на мгновение задумалась, пытаясь понять, что же он значил для нее сейчас, — давай будем считать, что это было действие в состоянии аффекта. Мы оба были рады, что смогли уничтожить крестраж, поэтому не смогли совладать с эмоциями. Рон часто закивал, соглашаясь с ее словами. Казалось, он был готов принять любое ее объяснение, лишь бы то отвело их от ссоры, грозящей разрушить дружеские отношения. — Я боялся, что это может повлиять на нашу дружбу, — вновь притянув Гермиону к себе, он подбородком уткнулся в ее макушку. Рон отчетливо шмыгнул носом, когда кудрявые каштановые волосы принялись щекотать его кожу. — Ничто в этом мире не способно повлиять на это, поэтому даже не рассчитывай вычеркнуть меня из списка друзей, Рональд Уизли. В ответ на ее слова он залился заразительным смехом, который в конце концов передался и самой Гермионе. Она была рада, что они наконец-то смогли расставить все точки над «i» и при этом остаться в хороших отношениях. Быть может, их истории и не суждено было стать романтической, но они все еще были близкими людьми, а это главное. После долгих прощаний Рон трансгрессировал в Нору, оставляя Гермиону в одиночестве. Позволив себе еще раз прокрутить в голове их недавний разговор, она все же отправилась на патрулирование, не желая откладывать это в долгий ящик. Несмотря на то что в школе не скрывался жаждущий мести Пожиратель смерти, Гермионе все же не нравилось бродить по мрачным коридорам без напарника. По больше части это касалось подземелий, которые вполне могли сойти за локации к какому-нибудь магловскому ужастику. Дойдя до больничного крыла, Гермиона заметила, что дверь лазарета приоткрыта и слабый оранжевый свет, исходящий от зажженных свечей, растекается по каменному полу коридора, так и маня заглянуть внутрь хотя бы одним глазком. Она помнила, что этим вечером в школу должны были перевезти Лекса Роули, поэтому не смогла пройти мимо и тихонько подошла поближе, чтобы увидеть его. Ей просто необходимо было воочию убедиться, что он жив и относительно здоров. Гермиона крайне удивилась, заметив Джинни, сидящую на соседней от Лекса кровати. По ее опухшим глазам было видно, что еще недавно она плакала, чего не делала со вчерашнего дня, когда просила о помощи, склонившись над телом слизеринца. Они не были друзьями или на худой конец приятелями, но девушка все равно не могла держать эмоции в узде, в очередной раз видя перед собой человека, принявшего грудью уготованное ей проклятье. Гермиона вновь отметила схожесть их ситуаций: лазарет, лежащий без сознания юноша, обеспокоенная его состоянием девушка, которая и подумать не могла, что когда-нибудь окажется в подобном положении. Правда, свое ранение Драко получил вовсе не из-за желания спасти Гермионе жизнь. Это в какой-то степени все упрощало, ведь в ее случае принятие изменений в поведении слизеринца происходило постепенно. Она даже представить себе не могла, что чувствовала Джинни, особенно если учитывать ее крайнюю нетерпимость ко всем студентам змеиного факультета. Что творится внутри человека, когда его убеждения сталкиваются с совершенно неожиданной реальностью, ставящей все под сомнение? Должно быть, привычный мир в одночасье рушится, вынуждая человека думать над тем, как воссоздать его из оставшихся развалин. Гермионе хотелось подойти к подруге и заключить ее в объятия, чтобы та не чувствовала себя одинокой в столь тяжелый момент. Но в глубине души она понимала, что не может поступить так при всем своем желании: они с Джинни до сих пор находились в ссоре, поэтому ее появление могло не оказать положительного эффекта. Каково будет Джинни принимать помощь от человека, которого она возненавидела за то, в правильности чего теперь и сама сомневалась? Порой людям слишком сложно принимать собственные ошибки. Убедив себя в правильности принятого решения, Гермиона отступила на шаг и продолжила патрулирование. Теперь она еще больше надеялась, что Лекс сможет восстановиться в ближайшее время. Это должно будет облегчить чувство вины Джинни, которая наверняка корила себя за прежде предвзятое отношение к человеку, поразившему ее своим самоотверженным поступком. Судя по всему, Лекс Роули и впрямь питал к ней искренние чувства, раз и глазом не моргнув пожертвовал собой ради ее безопасности. За минувшие месяцы Гермиона успела убедиться, что некоторые из тех, кого многие студенты считали позором волшебного общества, в действительности оказывались отнюдь не пропащими душами. В каждом из них все же было семя человечности, которое нуждалось в том, чтобы его взрастили. Как много таких людей было среди слизеринцев, вернувшихся в школу после войны? Оставалось только гадать. Когда Гермиона вернулась в башню, дело близилось к полуночи. Драко в гостиной не было, хотя с недавних пор он проводил здесь достаточно много времени, сидя возле разожженного камина. Он объяснял это тем, что в свете последних событий обыкновенное пламя оказывало на него больший эффект, нежели согревающие чары. После разговора с Горбином Гермиона понимала, что виной тому было проклятие, постепенно обращающее тело Драко в подобие ледяной статуи. Возможно, осколок в его сердце отчасти блокировал действие магии, поэтому юноше удавалось согреться исключительно магловскими способами. Миновав винтовую лестницу, Гермиона остановилась возле противоположной от ее собственной двери и постучала. — Входи, — донесся до нее приглушенный голос из комнаты. — Как ты себя чувствуешь? — Гермиона без малейшего стеснения подошла к нему и опустилась на край постели, вглядываясь в лицо Драко, покрытое тенью, которую отбрасывал балдахин кровати. — Нормально, — ответил он, едва слышно постукивая зубами от пронизывающего до костей холода. Однако в комнате стояла вполне комфортная температура, — только мазь, которую давала Помфри, закончилась. Гермиона приняла его слова к сведению и записала на подкорке напоминание о необходимости взять у целительницы еще одну баночку. Никто толком не знал, помогает ли эта мазь в борьбе с проклятием, но иного варианта лечения пока что не было: зелья, выписанные врачами из Святого Мунго, должны были доставить в школу только через два дня. — Прости, что сегодня не получилось изучить бумаги из архива, — виновато протянула Гермиона. — Гарри и Рон приехали в Хогвартс, поэтому мы решили собраться с остальными и немного посидеть в общей гостиной. Драко слабо усмехнулся, в очередной раз повернувшись в постели. — Не стоит извиняться. Ты не обязана жертвовать своей личной жизнью, чтобы помочь мне, — ответил он без какого-либо укора в ее адрес. Несмотря на то что Драко был прав, Гермиона все же чувствовала слабый укол вины за то, что выбрала дружеские посиделки вместо важного дела, которое могло помочь спасти человеческую жизнь. — Кстати, как там Уизли и Поттер? Они еще не обратили штаб-квартиру мракоборцев в пепелище? — Очень смешно, — язвительно ответила Гермиона и слабо пихнула Драко в бок, чем вызвала у него очередной смешок. — К твоему сожалению, у них все прекрасно. Рон даже познакомился с одной девушкой, работающей в комиссии по Экспериментальным чарам. В ответ на это Драко заинтересованно хмыкнул. — И что ты думаешь по этому поводу? — Я очень рада за него, — после недолгого промедления произнесла Гермиона и на сей раз вполне убедительно: за время патрулирования она смогла должным образом переварить это неожиданное известие и прийти к осознанию, что испытывает радость, зная, что Рон нашел себе подходящую пару. — Неужели? — недоверчиво переспросил Драко, будто ответ Гермионы был расценен им как неумелая попытка пошутить. — Мне казалось, что вы с Уизли — пара влюбленных, которые после окончания школы незамедлительно скрепят себя узами брака и родят с полдюжины рыжих детишек. Гермиона бросила в его сторону уничтожающий взгляд, однако весь ее боевой настрой исчез так же быстро, как и появился. — По правде говоря, я тоже когда-то так думала. Но я не собиралась рожать, как ты выразился, с полдюжины рыжих детишек сразу после школы, — передразнила она его, насмешливо щуря глаза. — Сперва мне хотелось построить карьеру. — Неужели Уизли не захотел повременить с продолжением рода ради твоей мечты? — все никак не унимался Драко, и дальше выпутывая у Гермионы интересующую его информацию. Удивительно, что именно он был инициатором продолжения беседы, да еще и на подобную тему. — Или ты решила заранее выйти из игры, предоставляя шанс сопернице? Впрочем, я могу тебя понять: Уизли далеко не тот приз, за который стоит бороться до конца. Проигнорировав прозвучавшую колкость, Гермиона нервно заправила за ухо прядь волос. Она не была уверена, хочет ли говорить об этом с ним. Но желание поделиться с кем-то внутренними переживаниями в конечном счете взяло верх над всеми опасениями. — Не знаю… Я правда не знаю, Драко. Я думала, что влюблена в Рона, но не почувствовала совершенно ничего, когда он говорил о той девушке из министерства. Разве такое может быть, если ты действительно любишь человека? Его слова должны были разбить мне сердце, но мой мозг хладнокровно принял их как неоспоримый факт, не имеющий ко мне никакого отношения. Мне кажется, что я просто не способна любить, — озвучила она свой главный страх, занозой засевший в голове после предсказания профессора Трелони. — Я не специалист в любовных делах, но думаю, проблема кроется в том, что Уизли — птица не твоего полета. Ты бы не смогла прожить с ним всю жизнь, при этом не спрашивая себя, за того ли человека вышла замуж. Гермиона незаметно кивнула и моментально испытала чувство стыда. Драко озвучил то, в чем она боялась признаться самой себе из-за нежелания показаться высокомерной. Они с Роном и впрямь были слишком разные. Как минимум, его притязания на жизнь казались более приземленными, нежели ее собственные. Она никогда не видела себя в роли домохозяйки, весь мир которой вращается вокруг готовки, уборки и воспитания детей. Конечно, это тоже имело значение, но все же не выступало на первый план. Гермионе хотелось прожить достойную жизнь и запомниться потомкам кем-то большим, нежели матерью-героиней с образцовым хозяйством. — Самое время тебе пойти спать, — напомнил о себе Драко, сильнее укутываясь в пуховое одеяло, поверх которого был накинут зелено-серебристый плед. Он упорно пытался оставить свое состояние в тайне, но Гермиона все же слышала, как стучали его зубы. Ему вновь было холодно. И, как назло, в покоях старосты мальчиков не было камина, пламя которого могло наполнить комнату каким-никаким теплом. Недолго думая, Гермиона сняла ботинки и забралась под одеяло, пододвигаясь к Драко. — Грейнджер, что ты, Салазара ради, делаешь? — ошарашенно прошептал он, когда она прижалась к его груди. — Пытаюсь тебя согреть, — смущенно пробормотала Гермиона, уткнувшись лицом в ткань его водолазки. Она чувствовала себя настолько неловко, что вот-вот была готова сгореть от стыда на этом самом месте. Что ж, быть может, хотя бы тогда Драко все же согреется, заимев под боком персональный кострище. Гермиона в очередной раз переступала рамки дозволенного, но на том лишь основании, что хотела помочь. Если согревающие чары не оказывали должного эффекта, а камин находился в гостиной, то она не могла найти варианта получше, нежели стать для Драко личной грелкой. В случае, если эта идиотская идея себя не оправдает, она в ту же секунду покинет его комнату, напоследок применив на слизеринце Обливиэйт. Да и на себе, в общем-то, тоже: до конца жизни вспоминать об этом позорном моменте ей уж точно не хотелось бы. В какой-то момент Драко заключил ее в ответные объятия. Тот факт, что он не скинул ее с кровати, в конец устав от подобных выходок, не мог не радовать. Гермиона прикрыла глаза и вдохнула приятный запах, исходящий от водолазки Драко. Неожиданно для самой себя она поняла, что он напомнил ей кондиционер для белья, который использовала ее мама при стирке вещей. Это был запах свежести летнего утра. Кто бы мог подумать, что, находясь в объятиях этого человека, она невольно перенесется в родной дом. Уму непостижимо. Еще более невероятной эту ситуацию делало то, что Гермиона получала некое удовольствие от происходящего. Объятия, теплое пуховое одеяло и хорошо знакомый запах даровали уют и спокойствие, о которых за минувшие годы она благополучно позабыла. Хотелось прижаться к Драко еще ближе, буквально слиться с ним воедино, чтобы окончательно утонуть в этом чувстве. Спустя некоторое время Драко все же перестал стучать зубами, и его дыхание выровнялось. «Наверное, он смог заснуть», — подумала Гермиона, радуясь, что ее план сработал. Так был ли смысл более задерживаться в его постели? Она и сама достаточно расслабилась, чтобы вот-вот провалиться в сон. Ей было комфортно. Даже больше, чем она могла себе представить, просто вообразив всю эту ситуацию в голове. Но кто она такая, чтобы проводить с ним ночь, пускай и просто лежа рядом? Едва ли Драко будет рад, когда откроет глаза и увидит ее, безмятежно спящую в нескольких дюймах от него. Превозмогая желание остаться, Гермиона повернулась, чтобы подняться и уйти к себе, но почувствовала, как ладонь Драко скользнула вдоль ее живота, останавливаясь в области ниже пупка. Он удерживал ее на месте, причем весьма настойчиво. Приоткрыв губы, она издала тихий вздох, вызванный то ли удивлением, то ли странной пульсацией в той самой области, где его пальцы касались ее джинсов. Гермиона сколько угодно могла пытаться убедить себя в обратном, но реальные факты были неоспоримы: ее тело снова отреагировало на эту близость. И сейчас в еще большей степени, нежели в тот раз, когда Драко удержал ее от падения на лестнице. Складывалось впечатление, что кто-то извлек из ее живота все органы и заполнил образовавшуюся пустоту пушистыми перьями, которые теперь неустанно щекотали Гермиону изнутри. Она испытывала вполне приятные ощущения, которые, Мерлин всемилостивый, уж очень походили на возбуждение. Гермиона закусила губу, не зная, что со всем этим делать. По мере того как она продолжала лежать на месте, боясь даже пошевелиться, это мучительное чувство наполняло собой каждую клеточку ее тела, мешая мыслить здраво. Сейчас она как никогда жалела о том, что все же не оказалась фригидной. Его ладонь словно прожигала ткань джинсов, касалась нежной кожи, заставляя ту покрываться мурашками, и в конечном счете проникала в то самое место, что так сильно полыхало, желая большего. Но в действительности его пальцы находились в неподвижном состоянии. Гермионе казалось, что он играл с этим теплым сгустком, скопившимся в ее животе. Как будто лишь он сумел приручить это ранее неизвестное создание и теперь мог контролировать его одними только прикосновениями. Мерлин помоги. Гермиона, сама того не осознавая, слегка прогнулась в пояснице, соприкасаясь с телом Драко в паховой области. Должно быть, животные инстинкты взяли над ней верх, вынуждая вести себя подобным образом. В противном случае она ни за что в жизни не позволила бы себе такую непристойность. Ведь не позволила бы, верно? Гермиона до последнего хотела верить, что Драко уже успел заснуть и эта слабость с ее стороны осталась незамеченной. Но все надежды разбились вдребезги, когда слизеринец сильнее надавил ладонью на низ ее живота, заставляя придвинуться ближе. «Господи боже», — Гермиона нервно сглотнула, чувствуя, как по кончикам пальцев прошла хорошо ощутимая дрожь. Это стало доброй порцией бензина, вылившейся в тот самый сгусток пламени в ее теле. Она была все ближе к тому, чтобы сгореть дотла и пеплом рассыпаться в его крепких руках. Она не могла позволить ситуации зайти слишком далеко. Гермиона предприняла очередную попытку вырваться из его объятий, но вновь потерпела поражение. — Останься, — шепотом попросил Драко, зарывшись лицом в ее каштановые волосы, мягкой волной рассыпавшиеся по подушке. Он поднял ладонь чуть выше и ослабил хватку, позволяя ей самостоятельно принять решение. Он дал ей шанс на отступление, если она действительно этого захочет. Но она не захотела. Выпустив из ладоней одеяло, которое Гермиона с такой силой сжимала, пытаясь сохранить какую-никакую связь с реальностью, она все же успокоилась и вновь прижалась к нему спиной. Драко больше не пытался пробудить в ее теле тот огонь, который так охотно отзывался на его прикосновения. Однако этот сгусток незнакомых чувств, ранее вступивший в реакцию с катализатором в лице слизеринца, до сих пор отдавал слабой пульсацией, не давая забыть о случившемся ни на минуту. Как будто это вообще было возможно. Вопреки всему, эту ночь они провели вместе.