Холодное сердце

      После того раза Дафна больше не появлялась на встречах старост, посему отведенная ей задача взвалилась на плечи тех, кто, в отличие от нее, не пренебрег своими обязанностями. Даже Драко, ранее не горящий желанием принимать участие в подготовке к грядущему мероприятию, все же решил помочь, когда узнал, что Гермиона стала так часто пропадать на собраниях, потому что их команда лишилась еще одной пары рук. Разумеется, он, как и остальные, не догадывался о том, что, а вернее кто, послужил истинной причиной конфликта между девушками.       На протяжении оставшегося до Святочного бала времени пятеро старост неустанно занимались подготовкой грядущего праздника. Так, обычные маленькие камни Гермиона трансфигурировала в елочные шары серебряного цвета, часть которых имела гладкую поверхность, а другая напоминала собой изделия из глиттерного фоамирана.       Необходимость создания одинаковых по размеру и форме игрушек значительно усложняла процесс: стоило лишь на секунду отвлечься, как изделие уже не соответствовало установленному образцу. Исправлять бракованные украшения было не менее кропотливым процессом, поэтому приходилось откладывать испорченную игрушку в сторону и начинать сначала. Ну а про то, что всего требовалось трансфигурировать порядка одной тысячи двухсот шаров — по сто двадцать на каждую ель — Гермионе даже говорить не хотелось.       Драко, решивший помочь с изготовлением игрушек, трансфигурировал обычные веревки в тонкие нити, украшенные множеством мелких камней, которые мерцали не хуже рассыпанных под ярким солнцем бриллиантов. Удивительно, но на создание не менее сотни ярдов гирлянды ему потребовалось около семи часов, что, по правде говоря, было вполне небольшим сроком, учитывая сложность процесса трансфигурации и требуемого количества украшений.       За несколько собраний покончив с гирляндами, он взялся за создание белых свечей, закрепленных на изящных серебристых подставках. Изготовив пробный вариант, в точности повторяющий тот, что был изображен на одной из выбранных Гермионой колдографий, Драко решил внести свои изменения: вместо привычного рыжего пламени заколдованный фитиль вспыхивал белым огнем, который, как оказалось, не воспламенял касающиеся его вещи. Можно сказать, что пламя было не более чем иллюзией, которая ничем не уступала настоящему огню, но позволяла избежать случайного возгорания.       Ромильда, отвечающая за преображение самого помещения, решила помочь Сьюзен, потому как все равно не могла осуществить возложенную на нее задачу раньше наступления заветного дня. К слову, она наотрез отказывалась показывать выбранный дизайн, дабы не испортить сюрприз, однако пообещала, что все непременно будут в восторге: с ее слов, зал превратится в некое подобие ледяного дворца.       Совместная работа Ромильды и Сьюзен значительно ускорила процесс, поэтому им хватило нескольких дней, чтобы покончить с изготовлением украшений для столов: с десяток коробок, доверху заполненных белоснежными скатертями, небесно-голубыми салфетками, свечами и выполненными из еловых ветвей композициями, были аккуратно сложены возле одной из стен кабинета, ожидая наступления праздника.       Терри Бут, в чьи обязанности входило приготовление огромного количества зелья, необходимого для создания зачарованного дыма, ко всеобщему удивлению, взял на себя подготовку музыки, за которую должна была отвечать Дафна. Да и в целом он более не выглядел столь же угнетенным, как это было на собраниях, на которых присутствовала староста Слизерина. Видимо, она была той самой ложкой дегтя, портящей всю сладость меда.       Вишенкой на торте из неожиданностей стало то, что Терри в какой-то степени поладил с Драко, к которому еще в начале учебного года не питал особой симпатии. По крайней мере, Гермиона сделала такой вывод исходя из того, что они стали достаточно часто беседовать о чем-то во время общих встреч, а порой даже могли смеяться над одними им понятными шутками. Возможно, Терри сменил гнев на милость, потому что Драко неплохо помог ему с изготовлением необходимого для праздника зелья. Впрочем, истинная причина их перемирия была не столь важна, как сам факт того, что они нашли общий язык.       За полторы недели до Святочного бала подготовку можно было считать официально завершенной. Дело оставалось за малым: отлевитировать готовые украшения в Большой зал и расставить все по своим местам. Предполагалось, что старосты займутся этим непосредственно двадцать пятого числа после обеда, когда помещение будет свободно от студентов. Профессор Флитвик, в свою очередь, пообещал помочь ребятам с украшением елей, что увеличивало вероятность того, что они успеют освободиться хотя бы за час-два до начала праздника. В большей степени это радовало женскую часть команды, потому как их сборы обычно занимали в разы больше времени.       Выполнив обязанности старосты, Гермиона наконец-то занялась собственной подготовкой к балу. Она знала, что Драко, как и всегда, будет выглядеть безупречно, поэтому не хотела ударить в грязь лицом. Так, заручившись помощью Джинни, которая тоже намеревалась подобрать себе вечернее платье, она отправилась в Хогсмид, посещение которого вновь было доступно студентам Хогвартса. Директор МакГонагалл до последнего не решалась снимать ранее наложенное табу, но известие о том, что напавших на волшебную деревушку Пожирателей смерти наконец-то заключили в Азкабан, заставило ее изменить решение. Так или иначе, за прошедшее время на территории страны и впрямь не происходило ничего ужасного, что требовало бы продолжать придерживаться излишней безопасности.       Оказавшись в Хогсмиде, Гермиона и Джинни первым делом отправились в «Шапку-невидимку». Однако на сей раз они были отнюдь не единственными посетительницами: практически все студентки, покинувшие школу этим днем, заполонили оба этажа магазина в поисках наряда для грядущего праздника. Ситуацию ухудшало то, что поведение многих из них оставляло желать лучшего: стоило нескольким девушкам заинтересоваться одним и тем же платьем, как между ними тут же возникал конфликт, порой перерастающий в настоящую битву. Но мадам Бастьен, чудом появляющаяся в нужном месте в нужное время, незамедлительно брала ситуацию под контроль: руководствуясь многолетним опытом, она безошибочно подбирала посетительницам подходящие платья, ничуть не уступающие тому, что послужило причиной конфликта.       Помимо хорошо знакомой владелицы «Шапки-невидимки» в магазине работала еще одна девушка, которая, судя по внешнему сходству с мадам Бастьен, была ее близкой родственницей. К слову, она справлялась с неожиданно нахлынувшим потоком посетительниц ничуть не хуже опытной хозяйки. Казалось, чувство стиля, стрессоустойчивость и умение безошибочно определять даже скрытые желания покупателей были у них в крови.       Однако далеко не все могли вести себя столь же спокойно, оказавшись в такой обстановке. И Джинни Уизли была как раз таки тем самым человеком, чье терпение стремительно приближалось к критической отметке. Порядком устав от женских визгов, толкучки и необходимости то и дело уворачиваться от левитирующих по воздуху туфель и сумочек, которые так и норовили ударить беспечную жертву по голове, она предложила Гермионе дойти до магазина с тканями. Та, в свою очередь, не стала возражать. Во всяком случае, внушительная очередь возле примерочных свидетельствовала о том, что в ближайшее время Гермионе уж точно не светит примерить хотя бы одно платье. Да и все те немногочисленные наряды, что остались висеть на напольных вешалках, не то чтобы пришлись ей по вкусу.       Обстановка в лавке «Волшебный лоскуток» была полной противоположностью той, что царила в «Шапке-невидимке»: количество посетителей здесь можно было пересчитать по пальцам одной руки. Впрочем, это было неудивительно, ведь мало кто мог похвастаться способностью к шитью. Да и по большому счету девушки предпочитали покупать готовые наряды, нежели изготавливать их самостоятельно. Гермиона и сама придерживалась этой позиции по нескольким причинам: во-первых, она не обладала даже скудными познаниями в области шитья, во-вторых, не считала нужным тратить время на создание того, что без особого труда можно было купить. Джинни же, в отличие от нее, знала предостаточно заклинаний, необходимых для изготовления платья, ничуть не уступающего тем, что продаются в хороших магазинах одежды. Этим она, конечно же, была обязана матери, которая еще с ранних лет обучала дочь всем известным ей заклинаниям, которые могли бы пригодиться в быту.       Когда Джинни наконец-то нашла подходящую ткань, Гермиона уже было направилась в сторону прилавка, за которым стояла работница магазина, как вдруг почувствовала ладонь подруги на своем плече.       — Куда это ты? Мы еще не подобрали ткань для твоего платья.       — Что? — растерялась Гермиона, непонимающе глядя на подругу. — Джинни, если ты вдруг забыла, то швея из меня никудышная, поэтому я лучше подожду, пока большая часть студенток покинет «Шапку-невидимку», и еще раз загляну туда.       — Сомневаюсь, что к тому времени от магазина хоть что-то останется, — после недолгой паузы Джинни взяла Гермиону за руки. — Послушай, я помню, что ты и шитье — вещи несовместимые, но никто и не говорил, что тебе придется шить платье самостоятельно. Я с удовольствием возьму это на себя, — неожиданно добавила Джинни, чем окончательно изумила подругу.       — Исключено, — без промедления отрезала Гермиона, отрицательно мотнув головой.       — А я и не говорила, что у тебя есть выбор, — хохотнула Джинни и настойчиво потянула подругу к стеллажам с тканями.       После недолгих уговоров Гермиона все же согласилась, чтобы Джинни взяла на себя изготовление еще одного платья. Причина, по которой она так упорно отказывалась, заключалась вовсе не в сомнениях относительно компетентности младшей Уизли, ведь та не в первый раз занималась подобным делом и, кстати сказать, весьма успешно. Гермиона просто-напросто не хотела взваливать на подругу подобную задачу, потому как знала, что времени до Святочного бала осталось не так много, а шитье, пускай и с использованием магии, было процессом небыстрым. Но, как и в большинстве случаев, Джинни все-таки сумела настоять на своем. И почему-то Гермионе казалось, что таким образом она пыталась загладить вину за недавнюю ссору.       Несколько раз обойдя магазин и ознакомившись со всем представленным ассортиментом, Гермиона все же решила остановиться на том варианте, который заприметила еще тогда, когда хвостом ходила за выбирающей ткань для своего платья Джинни.       — Отличный выбор, — с одобрением произнесла подошедшая к ним продавщица, глядя на блестящую алую ткань и параллельно доставая из кармана палочку.       Отмерив необходимое количество ткани, она рассекла воздух палочкой, и часть атласного материала с характерным звуком отрезалась от основного куска, после чего сложилась в аккуратную стопку и опустилась в пакет.       Расплатившись за покупки, девушки покинули лавку «Волшебный лоскуток» и двинулись вперед по улице, держа путь в «Три метлы». Сегодняшний день выдался на удивление безоблачным, поэтому находящееся в зените солнце отражалось в белоснежных сугробах, озаряя всю улицу ослепительным сиянием.       — Ты точно уверена, что хочешь взять на себя шитье еще одного платья? — в который раз спросила Гермиона, тем самым давая Джинни последний шанс отказаться от этой затеи.       — А ты сомневаешься во мне? — с явным вызовом спросила она, вполоборота повернув голову в сторону Гермионы.       — Конечно нет.       — Вот и славно, а то я уже начала думать, будто бы ты считаешь, что мне не под силу справиться с двумя платьями, — самоуверенно заявила Джинни, словно предстоящая задача была для нее сущим пустяком. — Кстати, ты уже решила, каким будет платье? Или предоставишь это мне?       Гермиона невольно улыбнулась, примерно представляя платье, которое могла бы сшить для нее Джинни, опираясь на свои предпочтения. Разумеется, все было бы в рамках приличия, ведь ее подруга никогда не носила ничего вульгарного, однако она все же питала слабость к облегающим нарядам с соблазнительными вырезами, которые Гермиона едва ли решилась бы надеть. И дело было не в высоких моральных принципах, а в собственной неуверенности. Ее фигура не была и вполовину такой же спортивной как у Джинни, поэтому облегающие платье не выглядели бы на ней столь же сногсшибательно.       — Наверное, я хотела бы обычное длинное платье без особых излишеств, разве что юбку можно сделать не прямой, а более свободной.       — Я тебя услышала, — задумалась Джинни, мысленно рисуя в голове соответствующий описанию вариант. — Готова поспорить, что Малфой потеряет дар речи, увидев тебя в этом платье.       — А что насчет тебя? Ты пойдешь на бал одна или с кем-то? — спросила Гермиона, как бы невзначай намекая на Лекса Роули, который уж точно должен был пригласить понравившуюся ему девушку на грядущее мероприятие.       Джинни замерла на месте, словно озвученный вопрос был сродни появившегося перед ее лицом Волан-де-Морта. Спустя мгновение она прочистила горло и, сделав вид, что поправляет шнурки, с которыми в действительности все было в порядке, с улыбкой взглянула на Гермиону. Вот только, улыбка эта была столь же напускная, как и возня со шнурками.       Печаль, сделавшая ее некогда теплый взгляд необычайно холодным и пустым, была ярким подтверждением того, что тема Святочного бала не является для Джинни столь же приятной, как для остальных студентов. По крайней мере, та ее часть, что касается кавалера.       — Давай поговорим об этом позже, идет? — Джинни оглядела улицу и чуть ли не выдохнула с облегчением, заметив вывеску «Трех метел». — Не знаю, как ты, а я бы не отказалась от горячего чая и свиного жаркого.       Не давая Гермионе ни единой возможности вернуться к обсуждению Святочного бала, Джинни резво направилась ко входу в таверну и вскоре скрылась за дверью.       Остаток времени, отведенного на посещение Хогсмида, они провели за вкусной пищей, горячими напитками и непринужденной беседой. Несмотря на то что странная реакция Джинни не давала Гермионе покоя, она все-таки не стала сыпать ей соль на рану и устраивать допрос. Всему свое время. Джинни непременно расскажет ей обо всем, если посчитает нужным.       Спустя пару часов несколько десятков студентов в сопровождении старост вернулись в школу и разошлись по своим гостиным, чтобы отдохнуть после насыщенной прогулки. Джинни, чье хорошее настроение все же удалось реанимировать порцией горячего шоколада и кусочком тыквенного пирога, предложила Гермионе снять мерки для пошива платья, поэтому они отправились в башню Гриффиндора.       Уютная гостиная была переполнена гриффиндорцами, часть которых устроилась возле разожженного камина, увлеченно играя в магловскую игру «Правда или действие», а другая расположилась в мягких креслах, прихватив с собой учебники, письменные перья и пергаменты. Веселье весельем, а скопившееся за неделю домашнее задание никто не отменял.       Вежливо отклонив приглашение Симуса присоединиться к игре, они поднялись по лестнице, ведущей в спальню девочек. Открыв дверь, Джинни что-то недовольно пробормотала себе под нос, после чего натянула фальшивую улыбку и все же вошла в комнату.       — Парвати, Лаванда, — поочередно обратилась она к однокурсницам, размышляя над тем, как выдворить их из спальни, при этом не показавшись грубой, — почему вы сидите здесь в одиночестве, пока остальные веселятся внизу?       Девушки как-то странно переглянулись, не понимая, чем удостоились подобного внимания со стороны той, кто в большинстве случаев избегала контакта с ними. Как правило, они общались исключительно по вопросам учебы, поэтому беспокойство Джинни в отношении их решения провести вечер подальше от остальных казалось подозрительным.       — Потому что мы хотели поговорить в тишине, — слишком резко выпалила Лаванда. Она не умела держать эмоции в узде, особенно когда общалась с теми, с кем имела личные счеты. Может, Джинни никогда и не строила против нее козни, но она была лучшей подругой Гермионы, причастной к разрыву их с Роном отношений, а значит не глядя попадала в список неприятелей.       Заметив, как с лица Джинни стерся какой-никакой намек на дружелюбие, Лаванда едва заметно вздрогнула: по неведомой причине, младшая Уизли умела наводить на окружающих ужас, находясь в гневе. Видимо, этим она пошла в мать, которая обладала идентичной способностью.       — Как ты и сказала, остальные веселятся внизу, поэтому мы решили подняться сюда, чтобы спокойно поговорить, — словно оправдываясь, добавила Лаванда, чьи щеки заметно покраснели, а взгляд так и прилип к сундуку, стоящему рядом с соседней кроватью.       — Не хочу нарушать ваши планы, но нам с Гермионой нужно обсудить кое-что, касающееся организации Святочного бала, — соврала Джинни, не моргнув и глазом, — поэтому буду благодарна, если вы поговорите в другом месте.       Недобро взглянув на Гермиону исподлобья, Лаванда молча усмехнулась и раздраженно качнула головой. Парвати, побоявшись, что любое неаккуратно обраненное слово может выйти им боком, взяла подругу за руку и, поднявшись на ноги, потянула ее за собой. Вскоре они обе скрылись за дверью.       — Ты не думаешь, что это было грубо? — задала Гермиона риторический вопрос, присев на край кровати Джинни.       — Думаю, но не вижу смысла общаться иначе с той, кто до сих пор не может смириться с отказом моего брата. Я не имею ничего против Парвати, но Лаванда порой переходит все границы. Ни ты, ни я не заслуживаем такого пренебрежительного отношения, — озвучила Джинни то, о чем думала и сама Гермиона. — Вся эта ситуация исключительно между ней и моим братцем, поэтому если Лаванда так хочет испепелять кого-то полным ненависти взглядом и беспричинно хамить, то пусть делает это с Рональдом.       Гермиона тяжело вздохнула, но возражать не стала. Несмотря на то что Джинни была права, в глубине души она хоть и немного, но сочувствовала Лаванде, потому как считала, что та ведет себя подобным образом лишь потому, что отчаянно жаждет быть по-настоящему любимой. Каждый человек грезит об этом, просто кто-то умеет с гордостью принимать поражение и продолжать поиски своего счастья, а кто-то цепляется за прошлое, тая обиду на тех, кто косвенно причастен к имевшей место быть неудаче. Вот только этой самой неудачи и не было бы, встреть Лаванда уготовленного ей судьбой человека. Но она этого почему-то не понимала.       Закрыв дверь в спальню на замок, Джинни достала из шкафа классические черные лодочки на шпильке и протянула их Гермионе.       — Ты наверняка будешь на каблуках, поэтому надень эти туфли, чтобы я смогла правильно измерить длину будущего платья, — объяснила Джинни, после чего попросила Гермиону снять джинсы и свитер.       Раздевшись до нижнего белья и надев лодочки, Гермиона прошагала в центр комнаты и остановилась перед подругой, расправив плечи. Недолго думая, Джинни взмахнула палочкой, и из ее сундука тут же вылетела измерительная лента для шитья.       — Секунду, только возьму пергамент и перо.       Заручившись всем необходимым, она вновь рассекла воздух волшебным древком, и заколдованная лента проскользнула под рукой Гермионы, плотно закручиваясь вокруг ее груди.       — Посмотрим, — встав справа от нее, Джинни вгляделась в указанное на ленте значение и сделала на пергаменте первую пометку, — тридцать два дюйма. Идем дальше.       Тонкая желтая лента, словно змея, скользнула по коже, отчего Гермиона вздрогнула и слегка сгорбилась. Однако заколдованная вещь тут же стянулась вокруг ее талии, вынуждая расправить плечи.       — Эй!       — А ты что думала? — спросила Джинни, даже не пытаясь скрыть нахальную улыбку. — От снятия мерок зависит, каким выйдет платье, поэтому будь умницей и стой прямо.       В ответ на это Гермиона по-ребячески показала подруге язык, но все же выполнила озвученную просьбу и вновь выпрямилась. Джинни, позабавившись ее первоначальной реакцией, одобрительно кивнула и вывела в воздухе U-образный символ. Лента тут же ослабила хватку на талии Гермионы, тем самым позволяя правильно измерить необходимый параметр.       — Двадцать шесть… — сосредоточено проговорила Джинни, записывая обхват талии Гермионы ровно под прошлым значением.       Спустя несколько минут все необходимые мерки были сняты.       Разувшись, Гермиона вернула туфли в шкаф и подошла к стулу, на котором были сложены ее вещи. Надев свитер и слегка пригладив растрепавшиеся волосы, она устало опустилась на кровать и принялась наблюдать за Джинни, которая так и стояла в центре комнаты, торопливо записывая что-то на пергаменте. В какой-то момент движения ее руки приобрели несвойственный письму характер, посему Гермиона предположила, что она рисует примерный набросок платья.       — Готово, — напоследок взглянув на результат своих стараний, Джинни убрала пергамент в сундук, куда несколькими минутами ранее опустилась измерительная лента. — Думаю, к среде все будет готово, поэтому после занятий можешь прийти на финальную примерку.       — Даже не знаю, как тебя благодарить, — растерялась Гермиона, до сих пор испытывая неловкость за то, что Джинни придется шить еще одно платье. Ее помощь на самом деле была бесценным подарком, потому как оставшиеся в «Шапке-невидимке» наряды не соответствовали желаниям Гермионы, а ранее купленные платья, увы, находились в Лондоне. — Если бы не ты, то мне, наверное, пришлось бы идти на Святочный бал в хэллоуинском костюме. Ты — моя фея-крестная.       Уголки губ Джинни приподнялись в легкой улыбке, однако при упоминании о Святочном бале ее взгляд потускнел точно так же, как недавно в Хогсмиде. Это в который раз доказывало, что глаза всегда были и будут тем, что не удастся скрыть за фальшивыми масками. Они — ахиллесова пята любого лжеца. Очевидно, безупречная подмена эмоций подвластна лишь тем, у кого отсутствует душа: если тебе чужды человеческие чувства, то внутренние переживания никогда не помешают успешно разыграть представление перед обманываемым оппонентом.       — Джинни, что происходит? — не выдержав, спросила Гермиона. Ей было сложно делать вид, что все в порядке, когда факты, доказывающие обратное, были налицо. — Я пойму, если ты не захочешь говорить об этом, но знай, что я за тебя переживаю.       Джинни тяжело вздохнула и, в несколько шагов подойдя к кровати, опустилась рядом с Гермионой. Выждав с минуту, она все же решилась заговорить:       — Лекс пригласил меня на Святочный бал… — было слышно, что каждое слово давалось ей с трудом. Как будто вырываясь из ее горла, они напоследок царапали его изнутри ржавым гвоздем.       — Так это же замечательно, разве нет? — непонимающе спросила Гермиона, в ответ на что Джинни горько усмехнулась. От этого звука сердце будто пропустило через соковыжималку.       — Я отказала ему.       — Но почему? Я думала, что Лекс симпатизирует тебе, — Гермиона старательно подбирала слова, боясь сказать что-то лишнее. Она не так хорошо знала Лекса, да и в целом имела слабое представление об их с Джинни отношениях, поэтому пыталась действовать осторожно. Симпатия была вполне достойной заменой громкого слова «любовь», которым не стоило разбрасываться, не зная всей истории наверняка. — Помнится, ты говорила, что, находясь рядом с ним, чувствуешь себя так, словно ловишь золотой снитч, сидя верхом на новеньком «Чистомете».       Когда губы сами собой изогнулись в искренней улыбке, Джинни мгновенно прикусила нижнюю из них, будто бы желая испытать отрезвляющую порцию боли, которая должна была развеять секундное наваждение и напомнить, что ранее принятое решение об отказе было правильным.       Оно было необходимым. Единственным возможным в сложившейся ситуации.       — Так и есть, но я просто не могла поступить иначе, — слабо повела плечами Джинни. — Все дело в Гарри… Я не хотела сообщать ему обо всем через письмо, а шанс переговорить с глазу на глаз у нас будет только на рождественских каникулах. До того момента я не должна еще больше предать его. Гарри и так не заслуживает того, что я уже сделала по отношению к нему. Поэтому мне пришлось отказать Лексу, — на этих словах голос Джинни дрогнул. Она прикрыла глаза, но по слабо подрагивающим ресницам было очевидно, что она из последних сил сдерживается, чтобы не проронить слезу, которая так яро просится наружу.       Положение, в котором находилась Джинни, и впрямь было незавидным. Предательство Гарри, неожиданно возникшие чувства к Лексу и сопутствующие этому трудности окружили ее плотным кольцом, не давая шанса на спасение. Рано или поздно ей придется столкнуться с ними лицом к лицу и единственное, что остается делать — надеяться, что удастся отделаться малой кровью. Но возможно ли это, если уже первый шаг навстречу неизбежному доставляет такую боль? Наверное, наиболее благоприятный исход будет ни чем иным, как подарком свыше.       — Иди сюда, — Гермиона тепло обняла Джинни, пытаясь хоть немного унять саднящую боль в ее сердце. Правда, с трудом верилось, что эта жалкая попытка увенчается успехом: поддержка со стороны близких является лишь небольшим толчком на пути к исцелению, к которому человек может прийти исключительно в том случае, если сам соберет себя по кусочкам. — Джинни, я понимаю, что никакие слова не облегчат твою ношу, но я всегда рядом и готова поддержать тебя. Твой поступок заслуживает уважения: далеко не каждый стал бы беспокоиться о чувствах того, кого, возможно, больше не любит. Я верю, что вы с Гарри сможете прийти к компромиссу и каждый из вас в конченом счете будет счастлив, даже если и не друг с другом.       Ни одна из них больше не проронила ни слова: Джинни просто не могла, потому как боялась, что не совладает с эмоциями, если хотя бы попытается заговорить на эту тему еще раз, Гермиона же и так сказала все, что могла и должна была, находясь в положении напрямую непричастного к ситуации человека. Так они провели остаток субботнего вечера, который, несмотря на хорошее начало, закончился отнюдь не на позитивной ноте.

***

      Атмосфера рождественского утра в Хогвартсе, как и всегда, была пропитана магией и неким подобием домашнего уюта. Отовсюду доносился приятный аромат еловых ветвей, а находящиеся в замке заколдованные доспехи радовали окружающих праздничными песнями. Студенты поздравляли друг друга с Рождеством, обменивались подарками и с горящими глазами обсуждали Святочный бал, до наступления которого оставалась пара-тройка часов.       Драко с Гермионой не были исключением: с первыми лучами солнца они встретились в гостиной возле украшенной гирляндой ели, любезно предоставленной им Хагридом, и обменялись небольшими подарками. У них не было достаточного количества времени, чтобы подготовить что-то более грандиозное, нежели мазь для метел и комплект письменных перьев, но в действительности они оба расценивали это лишь как некую формальность, обусловленную праздничными традициями. Настоящий подарок для них крылся в другом, в том, что едва ли можно было купить за деньги. Мирное небо над головой и возможность поцеловаться под омелой с человеком, в котором ты нашел родственную душу — вот то, что на самом деле делало это рождественское утро как никогда прекрасным. И они оба ценили этот момент, потому как знали, что судьба — натура сумасбродная и вполне может сперва посадить человека на вершину мира, а затем сбросить с нее же забавы ради.       Когда студенты покончили с обедом и вернулись в свои спальни, чтобы в скором времени начать собираться на праздник, старосты отлевитировали в Большой зал коробки с украшениями и приступили к финальному этапу подготовки.       Дафна, не явившаяся ни на одно из прошлых собраний, и на сей раз не стала нарушать свою традицию. Впрочем, мало кто сожалел об ее отсутствии, ведь слизеринка имела привычку накалять обстановку до предела, тем самым делая ее неблагоприятной для работы. Единственное, о чем стоило переживать, так это об утрате лишней пары рук, которая бы точно пригодилась, чтобы спокойно подготовить зал к обозначенному времени, не лишившись при этом сотни-другой нервных клеток. Однако никто не горел желанием спускаться в подземелье Слизерина и, упав на колени, слезно умолять Дафну о помощи.       Профессор Флитвик, как и обещал, присоединился к старостам и принялся один за другим вешать хрупкие шары на ели, ствол и ветви которых заблаговременно покрыл заколдованным инеем. Вместе с ним декорированием праздничных деревьев занимались и Гермиона с Драко. Работая в паре, они аккуратно закручивали мерцающие гирлянды вокруг возвышающихся к потолку елей.       Пока Сьюзен хлопотала над декорированием столов, а Терри занимался подготовкой сцены для выступления приглашенной группы, о названии которой он ни в какую не хотел говорить, Ромильда вовсю трудилась над преображением внешнего вида Большого зала. К слову, она не соврала, сказав, что сделает его похожим на ледяной дворец: благодаря ее усилиям, поверхность некогда каменного пола и стен стала похожа на покрывающий озерную гладь лед, в воде под которым отражалось яркое голубое небо. Оконные стекла староста Гриффиндора украсила красивыми морозными узорами, которые ничуть не уступали тем, что в особенно холодные дни оставляла и сама природа. Что же касается заколдованного потолка, то сейчас он представлял собой звездное небо, в некоторых местах скрытое за пушистыми облаками.       Когда большая часть зала была украшена, Гермиона отпустила Сьюзен и Ромильду, чтобы те успели собраться к празднику. Конечно, их помощь с украшением оставшихся четырех елей могла бы пригодиться, но девушки настолько жалобно и настойчиво отпрашивались, что отказать им было просто невозможно.       — Гермиона, ты бы тоже лучше пошла собираться, — окликнул ее Терри, когда Сьюзен и Ромильда скрылись за дубовыми дверями.       — Я не могу уйти, пока мы все не закончим, — машинально ответила Гермиона. Когда дело касалось выполнения обязанностей, она была непреклонна.       — Да брось, — протянул он, слегка склонив голову набок, — неужели ты думаешь, что мы втроем не справимся с елочными шариками?       — Он прав, — присоединился к разговору Драко, неожиданно подкравшийся к Гермионе со спины. Не отрывая взгляда от левитирующей в воздухе свечи, которую он уверенно направлял на верхние ветви ели, Драко продолжил, — ты и так сделала более чем достаточно, поэтому заслуживаешь собраться на бал не второпях.       — К тому же, вам, девушкам, уж точно требуется гораздо больше времени, чем нам, — весело подмигнул ей Терри, пуская в ход старый как мир стереотип о прекрасной половине человечества. — Так что иди и ни о чем не переживай, мы все сделаем.       Гермиона до последнего не хотела оставлять ребят, но не смогла поступить иначе, когда к разговору присоединился профессор Флитвик: узнав, что к чему, он принял сторону юношей и в шутку пригрозил лучшей студентке «троллем» на грядущей контрольной работе. Так, напоследок взвесив все за и против, Гермиона убедила себя в том, что три человека вполне смогут выполнить оставшийся объем работы в срок, и покинула Большой зал.       Вернувшись в покои старост, она первым делом отправилась в душ, прихватив из спальни махровый халат и полотенце. Стоило ей забраться в ванну и встать под струю горячей воды, как она чуть ли не простонала от удовольствия: это было как раз тем, что требовалось ее телу после нескольких часов активной работы.       Казалось, прошло не меньше пятнадцати минут, прежде чем она наконец вспомнила, зачем пришла сюда, и принялась осуществлять ванные процедуры, растирая кожу ароматным гелем для душа и нанося на волосы шампунь.       По возвращении в спальню она бросила мимолетный взгляд на настенные часы  — до начала Святочного бала оставалось примерно полтора часа. Этого времени было более чем достаточно, особенно учитывая, что многие действия, которые девушки-маглы были вынуждены осуществлять вручную, волшебницы могли провернуть с помощью магии. Правда, в случае с некоторыми волшебство не слишком-то ускоряло процесс: та же Лаванда могла часами собираться на праздник, сооружая на голове с десяток другой причесок и терзая кожу то одним, то другим макияжем.       Высушив волосы с помощью заклинания, вызывающего струю теплого воздуха, Гермиона подошла к шкафу и взяла с полки комплект кружевного красного белья, по оттенку подходящего ее сегодняшнему наряду. Вот только лямки лифа пришлось скрыть дезиллюминационными чарами, потому как они были толще тех, что крепились к топу.       Застегнув заколдованный бюстгальтер, Гермиона окинула взглядом висящее на дверце шкафа платье. Несмотря на то что она уже не единожды любовалась им после финальной примерки, восторг при виде сшитого наряда каждый раз был как в первый. Если Джинни по какой-то причине решит завершить карьеру в квиддиче, то ее ждет огромное будущее в шитье. В этом можно было даже не сомневаться.       Атласное платье представляло собой топ с тонкими бретельками и длинную свободную юбку, посреди которой находился достаточно большой разрез, призванный упростить передвижение, ну и оголить ноги, конечно же. Джинни не была бы собой, если бы не внесла в платье подобную изюминку.       Надев платье и застегнув незаметную молнию, находящуюся с задней части топа, Гермиона достала из шкатулки серебряные серьги с изумрудами, которые подарила ей бабушка на один из дней рождений, и подошла к зеркалу, чтобы застегнуть их. Ее выбор пал именно на этот вариант, потому как он хорошо сочетался с красующимся на безымянном пальце кольцом, что дал ей Драко.       Не найдя среди имеющихся цепочек с подвесками ничего, что подошло бы к кольцу и серьгам, Гермиона решила не нагромождать свой образ лишними побрякушками, поэтому, нанеся легкий макияж, принялась за создание вечерней прически. Ее от природы вьющиеся волосы не нуждались в предварительной подготовке, поэтому, вооружившись несколькими шпильками, она стала собирать их в небрежный низкий пучок, не забыв оставить возле лица несколько прядей.       «Спускайся в гостиную, когда будешь готова».        Стоило ей услышать его голос, как в груди все волнительно сжалось в ожидании скорой встречи.       Это ощущение навеяло воспоминания о первом Святочном бале, на который Гермиона явилась в компании Виктора Крама. Сердце бешено колотилось о ребра, когда она спускалась по лестнице, ловя на себе изумленные взгляды однокурсников, привыкших видеть ее исключительно в неброской школьной форме. И, о Мерлин, какую же неловкость она поначалу испытывала, находясь в компании Виктора, который был первым, кто разглядел в ней именно девушку.       «Хорошо, я уже собралась», — мысленно ответила ему Гермиона, по привычке коснувшись кольца.       Открыв дверцу шкафа, она достала из коробки классические черные туфли на каблуке и надела их, заранее готовясь к тому, что в конце вечера стократ пожалеет об этом из-за адской боли в ногах. Тот, кто сказал, что красота требует жертв, однозначно был мазохистом.       Напоследок покрутившись перед зеркалом, Гермиона сделала глубокий вдох, чтобы собраться с мыслями, и решительно направилась в сторону двери. Чем ближе она подходила к винтовой лестнице, тем меньше могла контролировать свое тело: каждая мышца будто бы становилась ватной, превращая живой организм в плюшевую игрушку.       Шагнув на первую ступеньку, она одной рукой схватилась за перила, а другой подобрала подол платья, чтобы, упаси Мерлин, не запнуться об него и не полететь вниз, в конечном счете ломая себе шею. Каждый ее шаг сопровождался звонким цоканьем каблуков, которое должно было оповестить Драко о приближении его спутницы.       Неспешно преодолев весь спуск, Гермиона, смущенно смотря себе под ноги, проследовала в центр комнаты, после чего все же решилась поднять глаза. И от увиденного у нее перехватило дыхание: ранее стоявший к ней спиной Драко обернулся и смерил ее пронзительным взглядом, от которого ноги подкашивались сами собой. Это был именно тот взгляд, которым до безумия влюбленный мужчина смотрит на свою женщину. Тот, поймать на себе который мечтала бы каждая.       Драко любовался ей так, словно Гермиона была величайшим достоянием искусства, а он — истинным ценителем прекрасного, который просто не мог не оценить его по достоинству. Она, в свою очередь, с неменьшим восхищением смотрела на него. Элегантный черный костюм-тройка и рубашка с галстуком ему в тон хорошо подчеркивали возмужавшую фигуру Драко, а расстегнутый пиджак, из-под которого выглядывала жилетка, придавал его виду легкую небрежность, которая, однако, воспринималась как нечто притягательное, нежели отталкивающее.       Выйдя из оцепенения, Драко сократил расстояние между ними и галантно протянул Гермионе руку. Стоило ей вложить в нее свою, как он запечатлел на тыльной стороне ее ладони легкий поцелуй. И Гермиона была готова поклясться, что в это недолгое мгновение напрочь утратила связь с реальностью. Это походило на душещипательную сцену из романтического фильма, в которой мир вокруг главных героев замирает, создавая ощущение того, что в этой вселенной нет никого и ничего, кроме них и пылкого чувства, незримой нитью сшившего их сердца воедино.       — Ты прекрасно выглядишь, — вкрадчиво произнес Драко, целиком и полностью утопая в теплом взгляде ее карих глаз.       — Ты тоже.       В ответ на ее комплимент губы Драко изогнулись в загадочной полуулыбке. Поднеся ладонь к лицу Гермионы, он нежно погладил ее щеку костяшками пальцев, попутно наслаждаясь тем, как девушка блаженно прикрыла глаза и неосознанно потерлась о его руку, тем самым отвечая на ласку. Нарочито медленно склонившись над ее ухом, Драко вдруг заговорил:       — Наверное, нам стоит выходить, если мы не хотим пропустить открытие бала, — его бархатистый голос оказывал на Гермиону гипнотический эффект, посему она лишь отстраненно кивнула, не в силах противиться его словам. Да и вряд ли она вообще пыталась вникнуть в их смысл.       Покинув пределы своих покоев, они прошли по пустому коридору к главной лестнице, нижние пролеты которой заполонили спешащие на торжество студенты. Спустившись на первый этаж, Гермиона чуть сильнее сжала ладонь Драко, стараясь совладать с вновь подступившим волнением.       — Ты готова? — спросил он, остановившись перед аркой, ведущей в вестибюль возле Большого зала.       Посмотрев Гермионе за спину, он в то же мгновение заботливо привлек ее к себе, чтобы проходящая мимо парочка, совершенно не смотрящая по сторонам, случайно не налетела на нее.       — Только если ты готов, — Гермиона положила ладонь ему на грудь и слегка запрокинула голову назад, чтобы взглянуть в светлые серые глаза. Рука об руку с этим человеком она действительно была готова отправиться хоть на край света.       Всякий раз, когда она смотрела на него таким чувственным взглядом, Драко задавался вопросом, как мог прожить без нее эти долгие годы? Наверное, это было чистой воды везением.       Удивительно, как некогда чужой человек способен стать центром твоей персональной вселенной за сравнительно небольшой срок. Гермиона заменила ему луну, солнце и звезды, без которых мир становился непригодным для жизни. И самое занимательное во всей этой ситуации то, что Драко позволил ей сделать это. Он по собственной воле променял неуязвимость на ее любовь. И если она когда-нибудь решит уйти, то вселенная Драко попросту перестанет существовать, а вместе с ней и он сам.       Но несмотря на ужасающие последствия одного из возможных финалов, он все равно нисколько не жалел, что подпустил Гермиону настолько близко: ее любовь была тем, ради чего стоило идти ва-банк.       Когда Драко вновь предоставил ей свою руку, Гермиона взяла его под локоть, после чего они вместе свернули за угол и уверенно шагнули навстречу скопившейся возле дубовых дверей зала толпе. К сожалению, многие до сих пор скептически относились к их союзу, поэтому, спускаясь по лестнице, Гермиона чувствовала на себе чужие пытливые взгляды.       — По-моему, наше с тобой совместное появление станет главной темой для обсуждения на сегодняшнем вечере, — предположил Драко, стойко встречая все те взгляды, что были обращены в их сторону.       Складывалось впечатление, что каждая успешно парированная зрительная атака подпитывала его самоуверенность. Это прослеживалось в его гордо расправленных плечах, непринужденных движениях и ни на секунду не склоняющейся голове.       — Что-то мне подсказывает, что ты вовсе не против такого расклада.       — Разумеется, — подтвердил он ее слова, — я получаю колоссальное удовольствие от того, что эти люди, ненавидя меня всем сердцем, все равно продолжают следить за моей жизнью, вместо того чтобы заниматься своей.       Сойдя с нижней ступеньки, Драко положил руку на талию Гермионы, привлекая ее ближе, и решительно двинулся вперед. Стоящие на их пути студенты расходились в стороны, недовольно перешептываясь между собой. Наверняка они были возмущены подобной наглостью идущего напролом слизеринца, но никто так и не решился дать ему отпор, побоявшись, что за этим последует наказание. Мало кому хотелось провести вечер в гостиной, вместо того чтобы веселиться с остальными на празднике.       — Уверен, что многие из них сгорают от зависти, видя рядом со мной такую прекрасную спутницу, — добавил Драко, остановившись возле входа в Большой зал. — Впрочем, я не могу винить их за это.       — Вы мне льстите, мистер Малфой, — елейным голосом ответила Гермиона, поправляя его галстук.       — Я лишь констатирую очевидное, мисс Грейнджер.       Вскоре дубовые двери распахнулись, и МакГонагалл, представшая перед студентами в нарядной мантии, пригласила всех проследовать в зал. Стоило ей вскинуть вверх руку, в которой она держала волшебную палочку, как с потолка, имитирующего звездное небо, начали падать хлопья зачарованного снега. Одновременно с этим профессор Флитвик подал музыкантам короткий сигнал, и просторное помещение в мгновение ока наполнилось звуками рождественской музыки.       Разбившись на пары, студенты выстроились в колонну и друг за другом прошли в зал. Все те, кто не занимался организацией мероприятия и впервые видел плоды кропотливой работы старост, с любопытством оглядывались по сторонам.       Выстроившись вокруг танцпола, студенты обратили взгляды на стоящую в центре МакГонагалл, которая намеревалась произнести праздничную речь.       — Я знаю, что многие из вас с нетерпением ждали наступления сегодняшнего дня, поэтому буду немногословна, — шутливо начала она, и со всех сторон послышались тихие смешки. Вскоре голоса в зале стихли, и МакГонагалл продолжила, – Рождество всегда было для меня особенным праздником, и я несказанно рада, что в этом году встречаю его в компании таких талантливых и храбрых волшебников, как вы. Также я хочу выразить отдельную благодарность всем старостам, которые собственными усилиями организовали для нас этот замечательный праздник. Сегодняшний бал объявляю открытым! Все желающие могут выйти в центр зала и принять участие в традиционном вальсе.       После непродолжительных оваций помещение Большого зала вновь наполнилось чарующей мелодией, и некоторые студенты, а также преподаватели, заручившись парой, отправились танцевать. Постепенно их число увеличивалось, посему круг из вальсирующих расширялся, заставляя простых зрителей отступать назад. Из-за клубящейся на полу дымки создавалось впечатление, что танцующие пары не иначе как плывут по воздуху.       — Что ты делаешь? — поневоле шагнув вперед, Гермиона растерянно взглянула на Драко, который предпринял попытку вывести ее в центр зала.       — Собираюсь станцевать с тобой вальс, — в ответ на это она отрицательно мотнула головой, наотрез отказываясь от этой затеи. — Неужели ты собираешься отказать мне на глазах у всех этих людей?       — Видит Мерлин, у тебя был шанс избежать встречи с моими каблуками, — все же сдалась Гермиона и послушно проследовала за Драко.       Она достаточно давно не практиковалась в вальсе, поэтому боялась ненароком отдавить ноги своему кавалеру. Однако он сам выбрал свою судьбу, решив затащить ее на танцпол. Как там говорится, люди учатся на своих ошибках? Что ж, в таком случае оттоптанные ноги станут для него неплохим уроком на будущее.       Выждав подходящий момент, Драко положил ладонь на талию Гермионы, и они ловко влились в общий круг.       — Помнится, после танца с тобой Виктор Крам не выглядел покалеченным, — ни с того ни с сего заявил он и, раскрутив Гермиону, вновь притянул ее к себе, сокращая расстояние между ними до нескольких дюймов.       В следующее мгновение руки Драко собственнически сжались на ее теле, отчего пульс Гермионы ускорился по меньшей мере в два раза. Воздух между ними заметно накалялся.       — Ты ревнуешь? — намереваясь отплатить своему партнеру той же монетой, Гермиона скользнула рукой по плечу Драко и дразняще пробежалась по оголенному участку его шеи кончиками пальцев. В ответ на это затронутый ею участок кожи покрылся мурашками.       Глубоко вздохнув, Драко постарался избавиться от охватившего его мысли наваждения. В следующую секунду он обеими руками обхватил талию Гермионы и, осторожно подняв девушку в воздух и покружив, опустил на пол.       Из раза в раз их движения переставали источать ту целомудренность и нежность, что была присуща вальсу. Напротив, переполняющая их страсть больше подошла бы для танго.       — А у меня есть на то причины? — наконец уточнил Драко, когда Гермиона мимолетно прижалась спиной к его груди во время очередного вращения.       — Ни единой, — произнесла она, словно клятву.       После этих слов в глазах Драко зажегся победный огонь, хотя он и так должен был понимать, что сердце Гермионы принадлежит лишь ему одному.       Он был единственным, с кем она была готова впасть в любовное безумие.       Музыка стихла, и стоящие вокруг зрители наградили танцующие пары оглушительными аплодисментами. В некоторой степени это отрезвило Гермиону и Драко, потому как уже в следующую секунду они немного отстранились друг от друга, восстанавливая допустимую в приличном обществе дистанцию.       После завершения традиционного вальса студенты поспешили занять свободные места за столами, располагающимися по обе стороны зала. Вопреки всем сомнениям, Драко все же согласился пойти с Гермионой и сесть вместе с гриффиндорцами. Разумеется, ни Симус, ни Айзек не встретили его с распростертыми объятиями: беседуя с приглашенными ими девушками, они то и дело сверлили Драко недобрыми взглядами, словно надеясь, что беспалочковая магия наконец-то покорится им и они смогут запустить в слизеринца Аваду Кедавру.       — Гермиона, — нежно проворковала подходящая к столу Джинни. Заприметив Драко, она молча склонила голову и удостоилась ответного жеста с его стороны. Учитывая их отношения в прошлом, это можно было считать каким-никаким прогрессом. — Ваш танец был таким чувственным, что я не могла отвести взгляд.       Уж в чем в чем, а в этом она была абсолютно права: чувств там было более чем предостаточно.       Гермиона обняла подругу и оглядела ее с головы до ног, изучая надетый на Джинни наряд. Это было утонченное черное платье с неглубоким вырезом, открытыми плечами и приталенным топом, переходящим в свободную юбку до колен. Присмотревшись получше, можно было заметить, что платье было покрыто крохотными мерцающими блестками, которые напоминали волшебную пыль.       Учитывая пристрастие Джинни к ярким цветам, невольно закрадывалась мысль, что на сей раз ее выбор пал именно на черный из-за намерения таким образом выразить душевную скорбь от невозможности провести этот вечер с тем, с кем так отчаянно хотелось ее сердцу.       — Ты замечательно выглядишь, — сделав комплимент, Гермиона жестом пригласила Джинни сесть рядом, и та без возражений опустилась на соседнее свободное место.       По прошествии получаса обстановка за столом стала более-менее дружелюбной. Пока Драко отстраненно беседовал с подсевшим к нему Найджелом о квиддиче, Гермиона старалась поднять настроение Джинни, которая изредка поглядывала на сидящего с противоположной стороны зала Лекса. Слизеринец, в свою очередь, также не производил впечатление слишком уж счастливого человека. Он с нечитаемым выражением лица наблюдал за Джинни, время от времени отвлекаясь на то, чтобы перекинуться парой слов с обратившимися к нему однокурсниками.       Когда с приемом пищи было покончено и все находящиеся за столом принялись наполнять свои бокалы безалкогольным пуншем, Симус огляделся вокруг и, не заметив поблизости никого из преподавателей, достал из внутреннего кармана пиджака металлическую фляжку. Ту самую, что была его незаменимой спутницей на подобных мероприятиях.       — Ты как всегда в своем репертуаре, — съязвила Гермиона, вспоминая бал по случаю Хэллоуина. Впрочем, учитывая то, что еще на первом курсе этот человек пытался превратить воду в ром, удивляться здесь было нечему.       Прекрасно понимая, что Гермиона все равно не станет докладывать об этом никому из профессоров, Симус лишь пожал плечами, не видя смысла оправдываться. Так, добавив в свой бокал достаточное количество янтарной жидкости, которая подозрительно напоминала огневиски, он вопросительно оглядел остальных в поисках желающих улучшить пунш парой-тройкой капель крепкого алкоголя.       — Можно? — подал голос Драко, когда Симус закончил наливать огневиски в бокал нервно оглядывающейся по сторонам Сьюзен. Она явно боялась оказаться пойманной кем-то из преподавателей за распитием спиртных напитков: при таком раскладе ее не спасет даже репутация пай-девочки, которую она так упорно зарабатывала на протяжении семи лет.       После непродолжительной игры в гляделки Симус все-таки кивнул и передал Драко фляжку, чем заслужил укоризненный взгляд от Айзека, который явно не одобрял этот неожиданный акт милосердия по отношению к их общему недругу.       Стоило Драко плеснуть немного алкоголя в свой пунш, как Гермиона тут же проронила полный разочарования вздох: утрата еще одного трезвого человека за столом уж точно пришлась ей не по вкусу.       — Что? — перемешав содержимое бокала, он вопросительно изогнул бровь, не сумев оставить реакцию Гермионы без внимания. — Немного огневиски никак не скажется на моей способности вести себя адекватно, зато точно поднимет настроение.       — Если это так, то налейте и мне, — Джинни громко поставила свой бокал перед Драко, взглядом испепеляя Дафну, которая не совсем грациозно опустилась на соседний от Лекса стул и закинула ногу на ногу, в результате чего часть ее оголенного бедра выглянула из-под длинного разреза на платье.       Судя по странному поведению слизеринки, вместо пунша она пила исключительно алкоголь, причем в том количестве, которое напрочь лишило ее упомянутой Драко способности вести себя адекватно. Кто знает, быть может, где-то под платьем у нее также имелась фляжка со спиртным, которым она начала злоупотреблять еще до начала бала.       Проследив за взглядом подруги, Гермиона решила воздержаться от дальнейших замечаний в отношении распития алкоголя. Учитывая то, что Джинни неровно дышала к Лексу, но была вынуждена отказать ему и теперь наблюдать подобную сцену, она вполне заслужила бокал огневиски для успокоения нервов.       Ранее играющая оркестровая музыка стихла, и на сцену поднялся одетый в темно-серый костюм Терри Бут.       — Эй, ребята, вам еще не надоело просиживать штаны, набивая желудки праздничной индейкой? — с легкой насмешкой спросил он, в ответ на что студенты хором выкрикнули «да». — В таком случае предлагаю вам выйти на танцпол, потому что сейчас на этой сцене появится многими любимая группа. Не буду тянуть дракона сами знаете за что, — отшутился он, но тут же принял серьезный вид, встретившись с грозным взглядом директора МакГонагалл, которую его слова нисколько не позабавили, — встречайте, группа «Kiss»!       Стоило ему объявить приглашенных музыкантов, как большинство студентов с восторженными криками повскакивали со своих мест и побежали на танцпол. Параллельно с этим на сцену вышло четверо эпатажно одетых мужчин, чьи лица были разрисованы черно-белой краской.       — Черт возьми, и давно школьные вечеринки стали такими тухлыми? Не поймите меня неправильно ребята, но даже день рождения моего четырехлетнего сына прошел куда веселее, — обхватив микрофон одной рукой, вокалист группы с хитроватым прищуром оглядел собравшуюся перед сценой толпу. — Ну так что, вы готовы взорвать это сонное царство и станцевать на его руинах под хороший рок? — спросил он, деланно приложив ладонь к уху.       Довольно усмехнувшись в ответ на бурную реакцию со стороны публики, вокалист предпринял попытку еще сильнее раззадорить ее:       — Я не слышу вас, Хогвартс!       На сей раз толпа разразилась более пронзительными криками и свистами, свидетельствующими о полной готовности танцевать под песни любимой группы до потери сознания.       — Так-то лучше, — ответил вокалист, в знак одобрения вскинув вверх сжатую в кулак руку. — Прежде чем мы начнем, хочу сказать, что я в жизни не видел столько прекрасных девушек, собранных в одном месте в одно время. Именно поэтому первую сегодняшнюю песню мы посвящаем вам, юные леди. А что касается парней, то настоятельно рекомендую им поскорее пригласить своих подруг на танец, иначе это сделает кто-то порешительнее.       Секунда, и Большой зал заполнила хорошо известная музыка, от которой ноги сами собой шли в пляс.       — Я обожаю эту песню! — радостно воскликнула Гермиона, с первых нот узнав полюбившуюся у этой группы композицию. — Мы просто обязаны пойти танцевать!       Не в силах отказать подруге, Джинни залпом осушила бокал с высокоградусным пуншем и, слегка поморщившись, поднялась следом за Гермионой. Так или иначе, ей все равно нужно было отвлечься от непрекращающихся гляделок с Лексом, иначе она просто-напросто изведет себя еще до конца вечера. Ну или же вырвет Дафне ее проклятые волосы, которые она так активно накручивала на палец, пожирая Роули взглядом.       Сьюзен и приглашенная Айзеком пуффендуйка, ранее не знакомые с творчеством выступающей группы, также прониклись ритмичной музыкой и поднялись с мест, утягивая следом своих кавалеров. Айзек, в отличие от успевшего немного охмелеть Симуса, не разделял всеобщего восторга. Напротив, судя по его выражению лица, он предпочел бы провести время, сидя за столом в гордом одиночестве.       — Ты же не откажешь мне на глазах у всех этих людей? — обратилась Гермиона к Драко, воспользовавшись его же приемом.       Покачав головой, он лениво поднялся на ноги и, допив последний глоток пунша, смешанного с огневиски, позволил Гермионе утащить себя на переполненный танцпол. Удивительно, но даже те, кто сперва скептически отнесся к появившимся на сцене разукрашенным мужчинам в странной одежде, сейчас вышли в центр зала и присоединились к остальным: зажигательная песня в стиле диско не смогла оставить их равнодушными.       — …этой ночью я хочу увидеть это в твоих глазах, почувствовать магию…*       Двигающиеся в такт музыке студенты во все горло подпевали вокалисту, целиком и полностью отдаваясь моменту.       Бас-гитарист, одетый в некое подобие металлических доспехов, к рукавам которых крепилась кожаная ткань, напоминающая крылья летучей мыши, показал толпе язык, после чего принялся трясти длинными темными волосами. Его эксцентричное поведение вызвало у студентов очередную волну ликующих возгласов.       — Только посмотрите на это, — хохотнула Джинни, кивком указав на залезшего на стул профессора Флитвика, который, судя по шевелящимся губам, также подпевал вокалисту рок-группы. Активно покачивая поднятой вверх рукой, он притоптывал в такт песне, совершенно не беспокоясь о том, что о нем подумают окружающие. Очевидно, с творчеством «Kiss» профессор был знаком не понаслышке.       Даже директор МакГонагалл, наблюдающая за зрелищным шоу издалека, едва заметно пританцовывала, не в силах сопротивляться ритму музыки.       Увидев на танцполе Терри, Гермиона махнула ему рукой и, когда когтевранец подошел к ней поближе, склонилась над его ухом, чтобы задать не дающий ей покоя вопрос:       — Как тебе удалось привезти их сюда?       — Когда-то давно мой прадедушка преподавал у них Зельеварение, — ответил Терри, стараясь перекричать громкую музыку, — и был деканом факультета, на котором учился их вокалист. Считай, что это заслуга хороших семейных связей.       — Так они…       — Волшебники? Да, — предугадал он ее следующий вопрос. — Все они окончили Ильверморни с разницей в несколько лет. В семидесятых наши не оценили их творчество, поэтому Пол с ребятами решили переключиться на магловскую аудиторию. Как видишь, спустя время им удалось добиться немалой славы в обоих мирах.       Неожиданно из толпы вышла брюнетка, одетая в короткое изумрудное платье и, поманив Терри пальцем, украла у Гермионы ее собеседника. Собственно, тот не то чтобы оказывал сопротивление своей похитительнице.       — … я был создан, чтобы любить тебя, малышка …       Стоило вокалисту в очередной раз перейти к припеву, как с обеих сторон сцены раздались залпы, и воздух над головами студентов наполнился огненными искрами. Попадая на кожу, они совершенно не доставляли дискомфорта, а лишь растворялись, не оставляя после себя ни следа.       — А ты была создана, чтобы любить меня, — хором запели Гермиона и Джинни, приложив ладони к груди и повернувшись друг к другу вполоборота.       Джинни, чьи щеки слегка раскраснелись от энергичных танцев и порции алкоголя, подняла руки над головой и начала плавно размахивать завитыми в локоны волосами из стороны в сторону.       Почувствовав, как на талию легли мужские руки, Гермиона слегка откинулась назад и спиной уперлась в грудь Драко. Прикрыв глаза, она подняла ладонь вверх и небрежно обняла его за шею.       — Несмотря на нелепый внешний вид, у них вполне неплохая музыка, — поделился он своим мнением, обдав ее ухо горячим дыханием.       Потанцевав под еще несколько зажигательных композиций, ребята вернулись за стол, чтобы перевести дух и смочить горло. Симус, заблаговременно доставший свою фляжку, принялся поочередно наполнять алкоголем протянутые бокалы друзей, среди которых, на удивление, был и тот, что принадлежал Гермионе.       — Раздери меня мантикора, — выразительно присвистнул он, — либо я настолько много выпил, что начал бредить, либо Гермиона Грейнджер по собственной воле решила разбавить детский пунш огневиски.       — Мерлин, просто налей мне этот проклятый виски, — раздраженно цыкнула Гермиона.       Выставив перед собой свободную руку в защитном жесте, Симус послушно налил в бокал Гермионы алкоголь, не скрывая при этом лукавую улыбку. Можно было подумать, что за каждого споенного студента ему полагалось сто галлеонов.       — Вот уж не думала, что обрученные девушки ведут себя подобным образом, — с явным укором в голосе произнесла Сьюзен, поглядывая на Дафну.       Подзаправившись очередной порцией алкоголя, она упорно пыталась сесть на колени к Лексу, который всеми возможными способами старался помешать ей, при этом не применяя грубую силу. Судя по всему, не добившись внимания одного светловолосого слизеринца, Дафна решила попытать удачу с другим.       — Нормальные — нет, а она просто … — возмущенно начала Джинни, но так и не сумела довести мысль до конца.       — Джинни! — тут же отдернула ее Гермиона, догадавшись, с кем именно подруга собиралась сравнить Дафну.       — Я отойду ненадолго, — наполовину опустошив свой бокал, Джинни поставила его на стол и, даже не взглянув на друзей, проследовала к выходу.       Заметив, в каком настроении она покидает Большой зал, Лекс кое-как отделался от своей нетрезвой поклонницы и тут же отправился вслед за той, о чьей компании грезил еще с начала вечера.       Осознавая, что их совместный уход не обернется ничем хорошим, Гермиона тяжело вздохнула, но не рискнула вмешиваться: вся эта ситуация касалась лишь Джинни и Лекса.       Проводив сбежавшего недовозлюбленного пустым взглядом, Дафна поднялась из-за стола и пошатываясь устремилась к танцполу в поисках очередной жертвы. Пройдя пару ярдов, она оступилась и в последний момент успела ухватиться за стоящего спереди юношу, которым оказался Дерек, пришедший на бал в компании Ромильды.       Перехватив бокалы с напитками одной рукой, он помог Дафне восстановить равновесие и уже собирался возвращаться к своей паре, как вдруг слизеринка вцепилась в его предплечье мертвой хваткой, лишая всякой надежды на отступление. Его светлые волосы, собранные в аккуратный пучок, оказали на Дафну такой же эффект, как гора золота на нюхлера.       — Я на минуту.       Поднявшись из-за стола, Гермиона быстрым шагом направилась в сторону Дафны и Дерека, стараясь опередить Ромильду, которая, увидев вьющуюся вокруг своего кавалера слизеринку, пришла в неподдельный гнев. Судя по убийственному выражению ее лица, чаша терпения, отведенная персонально для Дафны, благополучно взорвалась, словно от меткого попадания по ней Бомбардой Максима.       Убрав руку Дафны с предплечья Дерека, Гермиона отрицательно качнула головой, тем самым предпринимая попытку отговорить подошедшую к ним Ромильду от выяснения отношений на повышенных тонах. Вопреки не на шутку разыгравшимся эмоциям, приревновавшая девушка все же не стала выпускать пар, вняв безмолвному совету Гермионы. Так, напоследок окинув Дафну полным презрения взглядом, Ромильда взяла Дерека под руку, и они оба скрылись в толпе.       — Ох, только тебя мне не хватало, — картинно закатила глаза Дафна, скинув руку Гермионы.       Надменно потерев запястье, словно то ужасно зудело после контакта с маглорожденной, она приблизилась к лицу своей собеседницы и буквально сквозь зубы процедила:       — Сделай одолжение, катись к черту.       — Прекрати, ты ведешь себя как…       — Как кто, м? Скажи, Грейнджер, кто я? — с вызовом спросила Дафна, скрестив руки на груди.       — Ты ведешь себя неподобающе, — резко осадила ее Гермиона, не желая мириться с ролью жертвы, которую ей так настойчиво навязывала слизеринка.       — И чувствую себя превосходно, — ответила Дафна, поблескивая стеклянными глазами. В какой-то момент ее губы исказила глуповатая улыбка, появившаяся по совершенно непонятной причине.       Со стороны она наверняка производила впечатление перебравшей с алкоголем девицы, но Гермиона знала, что причина подобного поведения крылась далеко не в этом. Скорее, алкоголь активировал спусковой механизм, который привел Дафну в состояние истерии. На эту мысль наталкивали неуместное сексуально-соблазнительное поведение в отношении каждого встречного блондина, излишняя театральность и эмоциональная лабильность слизеринки.       Можно было даже не сомневаться в том, что весь этот цирк она устроила с одной простой целью: привлечь его внимание.       — Послушай, я понимаю, что тебе…       На этих словах Дафна резко округлила глаза, будто наконец выйдя из продолжительного транса, и посмотрела на Гермиону так, словно намеревалась стереть ее в порошок.       — Закрой рот, поганая грязно… — начала было она, но тут же сомкнула накрашенные алой помадой губы. Видимо, неожиданно протрезвевший мозг таким образом предпринял попытку уберечь Дафну от роковой ошибки: с недавних пор те, кто позволял себе столь оскорбительно отзываться о маглорожденных, не глядя подвергались наказанию. — Ты ничего не знаешь обо мне.       — Тут ты ошибаешься, — возразила Гермиона и нарочито медленно перевела взгляд на Драко, который безучастно постукивал пальцами по бокалу, даже не догадываясь, что за ним наблюдают. За время ее отсутствия он успел снять пиджак, который теперь висел на спинке стула.       Дафна последовала примеру собеседницы и взглянула на Драко. Ее взгляд моментально смягчился, а с приоткрытых губ сорвался горестный вздох.       — Я прекрасно понимаю причину твоего поведения, но этим ты не привлечешь его внимание, — намеренно спокойно продолжила Гермиона, стараясь вразумить Дафну. — Напротив, падешь так низко, что никогда не вернешь прежнего уважения.       — Мне нужно не уважение, а его любовь, — наконец призналась она, не сводя влюбленных глаз с Драко.       Дафна впервые озвучила то, что многие годы держала в тайне от окружающих, изо дня в день пребывая со своей болью один на один. Но кто бы мог подумать, что первым человеком, узнавшим о ее романтических чувствах к Драко, будет не он сам, а его новая пассия. Чертова трагикомедия.       Прикрыв глаза, Дафна с трудом сглотнула подступивший к горлу ком, после чего заговорила:       — Ты хоть знаешь, каково это, любить того, кто обещан твоей родной сестре? — все с той же серьезностью проговорила она, с силой сжимая ладони в кулаки. Как будто жжение от вонзившихся в кожу ногтей могло перекрыть то болезненное ощущение, что она испытывала, собственноручно втыкая иголки в и без того кровоточащую рану на своем сердце. — Я возненавидела отца за то, что он, несмотря на мои отчаянные мольбы, не стал менять условия заключенной с Малфоями сделки. Возненавидела Асторию, которая, пускай и не по собственной воле, забрала того, кого я любила долгие годы. Возненавидела Александра, которого родители сочли наиболее подходящим кандидатом для старшей дочери, — надрывно причитала она, не давая Гермионе вставить ни слова. — А теперь я ненавижу тебя. Чем ты заслужила его, Грейнджер? Может, ты опоила его любовным зельем? — Дафна распахнула покрасневшие глаза, на которых отчетливо виднелась прозрачная пелена слез, и беспомощно вскинула руки вверх, будто рассчитывая, что сам господь бог сойдет с небес и ответит на ее вопросы. — Впрочем, это неважно. Ты можешь сколько угодно надеяться, что вас ждет долгая и счастливая жизнь, но уверяю тебя, этому не бывать. В один прекрасный день Драко проснется с осознанием того, что ваши отношения — колоссальная ошибка. К тому же, мистер и миссис Малфой никогда не одобрят союз сына с маглорожденной, не обладающей ни именем, ни властью, ни богатством. Поэтому наслаждайся, пока можешь, осталось недолго.       Услышанное стало для Гермионы звонкой пощечиной, увернуться от которой она, к сожалению, не успела, да и не смогла бы при всем своем желании. Вот только болезненное ощущение охватило вовсе не щеку, а все тело.       — Мисс Гринграсс, ваше поведение переходит все границы, — прервал их профессор Слизнорт, незаметно подкравшись к беседующим студенткам. Будучи одним из тех, кого назначили следить за порядком, он не смог пройти мимо, заметив, что девушка, к тому же обучающаяся на его факультете, выделяется излишне эмоциональным поведением. — Постойте, вы что… — он тщательно принюхался к Дафне, и спустя секунду его густые седые брови взлетели вверх от негодования, на смену которому тут же пришло возмущение, — … пьяны?       — Да, и нисколько не сожалею об этом, профессор, — с неслыханной наглостью отозвалась Дафна, будто перед ней стоял не декан ее факультета, а простой мальчишка, в общении с которым не требовалось соблюдать определенную субординацию. — Впервые в жизни я смогла сказать то, что так долго держала в себе.       Не зная, как реагировать на ее слова, профессор Слизнорт молча взял Дафну под локоть и повел к выходу. Видимо, он намеревался отвести ее в гостиную Слизерина и отправить спать, а уже утром, когда перебравшая с алкоголем девушка придет в себя, устроить нагоняй за неприличное поведение и нарушение школьных правил, касающихся употребления спиртного.       Перед тем как скрыться за дубовыми дверями, Дафна обернулась через плечо и многозначительно подмигнула Гермионе. Она знала, что сказанные ею слова не пройдут бесследно.       Оправдывая ее ожидания, Гермиона отрывисто вдохнула воздух, не чувствуя собственное тело. Она просто стояла посреди веселящихся студентов, подпевающих выступающей группе, и не могла пошевелиться. Громкая музыка давила на нее и не позволяла собраться с мыслями, отчего сердце в груди заметно ускорило темп, а по рукам прошла нервная дрожь.       — Прости, — весело хихикнула какая-то девушка, случайно толкнув Гермиону во время танца. — Эй, с тобой все хорошо?       Не обращая на нее внимания, Гермиона словно на автомате дошла до стола, за которым ранее сидела, и, с трудом заставив язык двигаться, произнесла:       — Я хочу уйти.       Оставив полупустой бокал, Драко поднял на нее взгляд и тут же переменился в лице, заметив, какой потерянной выглядела Гермиона по возвращении.       — Что случилось? — он рывком поднялся на ноги и, нежно обхватив побледневшее лицо Гермионы, взглянул ей в глаза.       Его взгляд был настолько сосредоточенным, будто Драко невербально применял легилименцию в попытке докопаться до правды. Но, будь это так, Гермиона непременно бы почувствовала, что в ее сознание вторгся незваный гость.       Не удостоившись ответа, Драко пристально оглядел сконцентрировавшуюся в центре зала толпу, выискивая человека, который мог обидеть ее. Однако никто из находящихся там не производил впечатление причастного к произошедшему.       — Драко, все в порядке. Просто давай уйдем, пожалуйста, — из последних сил взмолилась Гермиона, испытывая острое желание оказаться как можно дальше от этого места. Как будто смена локации могла стереть из памяти слова Дафны, сумевшие задеть ее за живое. — Если ты хочешь остаться, то я могу пойти одна.       Не задумавшись ни на секунду, Драко снял со спинки стула свой пиджак и взял Гермиону за руку, после чего они направились к выходу, лавируя между встречающимися на пути студентами.       На протяжении всей дороги до покоев старост Гермиона не сказала ни слова. Она была слишком поглощена непрекращающимся воспроизведением в сознании всего того, что сказала ей Дафна в порыве эмоций.       Будь ее слова лишены правды, Гермиона ни за что не стала бы придавать им значения. Но правда в них была, причем весьма горькая: родители Драко ни за что не одобрят их союз, и она сама прекрасно это знала, но упорно старалась игнорировать, уповая на лучшее. Вот только слышать об этом от другого человека, который, к тому же, напрямую относился к священным двадцати восьми, смотрящим на мир одними глазами, было в разы больнее. Словно Дафна дословно знала сюжет той книги, которую Гермиона успела прочитать лишь наполовину.       Поднявшись в спальню, Гермиона разулась на ходу и оставила туфли возле письменного стола. Ей хотелось как можно скорее избавиться от всего того, что Дафна успела отравить своим ядом. Однако одной лишь одежды вряд ли будет достаточно: для полного эффекта пришлось бы до крови стереть кожу, впитавшую в себя отравленные слова.       В какой-то момент Гермиона поняла, что шаги, ранее раздававшиеся позади, стихли. Обернувшись, она встретилась с настороженным взглядом Драко, моментально пригвоздившим ее к месту.       Скрестив руки на груди и опершись о дверной косяк, он внимательно наблюдал за ней издалека, по какой-то причине не решаясь переступить порог. Возможно, не был уверен, что она хочет его видеть.       — Приличные люди спрашивают разрешения, прежде чем войти, — с тенью улыбки отозвался Драко, вспоминая тот вечер, когда Гермиона ворвалась в его спальню с переданной мадам Помфри мазью.       Гермиона слабо кивнула, и Драко сделал шаг вперед, попутно осматриваясь по сторонам. В ее спальне он был впервые. Идеальный порядок и отсутствие лишнего барахла, которым студенты зачастую захламляли свои покои в попытке сделать их уютнее, пришлись ему по вкусу.       Стараясь сохранять спокойствие, Гермиона подошла к зеркалу и принялась вытаскивать из волос шпильки, постепенно распуская пучок. Однако чрезмерная резкость движений выдавала ее внутреннее беспокойство.       — С кем ты разговаривала?       Драко остановился позади нее и, мягко опустив руки Гермионы, с невозмутимым видом принялся доставать из ее волос оставшиеся шпильки. Мягкие локоны цвета молочного шоколада один за другим опускались на обнаженную кожу ее спины, вызывая легкое щекочущее ощущение.       — Это не имеет значения.       Убрав волосы Гермионы на одно плечо, Драко склонился над ее шеей и оставил на ней легкий поцелуй.       — Я тебе не верю, — прошептал он, коснувшись ее виска кончиком носа.       В отражении зеркала Гермиона встретилась с его взглядом, который без особого труда проникал в глубины ее разума. Драко вновь делал это: следил за каждым ее движением и безошибочно определял скрытую в прозвучавших словах ложь.       Будь среди их школьной программы такой предмет, как психология языка тела, он однозначно был бы в нем лучшим.       — Я говорила с Дафной, — в конце концов призналась Гермиона, осознавая, что не сможет успешно солгать тому, кто просвечивает ее, словно ходячий рентген.       — И что же она тебе сказала?       — Она любит тебя, Драко.       Мимолетное изумление, промелькнувшее на лице слизеринца, свидетельствовало о том, что его способность видеть людей насквозь срабатывала отнюдь не всегда. Быть может, подобные чувства и вовсе не интересовали его, посему он игнорировал их, активировав некий фильтр, выставляющий на передний план исключительно то, что заранее было определенно как важное. Что ж, подобное отношение к любви, свойственное многим мужчинам, является их главным упущением.       — И пока мы беседовали, Дафна напомнила мне о схожести наших положений.       — Я не понимаю…       — Она не может быть с тобой, потому что ее родители сочли другого юношу наиболее подходящей кандидатурой, а я, будучи маглорожденной, являюсь недостойной партией в глазах твоей семьи, — глядя на его отражение в зеркале, вымолвила она.       Ту часть, что касалась непосредственно нее, Гермиона произнесла с ощутимой дрожью в голосе. Ее слова сочились вязкой темной неизбежностью: она не могла повлиять на свое происхождение, а значит медленно, но верно приближалась к единственному возможному для них финалу. Семья никогда не была для Драко пустым звуком, а значит рано или поздно ему предстоит сделать выбор. И зловещий голос в голове шептал Гермионе, что принятое любимым человеком решение разобьет ей сердце.       — Мы оба знаем, что это правда. Я никогда не смогу стать частью твоего мира, — потупив взгляд в пол, Гермиона вынесла себе приговор, грозящий неминуемой моральной смертью.       Спустя отведенное на размышление время Драко все-таки ответил ей:       — То возможное будущее, что предсказала тебе Дафна, могло бы стать для нас реальностью, останься я при прежних взглядах. Но я изменился, — собравшись с силами, признался он скорее себе, нежели Гермионе: в отличие от него, она давно пришла к осознанию этого. — Даже если мой отец не одобрит наш союз, я никогда не откажусь от тебя, — его упоминание лишь об одном родителе наталкивало на мысль о вероятной благосклонности второго. — Пусть хоть весь мир обернется против нас, Грейнджер, я пошлю его к черту, но ни за что не сверну с пути, потому что люблю тебя.       От услышанного Гермиона невольно пошатнулась на месте: это был первый раз, когда он признался ей в любви. Драко словно использовал Люмос Максима и осветил ее темницу, позволяя осмотреться и найти незапертую дверь, ведущую прямиком на свободу. Он показал ей, что у них есть будущее.       — Повтори это еще раз, — умоляюще прошептала Гермиона. Ей необходимо было убедиться в том, что услышанное не было плодом ее воображения.       Сняв с ее плеча тонкую бретельку платья, Драко склонился над обнаженной кожей и принялся оставлять на ней поцелуи, после каждого из которых повторял:       — Я люблю тебя, Гермиона Грейнджер.       Медленно повернувшись к Драко, Гермиона приподнялась на кончиках пальцев и, нежно обхватив его лицо ладонями, поцеловала. Она старалась вложить в этот поцелуй всю свою любовь, которую не способна была выразить словами. Молча уповала на то, что Драко, словно дементор, вытянет из ее тела этот ослепительный сгусток материи, порожденный их чувствами.       — Я люблю тебя, Драко Малфой.       Она ласково погладила его щеку и снова прижалась к губам Драко своими, испытывая острую потребность в контакте с ним. Каждая клеточка ее тела тянулась к нему, как под действием Акцио.       В следующую секунду Гермиона провела руками по его груди и, сжав расстегнутые края пиджака, развела их в стороны.       — Ты уверена, что хочешь этого? — догадавшись, что именно она пытается сделать, Драко снял с себя пиджак и кинул его на пол, после чего вернул руки на талию Гермионы. Судя по ускоренному сердцебиению и низкому томному голосу, справляться с ролью джентльмена ему становилось все сложнее: желание почувствовать близость ее тела неминуемо брало верх.       — Больше, чем когда-либо, — в подтверждение своих слов Гермиона завела руки за спину и расстегнула молнию на платье. Пара секунд, и оно также полетело в сторону, приземляясь неподалеку от пиджака.       Каждый мускул в теле Драко напрягся, стоило Гермионе остаться перед ним в одном лишь белье. Он окончательно лишился способности мыслить здраво, когда она, слегка стесняясь, шагнула к нему навстречу и обвила его шею руками. Такая хрупкая, нежная и ангельски прекрасная… Его.       Пробежавшись кончиками пальцев вдоль ее позвоночника, Драко подхватил Гермиону под бедра и отнес на кровать. За душевным обнажением неминуемо последовало физическое.       Устроившись между ног Гермионы, Драко прильнул к ее шее, нежно касаясь губами кожи в области сонной артерии, которая отвечала ему бешеной пульсацией. Словно таким образом сердце лежащей под ним девушки пыталось передать послание с мольбами не останавливаться. Хотя он и так не смог бы сделать это, даже если бы захотел: она была безупречным Империусом, сопротивляться которому не смог бы даже самый сильный волшебник.       Свободной рукой Драко жадно скользил по ее обнаженному телу, будто желая оставить на нем как можно больше своих отпечатков. Стоило ему слегка прикусить сосок Гермионы, как она тут же издала блаженный стон и инстинктивно прогнулась в пояснице.       Каждый дюйм кожи, в котором их тела соприкасались, пылал огнем, требуя еще большего единения. Это чистое животное желание подталкивало их стереться друг о друга в пепел.       Продолжая целовать ее тяжело вздымающуюся грудь, Драко медленно провел рукой вдоль живота Гермионы, спускаясь вниз. Дразняще огладив клитор, он погрузил в нее два пальца и, нащупав чувствительную зону, при прикосновении к которой девушка слабо вздрогнула, принялся ласкать ее массирующими движениями. Каждый ее стон был музыкой для его ушей.       Обвив его шею рукой, Гермиона притянула Драко к себе, встречая его иступленным поцелуем. Еще никогда в жизни она не испытывала такого возбуждения. Это чувство напрочь заслонило собой какое-либо стеснение, призывая поддаться желанию ради еще большего удовольствия.       — Драко, — на выдохе произнесла Гермиона, почувствовав, как его член неглубоко вошел в нее, — прошу, будь аккуратен.       Осознание ее невинности поумерило пыл Драко, возвращая ему способность контролировать себя. Меньше всего ему хотелось причинить ей боль.       — Обязательно скажи мне, если тебе станет больно.       Получив в ответ утвердительный кивок, Драко начал медленно входить в нее, параллельно наблюдая за ее реакцией. Стоило Гермионе слегка прикусить нижнюю губу, как он тут же остановился.       — Все в порядке.       Выждав пару секунд, Драко продолжил, чувствуя, как ее мышцы сжимаются и разжимаются вокруг его члена, вызывая перед глазами чертов фейерверк. Близость с ней была подобна пребыванию в раю.       Привыкнув к новым ощущениям, Гермиона требовательно надавила Драко на поясницу, тем самым призывая немного ускорить темп. Уткнувшись носом в копну ее мягких волос, он безмолвно повиновался: его движения стали быстрее.       Когда последний намек на дискомфорт исчез и на смену ему пришла вполне приятная пульсация в нижней части живота, Гермиона откинула голову назад и блаженно прикрыла глаза.       — Я люблю тебя, Драко Малфой, — не отдавая себе отчета, произнесла она, чувствуя, как крохотная слезинка скатилась по виску и затерялась в растрепавшихся локонах, оставляя после себя влажную дорожку. Но Гермионе не было больно. Она была счастлива так, как никогда в жизни.       Одной рукой упираясь в матрас, Драко переплел их пальцы и, приблизившись к губам Гермионы, ответил:       — Я люблю тебя, Гермиона Грейнджер.       Это было больше, чем секс. Это было объединение двух душ, которые, несмотря на свою разность, оказались идеальным дополнением друг друга.