Сухая гроза

Он придерживает байк, позволяя Оливии слезть первой; девушка расправляет складки на юбке, пробегается пальцами по своим значкам и замирает, приподняв голову, когда Эдди останавливается перед ней. Мотоцикл стоит на боковой подставке, вывернув переднее колесо; изогнутые ручки руля похожи на рога буйвола. Парень осторожно берется за шлем, тянет вверх, снимая его с головы Лив, которая напуганным птенцом втягивает шею в плечи, отфыркивается, приглаживает волосы; ее взъерошенные кудряшки мило топорщатся, девушка хмурит лоб, стеснительно улыбаясь, и смотрит на Эдди снизу вверх. Она так близко, что он может пересчитать ее ресницы, рассмотреть все изумрудные искорки в ее взгляде и ощутить кожей, самим нутром раскаленный бег ее крови по руслам вен. Сердце Оливии Сандерс бьется как огонек: живо и жарко, выступает разгоряченным румянцем на щеках, чувствительно бьется пульсом под тонкой кожей шеи. Сейчас, стоя посреди оживленной улицы, Брок чувствует себя гораздо ближе к Лив, чем на диване в ее доме, когда поцелуи выходили дурашливыми, шутливыми, больше игрой, нежели чем-то искренним и настоящим. Журналист вешает шлем на ручку руля не глядя, едва не роняет; успевает схватить самыми кончиками пальцев, и на помощь приходит Веном, который вырастает продолжением руки, пока Эдди смотрит на зардевшуюся Оливию, боясь отвести взгляд. Он помнит Риота и Карнажа, Кэссиди с его ебанутой, кровожадной подружкой, ученых, ради экспериментов не щадивших ни людей, ни симбиотов. Брок хочет, чтобы в этот раз все было хорошо. Размеренно выдыхая, он касается мягкой щеки Лив, розовой, как лепесток пиона. Она втягивает носом воздух, но не отводит взгляд. — А… чего мы остановились? — невинно спрашивает девушка, сцепляя руки за спиной. Оливия приподнимается на носочки, будто тянется к Эдди, и он ощущает внезапное стеснение в горле. — Мороженое, — рычание Венома рвется из груди, выталкивает слова; губы сушит нетерпение, желание стать ближе; страх напугать и оттолкнуть вынуждает сжимать кулаки до боли в сухожилиях. — Я люблю мороженое, — тем же ангельским голосом говорит Оливия, — но чаще готовлю его сама, чем покупаю. — Уверен, — Брок кашляет, прочищая горло, — у тебя оно гораздо вкуснее. — Я готовила мороженое с соленым лимоном. А еще с лавандой, из щавеля, тыквенное, огуречное и… — Лив сбивается, когда Эдди снова гладит ее по щеке; нижнее веко Брока мелко дергается, они с Веномом едины как никогда, растворяются друг в друге, симбиот проникает в кровь, в кости, в кожу, в ответ подчиняя свою волю мыслям журналиста, для которого все хорошее в мире теперь находит отражение в глазах Оливии. Странно так, непривычно; раньше он думал, что его жизнью была Энн, а теперь готов открыться девчонке, с которой знаком всего-ничего. — В-вообще, — фотограф говорит, запинаясь, — мне больше нравится «Персик Мельба». И… и семифредо. А… а в детстве обожала эскимо и клубничный пломбир. — Я… понятия не имею, о чем ты, — не таясь, изрекает Эдди, — придется тебе показать мне, что это такое. — Заметано, — глаза Лив искрятся счастьем, — обожаю готовить для кого-то, а не просто на камеру. — Можешь… даже снимать, как я ем, — предлагает Брок; Оливия слегка запрокидывает голову, подставляя лицо его пальцам. — Ты мог бы готовить вместе со мной. — Мы. Мы могли бы, — поправляет Веном, и Эдди чуть не произносит это вслух. Он стискивает челюсти, берет лицо Лив в ладони. Девушка томно прикрывает глаза, замирает, но не отстраняется. Брок медленно склоняется к ней, симбиот не торопит носителя, хотя его желание отдается ломотой в висках. Поцелуй выходит деликатным, Эдди больше гладит губы Оливии своими, слегка прихватывает, оттягивая, отстраняется и тут же приникает к ее рту снова. Ладони Лив ложатся ему на грудь, и Веном стекается к бешено пульсирующему сердцу, которое начинает ломиться вон из грудной клетки. Время замедляется, пока не останавливается вовсе, Земля прекращает вращаться, тормозит, словно старый глобус, и в горле рождается сиплый, голодный рык, стоит Оливии обнять Эдди за шею и приоткрыть губы, увлекая парня в более глубокий, крепкий поцелуй. Оставаться нежным становится сложнее, но у Брока получается, тем более, что Оливия льнет к нему так доверчиво, что он не может представить себе, что подведет ее. Больше Эдди не повторит такой ошибки, как с Энн. Целуя Лив, Эдди расслабляется, растворяется в удовольствии, и на несколько ударов сердца контроль над телом парня перехватывает симбиот. Пока журналист млеет, Веном прижимает к себе ничего не подозревающую Оливию, с трудом удерживаясь от того, чтобы влажно провести языком по ее шее.