Сухая гроза

Мороженое они выбирают, держась за руки; Эдди большим пальцем трет костяшки Лив, пока она стоит, склонившись над выпуклой витриной, в стекле которого расплывается ее мутное отражение. — Какое ты будешь? — спрашивает девушка, не поворачивая головы; она отводит волосы за уши, но кудряшки все равно тут же выскакивают ей на щеку. — Мне хочется чего-нибудь кислого… — Возьмите мандариновый щербет. Или ананас-лимон, — продавец в форменной зеленой кепке зачерпывает крохотными пластиковыми ложечками по унции каждого вкуса и поочередно протягивает их Лив, — еще могу предложить клюквенный и «Happy Orange». В нем апельсин, абрикос и морковь. — Морковь же не кислая, — отмечает Брок, глядя на лоток с черным пломбиром, посыпанным крошкой из белого шоколада; Веном заинтересованно поводит носом, толкает Эдди вперед, едва не впечатывая его лицом в стекло витрины. — Она оранжевая. Апельсин зато кислый, — попробовав сорбет одними губами, Оливия тянется ложечкой к парню, который, не рассчитав, раскрывает рот, как голодный птенец, и заглатывает ложечку, прихватив кончики пальцев Лив. Она охает и смущенно хихикает, Эдди резко отстраняется, вырывая у нее из рук ложку, которая торчит у него изо рта, словно сигарета. Продавец — парнишка с выдающимся носом и скошенным подбородком, с тонким бисерным ожерельем на кадыкастой жилистой шее, — смотрит невозмутимо, зажав в кулаке еще несколько дегустационных ложечек. — Хотите попробовать пломбир с жимолостью и ежевикой? В нем тоже ярко выраженная кислинка. — Мне больше ананасовый понравился. К нему возьму земляничный и шоколадный, — Лив облизывает губы, пока Эдди гоняет во рту ложечку, грызет ее, словно зубочистку, и язык у него пощипывает горьковато-кислым привкусом апельсиновой цедры. Он тоже думает взять шоколадное, только с орешками, однако Веном опережает носителя, тычет пальцем Брока прямо в черный пломбир и сжимает челюсти, будто створки капкана, от чего пластмассовая ложечка трескается со звонким хрустом. — Дайте черный. Двойной. В рожке. И шоколадом полейте, да побольше, — распоряжается симбиот и выплевывает сломанную ложку прямо на пол; Брок едва успевает поймать, сует пожеванную пластмассу в карман куртки, пока продавец апатично формирует мороженое в ровные одинаковые шарики. — Ты… какого хера делаешь?! — сдавленно цедит журналист сквозь зубы. — Я тоже хочу мороженое. Не будь паршивым эгоистом, Эдди. Я люблю Лив, но не позволю бросать это кислое дерьмо в наш желудок. Оно на вкус как желчь. — А черное мороженое похоже на гребаный уголь. — Нет, — отрезает Веном, перекатываясь в теле журналиста, словно расплавленный металл, — оно похоже на меня. — Ага, значит, мерзкое и склизкое. И на вкус будет как галактические сопли, — сипит Эдди, опомнившись, только когда Оливия высвобождает пальцы из его ладони; Брок нервно оборачивается, думая, что их с Веномом спалили, и теперь девушка подумает, что он не в своем уме и болтает сам с собой, но Лив всего лишь тянется за готовым мороженым. Обе руки у нее заняты, но фотограф все равно пытается добраться до своей сумочки, чтобы расплатиться, однако Эдди опережает ее, выхватывая бумажник из внутреннего кармана куртки, словно спецагент — лицензию на ликвидацию. — Я заплачу, — наличных у него при себе немного, и парень достает карточку, — ты же угощала меня печеньем. Так что теперь моя очередь. — В следующий раз я сама приготовлю мороженое, — обещает Лив; у Эдди от удовольствия под футболкой снуют мурашки, и Веном урчит пригревшимся львом. — Только давай без… особых изысков. Я парень простой, мне не надо всей этой лаванды, щавеля и прочей садовой травы. Шоколадное. Торт-мороженое. О да… — Брок мечтательно жмурится. — И чтобы шоколада было столько, чтобы один взгляд на него вызывал диатез. — Тебе же дурно станет, — задорно замечает Оливия, зябко поежившись; на скулах у нее горят красные пятна, когда Эдди снова берет ее за руку, девичья ладонь кажется раскаленной, но журналист не придает этому особого значения. Мало ли, от чего Лив бросило в жар; может, все дело в нем — такого горячего парня отхватила, поневоле будет лихорадить. — Мне будет круто, — заверяет девушку Брок и набрасывается на свой рожок с черным пломбиром, обильно политым шоколадным топпингом; хрустит вафля, рот наполняет терпкой сладостью, от холодка мороженого слегка сводит зубы. Эдди довольно пыхтит, глотая, почти не жуя; когда они выходят из магазинчика, он успевает съесть почти половину. Симбиот сыто растекается по телу журналиста; мороженого ему мало, но пока парень решает ограничиться только одной, пусть и весьма объемной, порцией. Брок кусает за поджаристую, тонкую сахарную вафлю, однако аппетит слегка портится, когда потная рука Лив в его ладони начинает мелко дрожать. Девушка ест свое мороженое с не меньшей жадностью, лицо у нее резко становится белее сливочного пломбира, а под покрасневшими глазами залегает нездоровая чернота. Оливия алчно глотает шарики сорбета чуть ли не целиком, но замирает, поймав взгляд Эдди, и виновато улыбается. — Прости, — бормочет она с полным ртом, — что-то я так проголодалась. — Тогда, может, не будем ограничиваться только мороженым? — спрашивает Брок, чувствуя нервозное покалывание в кончиков пальцев под самыми ногтями. Оливия тяжело дышит, щурится, словно из-за солнечного света ее глазам больно, и в ее животе раздается гул, похожий на пение китов. Эдди смешливо хмыкает, сунув в рот уголок вафельного рожка, он обнимает Оливию за плечи и ведет ее в ту сторону улицы, откуда ветер приносит запах картошки фри и жареной курицы.