Сухая гроза

Большой стакан шоколадного коктейля Оливия выпивает почти залпом; так тяжело и жадно глотает, запрокинув голову, что Эдди начинает беспокоиться: вдруг подавится или задохнется. После коктейля лучше девушке не стало: по-прежнему бледная, с чернотой вокруг глаз и ввалившимися щеками, с блестящим от испарины лбом, она хватает картонную коробочку с сырными палочками. Сорвав тонкую крышку, покрытую маслянистыми пятнами, она принимается запихивать себе в рот сразу по несколько штук, набивает щеки, будто хомяк, после чего тянется за луковыми кольцами. Лив ест торопливо, неаккуратно, словно боится куда-то не успеть, журналист сидит рядом с ней, старательно загораживая Оливию спиной от других посетителей и чувствует, как неприятное, тянущее чувство начинает расползаться в груди, словно зловонный туман. Эдди начинает слегка волноваться; сложно делать вид, что все хорошо, и убеждать себя, что такой аппетит при простуде — обычное явление. Молчаливость Венома так же наталкивает на некоторые подозрения. Но он не мог! Симбиот же обещал Эдди, они обо всем договорились; этот инопланетный сгусток не мог повести себя как последний говнюк после того, как дал слово. Оливия жует картошку фри, заедая ее луковыми кольцами, облизывает пальцы, осматривает поднос с таким ненасытным видом, точно готова съесть и его. Отдуваясь, она встряхивает головой, осоловело моргая, и вдруг обмякает, чуть сползая по спинке стула. — Жарко, — выдыхает девушка, — возможно, у меня просто жар… или здесь и в самом деле так душно? — Может, с кухни тянет? Там же плита, фритюр и все такое, — невольно Эдди напрягается все больше, однако старается убедить себя, что у Лив все пройдет после приема какой-нибудь витаминизированной микстуры. Вероятно, зря она так наелась, но не мог же Брок отбирать у заболевшей девушки еду?! Хотя, судя по ее совсем уж чахлому виду, стоило проявить строгость и сразу вызвать такси. То, что Веном до сих пор сидит, прикусив язык, заставляет Эдди чувствовать себя наполовину глухим. — Давай выйдем на воздух, малышка. На улице свежее, там и такси подождем, — отодвигая стул, парень тянется к Лив, но девушка внезапно вскакивает самостоятельно, всматривается воспаленными глазами в его лицо и озадаченно морщит лоб. Оливию шатает, однако, стоит Эдди протянуть к ней руку, как фотограф пугливо отстраняется, словно видит на месте Эдди чужого. — Что… что с тобой не так? — выдает Лив; она щурится, болезненно моргает и кривится, будто ей тяжело говорить. Брок, не понимая, приподнимает брови, рассеянно улыбаясь. — Ты о чем? Во мне что-то успело измениться, пока мы тут сидели? — Нет, я… я не знаю, — Оливия устало опускает плечи, — прости, я вообще не понимаю, что со мной… Громко икнув, фотограф зажимает рот ладонью, и смущенно смотрит на Эдди; парень старается улыбнуться как можно беззаботнее, но начинает предполагать, что в такси им и впрямь могут понадобятся бумажные пакеты. — Так, малышка, давай-ка отвезем тебя домой, — Брок привлекает к себе Оливию, и его тело мгновенно каменеет: мышцы наливаются колючим напряжением, сердцебиение ускоряется, и нижнее веко мелко дергается; тянет щуриться, потереть глаз, невольно у Эдди перекашивает все лицо, и журналист тащит ослабевшую Лив к выходу из кафе, корча осатанелую гримасу. Девушка глухо икает сквозь прижатые к рукам пальцы, ноги у нее заплетаются; Оливия практически висит на Эдди. Когда до порога забегаловки остается всего пара шагов, девушка выворачивается из объятий Брока с неожиданной силой и прытко бросается к двери. Нехорошее предчувствие бьет наотмашь, словно плеть, парень сбивается с шага, замирая, как рев Венома заполняет его уши, вытесняя все остальные звуки. — Иди за ней, Эдди! Не оставляй Лив одну! — Слушай, давай сейчас обойдемся без тебя?! — огрызается журналист, выскакивая на улицу вслед за Оливией; он оглядывается, ищет Лив в толпе прохожих, однако девушки нигде нет; Веном, проступив чернотой в венах парня, ведет носом, принюхиваясь, стараясь среди тысячи запахов найти Лив. Знакомая сладость медового яблока почти теряется в горечи выхлопных автомобильных газов и сигаретного дыма, призрачной нитью ведет в узкий переулок, возле которого стоит телефонная будка и помятый с одного бока мусорный бак. На улице шумно, но слух Эдди все же улавливает надрывный кашель, судорожные, лающие звуки. Похоже, Лив все-таки стало плохо; Брок думает повернуть назад в кафе, захватить для девушки влажные салфетки, как Веном толкает его вперед. — Мы должны быть рядом. — Я не уверен, что Лив хочет, чтобы я увидел, как ее тошнит, — усмехается Эдди, — земные девушки очень щепетильны, знаешь ли… — Это скоро пройдет. Она… привыкнет. — В каком смысле «привыкнет»? К тошноте? Это же не утренние пробки. — Эдди, сейчас мы нужны ей, — голос Венома звучит серьезно, но в то же время — покаянно. — Прости. Это вышло случайно. — Что «случайно»? — отказывается понимать Брок, прибавляя шаг; он слышит, как Лив задыхается, шумно отплевывается, стонет, словно ей больно, и паника накрывает Эдди удушающей волной. Он бегом несется в переулок без единой мысли в голове; сознание занимают страх, возмущение, злость, которые смывает едким чувством вины, стоит Эдди увидеть скорчившуюся Оливию: она сидит на корточках, вжавшись спиной в стену кирпичного дома, держит себя за плечи и трясется, так, что у нее стучат зубы. Спутанные локоны падают ей на лицо, а на помявшуюся юбку из носа девушки тягуче капает кровь, капли которой катаются по ткани, будто горошины ртути.