Сухая гроза

— Что это? — лопочет Лив, округляя глаза; она притягивает ободранные колени к груди, забывая даже поморщиться от боли; Брок шустро обходит диван, пытаясь придумать внятное объяснение, но в голове пусто, и Веном тянется в теле жидким холодом, готовясь вытечь через ухо. Парень пытается удержать симбиота ладонью, но тот просачивается сквозь пальцы, слизь паразита обжигает кожу, словно яд медузы, и под взглядом Оливии Веном вылезает из тела Эдди. Симбиот дружелюбно щерится во всю пасть и змеей сползает по плечу журналиста, вязко плюхается на пол. Гематит вяло колыхается, чувствуя его приближение, красная субстанция сжимается, стекается в одну небольшую лужицу, в которую Веном вливается чернильной чернотой. Гематит вскидывается, завивается кольцами, сплетаясь с Веномом, пара симбиотов завязывается в узел, распадается надвое и тут же соединяется вместе в черно-красный клубок, в котором Веном и Гематит вытягиваются нитями. С каждой секундой глаза Оливии становятся все больше, она хватает ртом воздух, но у девушки не получается вздохнуть; когда Веном начинает подводить Гематит к дивану, плавно перетекая по полу, Лив, пискнув, забирается на спинку, испуганно поджимая ноги. — Это… это что? Эдди… что это за херня?! Оно, что… живое?! — Малышка, — Брок в попытке успокоить девушку протягивает к ней руку, — все в порядке. Все нормально, слышишь? Они… да, они живые, но они тебя не тронут. — Серьезно?! — взвизгивает Оливия; лицо у нее перекошено от ужаса, бледное для синевы. — Я же… мне не показалось, да? Это все… там, в переулке… и на крыше… было на самом деле? Это же было, да?! — Д-да, — запинаясь, бормочет Эдди и с виноватой улыбкой чешет в затылке, — вы, девочки, заставили нас поволноваться. — Мы? Кто это «мы»? — Лив неверяще трясет головой. — Нет. Нет, нет, нет, это… это была не я. Я… я не могла… — Ливи, все… не так, как может показаться, — парень не понимает, зачем пытается все объяснить; наверное, потому что Веном ей показался, и отпираться бесполезно, тем более, когда парочка симбиотов изображает на полу подобие вальса слизи. Гематит выглядит заметно бодрее, однако времени у нее мало, а Лив на грани истерики, так что идея заведомо проигрышная, особенно потому, что Гематит уже успела натворить дел, будучи в теле девушки. — Понимаешь, это… как грибок, но только со своим сознанием, — резко выдохнув, начинает Брок, — я… подцепил его не так давно и… клянусь, я не думал, что им может заразиться еще кто-то, кроме меня. — И что теперь делать? — голос Оливии жалобно дрожит, глаза блестят от слез. — Это же можно вылечить? Я не хочу!.. Я не хочу быть монстром! — Эй, малышка, ну, ты чего? Какой же из тебя монстр? Ты самая милая из всех, кого я знаю. И я от тебя без ума, ты же знаешь. И не только я, — Эдди косится на симбиотов, слившихся в единый сгусток. — Они оба… ты им очень нравишься. Особенно — красной. — Нет, — девушка упрямо качает головой, стискивает кулаки, поджимает губы, стараясь не заплакать, но слезы катятся по ее бескровным щекам, разбитые колени кровоточат, пачкая обивку, — она… я слышала ее. Слышала ее голос у себя в голове. Это же ненормально! Я не хочу так больше, не хочу! — Милая, — Брок медленно подходит к дивану, дергает ногой, сбрасывая щупальца Венома, цепляющиеся за его штанину, — я не буду тебя заставлять. Клянусь. Если хочешь, то я прямо сейчас отвезу тебя домой и больше никогда не попадусь тебе на глаза. Я… мы будем очень скучать, но… — Вы?! То есть, ты и… этот? Значит, когда мы с тобой поцеловались, оно… О, Господи!.. — Оливия, содрогаясь в спазме, прижимает ладонь ко рту. Она неуклюже соскакивает на пол, пятится от Эдди в сторону кухни; затравленный взгляд девушки заставляет журналиста чувствовать себя совсем паршиво. В ее расширенных зрачках Эдди видит конец всего хорошего, что у них было, в ее слезах — смерть Гематит. Если подсуетиться, можно попробовать найти для Гематит новое тело, но парень сомневается, что это поможет; красному явно нужна Лив. Не хватало, чтобы прыткая дочурка Венома еще устроила на нее охоту. — Ливи, все не так плохо, как может показаться, — голос Брока звучит почти умоляюще, ему самому немного противно от этого, однако он не хочет отпускать Лив. Должен, если она захочет бросить их, но им так опротивело быть одним. Журналист осторожно подходит ближе к дрожащей девушке, хочет ее обнять, прижать к груди, целовать до тех пор, пока ее слезы не иссякнут, и Оливия окончательно не поверит, что у них все будет замечательно, только едва ли сейчас имеет на это право. С пола доносятся шипение и писк; Гематит бросается к Лив, но Веном не пускает; он и сам тускнеет, слабея вне носителя, однако продолжает оставаться с красным симбиотом. — Она умрет без тебя, — мягко объясняет Эдди; Лив всхлипывает, но неуступчиво сверкает глазами. — Тебе ее не жалко? Ты же успела ее узнать, правда? Знаешь, как она успела к тебе привязаться. — Ничего я не знаю! — выкрикнула Оливия, размазывая слезы, и судорожно вздохнула. — Почему?.. Почему я должна думать о том, что будет с ней?! Я вообще щенка хотела, а не всего… этого! — Ну… это, конечно, не щенок, — улыбка Брока выходит рассеянной, — но ей тоже страшно. Хоть она и выглядит как большая красная сопля. Оливия молчит, отворачивается, избегая смотреть на журналиста и слившихся симбиотов; наверное, со стороны Эдди нечестно играть на ее чувствительности, да и вообще уговаривать девушку принять в свой организм инопланетного паразита, однако Брок помнит тоску Венома, его страх за Гематит, желание помочь, под влиянием которого он покинул тело парня, чтобы поддержать красного симбиота. Лив, пусть и недолго, но была близка с Гематит. Неужели она даже не сочувствует симбиоту? — Я не хочу быть монстром, — повторяет девушка и плачет уже всерьез, спрятав лицо в ладонях; Лив втягивает голову в плечи, когда Эдди, в один шаг оказавшийся возле нее, жарко обнимает ее обеими руками, прижимается небритой щекой ко лбу, крепко целует в висок. — Ты не монстр. И никогда не станешь монстром. Ты — Лив. Моя Лив, наша Лив. И ты самое лучшее, самое светлое, что есть в Нью-Йорке, — Оливия икает, недоверчиво шмыгает носом, и Брок берет ее лицо в ладони, мягко приподнимает, вынуждая встретиться с ним взглядом; наклонившись, он касается губами припухших от слез, подрагивающих век Лив и прижимает ее к себе, упираясь подбородком в макушку. Ее растрепанные кудряшки щекотно лезут в лицо; Гематит вновь начинает съеживаться и опадать. — Я не хочу, чтобы Гематит умерла, — признается Эдди, — но и просить тебя принять ее не могу. — Я боюсь, — вздыхает Лив, — тогда я совсем не могла себя контролировать. Она меня не слушалась… — Не бойся, малышка. Я буду рядом. Мы, — поправляется Брок, чувствуя, как симбиот начинает дергать его за штанину джинсов, — мы будем рядом. Веном растекается по ботинкам Эдди, ползет вверх по его ноге, растягивается, покрывая тело журналиста и продолжая держать Гематит. Красный симбиот тонко скулит, пищит, как голодный котенок, Оливия кусает губы, сомневающаяся, неуверенная; если было бы возможно, Брок забрал бы себе обоих паразитов, однако его тела на эту сладкую парочку не хватит, поэтому он только ждет, готовый поддержать любое решение Лив. Когда Веном впитывается в его кровь, Эдди ощущает глухую, холодную ярость паразита, его беспомощность, отчаяние и едкий страх слившейся с черным симбиотом Гематит, который спустя секунду сменяется слепящим ликованием, потому что Оливия протягивает к ней тонкие дрожащие пальцы.