Сухая гроза

Кухня в доме Оливии нравится Гематит намного больше, чем в квартире Эдди; юркие, тонкие щупальца дотягиваются до каждого угла, ощупывают плафон люстры, фотографии в рамках на стенах, ручки шкафчиков, кружки и тарелки, с восторгом перебирают авторские столовые приборы, сделанные в виде стебельков и травяных побегов. Красный симбиот заинтересованно высовывает мордочку, щурит молочно-перламутровые глаза, рассматривая лампу и подставку под камеру, пока Лив, двигаясь медленно и слегка рассеянно, готовит на всю их компанию сладкие сэндвичи. На что-то более сложное и трудоемкое у девушки нет ни сил, ни настроения; зато Гематит искрится восторгом и весельем, зарываясь головой среди полок, и утробно урчит, бряцая склянками и баночками, пока Эдди с Веномом, кольцом свернувшимся у него на плечах, сидит на высоком табурете и ест домашние пряные крекеры из миски. Брок наблюдает за девушкой, хочет предложить помощь, но не решается, поэтому просто смотрит, как Лив мажет румяные тосты джемом, зефиром и арахисовой пастой, тонко нарезает банан и клубнику, поливает все жидким шоколадом — белым и молочным, и сглатывает слюну. Девушка и тосты выглядят для него одинаково аппетитно. — Сколько здесь всего!.. — восхищенно шипит Гематит. — Это все можно есть? Мне нравится, как это пахнет! Красный симбиот потрясает щупальцем с зажатой в нем баночкой с палочками корицы. — Я хочу это съесть! Можно? — Не стоит, — Лив, не поворачивая головы, забирает у Гематит корицу, которую водружает обратно на полку кухонного шкафчика, ровно между сушеной лавандой и золотисто-рыжей куркумой, — если с ней готовить, будет вкуснее, чем грызть ее вот так. — Ну, а это? — в следующей банке из толстого стекла с герметичной крышкой оказываются кумкваты, похожие на маленькие, чуть сдувшиеся баскетбольные мячи без швов. Гематит увлеченно трясет банкой, округляя глаза, следит за тем, как кумкваты подпрыгивают и перекатываются внутри, однако недовольно скалит клыки, когда Оливия бросает на нее взгляд сквозь кудрявую челку. — Пожалуйста, поставь на место. — Хотя бы один! Только попробовать! — Не спорь, я же сказала… — голос фотографа звучит устало, ей будто тяжело говорить; держа в ладони нож с широким лезвием, она поворачивается и хмурится, глядя, как Гематит, раззявив пасть, высыпает все кумкваты себе прямо в глотку. Клацают зубы симбиота, Гематит чавкает, облизывается, сыто икает, опуская щупальце с опустевшей банкой, и тянет края рта в оскале, осоловевши щуря глаза. — Вкусно… — тянет она. — Но мало! А есть еще?! — Хватит! — чеканит Оливия, и симбиот замирает на полпути к шкафчикам; через распахнутые дверцы зазывно блестят бока банок со специями, сухофруктами, сушеными бутонами роз и сиропами. Эдди сквозь стекло чувствует запахи ванили, красных ягод и миндаля, дышит полными легкими, загребая из миски крекеры пригоршнями, а Веном ловит каждое движение красного симбиота, подрагивая верхней губой. — Правильно, Ливи, с малявками надо построже, — рычит он; Гематит резко оборачивается и гортанно шипит. — Я не малявка! А будешь обзываться, я сожру твое лицо! — Не доросла еще, — ухмыляется Веном и коброй бросается вперед, перехватывая ринувшуюся на Эдди Гематит; от рывка Брока едва не сбрасывает с табурета, он хватается за край кухонного стола, упираясь пяткой в пол. Симбиоты едва не сплетаются в клубок, с рыком и воем мечутся под потолком; Гематит верещит, когда Веном запускает зубы ей в шею, черный симбиот совсем бесстрашно хохочет, пока красный пытается задушить его целой дюжиной тонких щупалец. Оба фыркают, ревут, шипят, однако Эдди кровью ощущает веселье Венома, которого красная Гематит совсем не пугает, в отличие от того же Карнажа. Сам журналист относится к ней слегка настороженно — слишком хорошо знает, каково это: быть носителем инопланетной заразы. Пока Гематит ведет себя как ребенок, но что будет, когда она проголодается, по-настоящему проголодается? Веному иногда бывает мало шоколада, так что вопрос времени, когда же Гематит захочет свежатины. Мрачные мысли, недоверие, тревога за Лив передаются и Веному, рождаются яростью в симбиоте, и его укус выходит сильнее, чем он рассчитывал. Гематит взвизгивает совсем по-девичьи, однако в следующее мгновение ревет взбешенной медведицей и, разрастаясь, бросается на черного симбиота. Эдди вскакивает, бежит к сцепившимся инопланетянам, словно действительно может их разнять, Веном текуче, будто ртуть, забирается под кожу носителя, готовый взять тело журналиста под контроль, как кухню оглашает слабый вскрик Оливии. Все трое замирают, поворачиваются к девушке; спустя секундную паузу Гематит бросается к фотографу. — Мамочка!.. — хнычет красный симбиот. — Мамочка, тебе больно? Мамочка, прости, я не хотела, но они первые начали! — Эй! — обиженно гудит Веном, а Эдди растерянно мечется возле девушки, потрясающей рукой: широкое лезвие кухонного ножа, соскользнув, ударило по ногтю, сквозь треснувшую пластинку и облупившийся лак сочится кровь, ровно того же оттенка, что и кожа Гематит. Симбиот тут же скрывается в теле девушки, кровь, тягуче капавшая вишневым сиропом на разделочную доску, резко иссякает, рассеченная ножом кожа срастается, трещина на ногте исчезла, и о порезе напоминает только косая полоса скрошившегося лака. Лив прерывисто вздыхает, продолжая держать руку на весу, вздрагивает, крепче сжав рукоять кухонного ножа, стоит Эдди коснуться ее плеча. Веном висит над его левым плечом, точно бес, но решает забраться под кожу носителя, хотя Брок чувствует паразита своими глазами, которыми симбиот смотрит на Оливию. — Ты как? — журналист практически сразу отнимает ладонь, но для того, чтобы накрыть пальцы девушки, стискивающие рукоять ножа. — Все нормально, малышка? Давай… ты не будешь так сильно цепляться за эту штуку. — Я в порядке, — огрызается Оливия, медленно разжимая пальцы; Эдди забирает у фотографа нож и сует его лезвием в деревянную подставку, но, подумав немного, вытаскивает и кладет в раковину. — Нож — это далеко не самое опасное, что у меня теперь есть. Брок прикусывает язык, чтобы не сболтнуть что-то неуместное, пошлое и глупое, вроде того, что для него опаснее всего оказались глаза Лив и ее улыбка, но дверной звонок избавляет парня от необходимости отвечать. Он целует Оливию в душистую, кудрявую макушку, осознавая, что за такую фамильярность Гематит может вцепиться ему в горло, однако красный симбиот ведет себя тихо, Лив только вздыхает, и Эдди, воодушевившись, целует ее снова. Трель звонка вновь звучит на весь дом, журналист чувствует запах пиццы сквозь дверь и картонные коробки, а еще — сладость жвачки, энергетического напитка и химическую резкость выхлопных газов, которыми пахнет от молоденького доставщика. — Можно я открою? — робко спрашивает Гематит. — Нельзя, — отсекает Веном; перед тем, как пойти в холл, Эдди успевает мягко погладить запястье Лив. — Вечно ничего мне нельзя, — недовольно ворчит Гематит и, высунув щупальце из-за уха девушки, стаскивает крупную клубничину из контейнера прежде, чем фотограф убирает ягоду в холодильник.