Сухая гроза

Они идут по улице, держась за руки; симбиоты вязнут у них между ладонями. Эдди расправляет плечи, держит голову высоко, гордо, потому что рядом с ним — очаровательная девушка; Лив бросает на него быстрые взгляды, отворачивается, смотрит вновь и хихикает, когда Броку удается встретиться с ней глазами. Журналист хочет поцеловать девушку, но решает подождать до дома; там обстановка, несмотря на беспорядок и кудахтанье куриц, больше располагает к нежностям. Гематит щекотно забирается журналисту под рукав куртки, Веном в ответ гладит узкое запястье Оливии, которая кусает губы, морщит нос и хлопает ресницами. Почему-то Эдди только сейчас замечает, какие они длинные и густые. — Слушай, — Брок сконфуженно потирает подбородок, — мы с тобой вроде как пара, а друг о друге почти ничего не знаем. — И кто же в этом виноват? — хмыкает фотограф; Эдди кривится как от рези в желудке. — Понятно, теперь все шишки на меня будут сыпаться. — Женщины, — многозначительно изрекает Веном; Гематит, маленькая, словно ящерка, разъяренно грызет мизинец журналиста. — Ну, а по чьей вине все это случилось? Думаешь, я это забуду? Нет, милый, — улыбка Лив выходит коварной, настолько, что у Брока делается сухо во рту. — Ты всю жизнь со мной будешь рассчитываться. — Так… я тебе нужен только для этого? — шокировано шепчет журналист; Гематит снова кусает его за палец; не больно, симбиот больше слюнявит и мнет в челюстях, однако Эдди дергает мизинцем, пытаясь стряхнуть красного. — Нам. Ты нужен нам, — шепелявит Гематит и шипит, завиваясь спиралью, когда Веном щелкает черным отростком ее по носу. — Не лезь. Пусть сами разберутся. — Без нас они будут ссориться. А я не люблю, когда они ругаются. — Никто не ругается, вишенка, — успокаивает ее Веном, и щупальца паразита едва не завязываются узлом; черный симбиот дрожит от удовольствия, словно желе, Гематит трепещет в ладони мотыльком, а Оливия насмешливо щурится, улыбается беззаботно, почти как раньше, до рождения Гематит. Чувствуя тепло ее ладони, легко поверить, что все будет хорошо. — Поняла? Теперь не поспоришь и не поскандалишь, потому что детки расстраиваются. — Тоже мне, детки, — Оливия независимо взмахивает волосами, — ты же у нас папочка, с тебя все началось, вот и занимайся воспитанием, а я!.. Дерзкая тирада фотографа срывается на визг, когда Веном, засунув голову ей под широкую кофту, бережно прикусывает кожу у нее на боку. Девушка подскакивает, чуть не взлетая к ночному небу шутихой, однако Брок удерживает Лив за плечи, смеясь, прижимает к груди и утыкается носом в кудрявую макушку. — Вот, будешь вредничать, и тебе достанется. — Люблю запустить клыки в симпатичный бочок, — мурлычет Веном; Гематит польщенно рокочет, будто это относится к ней одной. — Разве я вредничаю? — когда Оливия закидывает руки на плечи Эдди, забираясь пальцами под ворот куртки, гладит шею, проводя по коже кончиками ногтей, парень чувствует себя по-щенячьи глупым и счастливым, потому что кроме объятий Лив ему в жизни ничего и не надо. — Так, рисуюсь для вида, чтобы вы не расслаблялись. — Тогда давай вместе расслабимся, — предлагает Брок, ничего особенного не имея в виду, но скулы Лив розовеют, ногти чуть сильнее впиваются в загривок, но не до боли и не до крови, и журналист жмурится. Дыхание девушки касается подбородка, пальцы — мочек ушей, и Эдди туповато улыбается. — Какой же ты все-таки нахал, — отмечает девушка, — не воображай, что я позволю тебе делать все, что вздумается. Если уж решил быть со мной, придется жить по моим правилам. И это всех касается. — Началось… — угрюмо гудит Веном. — Еще и месяца не повстречались, а уже командует. — Мамочка хочет как лучше, — настаивает Гематит и добавляет, угрожающе рыча. — А будешь безобразничать, я выгрызу тебе хребет. — Тебе же не нравится мясо, — припоминает Брок. — Так я же не собираюсь есть! Я только выгрызу вместе с печенью и селезенкой. — Никто ничего не будет выгрызать, — Оливия сурово повышает голос, сводя брови; она потешно морщит переносицу, делаясь похожей на сердитого котенка, — выходить будешь только дома, когда никто не видит. — А как же прогулки?! — Гематит возмущенно копошится под смоляными кудряшками, ниспадающими на плечи фотографа. — Мы больше не пойдем вместе гулять? Не побегаем по крышам, не будем ловить здоровенных, мясистых, таких смачных… Девушка судорожно сглатывает. — Посмотрим на твое поведение. — Тогда можно мне сниматься вместе с тобой? Будем готовить шоколад! И шоколадный торт, шоколадные кексы, шоколадный пирог, шоколадный мусс, шоколадное печенье… шокола-а-ад!.. — сдавленно воет Гематит, высовываясь из шеи носителя, и Лив накрывает ее ладонью, прихлопнув, словно москита. — Ладно, будем выходить гулять, поздно ночью, когда никто не видит. — Ты просто не хочешь меня снимать! А я буду хорошо смотреться в кадре, точно-точно! — Или съемки, или прогулка, — чеканит фотограф; Гематит заходится плаксивым хрипом. — Ты меня не любишь! Вы… вы меня специально сделали, чтобы издеваться! — Не ной, а то сожру, — грозит Веном; Эдди спешно добавляет, боясь, что красный симбиот устроит истерику прямо посреди улицы: — Не слушай его, Веном так шутит. — А вот и нет, — фыркает черный симбиот, перекатываясь ртутной волной под кожей руки, однако прячется в русле крупной вены, стараясь затеряться среди крови, когда Оливия поджимает губы. — Никто никого есть не будет, пока я не скажу! Я не собираюсь превращать свою жизнь в непонятно что из-за того, что в моем теле появился квартирант. — Я не квартирант, — шипит Гематит. — Я — это ты, а вместе мы лучше. Как шоколад и арахисовая паста. Или как вишня и шоколад. Апельсин и шоколад. Шоколад и шоколад… м-м, шоколад… — Девочки голодные, — подсказывает Веном, — самочки и так более эмоциональные, а если еще и давно не ели… — Сейчас вами и закушу, — рявкает красный симбиот и замолкает резко, скрываясь под ребрами, возле пульсирующего девичьего сердца, сворачиваясь вокруг него змейкой. Эдди не видит, но чувствует, что Гематит прячется в самой глубине тела фотографа, которой удается управлять паразитом на удивление ловко, куда лучше, чем сам Брок справляется с Веномом. — Чтобы я больше такого не слышала. Мне хватило того парня с рогом. На вкус он был как овощной рассол с анчоусами и несвежим сыром. — Даже звучит мерзко, — обнимая фотографа за талию, Эдди ведет ее дальше по улице; прохожие едва обращают на них внимания, для людей они кажутся обычной, может, немного шумной парочкой. Если бы горожане знали, что буквально час назад им удалось обезвредить грабителя банков… — А тогда мне показалось, что это вкусно. Только на минутку, но этого хватило, чтобы я едва не начала его переваривать. А если все повторится, но с кем-то из моих подруг? Или с тетей? С бабушкой?! Ладно, кузину Леттис не жалко, она та еще стерва, но с Юнис и Джеки мы выросли вместе, а что будет с папой, когда он узнает?!.. — Так! — ладони Эдди накрыли подрагивающие плечи девушки. — Не паниковать раньше времени! — Я не хочу никого из них есть! — звенящим от слез голосом выпалила Лив. — И не съешь. В отношениях с симбиотом ты босс. — Ну, да, конечно, — бросает Веном; журналист спокойно продолжает, игнорируя паразита: — Но чем меньше людей будут знать о Гематит, тем лучше. Поэтому ей не стоит показываться ни Джеки, ни Юнис, ни даже твоей бабуле, хотя я уверен, что она замечательная женщина. А папа твой, наверное, вообще мировой мужик. — Что, очки себе зарабатываешь? — Оливия, немного успокоившись, поворачивает голову, искоса глядя на парня. — Как бы ты не подлизывался, тебе это не поможет. Папа терпеть не может подхалимов. — Какое совпадение: и я тоже! — шутливо восклицает Эдди; Лив смешливо фыркает. — Если бы он узнал, что ты натворил, задницу бы тебе отстрелил. Вам обоим: он бывший техасский рейнджер, так что имейте все в виду. — Мы будем паиньками, — обещает за всех Брок; даже при наличии симбиота связываться с техасским рейнджером, пусть и бывшим, совсем не хочется.