Сухая гроза

После их позднего ужина порядок наводит Гематит; красный симбиот строптиво щелкает языком, стрекочет и шипит, однако гибкие щупальца двигаются ловко и по-девичьи аккуратно, в отличие от Венома, которому нравится все быстро и шумно. Эдди становится немного, самую малость завидно, что Оливия так быстро учится чувствовать паразита, что он ее слушается, не спорит и не обещает выгрызть ее спинной мозг, однако отмахивается от этого чувства, запихивает подальше, на самую окраину рассудка, потому что это бред. Нужно радоваться, что слияние Оливии и Гематит такое гармоничное. И Брок рад; настолько, что смотреть на Гематит ему так же нравится, как и на Лив. Они решают остаться ночевать в квартире журналиста, чтобы не оставлять Гантера без присмотра, а утром договариваются отнести голубя к ветеринару; девушке каким-то чудом удается выманить птицу из-под кресла. Гантер отказывается от еды, но смачивает клюв в воде, болезненно жмурится, нахохлившись, когда фотограф гладит его по голове самыми кончиками пальцев. — Бедняжка, — Лив жалостливо шмыгает носом, — ничего, завтра мы пойдем к доктору, и он мигом тебя подлатает. Эдди в этом сомневается: едва ли в организме голубя что-то уцелело после слияния с красным симбиотом, но не хочет огорчать девушку; Гантер, немного успокоившись и осмелев, выбирается из-под кресла, но еще топорщит перья, втягивает голову, пока Оливия бережно проводит ладонью по его спинке. Брок хлопает себя по бокам, привлекая ее внимание; Гематит гремит вымытыми стаканами, ровно составляя их на полке. — Если хочешь, можешь лечь там, — парень указывает пальцем на дверь спальни, лихорадочно вспоминая о том, если ли у него чистое постельное белье, — а я себе тут постелю. Рука журналиста хлопает по спинке дивана, и хлесткий звук тревожит Соню и Шер, успевших задремать в кресле. Курицы манерно кудахчут, Гематит шуршит мусорным пакетом, куда запихивает коробки из-под пиццы, а Лив садится на колени рядом с изможденным Гантером и небрежно пожимает плечами. — Как скажешь. Мне все равно. — Ей не все равно, — не соглашается черный симбиот, и Эдди с ним солидарен; Брок не верит, что Лив стесняется, скорее всего просто устала и знает, что он не выгонит ее спать на диван, вот и жеманится. Гематит сердито захлопывает дверцу шкафчика и под гортанное ворчание принимается мыть раковину. — Можем и вместе лечь. Кровать широкая, места хватит, — дерзко предлагает журналист; Оливия щурит на него зеленые глаза из-под кудрявой челки. — На секс намекаешь? — Эм… нет, — как и всякому парню, ему хочется близости с девушкой, к тому же в памяти еще живы те моменты на крыше, и на самых краешках нервных окончаний тлеют отголоски былого удовольствия, но тогда Эдди был под влиянием момента, а сейчас у него в квартире Гантер, и вообще… Брок глотает слюну, оттягивая ворот футболки; Лив смотрит на него, часто моргая, Соня и Шер спят, устроившись в кресле, а Гематит, успев обидеться на всех, трет мыльной губкой кафельную стену. — Нет? Ну, ладно, — Оливия опускает взгляд, однако тут же снова впивается глазами в Эдди, — а почему, собственно, «нет»? — Ну, — изрядно обалдев, Эдди замолкает на несколько секунд, после чего застенчиво улыбается, — я же вроде как джентльмен. Без уверенности в благосклонности девушки не могу… — И как же ты уточняешь у нее эту самую благосклонность? — язвит Гематит, поворачивая голову на гибкой шее на сто восемьдесят градусов. — «Мисс, не будете ли вы возражать, если я вам присуну?». Лив засмеется так громко, что Гантер, испугавшись, пятится под кресло, машут крыльями проснувшиеся Соня и Шер, а Веном зловредно заливается в голове у журналиста так, что его глумливый гогот бьет по вискам. — Очень смешно, — бурчит Брок, практически готовый лечь в одиночестве на диване; Лив подпирает подбородок кулаком, склоняя голову набок. — Ну, это правда забавно. Потому что перед тем, как засунуть в меня симбиота, ты не особо интересовался моим мнением. — Потому что все вышло случайно! Я, можно сказать, не причем! — Вот! — Лив округляет глаза. — Ты говоришь совсем как Трент, когда Джулс рассказала ему о беременности! — Так, я не собираюсь сбегать в Майами, ясно? Я даже серфинг не люблю! — Попробовал бы ты сбежать, — кровожадно тянет Гематит, — я бы вскрыла тебе голову, как шоколадное яйцо. — Или подала бы на алименты, — фотограф наваливается спиной на стену, вытягивает ноги, складывая руки на коленях, и медово улыбается, лучась озорным взглядом, — как не крути, а ты у нас папочка. — Ну… — Эдди чешет ногтями шею, ощущая прилив небывалого воодушевления; возбуждение так же нарастает, подобно волне в шторм. — Раз я папочка, то вполне имею право на местечко рядом с мамочкой? — Ты все-таки намекаешь на секс, — качает головой Оливия, в задумчивости выпятив нижнюю губу, на что Брок краснеет шеей и ушами. — Нет, что ты. Никаких намеков… — ненадолго замолчав, журналист жует губами, после чего продолжает с наигранным равнодушием: — Если только ты не имеешь в виду секс. — Она именно об этом и говорит. Чувствуешь запах, Эдди? Самочки любят подразнить феромонами, а потом как вцепятся всей пастью в лицо! — Веном мечтательно урчит. — О, эти сезонные обострения… я помню свою первую любовь. Сначала я хотел ее сожрать, но потом мы узнали друг друга получше и даже завели потомство. На вкус они были просто ужасны, поэтому мы и расстались. Она заявила, что это я виноват, представляешь?! Тупая истеричка. Нужно было сразу свернуть ей шею… — Заткнись, ради всего святого, заткнись, — просит Эдди сквозь стиснутые зубы, следя за Лив, которая легко поднимается на ноги. Щупальца Гематит заползают ей под кожу, красный симбиот полностью скрывается в ее теле, Веном и сам замолкает, не забыв издевательски расхохотаться напоследок, и в черепе журналиста наступает звенящая тишина. Нет ни единой мысли, только ощущение того, что они с Лив остались наедине. — Ты за кого меня принимаешь? — спрашивает Лив с насмешкой, но взгляд у нее немигающий, серьезный; Брок бесшабашно усмехается, однако и сам парень настроен весьма решительно. — За свою… девушку? — тянет он медленно, осторожно, словно за непонравившийся ответ Оливия может его ударить. Фотограф прикусывает нижнюю губу, покачиваясь с пятки на носок; ступни у нее маленькие, аккуратные, будто фарфоровые. И сама она вся такая изящная, ладная, но при этом живая, быстрая, подвижная, словно огонек, так непохожая на степенную, элегантную Энн. — Раз так… то мы вполне можем спать в одной постели, — изрекает Лив; на лице Эдди расползается широкая, глупая улыбка. Он не владеет собственным лицом, не может перестать тянуть губы до ушей, и желание прыгать до потолка отзывается онемением пальцев ног. Лив, напротив, выглядит весьма расслабленно; проходя мимо Брока в спальню, она игриво бьет ладошкой его по животу. — Дай мне во что-нибудь переодеться. И не вздумай храпеть, иначе пойдешь спать под кресло к Гантеру. — Как скажете, мэм, — смеется Эдди, направляясь вслед за девушкой.