Нужно больше бдительности

      Он больше не страдал заниженной самооценкой — и на то были очень, очень убедительные причины.       Когда-то Барти из кожи вон лез, лишь бы доказать отцу, что он на что-то годен. Он играл на скрипке и фортепиано (да не важно, этого хотела мать), выучил двенадцать иностранных языков (ну и что, отец знал больше), он сдал на отлично все предметы Ж.А.Б.А., которые только были в программе (хорошо, но не он первый), он всегда говорил и делал то, что хотели услышать родные (предполагается, что послушные дети так себя и ведут…) Барти едва ли получал за свои старания одобрение (их принимали, как должное), или улыбки (их дарила только мать).       Но ему повезло всё же найти тех, кто посмотрел на его способности по-другому. И показал ему, чего он стоит на самом деле.       Барти ценили, потому что всё, за что он брался, он делал сполна. Если трудился, чтобы чему-то научиться, так наизнос, покуда не достигал результата. Если верил, то до конца и без остатка, всем сердцем. Если присягал на верность, то до гроба.       Когда он начал убивать, он делал это быстро, чисто и без свидетелей. Стоило поручить ему пытки — допрашиваемые рассказывали всё спешно и полно, у Барти были и навыки, и фантазия. Как и причина продолжать совершать подобное. Ради своей новой семьи, той, что его понимает. И ради их лидера, что увидел самородок в неуверенном мальчишке. Когда Барти начал врать родным и другим колдунам — для добычи информации или прикрывая свои дела, в его глазах нельзя было увидеть и тени лжи. Потому что Барти привык делать хорошо всё. И потому что знал: если сразу не получилось, нужно лишь потренироваться.       Жаль, что он всё-таки попался. Азкабан отложился в памяти стылой безысходной сыростью, а отчий дом, в котором у него отняли любую волю, превратив в куклу, днями сидящую на диване в ожидании «хозяина», — ощущением куда большей тюрьмы.       Но больше ошибок не будет.       Барти — при скромной помощи Хвоста — одолел Грюма, лучшего аврора столетия, пусть и ушедшего на покой.       Он научился ходить с протезами, делать суровое лицо, выбирать грубые слова и интонации, наследуя того, кого должен был изображать. Он отрепетировал характерные жесты, походку и даже акцент — конечно, трансформировавшееся тело, от болезненно ноющих суставов до других голосовых связок, помогало, но и Барти знатно потрудился, чтобы себя не выдать. Он столь вжился в роль параноидального слегка психа, что от настоящего его не отличали.       Барти варил весь учебный год Оборотное зелье — и не допустил накладок, кроме неидеально прошедшей кражи шкуры бумсланга. Не далее, как вчера, Барти исправил промах Хвоста, что не удержал старшего Крауча взаперти.       Барти близок к цели, как никогда — уже скоро он приведёт Поттера к господину, и получит награду, которую, несомненно, заслужил.       Барти мнил себя лучшим агентом под прикрытием в стране, и полагал, что справится с любой непредвиденной ситуацией.       Но все его впечатляющие навыки и жизненный опыт не подготовили Барти к встрече с Николя, а выдающийся ум не предупредил о том, чего именно стоит опасаться.

***

      Это был достаточно внезапный поворот — застать Аластора в невменяемой истерике. И, заодно, не в подземелье, а в неожиданно сообщающимся с ним другом отделении сундука, которое Барти ранее считал чем-то вроде склада. Разумеется, Барти не сплоховал, тут же на всякий случай Грюма разоружив.       Второй неожиданный поворот заключался в том, что на Аластора не подействовала магия. Вообще. И другое волшебство тоже, Барти пробовал — Империус в том числе. Из осторожности захотелось протестировать Аваду, уж как-то бы оставшийся месяц Крауч протянул с теми запасами материала, что есть! Свежий, конечно, значительно лучше, но…       Авада не удалась: Барти банально оглох от визга на мгновение, и момент был упущен: его визави уже после первых чар начал что-то в Барти бросать, а тут как раз схватил модельные туфли. Пара с немыслимой точностью угодила тяжелыми каблуками по рабочему запястью и волшебной палочке. Последняя треснула.       Барти трижды проклял привычку запирать на множество чар сундук за собой, только лишь спускаясь к Грюму.              Неожиданно бойкого калеку Крауч, всё же, обезвредил: он и без палочки кое-что может. По крайней мере, использовать простейшую левитацию на одежде и спеленать ею пленника вместо веревок: если прямо не работает, всегда можно и не прямо. Но вот свои же чары на входе Барти отменить не мог, хотя упорно пытался.       Палочка не слушалась. Барти психовал — у него урок предполагался через сорок минут. Пленник его потуги комментировал, будто у него инстинкта самосохранения нет…       Вот так Крауч тоже оказался заперт, а заодно познакомился с Николя, новой версией Аластора, сыпавшей непонятными фразами вроде «Я попал! Но почему не в Дракууусю…»       Николя абсолютно точно не был Грюмом и абсолютно точно не понимал, как оказался в его теле — зато был вовсе не удивлен, что подобный феномен существует. В отличии от Барти, который о такой магии слышал впервые…       На Николя не действовали не только чары, но и зелья — да, сонное Барти тоже проверил. Этот человек будто отвергал любую магию, направленную на него. Поскольку он был в теле Грюма, его потенциальная полезность, как донора для Оборотного зелья, была ненулевой, но… очень малой, всё-таки Барти как раз собирался перейти к варианту «полностью усыпить». Он уже вызнал всё, что хотел, и дня Третьего Испытания оставалось не так уж долго ждать.       Николя повезло, и его не убили на месте по двум причинам.       Во-первых, Барти любопытствовал. То, что он о каких-то магических явлениях не слышал, било по самолюбию.       Во-вторых, нужно было срочно как-то выбраться из сундука, а на фоне того, что Барти успел узнать о взаимоотношениях Николя с магией, существал шанс, что он мог попросту сломать чары на сундуке — как под контролем Барти, так и без него.       Барти пошел по дипломатическому пути, заключив с Николя соглашение сроком в месяц. О ненападении в первую очередь, а вот насчет остального… ух, давно Барти так не торговался.       Он согласился консультировать этого странного человека о магии — что бы это не значило. И рассказывать ему об обществе колдунов. И предоставить ему книги — даже, возможно, материалы. Барти не особо переживал о том, что тот многое вычитает: уж колдуна от простеца он отличить способен, и перед ним маггл.       Но маггл странный, разрушающий чары. Удачно согласившийся участвовать в исследовании его реакции на волшебство, коли оно не причинит ему вреда. И выпустить Барти к этим школьникам-остолопам, у которых сегодня тест — но самому остаться в комнатах сундука и не пытаться показаться кому-нибудь на глаза. За такой «побег» Барти пригрозил ему разрывом соглашения и сообщил, что будет считать себя свободным на пленника напасть.       Барти был очень убедителен — сомневаться в его словах не приходилось, тем более, что он подтвердил их магическим обетом (подумать только, Николя всё требовал Непреложный!) Однако, выбравшись из этого непредвиденного казуса с захлопнувшейся дверью и неработающей палочкой, Барти навесил на сундук ещё пару замков снаружи. Обычных.       Пока он не придумает, что с этим Николя делать — и пока тот не догадался, что клятва была односторонней. На Барти она действовала, а на Николя — нет, как не действовали и другие чары.       В конце концов, Барти — хороший специалист и не рубит сгоряча, предпочитая досконально разобраться в ситуации.

***

      Спустя две недели он узнал куда больше, чем рассчитывал. Николя соблюдал уговор и не спешил никуда убегать — был занят попытками научиться колдовать. Кроме того, он много расспрашивал Барти о разных людях, пока тот так же осторожно расспрашивал его.       Барти всегда отлично умел анализировать сказанное. Вскоре он понял, что:       - Николя решительно никак не может удовлетвориться только той одеждой, что уже есть в недрах сундука Аластора, несмотря на то, что шмотками разного рода там захламлено немало пространства. Они же «часто никак не сочетаются!» И Николя очень, очень нужно, чтобы Барти достал ему кое-что, похожее на вот эти эскизы. Но ремни только кожаные! И туфли только Aubercy!       - Он предполагает, что протезы под разную одежду тоже должны быть разные. Раз уж Барти умеет трансфигурировать предметы устойчиво и надолго, то Николя просто необходимо иметь хотя бы четыре штуки!       - Николя каким-то мистическим образом различает батарею кремов для кожи, купленных для него в первом-попавшемся маггловском магазине, и имеет что сказать о каждом.       - И предпочитает морковное смузи клубничному.       - В качестве шантажа для добычи всех этих сверхценных объектов руками Барти он использует аргумент «подстригусь под ноль». Будто не понимает, что волосы — это не единственный компонент, который можно с него взять, чтобы добавить в Оборотное, да и волос у Барти есть небольшой запас.       - Николя хранит в голове огромное количество любопытной информации, которую, к сожалению, не работающей в его случае легилименцией не считаешь. Но поскольку эта информация может касаться некой вариации будущего, она перекрывает любые детские капризы.       - Николя не знаком с Альбусом, но ему не доверяет и в образ «светлого волшебника» не верит. Это явно одна из причин, почему он так легко принял условия Барти относительно этого «заключения». Николя в любом случае не собирался направлять свои стопы в «светлый» лагерь…              Барти пребывал в отличном расположении духа. Он видел свои шансы на то, чтобы узнать массу интересного для Лорда, а может и приобрести занятного союзника, достаточно высокими. Николя, конечно, человек своеобразный, но все его закидоны вполне терпимы. В особенности, при столь высокой мотивации. В особенности, при отсутствии других собеседников, перед которыми не нужно притворяться Аластором.       Но взаимоотношения с незнакомыми людьми не всегда движутся в ожидаемом направлении.       В этот вечер Николя встретил его (и виски, который он принес), с большим энтузиазмом.       А ещё с «легким естественным», но все же явно присутствующим, макияжем. И с бритыми коленками, кокетливо выглядывающими из-под Аласторова парадного грандкилта. Исходя из того, что он видел, Барти мог (но не хотел) побиться с кем-нибудь об заклад, что килт одет традиционно.       Барти сглотнул: к такому повороту он всё же оказался не готов вовсе…