Пока никто не видит

— И с кем в этот раз? — тихо спросил Дрим, присаживаясь рядом с братом на черный рюкзак, что сейчас служил некой подстилкой. — С уродами, — злобно бросил Найтмер и сразу замолк, не желая рассказывать подробности.       Золотоглазый лишь обреченно вздохнул, понимая, что ему снова ни за что не удастся выпытать, с кем брат подрался в этот раз. И все же попробовать стоило. В конце концов, близнец ведь тоже пытается вразумить их и донести о неправильности любовных отношений между родственниками.       Лестница первого этажа всегда была весьма укромным местом. Одна сторона плотно прилегала к стене, вторая же оставляла неширокий проход, которым пользуются лишь уборщицы, чтобы взять из кладовки швабры с ведрами, но и то явление редкое. Иначе говоря, здесь, когда уже начался урок, под покрывалом темноты, их никто не увидит.       Прислонившись к желтой стене, Дрим поставил на себя рюкзак, который он тут же открыл и принялся шарить по дну в поисках громоздкого тканевого пенала. Найтмер лишь молча протянул руку с кровоточащими костяшками. Буквально через пару секунд заветная вещь оказалась в руках золотоглазаго, а рюкзак отставлен подальше. Еще один звук открывающейся молнии — из тканевого пенала достали вату с перекисью, а своеобразную аптечку положили рядом: из нее еще пластыри доставать. — Тебе хоть ничего не сломали? — с беспокойством спросил Дрим, отрывая от ваты небольшой кусочек. — Нет, — ответил лиловоглазый и гордо добавил. — Лишь разбитые костяшки и синяк на щеке. А их, между прочим, двое было. — Тогда нужно еще мазь будет достать, — задумчиво произнес близнец, капая перекись на белоснежный комочек.       Дрим мягко обхватил чужие пальцы, ненавязчиво сгибая ладонь в кулак, и невесомо, точно боясь поранить, коснулся окровавленных костяшек и тут же отстранился. Перекись слегка щипала, но Найтмер даже не морщился: он уже давно привык, тем более он переживал боль и пострашнее. А золотоглазый, даже несмотря на все заверенья брата, что ему ничуть не больно, все равно все делал крайне медленно и бережно. Сначала аккуратно собирал кровь вокруг костяшки, а затем на самой разодранной надкостнице, где ему уже приходилось слегка надавливать на ранку, и внимательно наблюдать за изменением выражения лица близнеца.       В моменты, когда брат поднимал свои золотые глазницы, в которых так и плескались волнение с немым вопросом: «Тебе не больно?», лиловоглазому хотелось коснуться в нежном в поцелуе лба того, чтобы донести о глупости беспокойства. Жаль только, Дрима ни слова, ни поцелуи не заверят в безболезненности процесса. Так что остается лишь наблюдать, как тот не спеша обрабатывает уже третью костяшку, которая от чего-то пострадала сильнее остальных. — А как вторая рука? — вдруг вспомнил золотоглазый. — В порядке.       Конечно, Найтмер бы мог и сам о себе позаботиться, но Дрим всегда так настаивает в своей помощи, что можно с уверенностью сказать, что тот попросту обожает о ком-то заботиться и не упускает ни единой возможности. У него даже есть своеобразная аптечка. По крайней мере, лиловоглазому именно так кажется.       Вата уже перепачкалась в крови, отчего пришлось ненадолго прерваться и взять новую, а после продолжить аккуратно обрабатывать третью костяшку.       Только третью. А ведь им еще на урок идти. — А мы не слишком задерживаемся? — Найтмеру бы очень не хотелось, чтобы у Дрима портились отношения с учителем литературы, а то мало ли тот станет придирчивым, оценки начнет занижать, а далее о плохих оценках дойдет до родителей, что обязательно выскажут все свои упреки и недовольство. — Мы можем сказать, что задержались в столовой, — отмахнулся золотоглазый, все с той же сосредоточенностью и осторожностью касаясь уже четвертой костяшки. — Да и мы почти закончили. Пятая почти...       А затем глазницы близнеца вновь столкнулись с лиловыми. Беспокойство в золотых красках ослепляло подобно Солнцу. «Тебе очень больно?», — едва не срывалось с языка. Кажется, Дрим что-то там себе надумал, отчего и замер с легким ужасом, смотря на брата. Возможно, он решил, что Найтмеру больно, потому тот и хочет поскорее закончить. — Просто не хотелось бы проблем с литературой, — объяснился лиловоглазый. — Он, вроде, не сильно злится из-за опозданий, — приободрил Дрим брата. — Тем более я уже к пятой приступил, — Золотоглазый взял свободной рукой расстегнутый пенал и передал близнецу со словами: — Достань, пожалуйста, пять пластырей.       Найтмер положил «аптечку» на себя и принялся вытаскивать все лишнее. Чего там только не оказалось. И мази, и таблетки, и сверток бинта, и еще каким-то чудом уместившаяся бутылочка перекиси. А вот упаковки заветных пластырей оказались аккуратно сложены и припрятаны в самый низ. В одной из таких стопок оказалось ровно пять штук. Дрим молча протянул руку, в которую без промедления дали бело-зеленый сверток. — Сложи, пожалуйста, все обратно, кроме вон той красно-серой мази, — попросил золотоглазый, открывая первый пластырь.       Взгляд Найтмера почти мгновенно наткнулся на мазь, поблескивающую, как металл, расчерченную красными полосами и каким-то сложным названием. После того, как ту отложили подальше, лиловоглазый стал торопливо складывать медикаменты обратно, поражаясь тому, как они вообще умещаются в пенале, хоть и тот довольно большой.       Дрим тем временем уже аккуратно замотал первую костяшку так, чтобы пластырь сидел не слишком туго, но и не слишком слабо. Вторая упаковка вскрыта, а лиловоглазый уже все собрал и пытался тщетно закрыть переполненную аптечку. — Я сам, — отвлек его золотоглазый, клея пластырь под костяшку и ощутимо надавливая, чтобы тот получше закрепился. — Я все еще не понимаю, зачем тебе так много всего. — Ну, там таблетки от... — Нет, я знаю, что там лежит, но... Зачем? — А мало ли что случится, — Дрим поднял слегка нахмуренный взгляд на брата. — Хочу, чтобы я мог помочь тебе при любой ситуации. — Это невозможно, — просто изрек Найтмер, откладывая пенал. — Но я хотя бы попытаюсь, — ответил ему скелет и снова опустил взгляд вниз, чтобы обмотать в пластырь следующую костяшку. — Попытка не пытка, — пожал плечами лиловоглазый и полез в карман, чтобы достать телефон и посмотреть время.       Прекрасно. Они уже на десять минут опаздывают. Учитель наверняка спросит, отчего они так опоздали. Придется соврать и сказать, что заболтались, ну или в столовой задержались и пропустили звонок на урок. Хотя, в принципе, первый вариант отчасти даже не ложь, сейчас они и правда немного поговорили. А может, учитель пока даже и не пришел, такое тоже бывает.       Убрав телефон в карман, Найтмер повернул голову обратно к брату и замер, чувствуя, как чужой смущенный взгляд погнал по позвоночнику щекотливые мурашки. Его рука была возле лица Дрима. Близнец прикрыл глазницы и в легком поцелуе прислонился к первой костяшке. Лиловоглазый лишь шумно выдохнул, даже сквозь пластыри чувствуя, как поцелуи оседают нежным пухом. — Это неправильно... — хрипло отозвался Найтмер, хоть и не хотел, чтобы брат прекращал. — Да и мы уже на десять минут опаздываем.       Дрим же решил проигнорировать и, подняв голову, плавно наклонился к чужой щеке, которую тронул легкий румянец. Следующий поцелуй пришелся чуть левее синяка. Далее чуть правее. Ниже. Прямо к губам, на которых невесомый поцелуй задержался дольше всех. А дальше близнец отстранился и опустил взгляд вниз, чтобы найти отложенную мазь. Найтмер же едва сдерживал себя от желания послать литературу куда подальше и остаться здесь, в укромном месте, где они могут целоваться до беспамятства.       Неторопливо, чтобы случайно не надавить слишком сильно и не причинить боль, Дрим намазывал небольшой синяк, свободной рукой укладывая мазь обратно в аптечку.       Закончив, золотоглазый вытер пальцы об салфетку, которую достал для него брат, закрыл пенал, после чего убрал тот обратно и встал вслед за Найтмером, уже уходящим из их укромного места.