Я требую адвоката!

Ральф заглянул на уроке химии, когда очередной новый учитель писал формулы на доске, стоя к классу вполоборота, поскольку боялся повернуться к странным траурным деткам спиной. Отстраненно кивнул учителю, терпеливо выслушал разноголосые приветствия стаи, и подозвал Стервятника жестом. Когда тот вышел, отвел его чуть в сторонку, и, пиная плинтус носком ботинка, сообщил: - Там тебя в гости пригласили. Знай, что мне это не нравится, и если не хочешь, можешь не ехать. Стервятник молча ждал продолжения. Догадка, что его позвал тот самый черный маг (или какая-то подобная хрень), была слишком дикой, чтобы озвучить ее. - Сам позвонил с утра, сказал, что надо обговорить некоторые моменты в завещании, - продолжил Ральф. – Я думаю, что это бред, и обсуждать там нечего. Чего он на самом деле хочет – я без понятия. Но ты у нас мальчик взрослый, и сам разберешься, правда? Надо тебе это, или не надо. Любовь к воспитателю в этот момент достигла апогея. Стервятнику даже захотелось его приобнять, но он удержался. - Я поеду, - ответил он твердо. – Только… Только он не умеет обращаться с Наружностью, и вообще этой Наружности нет. Есть одна линия, прочерчиваемая караваном автобусов, каждое лето увозивших домовцев в санаторий, а потом возвращавших обратно. Из окон автобусов видна обочина дороги, видны фасады, пересеченная местность, столбы, пятнышко моря, горный серпантин. А больше, собственно, ничего там нет, за пределами участков, принадлежавших Дому. - Он пообещал заехать, - отозвался на невысказанные мысли Ральф. – А потом привезти обратно. Вообще-то я не имею права отпускать тебя без сопровождения. Стервятник усмехнулся. Кто-то здесь когда-то соблюдал какие-то правила? - Луиса с собой не бери, – буркнул Ральф, засовывая руки в карманы. – Андрейкина аура, помню, загубила все цветы у нас в классе. И он ушел, резко развернувшись на каблуках, как мрачно-романтический герой из дамского романа. На урок Стервятник не вернулся – слишком взволнован стал для химии. Он отправился в спальню, и перебрал рубашки. Десяток черных, одна темно-фиолетовая, и одна ярко-желтая. Откуда она здесь взялась, из прошлой жизни? Стервятник замахнулся, чтобы бросить ее в мусорную корзину, но передумал, решив подарить Лорду. Хорошая рубашка, недешевая, совсем новая – даже их эльфийский принц не побрезгует. Далее – брюки, самые приличные. Начистить ботинки, принять душ. Совсем не краситься нельзя, но и сильно не надо. Парфюм нужен, или лучше без него? Какая разница? Принципиальная. Стервятнику было важно не производить впечатления чумазой сиротки из скорбного дома. Он уже понял, что Руднев не из тех, кого берут жалостью. Необходимо выглядеть и вести себя достойно. Иначе от этого сноба не получить ничего, кроме брезгливой гримасы. Слон возился в зарослях за стремянкой - выискивал что-то среди хлорофиллового буйства, пыхтя и гудя, и рискуя повалять горшки. Когда стая уходила на уроки, он оставался в спальне один, и всегда вел себя как умница, чинно играя с резиновыми зверями и обсасывая кубики. А сейчас вдруг полез в кусты, и Стервятник насторожился. - Эй, малыш, - позвал он ласково, чтобы не напугать, и подошел поближе. – Покажи-ка Папе, что ты там нашел. Слон нашел роскошную азалию на стойке, издали влекущую ярким кудрявым пятном. Неуклюжие лапки неразумного существа пытались дотянуться до нее, чтобы сорвать цветок. - Что еще за безобразие? – Стервятник нахмурился. – Так делать нельзя! Слон отпрянул от азалии, загудел печально, надулся пузырем. Понес свое грузное тело к окну, и, донеся, ткнул толстым пальцем в Луиса. Тот стоял под лампой дневного света, колючий и безотрадный, без цветка, для которого как раз пришла пора. Бутон образовался на нем добросовестно, стал расти и набухать, а потом вдруг отвалился. Стая очень встревожилась произошедшим – каждый посчитал это дурным предзнаменованием. Слон хотел пересадить кактусу цветок от азалии, чтобы исправить дело. - Ты прав, Луису нужен цветок, - согласился Стервятник, и огляделся. – Принеси вечернюю коробку, Слоник. Ножницы, нитки, немного клея, и из ткани витаминно-желтой рубашки было смастерено нечто вроде кувшинки с серединкой из самодельного помпона. Аккуратно насадив поделку на длинную кактусовую иглу, Стервятник одобрил свою работу, похвалил Слона за идею, и занялся марафетом. Когда птенцы вернутся, они будут сбивать его готовность своим молчаливым, но отчаянным протестом, так что хорошо бы успеть уехать до их возвращения. *** Припаркованный автомобиль глянцево темнел в паре десятков шагов, а казалось, что по ту сторону широкой пропасти. «Какая чушь, - злился на себя Стервятник, преодолевая сколькую дорожку. – Я же не Слепой». У вожака вожаков никак не сойдут дикие симптомы Болезни потерявшихся, вызванной короткой отлучкой, но он – особый случай. Слепой – это и есть Дом, или, как минимум, его половина. Им друг без друга никак, но не у каждого настолько неперегрызаемая пуповина. Стервятник злобно грыз свою, замечая, что скорость его шагов приблизилась к скорости движения стрелок часов в Самую длинную ночь, то есть стала почти нулевой. «Плесень пещерная, - ругал он себя, скрипя челюстями. – Жалкая моль». Колдун, сидевший в машине, открыл ему переднюю дверцу. - Добрый день, - поздоровался Птица, неловко забираясь на пассажирское сиденье. – Простите, что заставил вас ждать. - Мне казалось, что ты заставишь меня ждать весны, - процедил тот, заводя мотор. – Пристегнись. Стервятник принялся разбираться с устройством ремня. - Просто там скользко, - пояснил он. – Если бы я упал, то мог бы уже никуда сегодня не поехать. Машина мягко тронулась, и покатила через мутно-белые просторы. Плотные облака перемешивались с густым воздухом, воздух – с кашеобразным покровом земли. Всё выглядело одинаково невнятно, как хлебный мякиш без корки. Стервятник не стал смотреть в окно, и уставился в коленки. Хотелось держаться за что-нибудь покрепче, и жадно дышать через рот. От чувства уходящей опоры скручивало живот, щекотало в костях, склеивалось в мыслях. Может быть, что-то похожее ощущают не умеющие плавать люди, когда перестают доставать до дна. А может, они ощущают что-то другое. - Мы едем в мой офис, - сообщил Руднев напряженно. – Не вздумай ничего у меня спереть! Он сумел протянуть логический мостик между взломом замков и воровством. - Спереть у вас? – Стервятник искренне удивился. – Я же не самоубийца. - Правда? Дальше разговор не пошел. Стервятник мысленно уничтожал себя за идиотскую панику, и не реагировал на попытки взаимодействия с собой. Когда путь был окончен, вокруг уже начали синеть ранние январские сумерки. Офис адвоката располагался в старинном особнячке в центре города, где толстые стены добротно глушат уличные вибрации, а пахнет так уютно, что хочется лечь спать. Рыжеволосая секретарша проявила радушие и участие, и оставила их одних в пафосном интерьере кабинета. Среди антикварной мебели, лепнины и бронзы Стервятник резко почувствовал себя лучше, и стал расхаживать по кабинету, беззастенчиво рассматривая драгоценные картины в неприметных рамах, и корешки редких книг. - Мне нравится, - сообщил он. – Вам подходит. Сам Колдун сидел за столом, сцепив в замок руки, и выглядел нервным. Его яркие глаза сверлили гостя то ли изучая, то ли уже изучив, а носок туфли самостоятельно отбивал дробь. - Не полюбопытствуешь, зачем я тебя пригласил? – спросил он резко, когда ему надоело наблюдать экскурсию. - Полюбопытствую. Стервятник уселся в кресло напротив, и заулыбался, разомлев. - Я бы спер у вас это кресло, - поведал он, поглаживая бархатную кожу подлокотника. – И перстенек с указательного пальца. Колдуна не смягчил шутливый тон. Он натужно размышлял о чем-то, метался внутри, а снаружи застывал, как оштукатуренная статуя. - Зря, - бросил он, наконец. – Вчера мне показалось, что ты годишься для работы, но, видимо, я ошибся. Ты просто ребенок. Птице стало смешно. - Это дешевая уловка, господин Колдун, - заметил он с веселым укором. – Только ребенок поведется на нее. Адвокат перекосился, будто потрогал гнилой фрукт. - Ваши клички - убожество, - отрубил он. – Ко мне обращаться только по имени-отчеству. Стервятник не возражал. Он глотал свои опасные настойки, чтобы попасть на Изнанку хоть ненадолго, а Руднев безо всяких химикатов закинул его туда почти на семь месяцев. И это не было похоже на сон, где ничем не управляешь, а просто мотаешься среди образов и ощущений. Это было похоже на полноценную жизнь по ту сторону Дома, какой, наверное, ее воспринимают Ходоки. Ради того, чтобы повторить это, он готов был называть адвоката хоть Вашей Милостью. И вообще, на многое был готов. - Расскажите мне про работу, Андрей Константинович, - предложил он. – И решим, гожусь я для нее, или нет. *** Печенье было восхитительным, как прыжки по облакам. Вообще не родственно выпечке из Кофейника, которая в принципе казалась неплохой. Очень жалко, что птенцы не попробуют такое чудо. Или попросить немного угощения с собой считается приличным? - Это печенье – самое вкусное, что я пробовал в жизни! – с легким сердцем поделился Птица, загребая из вазочки очередной рассыпчатый кругляшок. Они пили кофе у низкого столика на витых ножках, за окнами совсем стемнело, и Ральф уже успел позвонить адвокату с вопросами, что, как и когда. - Мамка твоя мне покоя не даст, если задержишься, - пробубнил Руднев с напускной мрачностью. На самом деле в процессе обсуждения работы ему полегчало. Тревожная рябь больше не бегала по его облику, и ботинок не отбивал дробь. Он так расслабился, что даже вспомнил школьное прозвище Р Первого – Паша-торгаша. Кривовато посмеялся, рассказывая, как тот приторговывал в школе американскими жвачками, чупа-чупсами, и фишками с бабами в белье, которые становились голыми, если их потереть. Его родители держали магазинчик со всякой забугорной дрянью, чрезвычайно милой детям 90-х, и это приносило ему дополнительную популярность в школьной экосистеме. Что до Стервятника, так ему хватило шокирующего открытия, что Черного Ральфа зовут Павлом. Ничего больше он знать не хотел и не мог. - А когда я получу… предмет? – спросил он, сворачивая с темы детства Р Первого. - Непосредственно перед заходом в клуб, - резко ответил Руднев. – От водителя. - А сейчас даже не покажете? - Нет. Чем меньше ты будешь с ним контактировать, тем лучше для тебя. Не понимаешь разве? Конечно, Стервятник не понимал. Откуда ему знать, куда простираются способности Руднева, и какими разрушительными чарами тот может наделять вещи? Но он догадался, что своим клиентам Руднев оказывал не вполне те услуги, которые обычно оказывают юристы. И для его деда, наверное, он делал что-то некрасивое и темное, отчего ненужное птичье наследство тоже стало некрасивым и темным. - Просто делай то, что умеешь, - холодно велел адвокат. – Играй в карты, пей, кури косяк. Ты быстро пьянеешь? - Обижаете. - И все-таки веди себя поаккуратнее. Не наглей, не мухлюй. Помни, что у тебя нет задачи сорвать куш! Стервятник кивнул, прикладываясь к чашке. Кофе слегка остыл, но оставался шикарным. - Не пытайся заводить знакомств, не проявляй никаких инициатив, не смотри ни на кого в упор, - продолжались деловитые напутствия. – Нужные люди сами на тебя клюнут. - А если нет? – прозвучал резонный, неотъемлемый вопрос. Адвокат усмехнулся, в его взгляде блеснул металлический огонек. - Я знаю этот упырятник, - сообщил он презрительно. – Кто там предпочитает красоток в Гуччи, кто пылких юношей в кудрях, а кто… нечто поэкзотичнее. Птица недоверчиво выгнул бровь, но уточнять не стал. Сам он вовсе не считал себя экзотичным. Руднев вдруг поднялся, обошел столик, и встал за его креслом. - Они там пресыщенные, как свиньи в раю, - выдохнул он с отвращением. – Классики всех сортов в их мире – навалом. А ты сделан из иномирного материала. Конечно, внешне ты довольно уродлив, но в тебе есть шарм. Кому надо – тот оценит. И не упустит. На Птицу внезапно напали полчища стальных прищепок, больно защемивших кожу спины, плеч, шеи, и даже затылка. - Вы можете не стоять там? – не выдержал он. Руднев покорно отошел, встал в стороне, разместившись в поле зрения. В теплых лучах многочисленных светильников он выглядел каким-то стильным дорогим изделием из бархата и слоновой кости. - Все-таки боишься, - подытожил он. Стервятник отставил чашку. Кофе по-прежнему был прекрасным, но больше пить его не хотелось. Во рту стало кисловато и щекотно, как от волнения перед принятием ответственного решения. - Боюсь, что выполню свою часть сделки, и больше вас не увижу, - ответил он стыло, отвернувшись. - Напрасно, - быстро отреагировал Руднев. – Я – деловой человек, и не в моих привычках нарушать договоренности. Я отправлю тебя в эту дурную сказку, раз тебе так надо. Хотя, как ты понимаешь, снова ехать в вашу чудовищную богадельню мне хочется ничуть не больше, чем тебе – развлекать упырей. Стервятник молчал. Он согласился сразу, и отступать не собирался, но доверие к Колдуну было таким призрачным, что он заранее приступал к пожиранию себя за то, что попался. - Андрей Константинович, приехал господин Князев, - прозвучал искаженный селектором голос секретарши из приемной. В слове «господин» скользнула очень деликатная, практически неуловимая насмешка. Руднев порывисто протопал к своему столу, нажал на кнопку разговорника. - Скормите его дракону, Надежда, - отчеканил он. Секретарь не успела ответить – в кабинет ворвался парень, похожий на голема из туч. Многочисленные светильники сразу поблекли – их заволокло тучами. - Вспомни кровопийц, и они тут как тут… - продавил сквозь зубы Руднев. – Присядь, отдохни, Ромаша. Я провожу гостя. Слишком поспешно, чтобы не потерять в солидности, он вытянул Птицу за локоть из его кресла, и повел на выход. В приемной он прикрыл дверь в кабинет, и придавил ее спиной. - Жди здесь, сейчас будет водитель, он отвезет тебя домой. А завтра вечером заберет, и доставит по месту. Подготовься, настройся. Заговори зубы мамке. Не хочу, чтобы он всю ночь изводил меня звонками. И, да. Почему так мало сережек и краски? Завтра не сдерживай себя. Сияй!