Я требую адвоката!

- Гиппеаструм Биг Ред, - объявил Стервятник с гордостью. - Исполняет мечты о любви, духовном развитии и путешествиях. Поглощает негативные энергии, дает спокойствие, гармонию и уверенность в себе. Неприхотлив и живуч. Зовут Моррис. Он водрузил на стол горшок с растением, похожим на лилию. Истошно-красные цветы сразу стали самым ярким пятном в приемной. Как будто весь свет устремился к ним, а остальное помещение оказалось ущемленным. Надежда просияла. - Вы словно знали, о чем мои мечты! – засмеялась она, рассматривая подарок. Тугой пучок волос и строгий серый костюм не помогли ей сохранить чинность стража-паладина. - Очевидно, что они не о шубе, а о чем-то более высоком, – с удовольствием подольстился Птица. К горшку прибавилась небольшая коробка с обещанным печеньем. – На этот раз Андрей Константинович на месте? - Да, вас ожидают. Дверь кабинета распахнулась, и в проеме возник Руднев. Весь черный – в обсидиановой рубашке вместо снежной, но настроенный положительно. - Ты должен подмазывать меня, а не ее, - заявил он с приглашающим жестом. – Почему цветок ей? - Вас тоже подмажу, - небрежно успокоил его Птица, проходя. В кабинете он по-свойски, не дожидаясь предложения, расселся на диване. Прислонил трость с торца, закинул ногу на ногу, и деловито спросил: - Массаж какой части тела вы сегодня желаете? Руднев честно и всерьез задумался. Потом снял перстни, ссыпал на столик, подсел к гостю, и протянул руку. И замер в ожидании. Стервятник оценил выбор. Смело взял кисть, и приступил. Соответствующих картинок в библиотечном журнале не было, и он действовал по наитию. Медленно прожимал восьмерки и зигзаги на ладони, старательно разминал суставы. Руднев быстро прибалдел, а сам Стервятник прибалдел еще раньше. Ухоженная рудневская кожа была таким шелком, что хотелось потереться об нее щекой. И он потерся, муркнув от удовольствия. Вдруг смутившись, быстро глянул на адвоката, но тот сидел с закрытыми глазами и глуповатой полуулыбочкой, и к вольностям был слеп. Тогда Стервятник потерся щекой снова, скользнул губами. Опять поспешил поймать реакцию, которой не было. И вновь скользнул и потерся, совсем распоясавшись. Щекотка побежала от крестца по позвоночнику, в лицо пыхнуло жаром. В груди замельтешило, засуетилось, как у испугавшегося котенка. Что ж, похулиганили, и хватит, вернемся к массажу. С основанием большого пальца посильнее, с кончиками понежнее. С полированными ногтями, как с кончиками. Линии вен на запястье просто обвести. Затем вторую руку. Изучить губами косточки разжатого кулака, зачем-то лизнуть их, испугаться, и больше уж ни-ни. Теперь точно только массаж. По окончании он был каким-то встрепанным и распаренным, как после драки подушками. А Руднев, очнувшись, поглядел на него слишком внимательно, и будто бы с тревогой. Прочистил горло, и выдал хрипловатый отзыв: - Недурно. Они помолчали, нелепо растерявшись. - Какие успехи на Изнанке? – спросил Руднев. - Никаких. - А вообще как дела? - Нормально. Еще помолчали. Стервятник спохватился. - Для вас тоже есть гостинец! - Он полез в свой рюкзак, оставленный на полу, рядом с тростью. Достал сверток из коричневой бумаги, протянул. - Это изнаночные травки. – Вспомнив адвокатские заморочки, он добавил: - Их нужно заваривать кипятком, они продезинфицируются! Руднев очень недоверчиво сдвинул брови. Дезинфекции ему было недостаточно. - Сомневаюсь, что твои наркоманские радости мне подойдут, - заметил он аккуратно. Но сверток взял. - Заварите их дома вечером, когда не будет важных дел. Вам понравится. Только не садитесь после них за руль. - Я же не псих. Руднев унес подарок, убрал в свой портфель. Нанизал снятые цацки, предложил кофе. Когда кофе принесли, он даже взялся за одну печеньку, повертел ее и осмотрел, но попробовать не смог. В каких условиях это пекли, кто ковырялся в тесте, когда в последний раз мылся ковыряющийся? Руднев имел сомнительное удовольствие повстречать в Доме крысу, а значит, крысы там могут бегать по посуде и гадить в муку. Не говоря о мышах. Кошмарно. - Я рад, что ты не в обиде, - пробормотал он, откладывая печенье. Птица этого ждал, потому не был в обиде. Хотя никакой фауны в их спальне не водилось, только флора. И сами они по чистоплотности и приличности уступали лишь передовикам и отличникам первой группы. И вообще, Рудичке бы полечиться, а то столько нервов тратит почем зря. Во время ознакомления с бесценными фолиантами (содержание которых было Стервятнику недоступно, но внешний вид вызывал благоговение), напомнило о себе колено. Оно подозрительно хорошо держалось, несмотря на расклеенную погоду и хождение по лестнице, а вот теперь возмутилось. Пока терпимо, но с плохим прогнозом. Птица заволновался, и не сразу заметил отвратительные ледяные щупальца, копошащиеся внутри. Заметив, машинально отшатнулся от Руднева, и даже махнул на него рукой. - Не лезьте в меня, я сам расскажу! – вскричал он, перекосившись. Вторжение было таким мерзким и пугающим, что захотелось пнуть сначала роскошный книжный шкаф, а потом и самого адвоката. Или сперва адвоката, потом шкаф. Или лучше сбежать отсюда сразу. Щупальца пропали. - Ты слишком чувствительный, - заметил Руднев с недовольством. – Но хоть не падаешь больше. Меня посетил один человек. Вымазанный краской и клеем, милый и детолюбивый, как Арина Родионовна. Мертвый. Знаешь такого? Стервятник не понял ничего. Откуда ему знать, какие посетители топчутся в этом офисе? В колене зашевелились спицы, стало трудно стоять. Челюсти сжались, отказываясь от разговоров. Он уперся ладонью в дверцу шкафа, зажмурился, мысленно заговорил с коленом. Оно редко прислушивалось, но пробовать всегда стоило. Руднев что-то сказал ему, но он не разобрал. Боль быстро разворачивалась в полный рост, и это было не вовремя. Паникер Руднев поприставал к нему немного, и отошел. - Мне не нужно вечером, Киса! – заорал он где-то позади. – Через десять минут чтоб был! Птица привалился боком к дверце шкафа, и стал сползать вниз. На полу обнял согнутую коленку, вжался в нее лицом, и потерял связь с внешним миром. Стенки его пузыря боли не пропускали ничего ни наружу, ни внутрь. Когда кто-то оборзевший попытался к нему прикоснуться, он лягнул наглеца второй ногой, и услышал разъяренный окрик адвоката откуда-то со стороны. Наглец не отставал, хватал своими лапами, бубнил что-то, потом выкрутил ему руку, уколол вену, и, наконец, отвалился. Спицы в колене начали размягчаться и рассасываться, удалось разжать зубы и нормально вдохнуть. Веселый голос в стороне сказал с укором: - Хватит истерить, Руди, никто не помер. Голос адвоката был похож на звук мотора сломанного трактора – рычащий и вздрагивающий: - Что это за дрянь вообще, и что с ней делать? Веселый голос ответил ему скороговоркой: - Врожденный дефект сустава, ничего с этим не сделать, только менять на протез. Я пошел, я вообще-то должен быть на работе. Выпей коньячку, Рудичка, помоги нервишкам. Мягко стукнула дверь, незнакомец ушел. Стервятник поднял голову. Адвокат выглядел мутным через пленку слёз, и каким-то серым. - Больше ко мне не приезжай, - заявил он злобно. – Мне таких выступлений не надо. Стервятник хищно оскалился на полу: - У вас еще много тела, не охваченного массажем. - Пошел бы ты. Птица медленно поднялся, подобрал уроненную палку, доковылял до дивана, и разместился там. - Водички-то дадите? Руднев сунул ему бутылку минералки из маленького холодильника, вмонтированного в стену. Себе плеснул коньяку, но, подумав, пить не стал, оставил бокал на полке мини-бара. Нахлебавшись воды, Птица вдруг сообразил, и покрылся ледяной коркой. - Этот дядька, он врач или... - И то, и другое, - перебил Руднев. - Врач и маг. Целитель, волшебник и умница. Напрасно ты его пнул. - Он мог забрать меня в больницу? Поняв, в какой чудовищной опасности был, Птица потребовал себе коньяку, но ему не дали. Аргументировав издевательским вопросом «документы можно?». Оскорбившись до полостей в костях, Птица собрался уехать, но вспомнил вопрос о детолюбивом визитере, предшествующий приступу, и поразился. - Милый мертвый визитер? – переспросил он, чувствуя себя глупо. – Вы и такое умеете, Андрей Константинович… - И не такое тоже умею, - бросил Руднев, располагаясь в кресле в позе крестного отца. – Он был ваш, передал привет Слепому. Открытие не очень понравилось Птице. Кто еще бродит вокруг Руднева, кроме мертвецов? И что сидит в нем самом? - Наверно, это Лось, - предположил он не вполне серьезно. – Он был нашим воспитателем, когда мы были мелкими. Слепой его обожал. Притаскивал одеяло, и спал у него под дверью на полу. Его убили в прошлый выпуск, когда старшие заигрались в межклановую войну. Они друг друга поубивали, и Лося заодно. - А вы сейчас там ни во что не заигрались? - А мы не такие идиоты, чтобы делиться на два лагеря. У Дома должен быть один хозяин. Поэтому Слепой охраняет свое место, даже с кровью, если надо. Чтобы такой дури больше не было. Зачем я вам это говорю? Мы даже друг с другом это не обсуждаем. - Ты обещал рассказать, - напомнил Руднев. – Чтобы я в тебя не лез. - Я хорошо треплюсь под коньячок. Руднев рассвирепел, и вроде бы даже хотел ударить кулаком по подлокотнику кресла, но не стал. Не к лицу ему подобные быдло-жесты. - Тебе вкололи какую-то ядреную штуку, - процедил он нетерпеливо. – Кто знает, как она отреагирует на алкоголь? Ты же заявил, что вы там не идиоты. Или ты не имел в виду себя? - Уу, как можно быть таким нуднем? – Стервятник закатил глаза. – Вы, наверное, анализы сдаете каждые полгода? Адвокат демонстративно взглянул на часы. - У меня клиент через полчаса, - сообщил он. – Расскажи мне про Лося, и проваливай. - Чего он вам дался-то? Руднев гадливо скривился, будто нашел в супе волос. - Хочу подружиться с этим вашим… хозяином. Чтобы он мне не докучал.