Национальный гимн

Мы с Лили обустроили платную палату, в которую была переведена Америка. Лили привезла из дома кучу одеял, книг и подушек и разбросала их по палате в хаотичном порядке, пытаясь предать этому тусклому холодному помещению уютный домашний вид. Безрезультатно. Палата есть палата. Я же каждые два дня как по расписанию привозил для Рики букет белых роз и ставил его в вазу рядом с кроватью. Я так хотел, чтобы она очнулась и увидела эти цветы… Но Америка лишь лежала с закрытыми глазами вторую неделю и не подавала никаких признаков жизни. Лили большинство своего свободного времени проводила в палате Америки за чтением книг. Я же находился меж двух огней. Весь день я проводил с Дэннил и маленькой светловолосой Джастис, а ближе к ночи уезжал на другой конец города и на цыпочках прокрадывался в палату Америки мимо дежурной медсестры. Медсестры сначала злились на меня и преграждали путь к палате, ссылаясь на то, что время посещений давно вышло, но со временем привыкли ко мне и даже называли меня по имени. Вот и сегодня одна из медсестер приветливо улыбнулась мне и спросила как мои дела. Лили с раскрытой книгой в руках дремала рядом с кроватью Рики, опустив голову на ее одеяло. Я осторожно поднял девушку на руки и переложил ее на маленький пуфик. Поцеловав Рику в лоб, я сел рядом с ней и взял ее за руку, глядя на экран кардиомонитора и слушая размеренное биение ее слабого сердца. Казалось, лицо Америки было бледнее, чем розы, стоящие на тумбе. Ее синеватые губы были полураскрыты, щеки впали, а на висках проступали тонкие синие венки. Я поцеловал ее руку и закрыл глаза. — Дженсен, ты здесь, — проснувшись, сонно пробормотала Лили и потерла глаза. — Как твои дела? — Все хорошо, — тихо ответил я. Мы все время разговаривали полушепотом, словно боялись разбудить Рику. Вообще, я пытался настроить себя на то, что она просто спит, тем более врачи говорили, что у нее хорошие шансы, и были уверены в ее скором выходе из комы на восемьдесят процентов. — Езжай домой. Я сегодня останусь здесь. — Зачем? — заморгав, удивленно спросила девушка и начала собираться. — Завтра Дэннил выписывают из больницы. В общем, я думаю, что первое время буду должен помогать ей с ребенком и не смогу приезжать сюда, поэтому хочу побыть с Рикой. — Это правильно, — согласно кивнула она и вышла из палаты. Несколько минут я молчал, потом передвинул маленький диванчик из угла комнаты и удобно устроился на нем, глядя на Рику. Чувствуя, что засыпаю, я заговорил, не глядя на Финч: — Я соскучился по тебе. Я дико соскучился по тебе. Я не знаю, куда мне себя деть. Не думал, что когда-нибудь в жизни мне придется говорить это человеку, лежащему в коме. Мне бы очень хотелось, чтобы ты смогла услышать меня и ответить мне. И поверь мне, я делаю для этого все возможное. Имеем — не храним, потерявши — плачем. Самая верная истина из всех существующих. Я тяжело вздохнул и взглянул на часы. Ближайшие несколько часов я пролежу вот так, тихо и неподвижно, глядя в одну точку и думая лишь о том, как счастлив я мог бы быть, не будь я таким идиотом. И каждую минуту я буду мечтать, что сердцебиение Рики участится, и она сознательно сожмет мою руку. Но этого, конечно, не произойдет. Я проснулся от звонка Дэннил. Она попросила забрать ее родителей по дороге в больницу. Двадцать минут я пытался сложить огромную белую коляску с кружевами, которую чета Харрис приготовила для своей новорожденной внучки, в багажник своего Лексуса. Всю дорогу мои родственники расспрашивали меня о появлении на свет Джастис. Я нехотя отвечал на их вопросы о родах. На самом деле, это было не самое мое лучшее воспоминание. Холл родильного отделения был усеян разноцветными шарами. Подруги Дэннил приволокли медведя размером с меня. Господи, куда я буду девать этих медведей? Моя квартира с рождением дочери и так должна превратиться в розовый плюшевый рай. Я, снова растворившись в мыслях об Америке, нервно теребил бархатную коробочку с серебряным кулоном внутри. В какой-то момент я понял, что кто-то настойчиво трясет меня за плечо. — Дженсен, так почему Дэннил не рожала в частной клинике, которую вы с ней выбрали за три месяца до родов? — спросила одна из ее подруг. Я попытался вспомнить ее имя, но не сумел. — Роды начались раньше назначенного срока, — растерянно ответил я. — Вот она, наша красавица! Подруги накинулись на Дэннил, вышедшую к нам. Она счастливо улыбалась, крепко держа в руках маленький сверточек из сиреневых одеял. Я похлопал себя по щекам и, дождавшись, пока ее подруги налюбуется малышкой Джастис, подошел к своей жене. Сегодня она была красивее, чем обычно. Было непривычно видеть ее не в форме шара. Скромно поцеловав Дэннил в макушку, я посмотрел в большие блестящие глаза, смотревшие на меня снизу вверх. Женщина поправила свои уложенные блестящие волосы и поцеловала Джастис в наморщенный розоватый лобик. Сделав общую фотографию, мы отправились домой. Мама Дэннил приготовила восхитительный ужин. Огромный стол ломился от блюд итальянской кухни. Задумчиво ковыряясь в пасте, я вслушивался в приглушенную музыку, игравшую в комнате, тер висок и смотрел на Дэннил. Она отдала Джастис на руки своей матери и разглядывала детские пышные платья, подаренные ее подружками. Я до сих пор не подарил ей кулон. — Ну, Дженс, что дальше? — хлопнув меня по спине, спросил ее отец и сел рядом. Я неопределенно пожал плечами и уставился в тарелку как пятилетний ребенок. А что дальше? Может быть, развод? Нет, Джастис нужен отец. Значит, пеленки, ползунки и памперсы. Примитивное существование, работа — дом — работа, выслушивание чужих проблем, посиделки с соседями, которых никогда не любил, а по выходным прогулки в парке. Вот и все, Эклз. И никакой сумасшедшей Финч, которую придется вытаскивать из очередной передряги посреди ночи. И никаких провокационных вопросов, смешков и смущенных улыбок. И никакого алкоголя. — Не знаю, — опомнившись, я пожал плечами. — Будь что будет. — С работой все нормально? — Да, все хорошо. — Как отец? — Отлично. Через пару дней приедет, поживет у нас. Уже хочет понянчиться с внучкой. Мужчина кивнул и, сделав глоток красного вина, вернулся к своей жене. Оставив пасту нетронутой, я подошел к Дэннил. — Тебе чем-нибудь помочь? — тихо спросил я. — Да, пойдем искупаем малышку Джей, — она звонко чмокнула девочку в маленькую пухлую ручку и вышла в коридор под умиленное улюлюканье ее подруг. В ванной я держал чистые накрахмаленные пеленки Джастис. — Как себя чувствуешь? — Дэннил обернулась ко мне и широко улыбнулась. Я выдавил из себя жалкое подобие улыбки. Женщина подошла ко мне и поцеловала меня в губы. Мне почему-то стало ужасно неловко, ведь я целыми днями думал о губах Рики и о нашем поцелуе в ее квартире. Даже сейчас я снова об этом думаю. С этим нужно что-то делать. Бог уже наказал меня за то, что я лгу двум женщинам. Дэннил налила в огромный тазик теплую воду и окунула в нее вопящую Джей. Я решил, что в сегодняшнем вечере это самый подходящий момент. Пока Дэннил кряхтела над орущей девочкой, я достал из коробочки кулон с фианитом, подошел к жене и аккуратно надел кулон на ее тонкую шею. Серебряная цепочка запуталась в волосах Дэннил, и она обернулась ко мне. Почесав нос мокрой рукой, она взглянула на камень, переливающийся в ярком свете. — Спасибо за эту орущую кроху, — я кивнул на Джастис. Та наконец умолкла, удобно устроившись на маминой руке. – Ты, действительно, замечательная женщина. Я тебя недостоин. Серьезно, ты лучший человек. — Тебе спасибо, — шмыгнув носом, растроганно пробормотала Дэннил. Так, только не слезы. Тем более не слезы счастья. Я этого не заслуживаю. И не дай бог она решила, что все наладилось. Я просто благодарен ей за все, что она для меня делает. Я еще раз слабо улыбнулся и вернулся к гостям. Отец Дэннил снова подошел ко мне и предложил подумать о переезде в большой дом, ведь теперь нас трое. Я сказал, что мне сейчас не до этого. Он сказал, что может помочь, но тут зазвонил телефон. Я взглянул на мерцающий экран: номер не определен. Я на секунду замешкался, но взял трубку. — Мистер Эклз? — осведомился незнакомый голос на том конце трубки. Волосы на моем затылке встали дыбом. Предчувствие чего-то плохого и неизбежного парализовало меня. Я кивнул, как будто мой собеседник мог меня увидеть. Вопрос повторили. — Да, я слушаю, — я ответил тихо и неуверенно. — Ваш номер записан в договоре о платной палате нашей пациентки мисс Америки Финч. Вы сейчас можете говорить? — Конечно, — сглотнув ком, подступивший к горлу, ответил я. Еще несколько секунд неизвестности и я поседею от страха. Сердце бешено забилось от волнения. — У нас для вас новости. Черт возьми, кто учил их так разговаривать с близкими людьми больных? Неужели нельзя сразу сказать четко и по делу? Тишина. Я зашел в свою комнату, бесшумно закрыл дверь и медленно опустился на мягкую кровать. Я боялся, что, когда услышу плохие новости, не сдержу эмоций и испорчу праздник. — Какие новости? — сквозь зубы раздраженно выдавил я. Это были самые долгие пять секунд в моей жизни. За эти пять секунд я вспомнил о каждой нашей встрече с Рикой. Вспомнил, как она выглядела: во что была одета, как были уложены ее волосы, сколько на ней было косметики. Я вспомнил, как впервые коснулся ее губ и как не смог заставить себя от них оторваться, как отобрал у реальности несколько секунд благодаря этому невыносимо сладкому поцелую. Ее потрескавшиеся, бледные, вкусные губы. Господи, я готов целовать их всю жизнь. Почему я снова думаю об этом? Почему так сложно сделать выбор? Почему я должен причинять боль кому-то, чтобы быть счастливым? — Мисс Финч, кажется, начинает выходить из комы. Полчаса назад, когда медсестра заходила ее проведать, Америка повернула голову набок. — О господи, — громко выдохнул я. Я положил трубку и упал на кровать. Несколько минут я смотрел в потолок и тяжело дышал. Перед глазами поплыли разноцветные пятна. Я закрыл глаза и представил, что лежу на мягкой траве и смотрю на ночное безоблачное звездное небо. Невыносимой тяжести груз только что рухнул с моих плеч. Впервые за несколько недель я перестал замечать, как бьется доселе скованное в проволоку сердце. Впервые я перестал чувствовать боль. Сдохнуть бы прямо сейчас, в этот момент, когда Дэннил возится с Джастис, и та пускает слюни, а я лежу на воображаемом лугу и смотрю на созвездия в надеже пережить этот момент и не сойти с ума от счастья и облегчения, которого я так долго и мучительно ждал. Гости разошлись к десяти, я отвозил родителей Дэннил домой и на обратном пути заехал в магазин и купил себе пачку сигарет. Заехав в какой-то двор, я опустил все окна в машине и закурил, вместе с дымом выпуская весь стресс, все, что мне пришлось пережить по собственной глупости. Табак горчил, но я курил до тех пор, пока меня не затошнило. Я просидел еще несколько минут с закрытыми глазами, думая о том, как сейчас выглядит Рика: изменилось ли что-нибудь в ней? Она всего лишь повернула голову набок, а я уже надеюсь, что ее лицо приобрело здоровый цвет, а губы поалели. Слава богу, мне не пришлось выполнять супружеский долг: Дэннил полночи провозилась с Джей, которая никак не хотела засыпать и все время плакала, да я, если честно, и не посмел бы. Не думаю, что после всего случившегося я смогу спать с Дэннил. Мне просто-напросто стыдно перед ней. Умывшись и почистив зубы, я стал читать заметки, написанные мной об одном из моих пациентов. У него была похожая проблема: парень изменял жене два года и внезапно почувствовал себя виноватым. Жаловался мне по понедельникам и средам, что не может целовать жену, потому что целовал другую девушку, а я удивлялся, как это так. А вот как. Но мне скорее было бы стыдно поцеловать Рику, потому что я целовал Дэннил, а не наоборот. О чем я говорю, мне даже Джастис целовать стыдно, потому что я не люблю ее маму. Так вот, этому господину я советовал отпустить ситуацию и, прежде всего, простить самого себя, а уже потом просить прощения у своей жены. Как показывает практика, простить самого себя в такой ситуации практически невозможно, но это не должно помешать мне завтра с раннего утра поехать к Рике. Прежде чем уснуть, я отправил Лили сообщение, что мне звонили из больницы. Я долго не мог уснуть и проспал всего лишь до четырех часов утра. Через час, когда измученная Дэннил уснула, а Джастис еще не проснулась, я собрал вещи и поехал в больницу. Медсестер мое появление, конечно же, не удивило. Бросив сумку у дверей, я быстрыми шагами подошел к кровати Рики и, притянув к себе пуфик и сев на него, опустил голову. Взяв руку Америки в свою, я стал целовать ее холодные длинные пальцы. Голова болела, меня всего трясло, сердце норовило вырваться из груди. Неужели бог дает мне второй шанс? Шанс изменить все, распутать этот бесконечной клубок лжи и боли. Америка попыталась сжать мою руку. Я тут же посмотрел на нее. Кажется, она поняла, что я проиграл. Полуоткрытые блестящие глаза снисходительно смотрели на меня. Еще вчера я думал, что никогда не смогу взглянуть в них снова. Наверное, она не удивилась, что застала меня тут. Я заплакал. Я не мог поверить, что это не сон. Я даже ущипнул себя свободной рукой. Я все смотрел в ее чудесные глаза, не замечая, как слезы льются по моим щекам. Моя грудь наполнилась теплом, то же самое я чувствовал, когда на свет появилась Джастис. Мне было невыносимо хорошо. Несколько минут я просто молча смотрел на нее и думал о том, какая она красивая. Наконец я подсел ближе. Сердце забилось еще сильнее, по коже пробежала горячая волна мурашек. Живот свело от радости и волнения. — Я так ждал этого, — собравшись с духом, сказал я. — Я так ждал тебя. Я только сейчас понял, как сильно я ждал тебя. Я, женатый человек, глава семьи, отец, не могу перестать плакать от счастья и не знаю, что сказать девушке, которую, кажется, полюбил. — Привет, — с трудом улыбнувшись уголком искривленного от боли рта, поздоровалась она. — Привет. Я не выдержал и поцеловал ее. Господи, прости меня.