Староста Том Реддл

Их вели по темным тропам пробитым под городом с веревками на шее, точно скот. — И только попробуйте вырваться, enfants*! — предостерег Ле Круа, затягивая узлы. — Это — нить из шерсти ругару. Убил его с месяца два назад. Коли дорога голова — не дергайтесь. Отрежет. Том не дергался. Разбитая губа научила его быть с бароном посмирнее, но некоторые так и не усвоили этот урок. Хагрид, отказываясь идти на привязи, как какая-нибудь овца, рвался из аркана до последнего — на свою беду. Четверо рыцарей повалили его наземь и били, пока великан не лишился чувств. Том видел все это и ничего не сделал. “Дурачина” — только подумалось ему. Какой смысл в этом геройстве? Гриффиндорский дылда. Гриффиндорская мокрица. Умный волшебник знает, когда надо отступать. Умный отойдет в тень, притворится, нанесет удар исподтишка. Умных при нем было не так много: один лишь Нотт разгадал его план, покорно приняв путы — Кетти и Фоули для этого понадобилось пара ударов булавой. Ле Круа объявил, что их ведут на суд, где они будут отвечать перед настоятелем их ордена, Золотой Маской. Кто бы ни был этой Маской, а вершить суд он никак не мог: с тех пор, как Грин-де-Вальд покорил Францию, единственной законной властью, которая была хоть как-то признана Волшебным Сообществом стал Президиум магов, но тот перебрался в Лондон сразу после начала оккупации, да и пропал там с концами. Может, оно и к лучшему: если б за дело взялся кто-нибудь из официальных властей их бы тотчас вернули в Англию, да упрятали в Азкабан. Другое дело — Звездное братство. У этих ребят, похоже, свои виды на Волшебную Францию… Что ж, если так — на них можно сыграть. Том чувствовал ненависть, клокочущую в сердцах этих людей. Живой мрак, необузданный и глубокий — такой глубокий, что проел жилы и кости. Сгоревшие дома, мертвые, застилавшие улицы городов искореженными телами — Том видел их всех, чувствовал, как будто мог дотронуться рукой. Загрубевшие души отзывались ему эхом. Годы борьбы сделали их глухими к милосердию, боль от утрат наградила бесчувственностью, а пережитое горе навсегда отвернуло от Светлой магии. Но за этим всем по прежнему стоял страх. Они повидали слишком много, чтобы не стать его слугами. Страх. Война избороздила их, выпила насухо, оставив лишь белое каление злобы. Они боялись. Боялись Геллертовых магов, великанов, немцев, французов, англичан и даже своих собственных братьев-волшебников. В этом черном мире, где каждый может предать, ты лучше убьешь кого-нибудь, чем согласишься быть убитым. Как же славно… Том на мгновение улыбнулся, позволив этому чувству нестись сквозь себя, греясь распаленным ужасом, точно жаром большого костра. — Весело тебе, anglais? — Один из гвардейцев саданул ему под ребро. — La godiche!** “Да, мне весело — подумал Том, сгибаясь напоказ от боли. — Ты только что раскрыл мне свою слабость, вашу слабость, идиот”. Не проронив ни слова, он продолжил идти, только теперь перестал улыбаться. Надо серьезно обдумать, как эту слабость задеть. И он слушал, смотрел, запоминал. Горбатый уродец, шурша обносками, шел впереди с факелом. Модо — так его кликал барон. В маггловских сказках, если верить Кетти, тоже был монстр, щеголявший похожим именем. Позади него тащился какой-то седобородый латник и мальчуган — то ли оруженосец, то ли слуга, рябой, с оспинами на сломанном носу. В тот миг, когда их схватили, все люди барона были для Тома безымянными и на одно лицо в выцветших драных дублетах поверх кольчуг, но теперь он постарался узнать их хорошо. Это было сейчас просто необходимо — выгадать, кто жесток, а кто ленив, кто умен, а кто глуп. Подземелья, тем временем, тянулись бесконечно. Их ход был широким — намного просторнее тех, что они повидали в клоаке. Из-за движущихся теней казалось что стены двигаются тоже. К камням под ногой прикасался какой-то таинственный зеленый свет; он же озарял длинную шеренгу гранитных столбов, попарно маршировавших вперед во тьму. Вскоре они разделились; в левом коридоре было черным-черно, зато напротив брезжило изумрудное сияние. Обструганные куски гранита сменились колоннами, в нишах, дотоле пустых, появились рыцарские доспехи. а на выдолбленных в каменной толще шкафах — черепа. Большие, как будто принадлежавшие великанам и маленькие, детские; продолговатые, вытянутые, как у эльфов-домовиков и волчьи, странной формы… Оборотни. — Чего глядишь!? — Рука в кольчужной перчатке смазала ему по лицу. Том сплюнул на пол клубок розовой слюны — счастье, что хоть челюсть на месте осталась. — То-то, cochon! Поверти еще головой и сам там окажешься. Последний отрезок пути пролегал через сводчатый коридор, вдоль которого в желобах копилась дождевая вода. Перед самими воротами Тома и остальных заставили раздеться и окатили из бадей, смыв зловоние. Затем им дали новую одежду — серые рубища из некрашенной шерсти. — Да это же крестьянское рванье... — Чуть ли не плача, проскулил Нотт. — Ну почти, garcon. Вообще-то в таких господские пажи ходят, но для вашего случая сделаем исключение, так и быть. Laissez les cochons servir!*** Модо задрожал всем телом, выронив изо рта распухший язык и разразился похожими на лай звуками. Том понял, что он смеется. Смеется над ними. “Ничего, недолго тебе смеяться осталось”. Отсалютовав мечами, рыцарские доспехи сошли с ниш и отворили вход. Зал, в который их ввели, по величине не уступал Большому чертогу Хогвартса, а в высоту даже превосходил его. Том поднял голову, ища потолок. — Задница пикси — это ж как надо шею сломать, чтоб… — Заткнись, Кетти. Вместо балок и перекрытий свод проваливался прямо к звездам, утопавшим в облаках — судя по тому, насколько глубоко они зашли под землю, купол этот был не более чем иллюзией, но сторонний наблюдатель мог запросто спутать ее с настоящими небесами. — Головой не вертеть, кому сказал! — Барон потянул за веревки и увлек их дальше — к тканым шатрам, растянутым на лесках меж пилонов и покосившихся статуй. Посреди залы цвел сад. Живые скульптуры остриженные в виде куролисков и драконов провожали их желтыми, пожирающими свет глазами. Стражу тут несут, похоже, не только волшебники… Тому вспомнились вдруг травяные чудища, о которых рассказывал профессор Бири. Повсюду — на стенах и потертых штандартах красовались звезды. Пол из земли и камня прорежали тонкие белые корни, похожие на тысячу змей и ямы, в которых разжигали костры. У многих из них грелись люди — пажи в серых рубищах, рыцари-оборванцы, бродяги, скоморохи, цыганки, безглазые уроды и калеки — некоторые даже пострашнее Модо. Барон вел их к земляной впадине, где за побегами золотой травы сидел какой-то человек. — Messire! — Он преклонил ему колено. — Ces Anglais essayaient d'entrer dans la ville avec le géant. Je pense que ce sont des sorciers. Qu'est-ce qu'on fait?**** — Англичане, говоришь? Что ж, это интересно… Незнакомец обернулся, поправив разрозненный доспех на шее. Неужели это и есть Маска? Том присмотрелся: ржавая, изрезанная личина покрывала большую часть его головы; узкие прорези для глаз в свете факела казались двумя колодцами тени. — Ты. — Безликий указал на него. — Знаешь темную магию? — Кто же про нее не знает, сэр? Я слышал, такое колдовство… опасно. — Опасно — испытывать мое терпение. — Голос Маски лязгнул металлом. — Барон упрекает вас в чернокнижии. Извольте ответить на обвинение. Том пожал плечами: — Обвинение, сэр? — Оглох ты что ли?! — Лицо Ле Круа побагровело. — Всем известно, что в Париж никому так просто не пробраться… а вас настигли прямо у Ситэ, в одном переходе до нашего убежища. Порталы перекрыты, трансгрессионная сеть расцеплена — не могли ж вы из воздуха взяться? С сегодняшнего утра и посейчас ни одна метла не пересекла Ла-Манш. Выходит так, что вам пришлось идти другим путем, а другой — это магия крови. — Его маленький рот дернулся в воинственной усмешке. — За такое у нас казнят на месте, но поскольку вы принесли с собой это… — Тут он похлопал свои ножны. Том покосился на меч Гриффиндора, висевший на боку рыцаря как трофей. — Я посчитал должным отдать вас трибуналу Их Светлости. Владелец сего благородного оружия, кем бы он ни был, не может быть предан смерти без суда. — Меч Годрика. — сказал Маска сквозь металлические губы. — Клинок сей противится руке темного мага. Как он у тебя оказался? — Не помню уже. Может, я его просто достоин? — Наглец. Никак ты издеваешься! — Барон скрежетнул зубами. — Говори немедля, с кого ты взял меч и да смилуется над тобой Мерлин, если прежний его хозяин умер не своей смертью. Том ответил ему презрительным взглядом. — Так в чем меня обиняют: в убийстве или в черном колдовстве? — Во лжи. — сказал Маска. — Ведь ложь — твое главное орудие сейчас. Ею ты пробуешь рассорить нас, посеять сомнения и отвернуть от истины. Но тщетно, мальчик. Ничто не укроется от света звезд. — Звезды все видят. — Ле Круа воздел глаза к потолку. — Они шепчут нам, когда кто-то нечист сердцем, алчен или труслив. — Барон осклабился. — Как сейчас, например. — С чего тогда ваши звезды не шепчут того же про вас? — Вскрикнул Том так громко, чтобы слышали все. — Вы, оборванцы, зовете себя рыцарями — велика честь! Рыцари, что прячутся под землей. Пока армии Грин-де-Вальда разрушали вашу страну вы рылись в ямах как черви, дрожа за собственную шкуру. Верно ли я понял, что открытому бою рыцарь предпочтет убийство исподтишка? И скольких сотен черных магов вам удалось убить, в то время как Геллерт отправлял тысячи ваших собратьев-волшебников на плаху? Нахваливайте себя сколь угодно, но именно мы, ненавистные вам англичане, спасли эту страну! — Тут Ле Круа не выдержал: ругнувшись, он потянулся к ножнам, выпустив веревки из рук. По залу прокатился негодующий гул: пусть не все из них понимали английский, но и пары слов, сказанных в гневе было достаточно, чтобы сообразить что к чему. Воспользовавшись моментом, Том ступил в тень золотого кустарника, сокрыв себя от звезд. — Прошу прощения, барон. Неужто мои слова так больно ранят? — он обвел взглядом рыцарей, собравшихся вокруг него. — Да, роль этого отребья в общей картине несущественна… но нельзя сказать, что вы вовсе ничего не делали. Те черепа в Катакомбах — среди них нет ни одного человеческого. Эльфы, великаны, оборотни — подозреваю, вам только и хотелось, что выместить на ком-нибудь свой гнев, не так ли? Убийства полулюдей… как это благородно, как по-рыцарски. Перебить их всех, одного за другим, утоляя голодную ненависть к тем, до кого не могли дотянуться. В самом деле, это ведь легче, чем сражать темных магов? — Они пошли за Грин-де-Вальдом. — сказал Маска напряженным голосом. — С тех пор их участь была решена. — Мой слуга, Хагрид, не присягал Геллерту, однако ж его участь вы решили, не прибегая к расспросам. Выходит, каждый из нас виновен в том, что содеяли другие? — Том свесил голову на плечо. — Так-то вы утешали себя, отрезая этим выродкам головы? Барон обнажил меч. — Еще одно слово и к их головам прибавится твоя! — Довольно, Круа. — Маска остановил его жестом руки. — Не поддавайся гневу. Видишь: он только этого и добивается! Подлый мальчишка, слуга тьмы. — О, тьма моя не чернее ваших душ, поверьте. В этом, как и во многом другом, мы похожи. И нас роднит даже больше чем вы думаете. — Да как ты смеешь утверждать… — Я сказал: довольно! — повторил Маска. — Опусти меч, Круа. Но барон уже разошелся. Замахнувшись, рыцарь шагнул вперед, вложив в клинок весь свой вес. Точно того и ожидая, Том вскочил на садовый бордюр, растянув перед собой веревку, которой был связан. Сталь выбила искру из серого каменного пола… и перерубила путы. От прикосновения Гриффиндорской реликвии шерсть ругару мгновенно испарилась в пепел. Барон опешил: — Мерлин Великий… Никак иначе, твоя мать спала со змеями. — Моя мать от крови Слизерина — она и есть змея. — Том обернулся к Нотту. — Скажи им это, Уиллан. Пусть все слышат! Негромкий ропот наполнил высокий зал, когда Нотт перевел его слова. В точку, подумал Том. Слизерин, равно как и другие Основатели, почитаемы среди всех волшебников как в Англии, так и на Континенте. Его, наследника величайшей магической фамилии, им просто придется выслушать. Воспаленные глаза Ле Круа тронуло сомнение. Он нахмурился, будто не веря своим ушам: — Что за бессмыслица… — У тебя есть, чем подтвердить свои слова? — уточнил Маска. В ответ Том снял с безымянного пальца кольцо Мракса и перстень сверкнул, смешав на миг золото и тьму в черном камне. Меч выпал из рук Ле Круа. Модо попятился, выставив вперед разномастные руки, а рыцари повскакивали со своих мест. Даже под железной личиной был слышен вздох изумления. — Дары Смерти. — Том заметил, как в черных прогалинах маски моргнули глаза. — Знаешь, Грин-де-Вальд бы с радостью сжег половину Европы за один из таких… Как тебя звать, мальчик? Ответ явился откуда-то из глубины — Том почувствовал, будто сама темная сила нашептывала его: — Мое имя — Лорд Волан-де-Морт. — Лорд? — повторил Ле Круа. — В мире есть только один Темный Лорд… — Теперь уж, видно, не один. — Маска встал и громко ударил в ладоши. Рыцари, помедлив, расступились. — Аssez d'inimitié!****** Зовите меня трусом, но думаю, мой народ хлебнул достаточно горя с тем Лордом и я не собираюсь вызывать гнев этого. Скажи, Волан-де-Морт, что привело тебя на Континент? — Я с моими рыцарями ищем Ренэ де Сабле, друга Альбуса Дамблдора. Знаете такого? Из стальных губ вышел вымученный вздох. — Увы. — Рукою в кольчужной перчатке он потянул за край маски и отнял ее от лица. — Гляди внимательно, Темный Лорд. Все что видишь на мне — его заслуга. Заслуг на Маске было предостаточно. Уродливый бугристый шрам сползал от шеи до щеки; правый глаз под тяжелым лбом заплыл, левый глядел куда-то в пустоту. Волосы и брови выжгло заклятием. Одно ухо отгорело, а на месте, где должен быть рот зияла сосущая дыра без губ, зубов и десен — когда Маска говорил, в рытвинах вокруг нее поблескивало что-то желтое и тягучее. — Златный рок. — охнула Фоули. — Я слышала о таком, но… — Лучше б не слышала. Да, кровь и золото — вот мое бремя. Настанет день, когда золота станет больше и тогда я вмерзну в него, обратившись статуей. — Золотой статуей. Не унывай, ну чт… — Потянувшись к магии, Том сжал глотку девицы, заставив ту прикусить свой язык. К счастью, второго внушения Кетти не понадобилось. — Будьте покойны: де Сабле за все ответит. Скажите только, где нам его искать. Молчание, тяжелое как свинец, наполнило зал. Наконец Маска переглянулся с Ле Круа: барон немедля кивнул, едва почувствовал на себе его взгляд. — Вас… проводят. Но великан останется здесь. — Тут он указал на Хагрида, все еще валявшегося без сознания с путами на шее. — Для вашей же безопасности не стоит ходить по Парижу в такой компании. — Он мой слуга. Я желаю, чтобы мне его вернули. — Их Светлость все сказал! — взвился Ле Круа. — Радуйся тому, что дают. “Нет, так не пойдет”. — Верните его. Или нашему уговору конец. Дыра на месте губ Маски напряглась в гневе. Струйка золотой крови стекла на подбородок. — Пусть будет так, Темный Лорд. Но я не желаю больше видеть здесь ни тебя, ни твоих приспешников. Покинь Францию и ты получишь своего серва. Вот тебе мое слово. — Мне нужно нечто большее, чем ваше слово. — Что же? — Непреложный обет. — Том протянул свою руку навстречу Маске. — Пусть чары скрепят наш уговор! Барон стиснул зубы: — Ваша Светлость, умоляю, не соглашайтесь! — Поздно поворачивать. — Заплывший глаз зловеще мигнул Тому. — Ты получишь свое чудище. — Вот и славно. — сказал Том, пожимая кольчужное предплечье. — И меч Гриффиндора. Его я тоже заберу… Им отдали палочки и безмерный мешок. Затем по длинной винтовой лестнице Ле Круа вывел их на поверхность. Пятеро часовых в серебряных подбрадниках возле входа подняли мечи: за низко надвинутыми капюшонами их лиц невозможно было разглядеть. — Dehors!****** — провестил барон, и они расступились. — А что касается вас… — Тут он сощурился, обратив взгляд к Тому. — Постарайтесь не отставать. Идти будем через маггловские кварталы, так что… — Понимаю, сэр. Ни слова по-английски. — Быстро схватываете… Хорошо. Может, от вас какой прок и будет. Ну, пошли! Они повернули от реки и устремились в петляющий лабиринт улочек, уходящих глубоко в Старый город. Судя по тому, как прочие затыкали носы, здесь стоял смрад; Том видел, как на тротуарах после недавних боев еще оставалась кровь. Останки разможженных тел, сваленные в кучу, беззаботно валялись прямо посреди дороги, а под горой битого кирпича можно было разглядеть тех, кого не успели достать спасательные команды. В ожидании налета все фонари погасили; на немногих оставшихся целых окнах чернела светомаскировка. “Даже победив, они боятся его”, — подумал Том. Армия Грин-де-Вальда ушла отсюда три месяца назад, но следы войны по прежнему обезображивали этот город, как будто Геллерт унес с собой лишь тело, но оставил дух. Злобный дух. Он ощущал его в воздухе, касался его кожей — зверь, сотканный из тонкой, острой тени, живой и голодный. Прибавив шаг, Том постарался согнать с себя это наваждение. Вскоре квартал кончился, и с мостовых пропал булыжник: со всех сторон их обступили развалины, скрюченные и узловатые, точно стариковские пальцы. Барон повел их в обход, держась ближе к тени. Воронки, прорежавшие нестройные ряды домов зияли в ночи словно дыры на месте недостающего зуба... Казалось это будет тянуться вечно. Наконец, мостовая ушла вбок, и по левую руку от них показались деревья. Ле Круа остановился. — Вон, — перчаткой барон указал на далекие ротонды, оглавленные крестами. Небо было ясное и они высились над садом, черные на черном, — только их снеговые шапки белели при луне. — Ваш Де Сабле там. — Кладбище? — удивился Нотт. — Никто не говорил, что будет легко. Тот, кого вы ищете — человек жестокий и низкий. Обезобразив Их Светлость, он предал наш орден и примкнул к Братству Луны. Это — их обитель, — Круа сплюнул в сторону каменной ограды. — Будь проклята эта сучья яма... Здесь наши пути расходятся. Простите уж, что не провожаю дальше: Мерлин свидетель, мы не особо ладим. — Интересно почему… — Следи за языком, ведьма. — Барон зло посмотрел на Кетти. — Скоро сама поймешь. — Нет: я тупая. Можно немного поконкретнее? — Радуйся тому, что дают. — Зубы Круа скрежетнули точно сталь о камень. — Я обещал Их Светлости лишь привести вас — добудете вы там негодяя или сдохнете мне дела нет. — Развернувшись, барон бросил через плечо. — Берегите шею. И поторопитесь: скоро рассвет. Свежеватель не будет ждать вечно. — Свежеватель? Сразу видно, Твоя Светлость нас не на верную смерть отправляет. — Их Светлость — само золото. Как и его клятвы. Исполните свою часть — он исполнит свою. — И Ле Круа ушел прочь, оборвав разговор — “Берегите шею”? Что он имел в виду? — обеспокоился Нотт. — Вампиров. Встав на приступок некрополя, Том мрачно оглядел шеренги надгробий. Серые, припорошенные снегом, точно солдаты на параде “Не присоединиться бы к ним сегодня”. — Вампиров ранит серебро. — заметила Фоули, сняв с плеча безразмерную суму. — Давай поглядим… У меня всегда про запас такое имеется. — Пуффендуйка хитро осклабилась, вытащив на свет пару столовых ножей. — А еще… Я ведь магозоолог, Том. Чудовища Континента и особо опасные виды — моя специальность. “Так вот почему Диппет за тебя впрягся…” Том сделал вид, что не удивлен. — Что ж, пожалуй… твоим талантам мы найдем применение. Раны на лице Фоули при лунном свете стали подобны дырам, черным как сам грех. Том не сразу понял, что она улыбается. За поворотом их ждал еще один разрушенный квартал, а слева от него — каменные врата. Одна из башен, державшая петли, разрушилась; вторая стояла как ни в чем не бывало: литая глыба с ребристой нишей, поедающая скульптуру песочных часов. Белые как кость факела и белое пламя озаряли надпись под ней. Нотт поежился, читая слова. — Переведи. — велел Том. — Это девиз Пер-Лашез, мой Лорд. “Их надежды на вечную жизнь достаточно” — так тут сказано. — Глупцы. Надежды никогда не бывает достаточно. — Он толкнул дверь обеими руками, но та даже не двинулась. — Отворите! У нас дело до вашего Лорда. Камень как и прежде не поддался, но сверху кто-то вопросил: — Какое дело? — Подняв голову, Том увидал девицу, свесившую ноги над башней. — Ну-ка, ну-ка… Кого же к нам занесло: одежда вроде пажеская, да лица поросячьи, английские. Не похожи вы на слуг Золотой маски. — Мы ему не служим. — Вот как? Однако ж побывали во Дворе Чудес — иначе откуда на вас это тряпье. — Дворе… Чудес? — удивился Нотт. — “Воры и сирые дети — братья звездных небес” — пропела она. —”Твердыня их и замок стоит во Дворе Чудес” — Девица спрыгнула на землю легко, точно кошка. — “Там где слепой увидит, и где хромой пойдет… Бойся их, честный путник, не то кошель сорвет”. Ну, освежила я вам память? Тому вспомнились цыганки и безглазые калеки, гревшиеся у костров Маски. Выходит, что и слепые тут зрячи… — Кто ты? — Элен Делакур. — Лицо ее вытянулось, приняв птичьи очертания. — Помни, что говоря со мной ты общаешься с потомком королевской крови. Нотт обеспокоенно попятился. Серебряный нож блеснул у него в руке. — Так ты вампир?! — Хо-хо! Ну что ты, нет. — улыбнулась Фоули. — Она — вейла. Стражница врат посмотрела на Ярвию с каким-то особым интересом: — А ты наблюдательна, человек... — Взгляд ее, однако, вернулся к Нотту. — Знай же, что мы ведем род от самого Филиппа Красивого. Проклятье Капетингов шагает нам вслед еще со времен битвы при Куртре — тогда же в мир явились мои первые предки. Спустившиеся за Девой-птицей, они были сотканы из лучей света и водных брызг. — Водных брызг… — промямлил Нотт. Пальцы его разжались. — Да, так и есть. Ты — чудо. — Я — монстр. — Делакур смахнула с губ юноши слюну. — Единственное, почему тебе кажется иначе — чары вейл. Увы, никто из мужчин пока не смог устоять перед ними. — Не обольщайся, — промурлыкала Кетти. — Я, кажется, одного такого знаю. Элен перехватила ее взгляд. — Вожака своего имеешь в виду? — обернувшись к Тому, она нахмурилась. — Ты так и не назвал своего имени… — Том Реддл… Из Хогвартса. — Ну конечно, Хогвартс. Откуда б вы еще взялись... — На Тома посмотрели темно-голубые, с золотыми искрами глаза. — Я и сама там бывала однажды, еще до войны. Красивое место, правда? Том пропустил ее вопрос мимо ушей. — Твой Лорд. — напомнил он. “Скоро рассвет, Свежеватель не будет ждать вечно”. — Нам нужно поговорить с ним. — Лорд-Свежеватель не любит, когда его покой тревожат живые. — И снова эти глаза… Чего она хочет этим добиться? — Здешняя твердь отдана мертвым и мертвые стерегут ее. Уверен, что хочешь зайти, Том Реддл? Не будет ли лучше остаться здесь, со мной? “Ох, напрасно ты время тянешь…” — Открывай. — Но… — Голос ее дрогнул. — Неужто ты ничего не чувствуешь? Совсем… ничего? — Открывай, — повторил Том. — Или вскоре ничего не чувствовать будешь уже ты. Слова повисли между ними как отравленная сталь. Делакур отступила, округлив глаза: — Мерлин милостивый… У тебя действительно каменное сердце. — наконец сказала она, когда к ней вернулся дар речи. — Ошибаешься. — Магией Том швырнул ее к воротам. — Нет у меня сердца. Тот кого называют Свежевателем ждал их в склепе. Круглый гипостильный зал, полный гробов и статуй, сваленных друг на друга, сошел бы скорее за погреб, чем за лордские палаты. Впрочем, во мраке этого было не разобрать. Спускаясь сюда, Том еще замечал, как под их ногами мигали красные свечи, но тут они погасли вовсе, и могильные плиты освещались лишь тускло чадящими костровыми чашами, поднятыми на пьедесталах. — Брр, холодно-то как... — пожаловалась Кетти, проходя мимо каменных изваяний покойных — в тусклом свете казалось, что их слепые глаза движутся, поглядывая по сторонам Фоули, шедшая ей вслед, лишь повела плечами. — Здесь обитает нежить. Странно, чтоб было иначе. Холода, однако, Том, как другие, не ощущал. Ему слышался чей-то шепот, слишком тихий, чтобы разобрать слова, и чей-то стон. Чьи-то кожаные подошвы легко прошагали по камню, где-то открылась и снова закрылась дверь. — Уиллан… — Том хотел просить его, чтоб тот побыл за толмача, но он лишь ахнул, разинув рот — дурак дураком. “О, Мерлин! Ты все еще под чарами...” — Фоули! — Такое бывает. — заключила она, поведя перед парнем рукой. — Морок вейл — сильная магия: иногда нужно от трех до пяти часов, чтобы… — Глянув на Тома, Пуффендуйка осеклась. — Ну да. Тогда его надо ударить. Но лучше… Тут ее оборвал мягкий, свистящий звук — точно из кого-то воздух выбили. В следующий миг Кетти отерла кулаком подбородок. — Ох-х! — Не благодари, Уиллан. Мне было приятно. Качнувшись на неверных ногах, Нотт сплюнул кровью. Том взял его под локоть: — А теперь переводи им в точности как я ска… — В этом нет нужды: наречие ваше я понимаю. Из мрака выступила человечья голова, а за ней и весь человек: обросший инеем, с черным клубком замерзших внутренностей, выползающих из распоротого чрева. Кости его совсем утонули в сером, проеденном червями мундире… Том узнал эту форму. Немецкая. — Лорд-Свежеватель? — Лорд, Лорд… — передразнили мертвые губы. — Все мы тут Лорды. Глянь! — И он выбросил в сторону руку. Взглянув туда, куда указывал покойник, Том увидел белые, блестящие, отражавшие огонь глаза. “Сколько же их тут…” — Впечатляет? — Четверо трупов в изорванных звездных сюрко грянули разом. — И все они — Я! — Слова эти переходили от одного мертвеца к другому, шевеля безвольные рты . — Чудища темной крови, дети проклятой плоти… — Призрачный хор наполнил склеп. — Братство под Луной! — Голос вновь вернулся к убитому немцу. — Говори, зачем пришел, смертный, и говори быстро — иначе присоединишься к ним. Ужас холодными пальцами стиснул горло, но Том не подал вида: — Зачем? — Он изобразил удивление, разведя руками, как бы не в силах понять подобного сумасбродства. — Зачем!? Разумеется, мы пришли сюда из благодарности. — Тут Том кивнул на своих спутников. — У нас, в Англии, только и говорят, что о Лунном братстве. Те из немногих, кто пересек Континент шепчутся о великой мертвой армии, которая перебила всех немцев и заставила Грин-де-Вальда бежать. — Глянув на трупы, одетые в заржавленную броню со звездами, он сплюнул в их сторону. — Не то дело они: рыцарственные головорезы, крысы, прятавшиеся в тенях! Вы стояли сто крат выше их и доказали это, освободив Париж, но теперь… Теперь, владыка Пер-Лашез сам прячется за спиной своих прихвостней, грозя смертью кучке магов-подростков. Страшно ли ему показаться нам? Трус ли он? А может, просто пережил свое мужество как и последний рассвет? Право, я ожидал от Лорда-вампира большей учтивости. — Хо! — червивый рот расплылся в ехидной гримасе, как и надеялся Том. Свежевателю явно нравилось любоваться собой (Зачем же еще он устроил им это представление?). — Пожалуй. Где же мои манеры… Годелот! Достань меня из гробницы, хочу поприветствовать наших гостей… Обезображенный мертвец мелькнул в тени, ковыляя на четвереньках к огромному саркофагу под овальным сводом. Скрежет камня пронзил уши как игла. Затем вурдалак согнулся над гробовым ложем, подставив шею его обитателю. — Merci. — Напившись из прислужника, Свежеватель встал во весь рост. Бархатная обивка, истлевшая от времени, отошла вместе с плитой гробницы, и Кетти ахнула: — Сучий ты Мерлин… В этот раз Том не оборвал ее — он и сам удивился. Девочка. Это была девочка. Маленькая, полнощекая, с коротко остриженными снежными волосами — сущий ангел. Молочный дублет из вываренной кожи расшит полумесяцем; сапоги поросли льдом. “Все в ней белое”, — подумал Том. Все, кроме глаз. Красные, как кровь, они обжигали взгляд, сияя во тьме ярче любого костра. — Носферату… — От возбуждения, Фоули аж поперхнулась. — Истинный Лорд-вампир. Высшая нежить. Я однажды видела ее, но лишь в книгах. — Бумага не плоть — так ведь? — Девочка подалась к огню, чтоб та рассмотрела ее поближе. — Ну, что скажешь? Похожа я на то, что рисуют в твоих книгах? — Изогнув спину, она кокетливо хохотнула. — Или может, что рисуешь ты в своем разуме? — Ну о-о… — О Великий Лорд, красоту твоей смерти не может передать никакое перо! — сказал за нее Том. — Все, о чем толкуют фолианты — ложь. Теперь мы… теперь я узрел это. — Медовый язык у тебя, человек. — Я сказал правду — только и всего. Алые зеницы сощурились от восторга, словно пожирая лесть. Вдруг Свежеватель спросила: — А как тебе мой дублет? — Дублет? — удивился Том. — Славно сшит. Только кожа… такую я еще не видел. — Человечья. Самая лучшая — и беловать ее полегче прочих: обескровь, да надрезай по брюху. Эта вот мне с недельку назад попалась. Ох и нежная шкурка — визжала только так, когда я ей в сердце ножом впилась… — Тут Свежеватель посуровела. — Попробуй, солги мне еще раз, и сам эдак верещать будешь. — Не понимаю, в чем… — Ну вот, снова-здорово! — Устав позировать, Девочка расселась на гробнице, точно то был трон. — Неужто тебе та-ак хочется побыть моими сапогами? Глупый смертный, я читаю твои мысли как в воде. Я знаю, зачем ты пожаловал: Подлая Маска, что вовсе не золотая, послала вас сюда, аки псов на погибель, искать волшебника, проклявшего его… О, наглость, о гордыня! Этот обезображенный выродок стоит на костях моих сородичей, да еще смеет что-то просить? — Лишь мира. — вновь солгал Том, опустив серебряный нож. — Положим конец битве братств. Звезды и Луна вновь встанут на небе, и больше никто из ваших родичей не умрет. Отдайте нам Ренэ де Сабле. — Вот значит как? Его Золотейшевость просит о мире в обмен на своего чалого подонка? Верно ли расслышали мои уши? — Не дожидаясь ответа, Свежеватель рассмеялась и ее гогот подхватили мертвецы. — Что ж, это можно устроить! Повоевали мы знатно. Де Сабле... Крохотное имечко для такой большой беды. Я звала его Веснухой. Кожа славная, ну прямо что у твоей девахи: бежевая, вся в крапинах... Годелот! — Вурдалак немедля соткался из теней позади гроба. — Веснуха все еще при тебе? — Все как есмь, мой Лорд. — Мои братья и сестры сейчас возвратятся с охоты... Отведи их к нему, да поживей. — Свежеватель посмотрела прямо в глаза Тому. — От гостя до угощенья здесь путь короткий: не заставляй меня пожалеть о своей милости. Слюнявая вурдалачья морда ткнулась ему в колено. — Пожалуйте сюды, — буркнул Годелот, поманив Тома и остальных за собой. Камень шуршал под ногами, пока они двигались в переходах. Упырь, семеня на своих четверых, шел быстрее, так что им приходилось догонять. — Сюды, сюды! — пускал слюни он. — Отведу вас к свеженьким — там уж и Пропилеи недалеко. Лордовым гостям надо тороптиться… — Торопиться, — поправил Том. — Ты неплохо говоришь по-английски для упыря… — Моего вашества Лорд обучила, а ее — самый альбионский королевич. Анри его звали кажись. — Стало быть, Генрих. — Вам виднее, милсдарь. Я токмо знаю, что влюбилась она в эвоного, да так и забыть не может — и посейчас, ежели в гробу ворочается, бубнит его имя… — Упырь вильнул вбок — от света чадящих лампад — и потянул за какой-то рычаг. — Пришли, милсдарь. Эвон ваш Веснуха, посередке. Веснушчатый рыцарь, белый как снег, лежал на полу крипты, уложенной мертвецами, с двумя алыми ранами, углубившимися в шею. Выпученные глаза обвиняюще смотрели с тощего, изувеченного ужасом лица. — Но он мертв… — проговорил Нотт. — Мертвее некуда, милсдарь. — Он мертв. — повторил Том, но куда более зловеще. — Мертв, а нужен нам живым! — Не совсем взял в толк, милсда… Одной рукою он схватил вурдалака за глотку и припечатал к стене: — Пусть твой Лорд оживит его. Нам нужны ответы. — Эв-э-вон никак не можно, милсдарь: одно дело мертвяка поднять — кожа да кости, но вы ж и разум воскресать изволите! Сие даже мой Лорд не могет… “Вот и конец”, — с испугом подумал Том. Мертвый мертв — и стоило проделывать такой путь! Рука сама собою разжалась, выпуская упыря. — Так ненадобен вам Веснуха, милсдарь? — безносое рыло облизнулось. — Можно его тагды схряпать? Жалко ведь, мясцо пропадает, а он ведь еще такой свеженький… Свеженький… Мысль просияла в уме Тома как зазубренная молния. — Да, все так. Все… так… — Он обернулся к спутникам. — Фоули! Проверь его глотку — сможет он говорить еще? — Го… ворить? — Согнувшись над трупом, девица тем не менее ощупала шею. — Раны довольно глубокие, но голосовые связки не повреждены. Язык, гланды и челюсть в порядке вроде — об остальном сказать трудно: я все-таки по зверям больше. — Этого довольно. Отойди. Встав над телом, Том рассек свою ладонь ножом. Потекла кровь — темная, точно оползающие тени. Сжав кулак, он поднес ее к губам мертвеца. — Apertu Alasse!— сноп фиолетовых брызг сорвался из пальцев, усыпая зал дюжиной потусторонних огней. Вдруг Мраксов перстень вспыхнул, точно хотел прожечь его плоть до кости — черное, неведомое пламя взметнулось ввысь и с ревом упало на тело. Затем рот покойцы раскрылся: — A-a-a-a-ah mon Dieu! — прокричал Де Сабле. — Je… je ne sens plus mes jambes… Mes jambes! Mes jamb- Том закатил ему пощечину: — По-английски, пожалуйста. У нас мало времени. Где Дамблдор? — Я… Ах… Альбус говорил, что вы придет… придете. Он гово… Он говорил! — Кровь запузырилась у него на губах. — Ска... Скажите ему, я не смо… не смог… Маска пре… предал нас, у меня не оста… не осталось вы… вы… — Где Дамблдор!? — Потеряв терпение, Том стал ногой ему на грудь. — Говори, куда Грин-де-Вальд его унес! — Нурме… нгард… — провещали слабеющие губы. — Альпы.