Она любит её…
Нет, это недопустимо!
— Санву заставил тебя это сделать? Или Доксу? Кто из них? — Никто. Ты мне на самом деле нравишься, Сэбёк, но ты всегда была такой отстранённой, что я не могла подойти, а потом… Ну, ты читала. — Этого не может быть. Нет! Ты издеваешься надо мной?! — Нет, не издеваюсь, — её язык снова скользит по нижней губе, и Сэбёк чувствует, как слабая дрожь быстро пробегает по ногам. Это просто дурацкая мысль, верно? Джиён ведь не хочет на самом деле её поцеловать? — Ты делаешь мою жизнь лучше, так как я могу поступать с тобой так жестоко? — Это чушь… Нет, нет, нет! Сэбёк не хочет делать Джиён больно, но страх снова берёт верх. Они с мамой и братом столького лишились, чтобы сюда попасть, и она не может разрушить всё из-за одной девочки, пусть и просто чертовски милой. Она встаёт, до крови вдавливая ногти во внутренние стороны ладоней. Бежать. Так далеко и быстро, как можно. До боли в ногах, лёгких, сердце, плевать. Главное, чтобы подальше от школы, записок и Джиён, в глазах которой она будто бы видит искреннюю грусть. За секунду до того, как Сэбёк делает первый шаг, холодные пальцы обхватывают её запястье, а затем тело Джиён вжимается в её спину, и тёплое дыхание начинает щекотать чувствительную кожу на задней стороне шеи. — Я знаю, что тебе нужны деньги, и у меня есть предложение. Очень выгодное. — Нет… — Подожди, хотя бы выслушай меня. Всё, что ты должна будешь делать, — выполнять мои просьбы. Если они тебе не нравятся, ты сможешь отказаться или даже уйти, клянусь, я не буду тебя останавливать. Но за каждую выполненную просьбу я буду давать тебе… Например, двести тысяч вон. Двести тысяч! Глаза Сэбёк едва не вылезают на лоб. Столько за неделю зарабатывала её мать, усердно трудясь почти по двенадцать часов в сутки, а она могла получить эти деньги почти без труда, за одну «просьбу». Сколько же можно сделать с такими деньгами? Боже… — Двести тысяч? — Или больше. Сколько хочешь, просто назови цену. Лицо Джиён утыкается в её спину, и Сэбёк почти готова расслабиться, но до неё вдруг будто бы доходит. Она буквально продаёт себя девушке, которую совсем не знает. Чего Джиён хочет? Где гарантия, что она не заставит её воровать, убивать или что-то хуже? Что, если слова о том, что она может отказаться и уйти, — всего лишь ложь, чтобы заставить её согласиться? Нет, нельзя так рисковать! — Нет. — Уверена? Я обещаю, что не буду делать то, чего ты не хочешь. — Нет! Пожалуйста, уйди! — Как скажешь, — она отстраняется, делая вид, что ничего не произошло, и вытаскивает из кармана пиджака маленькую бумажку с нацарапанными сверху цифрами. — Мой номер. Звони, если вдруг понадобится помощь. Рука Сэбёк сама по себе тянется к бумажке, и она чувствует, как Джиён кончиками пальцев скользит по её коже. Она улыбается — широко и будто бы детски, — и от этого сердце само по себе начинает колотиться чуть быстрее.Какого чёрта?
***
Вечер тянется слишком медленно и нудно, чтобы отвлечь Сэбёк от мыслей о Джиён и её предложении. Им нужны деньги. Да, мама не говорит об этом прямо, но Сэбёк не дура и отлично всё понимает. Весной аллергия Чоля обостряется, и ему нужны лекарства, к тому же, мама начинает болеть — долгие годы тяжёлой работы подорвали ей иммунитет, и ей нужно хорошо питаться, чтобы вернуть всё хотя бы в подобие нормы. Но стоят ли двести тысяч вон того, что с ней могут сделать? — Эй, — Али заботливо толкает её плечом. — Ты в порядке? Выглядишь грустной. — Всё хорошо, просто заминка в школе, я справлюсь. — Я могу как-нибудь помочь? — Нет, — поняв, что сказала, она опускает голову и сжимает губы. — То есть, да, но сейчас мне не нужна помощь. Я сама разберусь. — Но, если вдруг что-то пойдёт не так, скажи нам, ладно? Мы сделаем всё, что в наших силах. — Я знаю, Али, спасибо. — Нет проблем, — он улыбается ярче, чем апрельское солнце. — Я знаю, что если бы было нужно, ты бы сделала для меня то же самое. Иногда Сэбёк завидовала его чистоте. Он был просто добрым парнем, который, несмотря на все трудности в жизни, остался честным человеком. Каждый раз, чувствуя, как что-то злое медленно появляется в её сердце, Сэбёк думала о его широкой улыбке и рассказах о жене и маленьком сыне, и ей становилось лучше. Странно, но жизнь начинала казалась не такой невыносимой, когда она понимала, что в мире ещё остались такие люди, как Али. — Ладно, напарница, не время хандрить, клиенты нас заждались. Займись третьим столиком, а пятые и вторые я возьму на себя. — Ладно, не облажайся. — Никогда!***
Первое, что слышит Сэбёк, когда открывает дверь их маленькой квартирки — сухой, надрывный кашель. Чоль, завёрнутый в огромное одеяло, сидит перед телевизором, равнодушно наблюдая за странным мультфильмом на экране. Мама, стараясь кашлять так тихо, как может, возится на кухне. Кажется, сегодня на ужин снова лапша. — Привет. — Сэбёк! — Мальчик слабо улыбается. — Привет! — Привет, милая.– Мама на секунду отвлекается от кастрюли с их ужином. — Как ты? Скоро будем ужинать. — Здорово. Немного задержалась на работе, мы украшали ресторан. Получилось очень красиво. — Это хорошо. Я очень тобой горжусь. Мама пытается держать лицо, но Сэбёк чувствует, что что-то не так. Взгляд падает на тумбочку у дивана, заваленную лекарствами. Аллергикам всегда нужно много, и это стоит дорого. Наверное, вся недельная зарплата матери ушла на то, чтобы всё это оплатить. Сэбёк быстро подсчитывает, сколько у них осталось — завтра день зарплаты, но нужно купить Чолю фрукты и витамины, к тому же, мама наверняка не купила ничего для себя, не говоря уже про еду. Да, старик платит щедро, но даже этой суммы может не хватить.Двести тысяч вон…
Двести тысяч!!
Сэбёк думает, что не имеет права отказываться от таких денег, когда её семья в настолько отвратительном положении. Плевать, чего Джиён хочет, и чем это может закончиться, главное — здесь и сейчас. — Алло? — Она выходит на лестницу, чтобы мама не смогла услышать. — Да, это Сэбёк. Я хотела сказать, что согласна на твоё предложение.