Впрочем, наверное, это правда…
– Я должна научить тебя разбираться в кофе. Просто крепкий чёрный со льдом слишком обычный. Даже для новичка. – Мне он нравится. – Да, но есть куча других видов – эспрессо, латте, капучино, много всего. – Я не буду пить кофе с чили! – Зря, он вкусный, – пожимает плечами Джиён. Сэбёк ловит себя на мысли, что ей нравится видеть свою девушку такой – в шутку обиженной, с надутыми губами и блестящими от счастья глазами. Она чувствует, как ускоряется биение сердца, и крепче сжимает пластиковый стаканчик. Хочется прижаться губами к её губам, но Чоль здесь, и, возможно, Кан до сих пор не может к этому привыкнуть. Как и к своей толстовке, висящей на хрупком теле Джиён как огромный мешок. – Ты не замёрз? – Она поворачивается к Чолю, чтобы Джиён не заметила румянец на её щеках. – Немного. – Нужно идти домой, скоро похолодает, – Сэбёк чувствует, как рука Джиён касается её руки, и мягко улыбается. – Это будет потрясающий вечер.***
Когда Сэбёк открывает глаза, Джиён лежит рядом, и это настолько милое зрелище, что улыбка сама по себе появляется на её губах. На улице совсем темно, и комнату не освещает ничего, кроме слабой полоски тёплого оранжеватого света уличного фонаря, но так даже лучше, потому что лицо Джиён становится мягким и расслабленным, как на портретах эпохи Возрождения. Она выглядит волшебно – руки подложены под щёку, губы чуть приоткрыты, а волосы в беспорядке. Сэбёк осторожно прикасается кончиками пальцев к её коже, просто чтобы убедиться, что она рядом, что всё это не кошмар или плод её больного воображения. Джиён на самом деле здесь, рядом, и она никуда не уйдёт. Любоваться ею почти то же самое, что наслаждаться картиной где-нибудь в Лувре, но Кан чувствует некое превосходство – она может касаться этого шедевра, водить пальцами по её бледной коже, прикасаться к ней губами. Она старается быть осторожной, знает, что эта девушка такая же хрупкая, как фарфор, но, чёрт возьми, она в сотни, если ни в тысячи, раз прекраснее. Сэбёк не сразу замечает, что Джиён смотрит на неё, не сдерживая мягкой улыбки. Кан видит в её взгляде нежность и облегчение, как будто она на самом деле ждала, когда Сэбёк найдёт в себе смелость прикоснуться к ней. Джиён поднимает руку, чтобы переплести их пальцы. – Нравится то, что видишь? – Очень, – шепчет Сэбёк. Губы Джиён снова прижимаются к её губам, оставляя на них поцелуй. – Я люблю тебя. – Я тоже тебя люблю. Красивый розоватый оттенок заливает щёки Джиён, когда она укладывается на грудь Сэбёк и начинает играть с ниткой, торчащей из воротника футболки. Пальцы Кан медленно зарываются в её волосы, поглаживая их, пока в комнате снова не становится тихо. – Знаешь, мне приснился такой дурацкий сон. Как будто мы с тобой попали в странную игру, где за каждого убитого участника на общий счёт перечислялись миллионы вон. – Что за глупость, – смеётся Сэбёк. – Не знаю, всё казалось таким реалистичным. Сначала ты держалась далеко от всех, ни с кем не разговаривала, а потом подошла ко мне и предложила вступить в команду. Ты даже отказывалась назвать мне своё имя! – О, должно быть, в той Вселенной я редкая сука. – Ты милая сука, это совсем другое. – И чем же кончился твой сон? – Я умерла. Началась новая игра, похожая на ту, в которую мы играли с Чолем в парке, когда надо было бросать шарики, и я просто выронила его, – на её губах появляется грустная усмешка. – Ты кричала на меня, а я только улыбалась, потому что… Чёрт, я даже не знаю почему… Когда мы встретились, я подумала, что хочу жить, а потом они сказали, что либо ты, либо я, и… Я выбрала тебя. Сэбёк прижимает её к себе. Просто чтобы показать, что всё хорошо, что она рядом, они в безопасности. – Если бы это было реальностью, я бы сделала всё, чтобы спасти тебя, – шепчет она. – Если бы там было оружие, я бы украла его и сбежала бы с тобой. – Мы были на острове… – Значит, мы сбежали бы с острова. – Знаешь, если так подумать, то физика ведь не отрицает наличия параллельных Вселенных. Что, если в какой-нибудь из них я на самом деле пожертвовала собой ради себя? Или, например, ты сделала так же для меня? Или мы обе умерли? Или вообще не встретились? – Мне плевать на другие Вселенные, – твёрдо отвечает Сэбёк, заглядывая Джиён в глаза. Это честно и прямо, ровно так, как должно быть. – Меня волнует только то, что есть здесь и сейчас, настоящие ты и я. Я бы не променяла это ни на одну из других Вселенных. – Смело думать, что мы настоящие… Но да, ты права, только то, что есть здесь и сейчас. Сэбёк не ждёт, когда Джиён подастся вперёд, а сама наклоняется ближе, забирая её губы в свои. Поцелуй, наверное, не так хорош, как все предыдущие, и, возможно, тянет максимум на три балла из десяти, они обе на самом деле им наслаждаются. Сердце Кан будто бы хочет вырваться из груди. Она любит Джиён так сильно, что сама не может в это поверить. Все годы на Севере, смерть отца, побег… Всё это до сих пор давит её на плечи, как многотонные грузы, но рядом с Джиён всё почему-то становится легче. Она всё понимает и принимает, перед ней не нужно оправдываться и врать, и Кан влюбилась в это настолько сильно, что не знает, сможет ли теперь жить без этого тепла. Сэбёк думает, что, если бы её спросили, что такое счастье, она представила бы свою комнату и их с Джиён, лежащих в обнимку и просто знающих, что всё на самом деле хорошо.***
Именно Джиён приносит к ним домой огромную коробку с гирляндами, хотя Сэбёк догадывается, что она не решилась бы сделать это без подсказки её очаровательного, но невыносимого младшего брата. Сперва они оба встают в позу, настаивая на том, что гирлянды должны висеть везде, потому что «это же Рождество, Сэбёк, не будь Гринчем!», а потом требуют, чтобы именно она повесила их, потому что и Джиён, и Чоль не могут достать до карниза из-за слишком маленького роста. Сэбёк хочет назвать их эльфами Санты, но Джиён, забавно надув щёки, заявляет, что просто перестанет целоваться с ней из-за этого, и Кан приходится смириться. Но ей нравится видеть, как блестят глаза её девушки и брата, когда она без труда, просто встав на цыпочки, закрепляет гирлянду на карнизе. Через час они обвешивают гирляндами всю квартиру, и Сэбёк уже предвидит резко возросшие счета за электричество, но всё равно улыбается. Это их первый праздник на Юге, они могут немного повеселиться. – Знаешь, у нас сегодня юбилей? – Серьёзно? – Хмурится Сэбёк. – Я думала, что это будет тридцать первого. Или мы считаем не от поцелуя? – Мы считаем по дням, Кан Сэбёк, – качает головой Джиён. – Сегодня ровно сто пятнадцать дней, как мы встречаемся. Да, обычно парочки отмечают сто дней, но это слишком банально. К тому же, отметить два праздника в один день выгоднее. – С этим трудно поспорить. Джиён почти не упоминает своего отца, но, судя по всему, он немного ослабил свой контроль, потому что теперь звонит ей только после одиннадцати и вполне спокойно позволяет остаться ночевать у «Джуён». Сэбёк больше не появляется в их доме, но Джиён говорит, что это только к лучшему, потому что отец навёл о ней справки, и ему очень не понравилось, что его дочь связалась с кем-то с Севера. Кан это злит, но она держит себя в руках. В конце концов, этот мужчина – отец девушки, которую Сэбёк любит больше, чем что-либо на свете, и она вполне может потерпеть его ксенофобию и прочее дерьмо. – Останешься с нами на праздники? – Если вам не помешает… – Эй, мама и Чоль любят тебя, они будут счастливы, если ты составишь нам компанию. И я тоже. – Тогда да, с радостью. Мой отец уедет куда-то, должно быть, у него наконец появилась подружка, так что я смогу быть здесь столько, сколько ты позволишь. – Она хочет, чтоб ты осталась навсегда! – Кричит Чоль с другого конца комнаты, пока щёки Сэбёк стремительно краснеют. Этот маленький засранец… – Навсегда, а? – Тихо хихикает Джиён. – Навсегда это очень долго… Но да, хорошо, я могу остаться навсегда. Сэбёк мягко обнимает её за плечи, позволяя уткнуться лицом в плотную шерсть своего дурацкого красного свитера. Он нелеп и абсолютно точно уродлив, но это подарок Джиён, а значит Кан вполне может походить в нём день или два. К тому же, Чолю похоже на самом деле нравится олень, который на нём вышит, а мама в восторге от цвета. И да, Сэбёк нравится, что он тёплый и пропитан духами Джиён. Это как перманентные объятия, очень приятно. – Ты на самом деле любишь обниматься, Кан Сэбёк. – Угу, – выдыхает Сэбёк куда-то в каштановый волосы. – Но ты на самом деле идеально для этого подходишь. Ты маленькая ровно настолько, чтобы обнять меня за талию, в то время как я обнимаю тебя за плечи. О, и ещё мне нравится, что ты почти полностью прячешь лицо в моей одежде. – Так ты на самом деле большая неженка, да? – Совсем немного. – Мне нравится, если это только для меня. Джиён отстраняется, чтобы мило хихикнуть, и встаёт на цыпочки, касаясь носом носа Сэбёк. – Ты такая милая… Я люблю тебя… – Я тоже очень тебя люблю.***
За пару дней до конца выходных отец Джиён снова уезжает куда-то на несколько дней, и та предлагает Сэбёк остаться у неё ночевать. Она говорит, что в этом нет ничего особенного, они не будут выходить из комнаты, а значит – отцу будет плевать, был ли у них кто-нибудь. Главное, чтобы его драгоценные секреты были в безопасности. Сэбёк без проблем достаёт руками до края козырька и подтягивается. За час до её прихода Джиён счистила весь снег и лёд, чтобы её девушка не упала, и даже подстелила что-то типа пледа. Кан не сдерживает улыбки. Приятно знать, что о тебе заботятся. – Привет, – Джиён ласково целует в губы. – На улице холодно, да? – Как и всегда в январе, – пожимает плечами Сэбёк. – Я готова тебя согреть! – Да, я знаю, – она снимает куртку, чуть краснея от тепла в комнате. – Ну, с какого фильма начнём? – «Ромео + Джульетта», конечно! Я уже настроила проектор, закуски на столе, бери всё, что хочешь, и садись рядом. Каким бы потрясающим не был фильм, выражения лица Джиён всё равно будет для Сэбёк куда более интересным зрелищем. Да, она чуть улыбается, когда главные герои целуются в бассейне, но только потому, что наконец понимает, как именно Джиён пришла в голову идея искупаться ночью. Ей нравится смотреть на Джиён, на её сомкнутые губы, напряжённую челюсть, растрёпанные каштановые локоны. От неё всё так же пахнет чем-то апельсиновым и кофе, но Кан наслаждается этим ароматом. Но когда кино подходит к концу, Сэбёк видит, как маленькие капли начинают течь по щекам Джиён, а её пальцы дрожат. – Ён? – А? – Что-то случилось? Это из-за фильма? – Просто вспомнила кое-что… Про мою маму… Я не знаю, могу ли показать тебе… – Всё в порядке, тебе не о чем переживать, – Сэбёк целует её в висок. Джиён встаёт и опускается на колени перед тем самым гробиком с куклой внутри. Сэбёк не замечает, что именно она ищет, пока та не достаёт небольшую книгу в переплёте из коричневой кожи, скорее всего фотоальбом. – Её предсмертная записка. Она написала три – моей отцу, своему любовнику и своей матери. Она звонила мне перед смертью, говорила, что не хочет жить, но я думала, что это просто очередная истерика. Знаешь, игра, чтоб её пожалели. Вот, цитата из «Ромео и Джульетты»: «Уж лучше распрощаться с жизнью разом, Чем истощиться, мучаясь отказом». Это должно было достаться её любовнику, но я украла её раньше, чем папа сумел её сжечь. Он до сих пор думает, что она просто вылетела в окно. Сэбёк чувствует, как дрожит рука Джиён под её рукой, и переплетает их пальцы. Ей больно, потому что она не знает, как помочь ей, что сказать, но кажется, этого и не нужно. – Вот, это она, папа говорит, мы похожи. С фото на Сэбёк смотрит красивая женщина с тонкими чертами лица и хитрой улыбкой роковых женщин из нуарных фильмов пятидесятых. Они с Джиён на самом деле похожи – те же глаза, вот только у Джиён в них больше тепла, жизни, а у этой женщины только пустота и холод. Мурашки пробегают по спине Кан, когда она вглядывается чуть пристальнее. Ей не нравится мать Джиён даже несмотря на красоту и всё остальное, кажется, она чуть лучше куклы из чёрной коробки, и вряд ли чувствует больше. – Ты не будешь как она. – А что, если буду? Столько совпадений, что я боюсь. – Эй, ты уже идёшь по другому пути – ты работаешь над собой, сама же говорила про таблетки и терапию. Ты не перекладываешь вину за свои поступки на других. Ты уже на шаг впереди, чем она, ты справишься. – Да… Я обязательно справлюсь… Я… Всё будет хорошо… – Всё будет хорошо, – уверенно повторяет Сэбёк. – Всё обязательно будет хорошо.***
Сэбёк обхватывает ладонями щёки Джиён, прижимая её к себе. Воздух вокруг в одно мгновение будто бы становится горячее, но Кан плевать. Ей на всё плевать, когда Джиён отвечает на её поцелуи так горячо и грубо как сейчас. Она чувствует, как Джиён с тихим стуком врезается в стену, и это определённо сразу же входит в разряд «возбуждающего», потому что ей нравится, как стонет её девушка, когда Сэбёк почти собственнически вжимается в её тело своим. Пальцы Джиён проскальзывают под футболку, останавливаясь на прессе. Кан в отличной форме, и она определённо гордится этим, но сейчас, когда девушка постанывает, касаясь кончиками пальцев её пресса, эта гордость достигает апогея.Чёрт, она может привыкнуть…
– Нравится? – Спрашивает шёпотом, словно боится спугнуть, но Джиён кивает. – Пиздец как сильно. – Как у Микасы Аккерман? – Нет, лучше. Сэбёк снова целует чуть грубее, чем хочет, прикусывая зубами нижнюю губу, и скорее инстинктивно проводит по ней языком. Она пока не очень хорошо справляется с собой в такие моменты, но Джиён успокаивает, говорит, что ей нравится. Кан опускается на шею, оставляя там несколько слабых укусов и розоватых следов. Джиён тихо стонет, цепляясь пальцами за ремень. – Положи руки мне на плечи. – Что? За… Чёрт! – Сэбёк поднимает её так, словно она пушинка, и довольно ухмыляется, снова целуя в подбородок. – В следующий раз предупреди меня! – Следующий? – Тихо смеётся Кан. – Мы первый-то ещё не начали? – И кто в этом, блять, виноват?! Её голос хриплый и глубокий, как океан, и он делает с Сэбёк что-то безумное, потому что она чувствует, как в низу живота начинает приятно пульсировать. Джиён тяжело дышит, а зрачки так расширены, что нельзя понять, какого на самом деле её глаза цвета. Но Кан нравится понимать, что она сделала это, и эта девушка сегодня будет принадлежать только ей. – Эй, если ты не уверена, мы можем просто посмотреть какой-нибудь фильм. – Нет, я очень тебя хочу, просто… Чёрт, я совсем не знаю что делать. – Если ты позволишь, я всё покажу, – Джиён прижимается к губам Сэбёк. – Мы прекратим сразу, как ты почувствуешь себя неловко. Всё хорошо, не бойся. Когда она укладывает её на кровать. Поцелуи из грубых превращаются в мягкие и почти интимные. Джиён поднимает руку, чтобы погладить её по щеке и нежно улыбается. Напоминает, что всё хорошо, что они могут остановиться в любой момент, и ничего страшного не случится. – Ты можешь снять футболку, – когда Сэбёк остаётся в белом топе и джинсах, Джиён укладывает её на кровать, удобно устраиваясь на её бёдрах. – Чёрт, у тебя и правда шикарный пресс… – С-спасибо. – Пожалуйста. Джиён нарочито медленно стягивает с себя худи, обнажая бледную кожу. Сэбёк кажется, что это нечто за гранью, что-то, что заставляет сердце биться настолько быстро, что это уже почти безумие. Её рука скользит от шеи Кан до пресса и останавливается на пряжке ремня. – Ты такая красивая. – Ты тоже. – Ты уверена, что готова? – Да, я хочу, чтобы ты это сделала.