Некий гаремный реванш: восьмая ступень

Мариан встретила их посреди пещерного коридора — хотя для неё, возможно, это была прихожая. Или не была, даже дверги вряд ли ценят растущие по краям прихожей острые камни. Пока что встречала в одиночку — либо блефовала, либо остальные сидели в засаде. — Говорите сейчас и быстро, — потребовала она. Оллерус для начала создал пару источников света, чтобы видеть её; Мариан посмотрела на них с неудовольствием, но не стала зажмуриваться или просить погасить. Видимо, чья-то магия ограждала её глаза. Дверг походила на обычного человека, на носу сидели совершенно неуместные в таком месте очки, однако кожа её была серой и бугристой, словно камень. Носила она комбинезон на голое тело, но при этом даже Эстер дотягивалась лишь до пояса. — Научный Бог прибыл в изначальный мир, — Оллерус послушно не стал тянуть. — Кайкине Тейтоку, Второй эспер Академия-сити, сумел переродиться в облике, полностью состоящем из Тёмной Материи. И когда он попробовал прикоснуться к сущности Научного Бога, то потерял контроль над её стабильностью. — Начал уничтожать всё вокруг себя? — тон Мариан сменился, Акселератор был уверен, что уловил любопытство. — В том-то и дело, что нет. Внешне всё выглядит как обычное недомогание, без признаков развития в какую-либо сторону. — Никаких данных вы с собой не захватили? Оллерус вытянул вперёд руку, и на ней засиял лазурный куб. Вот сейчас Мариан прикрыла ладонью глаза, но тут же посмотрела исподлобья. — Я возьму это, а потом скажу вам, что да как, — она потянулась к кубу, но Оллерус слегка отвёл руку. — Есть ещё одно, Мариан, — мягко, совершенно неконфликто произнёс он. — Ваша коллекция. — Моя коллекция? — дверг улыбнулась. — И чем же тебе не нравится моя коллекция, Магический Бог? Тем, что ты и твои спутники не удостоились чести пополнить её? Эстер обеспокоенно зашевелилась, а Акселератор упёрся костылём в пол. Вот и начинается. — Мариан, я хочу сотрудничества, — Оллерус тоже почуял агрессию. — Тёмная Материя остаётся в мирном состоянии, но никто не гарантирует, что так продолжится. Мы все заинтересованы в том, чтобы всё разрешилось к лучшему, и готовы оплатить неудобство. — Я же сказала, Магический Бог, — Мариан сделала шаг назад. — Я закрыла эту страницу. — Закрыли настолько, что даже не хотите видеть его живым? Мариан сделала ещё шаг назад, немного помолчав, и затем усмехнулась. Смех разнёсся по пещере перекатом камней: — Кагун был человеком, видевшим дальше своего носа. Он понимал, что нынешний порядок не может и не должен держаться вечно. Он исследовал Тёмную Материю не из простого любопытства, а с конкретной целью. И что с ним стало? Город, считающий себя двигателем прогресса, объявил его парией. Магический Бог лишь воспользовалась его трудами, не потрудившись как-то поблагодарить или воскресить нормально, не в виде подчинившегося трупа. Только две женщины помнят, что Кагун жил, и чтут его память. А теперь Магический Бог вновь использует его в качестве игрушки для своих целей, готовясь обманывать. Так что мой ответ — убирайтесь! От неожиданно громкого крика камни зашевелились, развернулись и открыли тускло сверкнувшие глаза. Эти дверги не были одеты и ещё меньше напоминали людей; неестественно удлинившиеся руки потянулись к чужакам, на ходу выпуская острые когти… Акселератор упёрся костылём в пол — и гора задрожала. Теперь уже обычные камни попадали с потолка, застучали по телам застывших двергов. Мариан уставилась на него, сделала ещё шаг назад… — Ты ведь считаешь его героем, так? Акселератор понимал, что сейчас, в никакущем освещении пещеры, он походит на чудовище из мифов. Высокий, белокожий, с красными глазами и опять наползающей на рот звериной ухмылкой. — Он для тебя герой, — Акселератор обратил эту улыбку к Мариан, и та сглотнула. — Человек, сделавший невероятное и не получивший за это той благодарности, что ты считаешь заслуженной. Не получивший в том числе от тебя. Или ты считаешь благодарностью то, что не превратила его в безделушку? Мариан задрожала, но не спешила с ответом. — В какой-то момент ты поняла, что если герой продолжит делать то, что должен, то ты окажешься у него на пути? — ухмылка становилась всё шире. — И потому решила сбежать? А сейчас боишься, что если он вернётся, то вернётся и его путь? — Я не боюсь! — Мариан выкрикнула это столь резко, что Акселератор лишь рассмеялся в ответ. — Дура! Герой всегда встанет у тебя на пути, даже если вы оба этого не хотите. Такова его суть. Либо ты превращаешься в послушную собачку, следующую за каждым его шагом, либо однажды ваши интересы пересекаются. И некого винить, потому что без героя всё будет куда хуже. Я тоже уважаю героя и тоже понимаю, насколько он нужен миру — но вставал у него на пути и неизбежно встану ещё. Потому что я не боюсь. Акселератор продолжал упираться костылём в пол, заставляя пространство мелко дрожать. Дверги застыли на месте, подтверждая догадку, что Оллерус высказал ещё при подготовке: у них тут есть жилища, может даже целый подземный город, и никто не захочет, чтобы вся гора рухнула на него. — Я не знаю, кто твой герой, — Мариан начала говорить с показушной холодностью. — Но я не вставала на пути Кагуна. У нас просто возникли разногласия. — Это одно и то же, — Акселератор ответил мягко, но Мариан вновь задрожала, отчётливо злясь. — Чего тебе нужно от меня, а? — она сжала кулаки. — Что вам всем от меня нужно? — От тебя ничего. Но нам нужны знания Кагуна и те записи, что ты вела. За это мы обязуемся вернуть самого Кагуна. Как и за то, что ты освободишь людей из своей коллекции, всё равно ничего с ней не делаешь. — С коллекцией не надо ничего делать. — Коллекцией надо хвастаться. Только поэтому её собирают. А раз не хвастаешься, то она тебе не нужна. — Ну хорошо, если вы все такие умные… — Мариан тяжело задышала. — Почему вы не вернули Кагуна сразу? Явились бы ко мне с ним, раз так нужно. Здесь Акселератор не знал ответа, и слово взял Оллерус: — Потому что мы не сможем вернуть Кагуна без вас. И если вам нужны объяснения, то учтите, что они будут долгими и… — он покосился на двергов. — Неприятными. Теперь Мариан замолчала — да и её ярость, похоже, улеглась. Она пошевельнулась и что-то проскрипела, отчего дверги мигом втянулись в стены. Акселератор приподнял костыль, и тряска прекратилась. — Пройдёмте, — буркнула Мариан. — Посидим в нормальных условиях и разберёмся. Тома приоткрыл дверь и вышел на балкон; Отинус на кресле полетела следом. — У тебя опять приборчик работает, — она аккуратно зависла рядом с плечом. — Ага, я просто… — Отинус удовлетворил и такой ответ, она ловко перебралась на плечо и уселась, вцепившись в шею. Тома же просто стоял, вдыхая свежий ночной ветерок, приносящий с собой неуловимый аромат праздничных сладостей. Трудно было признаться самому себе, но по ночам становилось даже хуже. Слишком хорошо он помнил, как раньше проходили эти ночи. От Канзаки шло ощущение большого тепла, чистоты и какой-то невинности, даже когда дело приобретало совсем не невинный оборот. В её объятьях хотелось остаться дольше остальных и даже уснуть так, что Тома порою и проделывал. Лессар очень любила экспериментировать, придумывая сама либо утаскивая из Интернета. Часто неудачно, но всегда запоминалось. Серья предпочитала вести в абсолютно любой позиции. И была настолько в этом хороша, что когда однажды попробовала роль послушной и подчиняющейся, то умудрилась не справиться. Ицува оставалась нежной и стеснительной — но эти нежность и стеснительность твёрдо знали, чего они хотят. И она никогда не отказывалась повторить чужие приёмы, желая улучшить их. Етцу больше любила сам процесс, и её не волновали остальные подробности. Быстро или медленно, грубо или нежно, нормально или целой акробатикой — она всегда получала удовольствие и знала, как позволить остальным его получать. А по ночам всё это сталкивалось, объединялось и перемешивалось. Настолько, что Тома не понимал, как сумел с таким справиться и пережить. Порою всё казалось сном, сладким и незаслуженным, единственным извинением за горькую реальность. И ведь это он виноват. Он собрал их всех вместе. Возможно, это ничего не изменило бы — заклятие Коронзон действовало на всех британцев, а плану Алистера никак не мешало — но зато не оставило бы его в таком опустошении. А самое главное… обрели ли они покой после смерти? Даже если Коронзон нельзя доверять, то всё равно кто-то из них нарушил свои же принципы, кто-то прошёл по неверной дороге… и никто не знал, как это в итоге зачлось. Оставалось лишь надеяться. Тома через плечо посмотрел на девушек, еле различимых за оконным стеклом. Мисаки уже спала, сладко и крепко; Микото слегка пошевелилась, когда он вставал с постели, но не почуяла угрозы и засопела далее. Он едва не дошёл до целибата, или как его правильно назвать. Едва не посчитал предательством продолжать спать с теми, кто выжил. Но всё-таки не стал — слишком любил обеих. Выхода не оставалось. Ему нужно привыкать к жизни без тех, к кому прикипел всей душой, коих теперь ценил даже выше прежнего. Ибо ни магия, ни наука, ни силы эсперов не могли вернуть мёртвых. Если только чудо. Искры, творящие чудеса. Частички чужих реальностей, просачивающиеся в изначальный мир и способные сотворить всё что угодно. Именно из-за них Алистер начал весь свой план, поскольку число искр росло со временем и грозило превратить жизнь в хаос. Тома знал об этом, но не знал, что предпринять. Мог лишь сконцентрироваться на ближайших проблемах. Когда они связались с Шинкой и согласились встретиться, то сразу же проверили координаты указанного места. Им оказался дом в трущобах («Какого хрена у нас взялись трущобы? Вернётся Кайкине — насяду, пока не исправит»), ничем не примечательный снаружи и по официальным сводкам. А вот по неофициальным Гунха сообщил, что там успели проделать проход вниз, в лабиринты подземных коммуникаций. И это означало, что Томе придётся спуститься туда. Они предположили, что таинственный незнакомец так попытается оградить его от связи, но одновременно обрадовались, ибо как раз это помехой не было. Так что сейчас Тома шагал один внешне и с кучей шпионских устройств по всему телу, включая дубликаты и трипликаты. Тяжести не было, как и смущения, вместо них явился азарт. Тома прекрасно осознавал опасность, но именно это отвлекало от тягостных мыслей. Да и опасности, скорее всего, нет — хотя Отинус он предусмотрительно оставил дома, под присмотром Индекс и горничных. Микото готова была в любой момент выдвинуться на помощь, а Мисаки на всякий случай держала наготове отряд Анти-Навыка. Шинка уже ждал его у дома, и вновь огляделся. — Сейчас всё хорошо, — радостно сказал он. — Пройдёмте, Камидзе Тома, тут недалеко. Они зашли внутрь и сразу отправились к люку на полу, совсем ничем не прикрытому. Хотя рядом лежала куча старых вещей, возможно, маскирующих проход до этого момента. Шинка приподнял крышку люка и жестом пригласил Тому лезть внутрь. — С другими вариантами плохо, — сказал он, когда Тома увидел ведущую вниз лестницу. — И Шинка за вами не пойдет, останется здесь. Так что спуститесь аккуратнее, затем сразу идите прямо и поворачивайте направо. Там будет дверь. Выхода не было, и Тома осторожно поставил ногу на стальную перекладину. Шинка не стал закрывать люк, а в самом тоннеле горел свет — уже внизу Тома заметил приделанные к потолку цилиндрические лампы. Свёт вёл ровно по указанному пути, заворачивая направо, и когда Тома тоже повернул, то увидел деревянную дверь, неуместно торчащую в стене. Ещё и месяца с воссоздания города не прошло, а в подземельях уже устроили тайные квартиры. Тома постучал — и дверь сама открылась. Внутри было уже темно, даже свет от ламп за спиной не особо помогал. — Эй, — позвал он, и сразу ответили: — Заходите, Камидзе Тома. Сейчас всё будет. Тома осторожно зашёл внутрь, готовясь в любой момент защищаться — и зажмурился, когда в углу вспыхнул яркий свет. Мгновенно закрыл глаза, сделал шаг назад и выставил вперёд правую руку. — Извините, но я не мог нацепить маскировку до вашего появления, — услышал он. — Неинтересные технические ограничения. Вы можете смотреть без проблем. Тома убрал руку — и уставился на стоявшего в самом углу человека. По крайней мере, буйство цветов вырисовывало именно человеческую фигуру. Оно постоянно перетекало само в себя, зелёный становился красным, синий оранжевым, жёлтый серебристым, и такой же калейдоскоп падал на стены комнаты, превращая её в танцевальный зал. Тома вновь прикрыл глаза, понимая, что смотреть на такое долго не стоит. — Уверяю вас, мой облик безопасен, — фигура заметила это движение. — Как и я сам. Точнее, не опаснее обычного человека, так что это мне стоит вас бояться, Камидзе Тома. — У вас есть имя? — Тома осторожно открыл глаза, но старался не смотреть на фигуру прямо. Хотя цвета прыгали по всей комнате, так что толку. — Хотелось бы знать, с кем я говорю. — Ах, — вздохнул собеседник. — Я так и знал, что с этого начнётся. Камидзе Тома, могу я попросить вас не настаивать на моём имени? Я готов во всём остальном к полной честности и открытости, но если вы узнаете моё имя, то наш разговор пойдёт совсем не туда и растянется. — Вы куда-то спешите? — Не сказал бы. Просто, если позволите, у нас обоих прибавится проблем. Тома внимательно осмотрел фигуру, благо успел убедиться, что глаза не резало и никакой головной боли не появлялось. Тот говорил о себе в мужском роде, очертаниями напоминал подростка. С огромной вероятностью перед ним эспер, однако Тома никогда не слышал об эспере с такой маскировкой. А раз он подчинял себе Кано Шинку, значит, перед ним псионик — но псионик, работающий на таких расстояниях… — Проблемы будут в любом случае, — наконец ответил он. — Так что лучше назовитесь. — Что ж… как я и думал, — вздохнул тот. — Но помните, Камидзе Тома, что вы сами напросились. Присядем. Он прошёлся из одного угла комнаты в другой, где стоял небольшой деревянный стол с парой скамеек, и устроился на одной из них. Тома, проверив рукой на наличие заноз, сел напротив и уставился выжидающе. — Простите, что не предлагаю еду или питьё, но вы и так мне не доверяете, а сейчас не будете доверять ещё больше, — фигура сидела абсолютно прямо. — Видите ли, Камидзе Тома… меня зовут Айхана Етцу. И я истинный Шестой эспер Академия-сити.