Нам вместе быть...

      Коммандер Джеймс Фицджеймс возвращался на родину, везя в Адмиралтейство пакет секретных документов от военного представительства в Китае. Все знали, что это последнее плавание для брига «Клио», предназначенного к списанию. Джеймсу было жаль расставаться со старой посудиной, несмотря на то, что очень часто старушка «Клио» вызывала его раздражение своей медлительностью и застарелыми «болячками». Нового корабля у него в ближайшем будущем не предвиделось. Вряд ли его назначат на место Хэйвуда. Не оставался же «Вернон» без капитана все эти три месяца. Других вакансий на горизонте тоже не было. Будущее представлялось коммандеру Фицджеймсу весьма неопределённым и туманным.       Ясно было одно — эта поездка окончательно помогла ему излечиться от страсти, которую он питал к Шарлотте. Теперь при воспоминании об их совместном прошлом плоть Джеймса не восставала и не требовала близости с ней. Даже если в памяти всплывали самые яркие эпизоды их медового месяца. Джеймс был благодарен за него Шарлотте. Он точно знал, что она — удивительная женщина, и вряд ли ему повезёт ещё раз встретить такую на своём пути. Но это знание не приносило сожаления и не ввергало его в уныние. К чёрту! Ему не нужны женщины. В течение этих трёх месяцев он не думал о них. Казалось, что теперь, окончательно признав своё родство с Шарлоттой, он стал считать сёстрами всех женщин. Это удивляло Джеймса — ведь он был молод и здоров. Отчего же тогда?.. Однако Джеймс был рад, что не испытывал мучительных приступов сексуального напряжения — не нужно было искать способов разрядки, хотя Гонконг мог дать ему полное удовлетворение любых фантазий. Но тело его будто задеревенело и покрылось панцирем. Другое дело — душа.       Душа Джеймса Фицджеймса заранее тосковала по друзьям, которых он не встретит, возвратясь в Лондон. Ведь большинство из них отправилось в экспедицию сэра Франклина. И, как ни странно, даже сейчас, пока продолжалось плаванье, Джеймсу недоставало не старого друга и неизменного участника многих его авантюр Данди Левесконта, с которым его связывали достаточно близкие отношения. Джеймс вспоминал вечера, которые они проводили втроём — он, Шарлотта и Френсис Крозье — и понимал, что даже сейчас ему очень сильно не хватает общества этого молчаливого, в чём-то неловкого, временами резкого и неудобного человека. Он мог почти весь вечер просидеть молча, лишь иногда напоминая о себе коротким замечанием. Но, когда его не было, Джеймс явственно ощущал пустоту — и физическую, в том месте, где обычно сидел Крозье, и духовную. Словно молчаливое присутствие Френсиса давало какую-то необъяснимую опору его душе, хотя, по сути, он ни в каких опорах не нуждался.       Ощущение было непонятным, не поддавалось объяснению, поэтому Джеймс предпочитал не задумываться об этом. Нужно было принимать, как данность, отсутствие в его нынешней жизни старых друзей и обзаводиться новыми. Кстати, у него сложились прекрасные отношения с лейтенантами, служившими на «Клио», и Джеймс рассчитывал продолжить общение с ними по возвращении в Лондон.       «Клио» прибыла в Портсмут десятого июля. Оставив корабль на попечение первого лейтенанта Эдварда Баретта, коммандер Фицджеймс в сопровождении двух матросов отправился в Лондон, везя с собой секретные документы для Адмиралтейства. Сдав бумаги по назначению и получив взамен приказ о списании команды на берег и о передаче брига «Клио» в док Портсмута на разборку, Джеймс поспешил домой к милой Лотти, по которой он так соскучился, с тем, чтобы назавтра вновь отправиться в Портсмут.       Открывшая ему дверь миссис Мэдисон тихонько охнула — Джеймс не понял, от радости или от удивления. Он поздоровался с экономкой, поставил на пол дорожный саквояж, отдал ей в руки фуражку, которую та бережно приняла и повесила на вешалку. Когда Джеймс расстёгивал шинель, дверь в прихожую отворилась, и на пороге появилась Шарлотта. Увидав Джеймса, она взвизгнула от радости, бросилась к нему и с криком: «Джейми вернулся!» повисла у него на шее. Джеймс подхватил её и, наверное, закружил бы на руках, если бы прихожая не оказалась слишком узкой для подобных проявлений чувств. Вместо этого он стал покрывать лицо Шарлотты короткими быстрыми поцелуями, и она отвечала ему тем же. Миссис Мэдисон, постояв какое-то время рядом, деликатно ушла на кухню.       Опустив Шарлотту на пол, Джеймс снял шинель и вместе с Шарлоттой направился в гостиную.       — Джейми-и-и… Я так рада, что ты вернулся! — Сияющие глаза Шарлотты были подтверждением её слов.       — Ещё не совсем. Завтра я снова отправляюсь в Портсмут. Уволю команду, сдам «Клио» в док и уже тогда вернусь окончательно.       — Ты уже был в Адмиралтействе? — поинтересовалась Шарлотта.       — Конечно, был.       — И что они тебе сказали? Нового назначения не предвидится, - она сама ответила на свой вопрос.       — Говорили весьма туманно, но, как я понял, пока буду снова болтаться на берегу.       — Ой, Джейми, ты же, наверное, голоден! Сейчас прикажу миссис Мэдисон накрыть на стол.       — Было бы неплохо, — улыбнулся Джеймс.       Он был рад вернуться домой после спартанских условий корабля. Здесь его встретил привычный уют. И ему были искренне рады.       Шарлотта убежала в кухню. Джеймс огляделся по сторонам. Всё здесь было так, как до его отъезда. Но что-то неуловимо изменилось — и он пока не мог понять — что. Шарлотта вернулась из кухни со словами:       — Миссис Мэдисон говорит, что полноценный обед будет готов через час. А сейчас она может предложить тебе вчерашние котлеты, яичницу с беконом на скорую руку, остатки пудинга и чай.       — Пожалуй, я дождусь обеда. Не стану портить аппетит, — улыбнулся Джеймс. — Надеюсь, в отсутствие Френсиса миссис Мэдисон не разучилась готовить?       — Конечно, нет! — воскликнула Шарлотта. — Миссис Мэдисон готовит по-прежнему превосходно. И старается именно для Френсиса.       Джеймс удивлённо воззрился на Шарлотту, приподняв бровь.       — Для Френсиса? Разве он?..       — В том-то и дело! — Шарлотта лучезарно улыбалась, наслаждаясь реакцией Джеймса. — Френсис в Лондоне и каждый день ходит обедать к нам.       — Его что, тоже… отстранили? — Джеймс уже готов был возмутиться этим вопиющим фактом.       — Можно и так сказать, — Шарлотта вздохнула. — Только не командование, а болезнь.       — Френсис… заболел?       Что-то тревожно ёкнуло у Джеймса в груди, когда он произнёс эти слова. Он даже не успел понять, что почувствовал в этот момент и откуда возникла его внезапная тревога.       — Представь себе! Только корабли вышли в море, он почувствовал себя плохо. Дифтерия! Жар, лихорадка, бред… Он не мог дышать, представляешь? — голос Шарлотты дрогнул.       Джеймс помрачнел.       — Его высадили на берег в Абердине и отправили в больницу. «Террор» ещё неделю стоял в порту, ожидая, не заболеет ли ещё кто-нибудь из команды. Но всё обошлось, никто, кроме Френсиса не заболел.       — Вот чёрт! — не выдержал Джеймс. — Ну надо же…       Шарлотта помрачнела и опустила глаза.       — Я же говорила тебе, что приношу несчастье тем, кто оказывается рядом со мной…. — виновато произнесла она.       — Лотти, милая, не говори глупостей, — Джеймс обнял её и погладил по голове. — Всё это — только твои фантазии. Лучше рассказывай, что случилось дальше.       — Пока «Террор» стоял в порту, офицеры нашли для Френсиса квартиру, куда его перевезли из больницы. Местному врачу пришлось сделать ему трахеотомию, представляешь?       — Нет. А что это? Звучит устрашающе.       — Ему пришлось разрезать горло, вот здесь… — Шарлотта указала пальцем место у себя на шее, где Френсису разрезали горло. — И вставить туда стеклянную трубку, чтобы проходил воздух. Говорят, это единственный способ не дать больному дифтерией задохнуться из-за плёнки, которая затягивает горло, как удавка.       — Какой кошмар…       Джеймс представил себе состояние Френсиса, явственно увидел его, лежащего навзничь с запрокинутой головой и торчащей из шеи трубкой. Что за чёрт? Отчего судьба так несправедлива к нему? Почему она отняла у него возможность уплыть в эту экспедицию? Господи, как он пережил этот удар? Что передумал, валяясь в постели, пока его любимый «Террор» уплывал от него всё дальше и дальше? Уплывал без него…       Джеймс знал, как капитан Крозье относится к своему кораблю. По сути, он составлял с ним единое целое, был его частью, его продолжением. Любое повреждение «Террора» он воспринимал, как собственную травму или болезнь. Он чувствовал этот корабль, любил его, как близкое и родное существо. И вот теперь он здесь, а «Террор» бороздит где-то арктические воды. Без него. Сердце Джеймса исполнилось сочувствия.       Однако это не помешало ему заметить тонкую цепочку на шее у Шарлотты. Цепочку с малюсеньким кулоном в виде кораблика. Раньше у неё такой не было. «Наверное, это подарок ко дню рождения», — подумал Джеймс. И он догадывался, от кого. Сам он вёз ей в подарок роскошную кашемировую шаль и китайский халат из тончайшего шёлка, который можно было носить в качестве домашней одежды, заворачиваясь в него и подвязывая пояском. Однако подарки пока оставались в сундуке на борту «Клио». Ничего, дойдёт время и до них.       — Я прочитала об этом в газете, — продолжила Шарлотта. — И мы с миссис Мэдисон отправились в Абердин. Мы ухаживали за ним, Джеймс. Он был очень плох. Врач говорил, что в результате болезни пострадали сердце, печень и прочие органы. Он был совсем слабым. Миссис Мэдисон подняла его на ноги своими бульонами…       — А ты — своей любовью? — улыбнулся Джеймс.       Шарлотта посмотрела ему прямо в глаза и серьёзно ответила:       — Да, Джейми. Я влюбилась в него, ты прав. Ты… ревнуешь меня? Тебе… неприятно это слышать?       Джеймс задумался. Прислушавшись к себе, он пытался понять, какие чувства овладели им при этом известии. Ревность? Обида? Раздражение? Досада? Было ли ущемлено его самолюбие тем, что Шарлотта смогла так скоро найти ему замену? Порывшись в своей душе, Джеймс понял, что из всех возможных чувств он сейчас ощущает разве что ревность. Причём, странную ревность, не поддающуюся логическому объяснению. Он ревнует не Шарлотту к Френсису, а наоборот — его к Шарлотте. Кажется, он совсем спятил в своём долгом плавании. Надо будет подумать об этом на досуге, разобраться во всём. А пока… Пока Лотти ждала ответа, напряжённо вглядываясь в его лицо.       Джеймс медленно покачал головой.       — Я не ревную, — задумчиво произнёс он, покусывая губу. — И не испытываю никаких неприятных ощущений. Знаешь, Лотти… Это плавание исцелило меня. Я смог побороть в себе стремление видеть в тебе жену. Отныне ты — моя сестра и больше никто. И я рад, что ты полюбила достойного человека. Мне была бы тяжела и неприятна мысль, что ты не перестала видеть во мне мужчину, в то время, как я уже смог усмирить свою тягу к тебе, как к женщине. Поэтому я принимаю твой выбор, тем более что сам пообещал тебе это. И моё обещание остаётся в силе. А в том, что Френсис — человек достойный, нет никакого сомнения.       Шарлотта слушала Джеймса, внимательно наблюдая за выражением его лица. Когда он остановился, она подождала немного и произнесла:       — Но?.. В этой фразе есть «но», Джейми.       — Разве? — Джеймс усмехнулся. До чего же проницательная у него сестрёнка.       — Джейми. Послушай меня. Да, я люблю Френсиса. Но я не хочу, чтобы ты считал себя лишним. Тем более здесь, в своём доме. Это твой дом, Джеймс. И мы должны постараться, все вместе, чтобы он был уютным и тёплым для всех нас. Чтобы никто не смущался, не чувствовал своей заброшенности или ненужности. Ни ты, ни он. Я люблю вас обоих. По-разному, но люблю. И я хочу, чтобы вам обоим было хорошо. Мне кажется, это возможно. Только не думай, что ты лишний и что будешь мешать нам. Очень тебя прошу!       — Я… Я постараюсь, Лотти.       Как же она сумела так хорошо определить то, что он почувствовал в данный момент? Как поняла, что встревожило его? Ах, Лотти, какая же ты потрясающая женщина! Как Френсису повезло с тобой! Странно, что он, Джеймс Фицджеймс, не завидовал Френсису и не злился на него. Скорее, был рад, что Шарлотта выбрала именно его. Потому что… Потому что сам Джеймс считал Френсиса Крозье замечательным человеком и надеялся, что дружба между ними продолжится и укрепится. Особенно теперь, когда их сблизили эти невероятные, странные обстоятельства.       — Джейми, я сделаю всё, чтобы ты не чувствовал себя заброшенным. И чтобы он не ощущал себя виноватым перед тобой.       Она обняла брата за шею и нежно поцеловала в щёку. В этот момент дверь в комнату отворилась, и на пороге появился Френсис Крозье. При виде Шарлотты, обнимающей Джеймса, сердце его сжалось и ухнуло вниз, словно увиденная им картина означала конец света и гибель всех надежд. И сколько Френсис ни уговаривал себя, что ничего страшного не происходит, что Шарлотта имеет право обнять брата, а по совместительству, мужа, после долгой разлуки, он ещё долго не мог прийти в себя после пережитого неприятного потрясения. Оказывается, он, Френсис Крозье, жуткий ревнивец и собственник. Хотя его права на эту женщину, не подтверждённые юридически, тем не менее, казались ему неоспоримыми и незыблемыми. Шарлотта сама предоставила их ему, а значит, ничего более нерушимого быть не могло. И всё же, всё же….       В последнее время Френсис часто думал о возвращении Джеймса, представлял встречу с ним. И всякий раз испытывал при этом неловкость. Он был готов «подвинуться», освободить часть пространства, которое сейчас занимал в жизни Шарлотты. Но заранее жалел об этом, чувствуя, что уже сейчас ему не хватает общения с ней. А с приездом Джеймса времени для их встреч останется ещё меньше. И, при всём при том, Френсис желал, чтобы Джеймс вернулся — дружеские чувства, которые Крозье питал к нему, были искренними.       Вообще, ситуация казалась двойственной, чувства — смешанными и неопределёнными. И эта неопределённость вызывала ощущение смутной тревоги и беспокойства об их дальнейшем совместном сосуществовании.       -- Ой, Фрэнк пришёл!       Шарлотта отпустила шею Джеймса и улыбнулась Крозье такой нежной и искренней улыбкой, что все его страхи и сомнения вмиг куда-то улетучились. Что бы ни ожидало их в будущем — пока она так улыбается ему, их настоящее прекрасно.       Шарлотта подошла к Френсису и протянула руку. Крозье бережно взял её пальцы и прикоснулся к ним губами.       — Добрый день, Шарлотта. С приездом, Джеймс.       Френсис попытался придать своему голосу как можно больше непринуждённости, помня при этом, что приёмы общения, принятые в светском обществе, всегда удавались ему плохо. Джеймс отметил и странные интонации, и хриплость его голоса.       — Спасибо, Френсис. Я очень рад вас видеть, хоть и не рад причине и обстоятельствам, из-за которых вам пришлось остаться в Лондоне.       Вышло натянуто и несколько двусмысленно. Джеймс, никогда не терявшийся в ходе светских бесед, сейчас чувствовал непривычную неловкость. Шарлотта, уловив их замешательство, взяла Френсиса за руку и подвела к Джеймсу.       — Мальчики, перестаньте строить из себя светских львов. Вы не на приёме. Фрэнк, я уже всё рассказала Джеймсу. Я люблю вас обоих. И мне хочется, чтобы между нами не было неловкости, недомолвок и непонимания. Вы ведь действительно рады встрече?       Мужчины посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись. Джеймс первым протянул руку. Френсис пожал её. Как-то само собой вышло, что оба они одновременно сделали движение навстречу друг другу и уже через мгновение заключили друг друга в крепкие объятия. Глядя на них, Шарлотта радостно улыбалась, чувствуя, как исчезает невидимая преграда между ними, и оба как будто оттаивают, избавляясь от сковывающей их неловкости.       — Ещё бы мы не рады! — Джеймс отстранился, продолжая держать руку Френсиса и глядя ему прямо в глаза. — Конечно, лучше было бы встретиться по окончании экспедиции. Но, признаться, это было бы слишком долго. Раз уж судьба распорядилась именно так, будем ей благодарны за это. Видимо, она искренне считает, что мы должны быть вместе — если не в экспедиции, то здесь, в Лондоне.       — Судя по всему, она считает, что нам не стоит расставаться с Шарлоттой. И, уж если быть вместе, то обязательно с ней, — ответил Френсис.       — Все мы знаем, что противиться указаниям судьбы не только глупо, но и чревато… — сказал Джеймс.       — А значит, так тому и быть, — глухо и с каким-то странным волнением произнёс Крозье.       — Аминь, — подытожила Шарлотта.       Они втроём расположились в гостиной в ожидании обеда. Теперь их беседа текла плавно и непринуждённо. Все постепенно вживались в предложенные им роли, словно примеряли их на себя, прислушивались, где удобно, где жмёт, а где свободно болтается. И с удовольствием чувствовали, что им в этих ролях комфортно, что они не испытывают неудобства, находясь вместе.       — Джеймс, я думаю, нам нужно подыскать новую квартиру. Поближе к Френсису, — сказала Шарлотта. — И… более удобную для тебя. Чтобы никто из нас не чувствовал себя неловко под одной крышей.       Мужчины прекрасно понимали, что она имеет в виду и были благодарны Шарлотте за то, что она сумела облечь проблему в столь обтекаемую форму.       — Мы пытались найти для Френсиса квартиру в нашем районе, но пока безрезультатно.       — Как только я окончательно вернусь в Лондон, мы займёмся этим вдвоём с Френсисом, — отозвался Джеймс. — Не так ли?       — Да, конечно, — ответил Крозье.       Обсуждаемая тема всё ещё смущала его, несмотря на атмосферу непринуждённости, которую так легко смогли создать Фицджеймсы. Френсис убедил себя, что привыкнет к их «семейным» взаимоотношениям, ему нужно лишь время для этого. Сколько времени — он не знал, но надеялся, что немного. А пока он был рад, когда разговор перешёл на другие темы. Спасибо Джеймсу, он будто почувствовал неловкость, охватившую Френсиса, и стал рассказывать о своём путешествии. Вскоре атмосфера стала такой же непринуждённой, какой она была в их последний совместный вечер перед отплытием Джеймса. Миссис Мэдисон накрыла на стол. Все почувствовали, насколько проголодались. Как будто эта встреча потребовала от них огромных усилий, в несколько раз превышающих затраты энергии на тяжёлую физическую работу.       После обеда все почувствовали расслабленность и умиротворение. Никто из мужчин не порывался уйти, оставив Шарлотту наедине с другом. Оба, и Джеймс, и Френсис, чувствовали, что нужны ей и не мешают друг другу. Каждый понимал — всему своё время. И Шарлотта была благодарна им за это.       А потом они гуляли, все втроём, наслаждаясь редким для Лондона солнечным погожим днём. И даже пропустили традиционный файв-о-клок, не заметив, как быстро за разговорами пролетело время.       Во время ужина и после него Крозье вновь ощутил неловкость, думая о моменте расставания. Как ему вести себя? Проститься и топать к себе? Он не представлял, как будет смотреть в глаза Джеймса, удаляясь с Лотти в спальню. Но всё обошлось. Джеймс, такая умница, выкурив после ужина трубку, поднялся и с непринуждённым видом человека, привыкшего вращаться в высшем обществе, заявил:       — Как хотите, господа, но я устал. Конечно, неплохо попасть «с корабля на бал», и с вами очень интересно проводить время. Но мне нужно отдохнуть. Тем более что завтра мне вставать ни свет ни заря и вновь отправляться в Портсмут. Поэтому я вас покидаю. И желаю вам приятного продолжения вечера и не слишком спокойной ночи.       На последних словах он улыбнулся так искренне, при этом придав лицу такое многозначительное выражение, что Френсис с Шарлоттой расхохотались. У Крозье отлегло от сердца. Он не знал, что чувствует в этот момент Джеймс, но был от души благодарен ему за избавление от чувства неловкости.       — Спокойной ночи, Джейми, — в голосе Шарлотты звучала нежность. Она тоже была благодарна брату за всё, что он сделал, чтобы снять напряжённость в их непростой ситуации.       — Спокойной ночи, — глухо отозвался Крозье, вставая навстречу Джеймсу и пожимая ему руку. Он постарался вложить в это рукопожатие всю силу своей признательности — и это ему удалось.       Джеймс ушёл к себе. Лёжа на свежих простынях, изумительно пахнувших домашним уютом, он копался в себе, пытаясь определить, какие чувства владеют им сейчас. Было ли ему неприятно, что эти двое остались там, в гостиной и скоро отправятся в спальню? Пожалуй, нет. Чувствовал ли он себя изгоем, никому не нужным и заброшенным? Нет, не чувствовал. Было лишь одно неприятное чувство в глубине души — чувство неуловимое, которому он не мог подобрать названия.       Он любил Шарлотту, радовался, что она нашла своё счастье. Но что-то легонько царапало его душу. Совсем чуть-чуть, почти неуловимо. И именно эта неуловимость беспокоила Джеймса. Если бы он смог идентифицировать это чувство, дать ему чёткое название — стало бы легче. Но Джеймс так и не смог разобраться в себе, что не помешало ему уснуть крепким здоровым сном.       В эту ночь Шарлотта с Френсисом старались не шуметь. Они опасались, что невозможность громко выражать свои ощущения во время близости сделают её менее яркой. Однако всё получилось наоборот. Необходимость сдерживать стоны и вскрики вылилась в дополнительные горячие ласки и последующую нежность, с лихвой компенсировавшие эти «неудобства».       Чтобы соблюсти приличия, Френсис среди ночи перебрался на диван в гостиной, чтобы сделать вид, будто он заночевал здесь, поздно задержавшись после ужина. Ему не хотелось привычно топать домой среди ночи, чтобы утром снова возвращаться сюда, но уже на извозчике. Он собирался проводить Джеймса на поезд. Так что объяснение его присутствия здесь для миссис Мэдисон было вполне приемлемым.       Поутру, плотно позавтракав, все трое поехали на вокзал. Проводив Джеймса, Шарлотта с Френсисом отправились на прогулку.       — Фрэнк, ты ведь сможешь привыкнуть к такому… — она замялась. — К такому образу жизни? Не будешь испытывать неловкости или… или чувства вины?       — Думаю, что смогу, — ответил Френсис, поглаживая пальцы Шарлотты, легонько сжимавшие его согнутую в локте руку. — Особенно, если буду уверен, что Джеймс не испытывает никаких отрицательных эмоций, глядя на нас.       — Джеймс — умница. Он это умеет, — серьёзно сказала Шарлотта.       — Мне важно знать, что он не изображает спокойствие и удовлетворение, а реально испытывает их.       — Мне тоже, — она опустила голову. — Но, думаю, мы почувствуем, если ему будет неприятно видеть нас.       — И что тогда?       — Тогда мы постараемся как можно меньше попадаться ему на глаза, — вздохнула Шарлотта. — Он и так отнёсся к нам, почти как святой.       Френсис помолчал. Перспектива проводить ещё меньше времени в обществе любимой его, мягко говоря, не радовала.       — Фрэнк, не нужно заранее расстраиваться, — её голос был мягким и успокаивающим, словно бальзам на душу. — Мне кажется, Джеймс искренне рад тому, что мы счастливы вместе. И нам, скорее всего, не придётся искать выход из ситуации, когда ему станет неприятно лицезреть наши отношения.       — Надеюсь, — буркнул он уже менее мрачно.       — Во всяком случае, сегодня я забираю тебя на весь день. Ты готов провести его со мной?       — Ещё бы! — оттаял Френсис. — Никаких особых дел у меня нет. Ты же знаешь.       Горечь его последнего замечания не укрылась от Шарлотты. Она знала, как тяжело переживает Френсис своё вынужденное безделье и невостребованность. Она, как могла, скрашивала его жизнь, понимая, что её усилий недостаточно, что мужчине необходимо заниматься любимы делом. И в то же время благословляла судьбу, не пустившую его в экспедицию, подарившую ей эти сказочные ночи, да просто возможность быть с ним рядом. ***       Через десять дней Джеймс окончательно вернулся домой. Прежде всего, как и обещали, они с Френсисом занялись поиском квартиры. На третий день, уставшие от разъездов по городу и разочарованные неудачами, они вновь с самого утра отправились на поиски. Шарлотта ждала их, просматривая объявления в газетах о сдаче квартир внаём. Выписав все более или менее подходящие объявления, она уселась в кресло с книгой на коленях. Джеймс и Френсис вернулись к обеду, возбуждённые, с горящими глазами. Они появились на пороге, храня торжественное молчание, глядя на Шарлотту с плохо скрываемым нетерпением.       — Нашли? — улыбнулась она.       — Лотти, ты себе не представляешь! — выпалил Джеймс. — Не только нашли, но уже сняли, не дожидаясь твоего согласия!       — Как? — Шарлотта была искренне огорчена. — Разве я не имею права увидеть своё предполагаемое жилище и оценить, хочу ли я там жить?       — Когда ты увидишь, ты поймёшь, что это — потрясающий вариант! — возбуждённо воскликнул Джеймс. — Собирайся, поедем сейчас же. Ты должна это увидеть!       Шарлотта вопросительно взглянула на Френсиса. Тот кивнул и сказал:       — Правда, Лотти, это лучшее, что только можно придумать. Нам повезло. Это редкая удача.       — Ну-у… Если так… — неуверенно протянула Шарлотта.       — Ах, вот как? — шутливо возмутился Джеймс. — Мне не доверяют? Ты веришь только своему Фрэнки?       — Я верю только себе. И пока не увижу то, что вы нашли, своими глазами, вы оба будете у меня на подозрении, — ответила Шарлотта.       — Тогда поехали, — нетерпеливо повторил Джеймс.       — А может, сначала пообедаем? — предложила Шарлотта. — А то миссис Мэдисон обидится…       — Потом пообедаем. Мы ненадолго. Только посмотрим и вернёмся.       — Ну ладно, — согласилась Шарлотта и направилась в кухню, чтобы предупредить экономку о задержке, надевая на ходу капор.       Вернулась она уже полностью готовая к выходу.       — Едем. Миссис Мэдисон предупредила, что что через час она уже не сможет ручаться за качество обеда.       — И при этом поджала губы? — улыбнулся Джеймс.       — О, да, — подтвердила Шарлотта.       — Это уже серьёзно, — заметил Френсис. — С подобным не шутят.       — Да уж, — подхватил Джеймс. — Нам стоит поторопиться.       Кэб привёз их к небольшому двухэтажному дому в Ноттинг-Хилл. Судя по всему, за домом был сад, не видный с улицы. Дом Шарлотте понравился, но она не спешила составлять своё мнение о нём, довольствуясь видом фасада.       Подойдя ко входу, Джеймс достал из кармана связку ключей и, найдя среди них нужный, открыл дверь. Они поднялись по лестнице с коваными перилами на второй этаж. На площадке располагались две двери.       — Вот эта, — Джеймс указал на дверь слева, — наша. А вот эта… Угадай, чья?       Шарлотта внимательно посмотрела на сияющие физиономии своих мужчин.       — Неужели… Фрэнк? Ты снял эту квартиру?       Глаза Шарлотты широко раскрылись. Она смотрела на Френсиса с таким восхищением, с каким ещё никто и никогда на него не смотрел.       — Угадала, — ответил он, не скрывая торжества.       — Но… Как же, Фрэнк? Ты ведь заплатил за теперешнюю квартиру на три года вперёд? — воскликнула Шарлотта.       — Ничего. Я потребую у хозяев вернуть свои деньги — только и всего.       — А они вернут? — с сомнением спросила Шарлотта.       — Куда они денутся? — уверенно ответил Френсис. — В крайнем случае, заплачу им неустойку за месяц.       Тем временем Джеймс отпер дверь, распахнул её перед Шарлоттой и широким жестом пригласил войти, что Шарлотта и сделала, заранее зная, что квартира ей понравится в любом случае — ведь Френсис будет жить с ней на одной лестничной площадке.       Но квартира была хороша не только этим. Шарлотте понравилась и просторная гостиная, и смежная с кухней столовая, и обе спальни с окнами, выходившими в небольшой уютный садик, который, как и предполагала Шарлотта, оказался позади дома. И две небольшие смежные комнатки для гостей, в одной из которых можно со временем устроить детскую, а в другой поселить няню. Стоя посреди дальней спальни, Шарлотта обернулась к мужчинам с сияющим лицом:       — Боже, какие же вы молодцы, что отыскали эту квартиру! Джейми, но она ведь обойдётся нам значительно дороже, чем теперешняя? — внезапно помрачнела она. — Мы можем себе это позволить?       — Вполне, — отозвался Джеймс. — Кажется, хозяйка питает слабость к мужчинам в морской форме. Увидав нас с Френсисом, она даже согласилась немного сбросить первоначальную цену.       — Она молода? — нахмурилась Шарлотта.       — О-о, да-а… — протянул Френсис, переглядываясь с Джеймсом и изо всех сил стараясь скрыть улыбку. И, увидев, как Шарлотта ещё больше нахмурилась, добавил: — Лет семьдесят, я думаю? А, Джеймс?       — Ну, может чуть поменьше, — Джеймс уже откровенно улыбался, наблюдая за сестрой. — Но никак не меньше шестидесяти.       — А то и все пятьдесят, но если приведёт себя в порядок, то можно дать и сорок? — Шарлотта поджала губы и возмущённо воззрилась на этих двух зубоскалов, которые явно подтрунивали над ней.       — Наверное, — уже совсем откровенно хохотал Джеймс.       Френсис сдался первым.       — На самом деле ей действительно за шестьдесят, — примирительно сказал он.       — Но она знает о моём существовании? — спросила Шарлотта. — Или, увидев меня, она тут же поднимет квартирную плату?       — Нет-нет, — посерьёзнел Джеймс. — Она знает, что я женат. Так что вся её нерастраченная нежность будет направлена на Френсиса.       — Ничего, — многообещающе ухмыльнулась Шарлотта. — Эту проблему мы решим с помощью миссис Мэдисон. Вряд ли она уступит кому-нибудь свои права на нашего капитана.       — В последнее время я пользуюсь бешеной популярностью у женщин, — криво ухмыльнулся Крозье.       — Вот и пользуйтесь этим, пока есть возможность, — ответил Джеймс.       — Ну хорошо. Вы и правда молодцы, что нашли эту квартиру, — сказала Шарлотта. — А теперь едем домой — отметим это событие? Миссис Мэдисон уже, наверное, заждалась нас.       — Ещё минуту, — предупредительно поднял руку Джеймс и подошёл к шкафу, стоявшему у стены недалеко от окна. Только теперь Шарлотта заметила, что шкаф закрывал собою дверь.        — Как ты думаешь, куда ведёт эта дверь? — спросил он.       Шарлотта пожала плечами:       — Ну откуда же я знаю? В соседнюю комнату…       — Так, так… — покивал головой Джеймс. — Думай, сестрёнка, думай…       Он с удовольствием наблюдал, как глаза Шарлотты постепенно округлялись, по мере того, как догадка зарождалась у неё в голове. Она резко повернулась к Френсису и взглянула на него восторженно и вопросительно. Он с улыбкой кивнул:       — Да, Лотти, ты угадала.       Шарлотта прикрыла рот рукой, и тут же опустила её на шею:       — Не может быть, — тихо произнесла она. — Не может так повезти. Я не верю в такое везение… Как? Почему?       — На самом деле всё очень просто, — сказал Крозье, не понимая её испуга. — Хозяйке было трудно сдать такую большую квартиру. В конце концов ей посоветовали разделить её на две квартиры поменьше с общей кухней и сдавать по частям разным жильцам. Вот она и закрыла вход в смежную комнату, а для верности спрятала его за шкафом.       — Значит, мы отодвигаем шкаф сюда, — Шарлотта указала на пустое место слева от двери, — а сюда ставим что-то лёгкое, например, туалетный столик. Маскируем дверь зеркалом и занавесками и…       Она отчего-то внезапно смутилась.       — И никаких проблем, — закончил за неё Джеймс. — У вас с Френсисом будет полная автономия. И никто никому не будет мешать. Тем более что, судя по всему, шкаф раньше именно там и стоял.       Шарлотта схватила обоих за руки, подтащила их поближе друг к другу и обняла обоих, поцеловав в щёки. Несколько мгновения они стояли так — обнявшись втроём, и каждого из них согревала мысль о том, что они нужны друг другу. Джеймс обнимал Шарлотту за плечи, Френсис — за талию. Она прижала их головы к себе и прошептала:       — Я люблю вас, мальчики, — чем вызвала у них новый прилив нежности и какое-то особое тёплое чувство в душе.       Потом она опустила руки и деловито сказала:       — Перестановку нужно сделать до переезда. Чтобы миссис Мэдисон думала, будто всё здесь так и было изначально.       — Завтра же займёмся этим, — ответил Джеймс. — Я найму грузчиков. А вы с Френсисом прокатитесь по мебельным лавкам, найдёте самый лёгкий туалетный столик из всех возможных.       — А теперь — обедать! — радостно воскликнула Шарлотта.       — У нас в доме есть вино? — поинтересовался Джеймс.       — Кажется, было пару бутылок, — ответила Шарлотта и взглянула на Френсиса, молчаливо спрашивая его: «Ты как? Выпьешь?»       — Немного, — ответил он вслух.       Сейчас он мог себе это позволить. Вино не вызывало желания напиваться, давая лишь лёгкое ощущение весёлости и расслабленности. А к более крепким напиткам его не тянуло — он не хотел пропустить, забыть в алкогольном угаре ни одного мгновения, проведённого рядом с Шарлоттой.       Обед прошёл весело и радостно. Они строили планы о своей будущей жизни на новом месте, и планы эти были весьма радужными.       — Как только мы переселимся на новое место, я съезжу в Брайтон, — заявил Джеймс. — Соскучился по Уильяму. Да и по Бет с племянниками.       — Джейми! Разве ты не отметишь с нами свой день рождения? — разочарованно воскликнула Шарлотта.       — День рождения? — недоумённо уставился на неё Джеймс. — Великий Боже, я и забыл! Нет. Конечно же, я отпраздную его здесь, с вами. А потом — сразу в Брайтон!       — А когда у тебя день рождения? — поинтересовался Френсис.       — Двадцать седьмого июля, — ответил Джеймс.       — Как мы равномерно распределены по лету, — заметила Шарлотта. — Я — в июне, Джейми в июле, а Фрэнк — в августе.       — Какого числа? — спросил Джеймс.       — Шестнадцатого, — ответил Френсис.       — Ты ведь вернёшься до шестнадцатого? — забеспокоилась Шарлотта.       — А-а… Нужно? — полушутливо, но несколько напряжённо отозвался Джеймс, глядя, впрочем, не на неё, а на Френсиса.       — Очень нужно, — серьёзно ответил тот. — Я никогда не отмечал свой день рождения. Но Шарлотте непременно хочется устроить по этому поводу празднество. И если уж этого не избежать, мне бы хотелось провести этот день не только с любимой женщиной, но и с другом.       Джеймс пристально посмотрел в глаза Френсиса долгим внимательным взглядом. Тысяча морских дьяволов! Какого чёрта у него перехватило горло? Да так, что он и слова не может выговорить? Джеймс медленно кивнул, лихорадочно пытаясь проглотить ком в горле, и сказал несколько сдавленно:       — Хорошо. Тогда я уеду двадцать восьмого, а вернусь в Лондон числа четырнадцатого или пятнадцатого.       К концу фразы самообладание полностью вернулось к нему, но он ещё долго задавался вопросом: «Что это было?» — и не находил ответа на него.       — Уильяму не нужно объяснять, почему я не поехала с тобой. А остальным скажешь, что я плохо себя чувствую. Пусть опять все думают, что я беременна.       Джеймс молча кивнул.       — Отвезёшь папе письмо и небольшой подарок от меня, — продолжила Шарлотта. — И ему скажешь о моём лёгком недомогании.       — Хорошо, — ответил Джеймс.       Он знал, что Шарлотта продолжала регулярно переписываться с отцом, стараясь, чтобы в письмах к нему не проскальзывала горечь или отчуждение. Но, кажется, увидеться с ним она не горела желанием. Наверное, боялась, что при личной встрече Джордж Крейн почувствует напряжение и натянутость в её отношении к нему. Они с Шарлоттой старались не касаться этой темы, словно боясь потревожить едва затянувшуюся рану, которая в любой момент может вновь открыться от неосторожного прикосновения.       Шарлотта тем временем заговорила о том, что можно совместить день рождения Джеймса с новосельем и пригласить в гости всех его друзей. Разговор перешёл на обсуждение тех, кого Джеймс хотел бы видеть в числе приглашённых, а кого — нет, и почему. И он на время забыл о своём замешательстве. А вспомнив эту сцену лёжа в постели перед сном, обозвал себя мнительным идиотом. Ну что такого в том, что Френсис Крозье изъявил желание видеть Джеймса Фицджеймса на своём дне рождения? Они ведь друзья, и, надо заметить, хорошие друзья. Тогда какого чёрта?       «Он не считает тебя лишним. Ты не мешаешь ему. И он сказал это искренне, а не из дежурной вежливости», — ответил себе Джеймс. У коммандера Фицджеймса было множество друзей, приятелей и знакомых. Но по-настоящему нужным он был лишь для троих: Уильяма, Шарлотты, и вот теперь — для Френсиса. И это было важно для него — чувствовать себя нужным, необходимым, не лишним. Он был благодарен каждому из этих троих за то, что впустили его к себе в душу, он ценил их отношение и дорожил им. Видимо, к тому, что Уильям и Шарлотта так относились к нему, Джеймс привык. А тот факт, что он не мешает Френсису, что он нужен ему, был непривычным — именно это его и растрогало. Найдя это объяснение вполне правдоподобным, Джеймс успокоился. Его мысли плавно потекли в несколько ином направлении.       Пересчитывая людей, для которых Джеймс Фицджеймс был нужным и небезразличным, он вспомнил ещё об одном человеке, которого сейчас не было рядом и который в данный момент удалялся от него всё дальше в географическом смысле. Но только ли в географическом? Лейтенант Генри Левесконт, которого все привыкли называть Данди… Он был другом Джеймса. Очень близким другом. Морская служба сблизила их, можно сказать, максимально. И Джеймсу казалось, что они действительно необходимы друг другу. Но… Как только они сходили на берег, он начинал сомневаться в этом. Для Данди «то, что происходило в море, оставалось в море». Джеймс чувствовал, что на суше он ему не так уж и нужен. Нет, разумеется, они поддерживали приятельские отношения. Но ощущения, что это — «твой» человек, того ощущения, которое устойчиво держалось в море — на суше не было и в помине. Данди без него мог. Джеймс не хотел признаваться себе, но это причиняло ему боль. Тем ценнее было отношение Френсиса. Между ним и Крозье не было ни намёка на отношения, которые связывали Джеймса с Левесконтом, но духовная связь с Френсисом, крепнувшая с каждым днём, доставляла ему гораздо больше удовольствия, чем мимолётная и ни к чему не обязывающая связь с Данди, который, судя по всему, мог легко обходиться без него, в то время, как — Джеймс это чувствовал — Френсису он был по-настоящему необходим.       Их вообще нельзя было сравнивать. Данди — человек-праздник, лёгкий, искромётный и пенящийся, как шампанское. Данди всегда был готов на подвиги и авантюры, с блеском вписываясь как в героические свершения, так и в самые неприглядные хулиганские выходки. Френсис был крепким, устойчивым и основательным, как ирландский виски. Уж если он захватывал, то целиком и на длительный срок. Шампанское отпускает быстро. Во власти виски человек находится долго. И, если по жизни Джеймс предпочитал шампанское, то, следуя им же самим придуманному сравнению, в отношениях предпочитал виски. Уж если Френсис привязывался к кому-то, то делал это основательно и навсегда. И Джеймс был чертовски благодарен этому ирландцу за то, что тот включил его в список своих подлинных друзей, который, судя по всему, был таким же коротким, как и его собственный. ***       Спустя три дня все трое уже завтракали в столовой Фицджеймсов. Миссис Мэдисон окончательно взяла капитана Крозье под свою опеку и готовила еду в расчёте, что он будет всегда питаться вместе с Шарлоттой и Джеймсом. Причём воспринимала это как должное, рассматривая Френсиса, как полноправного члена семьи и не думая брать с него плату за свои услуги. Зато горничная, приходившая дважды в неделю убирать у Крозье, неизменно помогала миссис Мэдисон с уборкой в квартире Фицджеймсов.       Френсис считал своим долгом являться к завтраку «при полном параде» — в жилете, сюртуке и в галстуке, как, впрочем, и Джеймс, всегда тщательно следивший за своим внешним видом. Домашние платья Шарлотты были скромными, но элегантными и сидели на ней безупречно.       Миссис Мэдисон с величественным видом раскладывала овсянку по тарелкам, когда Шарлотта внезапно спросила:       — Господа капитаны, скажите, как опытные моряки — сколько времени может продолжаться морская болезнь после плаванья?       Мужчины переглянулись.       — Она проходит сразу же, как только человек сходит на сушу, — ответил Джеймс. — Ну, может придётся денёк отлежаться. А что?       — Ничего, — Шарлотта небрежно дёрнула плечиком. — Просто меня до сих пор иногда подташнивает после того незабываемого морского путешествия, — усмехнулась она.       Миссис Мэдисон метнула на Шарлотту быстрый взгляд и продолжила спокойно накладывать овсянку в тарелку. Крозье встревожился:       — Лотти, может быть, стоит обратиться к врачу? — он внимательно пригляделся к Шарлотте, словно искал на ней признаки заболевания.       — Конечно нет, — беспечно улыбнулась она. — Я чувствую себя прекрасно. Это правда, Френсис.       Она накрыла рукой его лежавшую на столе руку и заглянула в глаза, стараясь успокоить. Встретив её ясный правдивый взор, Френсис и правда почувствовал облегчение. Весь вид Шарлотты, полный довольства и счастья, говорил о том, что с ней действительно всё в порядке. Тем более что в прошлую ночь он сделал всё от него зависящее, чтобы Шарлотта уснула полностью удовлетворённой, благодарно прижимаясь к нему со счастливой улыбкой на устах. И то, что они оба перед этим вытворяли в постели, свидетельствовало об их крепчайшем физическом здоровье. Поэтому мужчины вскоре благополучно забыли об этом разговоре.       Зато о нём не забыла миссис Мэдисон. Вечером все трое ездили в театр и вернулись домой поздно. Шарлотта чувствовала себя уставшей, а потому экономка помогла ей раздеться и ушла, давая возможность поскорее лечь в постель. Зато утром, перед тем, как затянуть на ней корсет, миссис Мэдисон спросила:       — Мэм, вы не рассердитесь, если я кое о чём спрошу вас?       — Смотря о чём вы спросите, — ответила Шарлотта.       — Просто я слышала вчера… Скажите, вы часто ощущаете тошноту?       — Иногда бывает по утрам, — Шарлотта задумалась. — А ещё, когда вы готовите рыбу.       — А голова у вас не кружится?       — Было немного пару раз. Тоже утром, когда вставала с постели. А что? — внезапно встревожилась она.       — Нет-нет, ничего страшного. Простите меня, мэм, за столь интимные вопросы, но… У вас продолжаются регулярные кровотечения?       Шарлотта задумалась. Если честно, она совсем не обращала на это внимания. Ей казалось, что то, о чём спрашивала её миссис Мэдисон, случилось совсем недавно. Но, порывшись в памяти, Шарлотта поняла, что последнее кровотечение у неё прошло в июне, а в июле его не было. Миссис Мэдисон молча наблюдала за тем, как мысли Шарлотты отражаются у неё на лице. Услыхав её ответ:       — В июле ещё не было. А что? Это опасно? — миссис Мэдисон улыбнулась и сказала:       — Судя по всему, мэм, вы беременны. Все признаки налицо. Хотя сейчас ещё и невозможно утверждать это со всей точностью.       Шарлотта молча уставилась на неё, приоткрыв рот и широко распахнув глаза, в которых недоверие постепенно сменялось пониманием, надеждой, а после — бурной радостью.       — А как узнать наверняка, миссис Мэдисон? — спросила Шарлотта.       — Пока — никак. Со временем, если кровотечений не будет, зато появится животик, всё станет ясно. Ну, а пока… Я бы позволила себе дать вам маленький совет. Не шнуруйте корсет слишком туго.       — Вот за это вам огромное спасибо, миссис Мэдисон. Вы же знаете, как я ненавижу корсеты.       — Если это действительно беременность, в чём я почти не сомневаюсь, — ответила экономка, — вам вскоре нужно будет и вовсе отказаться от корсета.       — Она святая! — воскликнула Шарлотта, картинно воздев к небу руки. И уже серьёзно добавила: — Спасибо вам, миссис Мэдисон. Не представляю, что бы мы без вас делали. Вы действительно добрый дух нашей семьи. Наш ангел-хранитель.       — Не преувеличивайте, мэм, — строго сказала миссис Мэдисон, не сумевшая, однако, скрыть краску удовольствия, покрывшую её щёки. — Я всего лишь исполняю свой долг. И… я всегда готова буду помочь вам советом, если у вас возникнут вопросы. Ведь рядом с вами больше нет женщины, которая может рассказать вам о том, чего вы не знаете о нашей женской природе.       Говоря это, миссис Мэдисон уже завязала шнуровку на корсете и держала наготове платье Шарлотты. Подойдя вплотную к экономке, Шарлотта в порыве благодарности горячо обняла пожилую женщину:       — Спасибо, миссис Мэдисон. За всё — за всё!       Экономка смутилась и покраснела ещё сильнее. А Шарлотта, как ни в чём не бывало, влезла в приготовленное платье и повернулась спиной, давая ей возможность застегнуть ряд мелких пуговиц, а заодно прийти в себя и вернуться в обычное невозмутимое состояние.       — Вы скажете о своём положении коммандеру Фицджеймсу? — спросила миссис Мэдисон, справившись с пуговицами.       — Пока нет, — ответила Шарлотта, усаживаясь перед зеркалом.       Она внимательно разглядывала своё отражение, распуская небрежно заплетенную ночью косу. Френсис любил, когда её волосы свободно растекались по плечам густой каштановой волной. Шарлотта тихо улыбнулась, вспоминая, как он ласкает её кудри, пропуская их сквозь пальцы и как замирает, зарывшись в них лицом. Обычно, перед тем, как уснуть в его объятиях, Шарлотта наспех заплетала волосы в косу, чтобы они окончательно не спутывались к утру.       — Я скажу ему, когда ваш диагноз подтвердится, и уже не будет никаких сомнений. Не хочу, чтобы он обрадовался, а потом расстроился, если наши догадки окажутся ложными, — пояснила она.       — Вы правы, мэм, — согласилась миссис Мэдисон, расчёсывая её густые тёмно-каштановые кудри. — Всему своё время.       Оставшись одна, Шарлотта попыталась привыкнуть к этой новой для неё мысли. Она беременна. Неужели это правда? Неужели в ней зародилась и живёт новая жизнь? Маленький Френсис… Плоть от плоти его… Рада ли она? Всё случилось так внезапно, что Шарлотта не понимала, какие чувства владеют ею. Скорее, не радость, а тревога. Сладкий, странно приятный и будоражащий страх. А что, если они ошиблись, и это вовсе не беременность? Нужно заставить себя не думать об этом. Пока не наступит полная ясность. Жить, как раньше. И просто ждать. Однако Шарлотта понимала, что жить «как раньше» у неё уже не получится. Новая, зародившаяся в ней жизнь будила новые мысли и новые ощущения. Как жаль, что пока она не могла поделиться ими с Френсисом, да и с Джеймсом тоже.       Когда Шарлотта вышла к завтраку, мужчины сразу заметили происшедшую с ней перемену. Улыбка на её устах была по-особому нежной и загадочной, а устремлённый в себя взгляд тёмно-карих глаз хранил какую-то невыразимую светлую тайну. Она даже двигалась по-другому — менее резко и порывисто, чем обычно. Мужчины переглянулись, но ни один из них не стал задавать вопросов, словно боясь уничтожить ими это удивительное состояние, так украшавшее Шарлотту. А она, погружённая в себя, не заметила этих взглядов.