Нам вместе быть...

      В один из серых туманных дней середины марта Шарлотта сидела в гостиной у камина. У неё на коленях лежала раскрытая книга, которую Шарлотта время от времени принималась читать. Но, пробежав глазами несколько строк, осознавала, что совершенно не понимает прочитанного. Пыталась читать снова, но с тем же результатом и, убедившись в тщетности своих попыток, переводила взгляд с книги на огонь. Мысли в её голове были смутными, неясными. Они сбивались в клубок, принося ощущение лёгкого беспокойства и безотчётной тревоги. Что-то было не так, но вот что?       Джеймс у себя в комнате одевался, собираясь нанести визит Барроу, пригласившему его по какому-то делу. Может быть, он смог добиться для Джеймса нового назначения? Шарлотта не знала, радоваться ей или печалиться. Конечно, для карьеры Джеймса было бы лучше получить командование над каким-нибудь судном, а не сидеть рядом с ней на берегу. Но, с другой стороны, Шарлотта уже так привыкла видеть своих любимых мальчиков рядом с собой, что перспектива отсутствия каждого из них вызывала страх пустоты в её сердце.       Френсис ещё не приходил, оставаясь у себя. Он всё-таки взялся за работу и начал записывать свои воспоминания об экспедициях, в которых принимал участие. И Шарлотта была рада этому.       Джеймс вышел в гостиную и поцеловал Шарлотту в щёчку со словами:       — Миссис Фицджеймс, я вынужден вас ненадолго покинуть. Как вы себя чувствуете?       — Всё в порядке, коммандер Фицджеймс. Можете отправляться по делам, — улыбнулась ему Шарлотта.       Дверь за Джеймсом закрылась. Оставшись одна, Шарлотта вновь посмотрела в огонь. Что же всё-таки её беспокоит? Что не так? Она тяжело встала, придержав книгу рукой, и прошлась по комнате. Что-то тянуло внизу живота. Спина побаливала, но это, конечно, от неудобного сидения в кресле. Только вот откуда это всё нарастающее беспокойство, всё больше похожее на страх? Шарлотта машинально потёрла рукой низ живота. Давненько у неё не было таких ощущений. Как в начале месячных, о которых она уже успела подзабыть во время беременности. Месячных? Стоп! Миссис Мэдисон, которую Шарлотта подробно расспрашивала о том, как проходят роды, что чувствует женщина шаг за шагом, говорила, что схватки напоминают боль при месячных, которая всё усиливается. Неужели? Неужели началось? У Шарлотты в груди похолодело, и она растерянно опустилась на диван, не зная, что предпринять. Тяжесть внизу живота пока нельзя было назвать болью. Зато тревогу, овладевшую Шарлоттой, уже вполне можно было назвать страхом. Ей срочно нужен кто-то рядом! Она больше не может оставаться в одиночестве!       Шарлотта поднялась и направилась на кухню. Миссис Мэдисон в белом фартуке что-то помешивала ложкой в кастрюле и не сразу заметила возникшую на пороге Шарлотту.       — Миссис Мэдисон, — тихо позвала она.       Та резко обернулась.       — Мэм?       — Миссис Мэдисон… Мне кажется, у меня началось…       Экономка тут же бросила ложку на стол и подбежала к ней.       — Вам больно, мэм?       — Нет. Пока нет. Просто тянет вот здесь, — Шарлотта потёрла низ живота.       — Ощущения постоянные? Или прерываются? Потянет, потом перестанет?       — Именно так, — кивнула Шарлотта. — Прерываются.       — Скорее всего, это схватки, — улыбнулась миссис Мэдисон. — Они будут усиливаться. Становиться чаще и продолжительнее. Я думаю, доктора звать пока рано. Бывает так, что эти ощущения прекращаются и возобновляются позже — на следующий день или даже через несколько дней.       — Хорошо, миссис Мэдисон. Я позову вас, если… Если они усилятся.       — Да, мэм.       Шарлотта вышла из кухни. Ей очень не хотелось оставаться в одиночестве, но она не знала, отчего не попросила экономку побыть с нею. Наверное, потому что ей сейчас была нужна вовсе не миссис Мэдисон. Джеймс ушёл. А Френсис был так близко, буквально за стеной. Но позвать его не было никакой возможности.       Через две минуты, в течение которых Шарлотта успела погрузиться почти на самое дно тоски и жалости к себе, в прихожей раздался звонок. Когда Френсис появился на пороге гостиной, поплотнее прикрыв за собой дверь, Шарлотта бросилась к нему на шею со словами:       — Фрэнки…. Господи, Фрэнки! Как хорошо, что ты пришёл! Ты мне так нужен! Я так хотела, чтобы ты появился — и ты будто услышал меня. Спасибо, милый…       Шарлотта тесно прижималась к Френсису и гладила его по лицу. Что-то в её поведении встревожило его. Френсис нежно прижал к себе Шарлотту и погладил по волосам и по спине, стараясь успокоить.       — Лотти… Ну что ты, Лотти, милая? Что случилось?       — Ничего. Просто мне стало очень одиноко и захотелось увидеть тебя.       — Мне тоже захотелось увидеть тебя, — ответил Френсис.       И это была правда. Сидя за столом над рукописью книги, он внезапно ощутил беспокойство, настолько сильное, что не смог думать ни о чём, кроме этого неприятного чувства. Приступ всё более усиливающейся тревоги заставил Френсиса вскочить из-за стола. Ему понадобилось срочно оказаться с кем-то рядом, разорвать холодные объятия одиночества, сжавшие его сердце в тиски и ощущаемые почти физически. Он быстро накинул сюртук и бросился к Лотти, наплевав на приличия и не дожидаясь времени, считавшегося подходящим для визитов. К чёрту! Кого стесняться? Миссис Мэдисон? Она и так видит, что он проводит в доме у Фицджеймсов всё своё время.       Френсис усадил Шарлотту на диван и сам сел рядом, обняв её за плечи. Он привычно подложил подушку ей под спину, а она доверчиво прижалась к нему и прикрыла глаза. Как только Френсис оказался рядом, страх и тревога мгновенно улетучились. Шарлотта больше ничего не боялась. Она ждала, прислушиваясь к себе, к ощущениям своего тела — и сердце её сладко замирало. Она знала, что будет больно, но теперь её не пугала предстоящая боль. Скоро на свет появится ребёнок. Их с Френсисом малыш… Кто это будет? Фрэнк говорит, что будет рад хоть мальчику, хоть девочке. Главное, чтобы все были здоровы — и она, и ребёнок. А Шарлотта хотела мальчика. Что бы там ни говорил Фрэнк, мужчины хотят мальчиков, видя в них продолжение самих себя. И даже несмотря на то, что ребёнок будет носить фамилию Фицджеймс, Фрэнку будет приятно видеть в нём свои черты и передавать ему все свои знания и умения, свой опыт, мысли, жизненные принципы…       Как и предупреждала миссис Мэдисон, боль внизу живота постепенно становилась сильнее. Но была терпимой и отпускала, давая возможность сделать передышку. Шарлотта машинально потирала низ живота, стараясь облегчить эту тянущую боль. Заметив её движение, Френсис с тревогой спросил:       — Лотти, с тобой всё в порядке? Что-то мне беспокойно…       — Мне тоже, Фрэнки. Я думаю… Мне кажется… Возможно, началось.       При этих словах Френсис, отважный капитан, человек, которого трудно было чем-либо испугать, побледнел, ощутив, как сердце внезапно ухнуло вниз и всё внутри похолодело от страха. На лбу у него выступили капельки пота. Он вздрогнул. Шарлотта, ощутив это, подняла голову, внимательно посмотрела на него сбоку и погладила по щеке.       — Не бойся, Фрэнки. Всё будет хорошо. Ведь ты рядом. Я вот, когда с тобой, ничего не боюсь.       И она вновь прильнула к нему. Френсис прижал её голову к себе и спросил:       — Может, нужно послать за доктором?       Врача, который будет принимать роды, они с Джеймсом нашли для Шарлотты заранее по рекомендации леди Франклин, которой его, в свою очередь, рекомендовали знакомые женщины, расхваливая, как отличного специалиста по родовспоможению. Доктор Элмерз был готов явиться по первому зову в любое время дня и ночи. И теперь Френсис с тревогой ждал вердикта Шарлотты — стоит ли звать врача уже сейчас или можно повременить.       — Давай немного подождём, — ответила Шарлотта.       Ей так не хотелось отрываться от тёплого надёжного плеча Френсиса, отпускать его руку и оставаться один на один с чужим посторонним мужчиной. Шарлотта понимала, что в присутствии врача им нужно будет соблюсти все приличия. Френсис в глазах доктора Элмерза должен оставаться другом их семьи и вести себя соответственно — держаться подальше от Шарлотты и скрашивать ожидание законному мужу — Джеймсу. Если бы Джеймс вернулся, Шарлотте было бы не так страшно. Его присутствие рядом её тоже успокоило бы. Конечно, в гораздо меньшей степени, чем присутствие Фрэнка, но всё же… А пока Джеймс отсутствовал, Шарлотта не хотела ни на секунду отрываться от любимого. Теперь перспектива отсутствия Френсиса рядом страшила её больше, чем предстоящая боль и неизвестность.       Они с Френсисом просидели, обнявшись, до прихода Джеймса. Тот вернулся продрогший и голодный, но весёлый и оживлённый. Войдя в гостиную и взглянув на две фигуры, крепко прижавшиеся друг к другу, Джеймс тут же почувствовал неладное.       — Что случилось? — спросил он, подходя к ним и садясь на корточки перед Шарлоттой.       Джеймс взял её руки в свои и заглянул в глаза. Заметив смятение в её взгляде, встревожился.       — Лотти? Что? Началось?       — Да.       Теперь Шарлотта была уверена, что это схватки. Она непрерывно потирала низ живота от одной передышки до другой.       — Так что же вы сидите? — воскликнул Джеймс. — Я бегу за доктором, а ты, Фрэнк, зови миссис Мэдисон и укладывайте Лотти в постель.       Джеймс вскочил на ноги, готовый мчаться за помощью.       — Стой, — мрачно остановил его Френсис. — За доктором пойду я. Ты — муж, ты можешь находиться с ней рядом. Я — нет.       И, глядя, как у Шарлотты от его слов задрожал подбородок, твёрдо сказал:       — Мы ведь потерпим, Лотти? Раз уж так получилось… Ты у меня мужественная девочка. Я с тобой. Я всё это время буду с тобой — помни об этом.       Шарлотта молча кивнула. По её щекам потекли слёзы. Она порывисто бросилась Френсису на шею. Он гладил её нежно, успокаивающе. Джеймс подошёл к ним и взял Шарлотту подмышки, словно пытаясь оторвать от Френсиса.       — Идём, Лотти. Не плачь. Всё будет хорошо. Я с тобой. Конечно, я не Фрэнк, но всё же не чужой тебе человек.       — Джейми… — Шарлотта повернула к нему заплаканное лицо. — Ну зачем ты так говоришь? Конечно, не чужой. Простите меня, мальчики, — она постаралась взять себя в руки. — Не беспокойтесь. Всё будет хорошо. Я просто ужасная трусиха. А вы у меня молодцы. Спасибо, что вы у меня есть.       С этими словами Шарлотта оторвалась наконец от Френсиса и опёрлась на руку Джеймса.       — Фрэнк, скажи миссис Мэдисон — пусть идёт в спальню к Лотти. И беги за доктором.       — Хорошо.       Френсис опрометью бросился на кухню, в то время, как Джеймс повёл Шарлотту в спальню.       К тому моменту, как он вернулся с доктором Элмерзом, миссис Мэдисон уже успела раздеть Шарлотту и уложить её в постель. Джеймс сидел рядом и держал её за руку. Схватки усиливались. Шарлотта кусала губы, но сдерживалась, в перерывах между схватками успевая ободряюще улыбнуться Джеймсу, терзаемому жутким беспокойством.       Когда врач направился в спальню, Френсис остался в гостиной, весь во власти тревоги. Душа его рвалась следом за доктором, туда, где сейчас страдала его милая Лотти. Лотти, которая — он это знал — нуждается в его присутствии, но к которой он не имел права входить при посторонних, ведь для всего света они были друг другу никем, чужими, людьми, которых связывают отношения, не позволяющие быть вместе при подобных обстоятельствах. Френсис сжал кулаки от осознания несправедливости подобного положения вещей и едва не застонал вслух. В этот момент в гостиной появился Джеймс.       — Врач выставил меня. Сейчас он осматривает её, — сказал Джеймс, подходя сзади к Френсису, смотревшему в окно. Тот заставил себя разжать кулаки и обернуться к Джеймсу, придав лицу более или менее нейтральное выражение.       — Как она? — хрипло спросил Френсис.       — Держится молодцом. Видно, что ей больно, но даже не стонет. Ещё и старается меня подбодрить, — Джеймс невольно улыбнулся при мысли о Лотти.       — Пусть стонет, — забеспокоился Френсис. — Скажи ей, пусть стонет и кричит, если больно. Пусть не сдерживается и не думает про нас.       — Хорошо, скажу. Фрэнк…       Френсис вскинул на него глаза.       — Фрэнк. Всё будет хорошо. Все женщины рожают. А Лотти у нас умница. Пусть делает так, как лучше для неё. Если ей легче от мысли, что мы не слышим её стонов — её право сдерживаться. Ты ведь знаешь её…       — Знаю…       Френсис сел на диван, уперев локти в колени и уронив на них голову. Джеймс уселся рядом и положил руку ему на плечи. Минуты ожидания тянулись мучительно медленно. Мысли вязли в них, точно мухи в патоке. Молчание изматывало, но говорить не было сил.       Наконец дверь гостиной распахнулась и на пороге появился доктор Элмерз. Френсис резко выпрямился и изобразил на лице вежливое безразличие. Один Бог знал, каких усилий ему это стоило! Он позавидовал Джеймсу, которому в данный момент не нужно было ничего играть.       — Всё в порядке, мистер Фицджеймс, — заявил доктор. — Всё идёт своим чередом. Думаю, миссис Фицджеймс разрешится от бремени к ночи. А пока что вы можете побыть с нею. Схватки будут продолжаться ещё какое-то время.       — К ночи? — в ужасе воскликнул Джеймс.       То же самое, только про себя воскликнул и Френсис. Оба взглянули на часы. Третий час пополудни. Сколько же ещё предстоит мучиться их милой Лотти?!       — Отчего так долго? — хрипло спросил Джеймс, с трудом проглотив ком в горле.       — Оттого, что матка раскрывается медленно. И, пока она не раскроется полностью, ребёнок не сможет выйти оттуда, — весело пояснил доктор Элмерз. И ободряюще добавил: — Не беспокойтесь, мистер Фицджеймс. Это нормальное явление. Многие женщины рожают сутками. Особенно первенцев.       — И никак нельзя ускорить процесс? — не выдержал Френсис.       Врач посмотрел на него с лёгким превосходством и насмешливо произнёс:       — Разумеется, нет. Что предопределено Богом и природой, человек изменить не в силах. Нам остаётся только ждать, пока всё идёт естественным чередом.       Френсис тяжело вздохнул.       — Значит, я сейчас могу пойти к ней? — спросил Джеймс.       — Конечно, можете. Я пока побуду здесь, с капитаном Крозье, — ответил врач. — И буду периодически наведываться к вам.       — Хорошо.       Джеймс бросил на Френсиса сочувствующий взгляд, как бы говоря: «Держись, Фрэнк! Надо потерпеть. Лотти терпит больше». Френсис едва заметно кивнул и, встав с дивана, вновь направился к окну. А Джеймс поспешил в спальню Шарлотты, у постели которой дежурила миссис Мэдисон. Мэгги, приходящая служанка, подменила её на кухне, доваривая обед, который, кажется, сегодня никому не понадобится. На плите стояла большая кастрюля и чайник. В них постоянно грелась вода, которая могла понадобиться в любую минуту. Мэгги сказала, что она, конечно же, останется столько, сколько потребуется и будет помогать миссис Мэдисон, чем только сможет.       Как только Джеймс вернулся к Шарлотте, миссис Мэдисон вышла в гостиную.       — Господа, — обратилась она к находившимся там мужчинам. — Предлагаю вам пообедать. Обед будет готов через десять минут.       — Я не хочу есть, — ответил Френсис, и это была чистая правда. Сама мысль о еде была ему отвратительна и вызывала тошноту. Как можно думать о еде, когда там, за стеной, Шарлотта, его милая Лотти мучается от боли? А он даже не может себе позволить быть рядом с ней…       — Напрасно, капитан Крозье, напрасно, — доктор Джек Элмерз в противоположность мрачному Френсису был весел и улыбчив. — Подкрепиться никогда не помешает. Особенно перед ответственным делом, которое мне предстоит. Так что накрывайте, мэм, накрывайте, — обратился он к миссис Мэдисон. — Ожидание будет долгим. Не умирать же нам всем с голоду.       Френсис поймал себя на мысли, что он ненавидит эту улыбающуюся рожу и едва сдерживается, чтобы не двинуть в неё кулаком, забив несколько зубов в глотку этого болвана. Как смеет он жрать и смеяться сейчас, именно сейчас? Но Френсис сцепил зубы, отчего на скулах у него заиграли желваки и промолчал. О его гневе свидетельствовали лишь багровые пятна на бледном лице. Быстро взглянув на него, миссис Мэдисон сказала непривычно тихим, успокаивающим голосом:       — Капитан Крозье. Пожалуйста, съешьте что-нибудь. Вам надо подкрепиться. Силы нам всем ещё понадобятся.       Френсис метнул в неё короткий негодующий взгляд и опустил голову. Пожалуй, она права. Силы ему ещё понадобятся. Но как можно думать о еде в такой момент? И как заставить себя сидеть за одним столом с этим самодовольным коновалом? Френсис качнул головой и коротко ответил:       — Позже.       Миссис Мэдисон вздохнула и пошла накрывать на стол. Вскоре она пригласила доктора в столовую. Когда он ушёл, миссис Мэдисон стремительно подошла к Френсису и тихо произнесла:       — Капитан Крозье. Пока врач занят обедом, идите к ней. Я предупрежу вас, когда он закончит.       Френсис застыл в изумлении, не в силах произнести ни слова, глядя на миссис Мэдисон широко раскрытыми глазами.       — Скорее, капитан Крозье. Не теряйте времени, — поторопила его экономка.       — Спасибо, — хрипло выдохнул он и бросился в спальню.       «Господи, Боже мой, — думал он на ходу. — Она всё знает, всё понимает и не осуждает нас! Наоборот, старается помочь. И это при том, что, как говорят, она влюблена в меня… Воистину, понять женщин невозможно!»       Когда Френсис появился на пороге, Шарлотта как раз пыталась подавить стон, рвущийся из груди. Боль нарастала, заливала, точно раскалённым свинцом низ живота, спину, а после, казалось, растекалась по всему телу. Однако, несмотря на боль, мозг оставался ясным, и Шарлотта продолжала контролировать себя, лишь сильнее цепляясь за руку Джеймса, сидевшего рядом и не отпускавшего её ни на миг. Джеймс, не умолкая ни на минуту, пытался отвлечь её внимание рассказами о своих приключениях, приукрашивая их чудовищной ложью и перемежая их ласковыми словами, призванными успокоить и поддержать Шарлотту. Время от времени он вытирал капельки пота с её лица и гладил по волосам. Шарлотта иногда улыбалась искусанными губами, обращая внимание Джеймса на места в его рассказах, которые были уж вовсе неправдоподобными. Джеймс забавно оправдывался, чем даже смешил её в перерывах между схватками.       — Посмотри, кто пришёл, — тихо сказал он, когда Френсис возник на пороге спальни.       — Фрэ-э-энки-и-и… — протянула Шарлотта, от неожиданности едва не сорвавшись на крик.       — Лотти!       Он бросился к ней, не обращая внимания на Джеймса, который торопливо поднялся, уступая ему место. Френсис не стал садиться рядом с Шарлоттой. Он рухнул на колени у её изголовья и нежно обнял, положив голову на подушку рядом с ней. Шарлотта прижалась щекой к его волосам. Казалось, с появлением Френсиса боль отступила, страх улетучился. Фрэнк, её любимый Фрэнк был рядом — и у Шарлотты, неожиданно для неё самой, откуда-то взялись новые силы, чтобы терпеть дальше.       — Лотти… Лотти… Прости меня, Лотти! Прости меня, девочка…       Он приподнял голову и взглянул ей в лицо.       — За что, Фрэнки?       Боль снова затопила её тело, но это не имело никакого значения.       — За то, что из-за меня ты вынуждена страдать…       Шарлотта подняла руку и приложила пальцы к губам Френсиса, запрещая ему продолжать.       — Глупый… Не смей так думать. Все женщины через это проходят. Если это — плата за твою любовь, я согласна заплатить и больше. Лишь бы ты и дальше любил меня. Лишь бы подарить тебе твоё продолжение.       К концу фразы голос её ослабел. Стоя на коленях перед Шарлоттой, Френсис гладил её волосы, лицо, плечи…       — Лотти. Не сдерживайся, родная. Надо стонать — стони. Кричи. Не терпи молча, слышишь?       — Фрэнки… Пока могу… я…       Она закусила губу и запрокинула голову. От вида её страданий Френсис почти обезумел. Его Лотти тут, перед ним, корчилась в муках, а он ничем не мог ей помочь. А этот проклятый доктор сейчас спокойно жрал в столовой, совершенно безучастный к страданиям его девочки! Вся ненависть и боль Френсиса сосредоточилась на враче. Он бросил быстрый взгляд на Джеймса. Тот не сводил с него глаз.       — Френсис. Возьми себя в руки. Всё будет хорошо. Как ты вообще тут оказался?       — Миссис Мэдисон. Сказала, чтоб я шёл сюда, пока нет доктора. Она предупредит.       — Миссис Мэдисон?! — Джеймс удивлённо уставился на него. — Она что, в курсе?       — Судя по всему. Она ведь женщина неглупая.       — Вот чёрт! — выругался Джеймс.       — Не бойся, Джейми, — услышал он тихий голос Шарлотты. — Она нас не выдаст.       — Откуда такая уверенность?       — Не знаю. Но я умею разбираться в людях.       И Шарлотта снова закрыла глаза и запрокинула голову, загоняя обратно в горло рвущийся наружу стон.       — Надеюсь… — пробормотал Джеймс.       В этот момент дверь тихонько открылась и на пороге возникла миссис Мэдисон.       — Капитан Крозье, — позвала она. — Идёмте. Доктор закончил обедать и сейчас будет здесь.       Френсис порывисто прижал к себе Шарлотту и, торопясь, поцеловал наугад, кажется, попав в щёку. Она тоже успела коснуться его губами и судорожно сжать руку.       — Не бойся, — прошептала она ему. — Всё будет в порядке.       Френсис рывком поднялся на ноги и, глядя прямо перед собой, бросился вон из комнаты. Миссис Мэдисон вышла вслед за ним. Френсис вновь занял позицию у окна, отвернувшись спиной ко всем и ко всему, понимая, что сейчас здесь окажется доктор Элмерз, неприязнь к которому продолжала расти и шириться в его груди.       Вскоре врач действительно появился в гостиной, но не задержался здесь, а проследовал в спальню. Через несколько секунд в комнате появился Джеймс.       — Миссис Мэдисон, — обратился он к экономке, которая, как оказалось, всё это время стояла за спиной Крозье. — Скажите, насколько глубоко вы посвящены в секреты нашей семьи?       Та неопределённо пожала плечами.       — Я живу с вами в одном доме, сэр. Я не слепая и не глухая. И у меня есть мозги, чтобы связать воедино всё, что я вижу и слышу.       — Вы с кем-нибудь делитесь… результатами своих наблюдений?       Миссис Мэдисон метнула в него гневный взгляд и поджала губы.       — Нет, сэр. Мне не с кем делиться — я женщина одинокая.       Френсиса заинтересовал разговор, и он повернулся лицом к говорившим.       — Миссис Мэдисон, почему вы решили сейчас… помочь мне? Разве то, что мы делаем — не грех? И не достойно осуждения и всяческого порицания? И не ваш ли долг, как христианки, бороться с этим грехом?       — Конечно, это грех, — экономка опустила голову, нервно теребя кончик фартука. — Но не мне осуждать вас всех. Ибо сказал Господь: «Не судите, да не судимы будете». И ещё… «Кто из вас без греха — пусть первый бросит в неё камень».       Щёки миссис Мэдисон разгорались ярким румянцем. Она подняла голову и решительно посмотрела Френсису в глаза.       — Я знаю, что такое любовь, капитан Крозье. И очень мало знаю людей, способных противиться этой силе. Для меня вы все, трое, не чужие люди. Я отношусь к вам, как к детям. А детям, которых любят, прощают всё. Осуждаю я вас или нет — но я никогда и никому не выдам вас. И всегда буду молиться за вас, чтобы Господь простил вам ваши грехи, а мне — мои.       Пока миссис Мэдисон произносила эту тираду, оба, и Джеймс, и Френсис, не сводили с неё изумлённых глаз. Эта женщина внезапно открылась для них с такой стороны, о которой они даже не подозревали. Это был один из тех моментов, которые запоминаются на всю жизнь.       — Спасибо вам, миссис Мэдисон, — сдавленно произнёс Джеймс. — Спасибо за всё.       — Не стоит, коммандер Фицджеймс, — вздохнула экономка, словно устав от напряжения, в котором пребывали они все.       — Стоит, миссис Мэдисон, — ответил Джеймс. — Признаться, мы не ожидали от вас такой реакции… Вы — подарок судьбы. Не зря Шарлотта считает вас добрым духом и ангелом-хранителем нашего дома.       Щёки миссис Мэдисон вновь вспыхнули, теперь уже от удовольствия.       — Она действительно так считает? — экономка пытливо заглянула в лицо Джеймса.       — Да.       — Я подтверждаю это, миссис Мэдисон, — вступил в разговор Френсис. — И со своей стороны благодарю вас от всего сердца.       Экономка опустила глаза и покраснела ещё больше. Видя её смущение, Джеймс сменил тон.       — Миссис Мэдисон, сходите туда, — он кивнул на дверь. — Возможно, доктору понадобится ваша помощь.       — Да-да, — она торопливо закивала головой и бросилась вон из комнаты.       Мужчины помолчали, словно прокручивая заново в голове весь этот странный нелёгкий разговор.       — Что скажешь, Фрэнк? — спросил Джеймс.       — Мне кажется, ей можно верить, — ответил Френсис.       — Мне почему-то тоже так кажется. Тем более что Лотти почти никогда не ошибается в людях.       — Надеюсь, что сейчас она точно не ошиблась.       Доктор Элмерз появился в дверях неожиданно для обоих. Они встретили его напряжёнными вопрошающими взглядами. Френсис не сразу вспомнил, что его взгляд не должен быть столь тревожным, ведь по легенде он — всего лишь друг коммандера Фицджеймса, присутствующий здесь, чтобы поддержать его в столь трудное время. Он попытался добавить безразличия в свой внешний облик, не зная, насколько хорошо ему удаётся эта роль.       — Что, доктор? — бросился к нему Джеймс.       — Всё идёт правильно, всё идёт хорошо, — едва ли не нараспев произнёс эскулап. — Схватки усиливаются, матка открывается. Как я и говорил, по моим расчётам к вечеру миссис Фицджеймс должна родить.       Оба невольно взглянули на часы. Начало четвёртого. Да что происходит с этим проклятым временем? Оно тянется, как загустевшая смола в пекле!       — Так что вы, мистер Фицджеймс, если хотите, можете посидеть у постели супруги, чтобы поддержать её, — заявил врач.       — Коммандер Фицджеймс, — раздражённо поправил Крозье.       — Да-да, простите, коммандер Фицджеймс, — охотно согласился доктор.       Джеймс обменялся с Френсисом взглядами и ушёл в спальню. Элмерз бесцеремонно развалился на диване, закинув ногу на ногу и уставился на спину вновь отвернувшегося к окну Крозье.       — Так вы и есть тот самый капитан Крозье, который должен был отправиться в экспедицию вместе с сэром Джоном Франклином? — спросил он.       — Тот самый. Да.       Френсис по-прежнему стоял к нему спиной. Теперь уже для того, чтобы этот гнусный тип не смог увидеть выражения его лица.       — Как же это вам удалось подхватить дифтерию перед самым отъездом? — весело поинтересовался Элмерз.       Крозье резко отвернулся от окна и бросил на врача гневный взгляд:       — Вы считаете, я сделал это нарочно, чтобы уклониться от экспедиции?       — Нет-нет, что вы?       Лицо доктора хранило абсолютно невинное выражение. Тогда почему же Френсису казалось, что этот наглец насмехается над ним? Сдерживая себя из последних сил, он сквозь зубы произнёс:       — Врач, лечивший меня в Абердине, сказал, что я мог заразиться от Росса, который приехал меня провожать. В тот момент его сын болел дифтерией.       — Да, такое возможно, — Элмерз сочувственно покивал головой.       Они помолчали. Но, несмотря на острую неприязнь, которую Крозье испытывал к врачу, ему нужно было кое-о чём спросить этого самодовольного нахала.       — Доктор Элмерз, — собрав всю свою волю в кулак, чтобы не показать отвращения, обратился он к врачу. — Скажите, как долго вообще проходят роды?       — У всех по-разному, капитан, — охотно ответил Элмерз. — У кого-то выскакивает, как пуля. А кто-то мучается сутками. Обычно в первый раз рожают дольше. Но, как известно, всякое правило имеет свои исключения. Так что всё индивидуально.       У Френсиса больно сжалось сердце. «В первый раз рожают дольше». «Мучаются сутками». Эти фразы впились в его мозг, точно раскалённые ножи. Лотти… Его Лотти может мучиться несколько суток? Боже милосердный! За что же ты так поступаешь с женщинами? Неужто сорвать яблоко в Твоём саду — такой уж великий грех?       Понимая, что он сейчас богохульствует, а в его положении не стоит гневить Господа, Френсис вновь переключил своё внимание на доктора.       — А что… Что они чувствуют во время родов? — спросил он.       — Сначала сильную схваткообразную боль в животе и в спине, — охотно поделился доктор. — Это как бы подготовительный этап, когда матка медленно раскрывается, чтобы выпустить плод, который она так долго удерживала в себе. А непосредственно во время родов… Я спрашивал… Мне говорили, что ощущения, как при запоре, только намного сильнее. И… несколько в ином месте. У вас бывали запоры, капитан? Простите за нескромный вопрос.       Крозье промолчал. Разумеется, он, как и всякий человек, сталкивался с подобными проблемами. И теперь, вспомнив те ощущения, передёрнулся всем телом. «Только намного сильнее». Как вообще можно выдавить из себя ребёнка? Он ведь, простите, не…       — Что же заставляет их рожать вновь и вновь, несмотря на перенесённые муки? — спросил он, перебивая собственные мысли.       — Очевидно, инстинкт размножения, — пожал плечами врач. — Одни выполняют свой супружеский долг. Другим нравится то, что предшествует беременности и её вызывает… Женщины быстро забывают боль, особенно когда на свет появляется ребёнок. Поверьте моему опыту, капитан: они живучи, как кошки.       Крозье вновь пришлось собрать всю свою волю, чтобы не засадить кулаком в эту самодовольную рожу. То, что говорил этот циничный негодяй, не имело к Лотти никакого отношения. Френсис знал — она готова вытерпеть муки не из сластолюбия. И уж точно не из чувства долга. Только любовь придавала ей сил. Любовь и горячее желание подарить ему ребёнка. Высшая степень любви — когда женщина хочет рожать детей именно для этого мужчины. Не «от него», а «для него».       Френсис задумался. У его матери было тринадцать детей. Он был одиннадцатым ребёнком в семье. Он никогда раньше не размышлял над тем, через что прошла его мать, рожая их год за годом. Не задумывался, потому что не знал, каково это. Спросить бы сейчас, что заставляло её идти на это? Любовь к мужу? Чувство долга? Покорность и смирение перед супругом, как велит церковь? В любом случае, он не понимал. Окажись он женщиной, перестал бы подпускать к себе мужчин после первых же родов… А вдруг Лотти так и сделает? От этой мысли Френсис похолодел. Да нет, не может быть! Ведь им всегда было так хорошо вместе…       — О чём задумались, капитан? — бодро поинтересовался Элмерз.       — О том, что заставляет женщин рожать по тринадцать — пятнадцать, а то и более детей. Я бы на их месте ограничился одним.       Доктор откровенно расхохотался.       — Поверьте, сами они так не думают. С каждым последующим ребёнком им становится легче. Так что не переживайте за миссис Фицджеймс.       — Да я, признаться, больше переживаю за её мужа, — Френсис вспомнил о необходимости соблюдать конспирацию. — Я знаю, что он сильно беспокоился по этому поводу.       — Всё, что я знаю о коммандере Фицджеймсе, — заявил доктор, — говорит о том, что он человек сильный, мужественный и обладающий железными нервами. Думаю, он в состоянии пережить появление на свет собственного ребёнка.       «Ну-у… не то, чтобы собственного…» — подумал Френсис. Неожиданно в сознании всплыла ещё одна мысль, заставившая его похолодеть.       — Доктор Элмерз. Скажите, часто ли женщины умирают в родах?       Спросил и замер от страха в ожидании ответа. Но не спросить было нельзя, невозможно…       — Случается, — пожал плечами врач. — Не слишком часто, иначе человечество уже давно бы вымерло. Но бывает, что скрывать, бывает…       — Отчего такое происходит? — Френсис постарался придать голосу побольше безразличия, чтобы собеседник не догадался, насколько не праздным является его интерес.       — Не могут разродиться… Кровотечение… Разрываются внутренности… Ну и родильная горячка.       Каждое слово доктора впивалось в сердце Френсиса ледяным осколком страха. Господи! Только бы ничего подобного не случилось с Лотти! Спаси её, Господи! Дай ей силы вытерпеть боль и не отнимай у меня смысл моей жизни!       Как сквозь вату Френсис услышал голос доктора:       — Ну-ну, капитан Крозье! Что вы помрачнели? Всё будет в порядке. Миссис Фицджеймс справится. Она молодая, сильная, здоровая женщина. Не нагнетайте!       С этими словами Элмерз поднялся с дивана и направился в спальню. Френсис рухнул туда, где только что сидел врач и застыл, уронив голову на руки. Странно, что мысль об опасности родов не посещала его раньше, пока Лотти была рядом. В её присутствии подобные мысли вообще не возникали у него в голове. Но сейчас… Сейчас Лотти с ним не было. Она корчилась от боли за стеной. А он корчился от страха здесь. И рядом не было никого, кто помог бы ему прогнать его страхи.       Впрочем, нет. Рядом всё же кто-то был. Френсис почувствовал, как чья-то сильная рука крепко сжала его плечо. Джеймс! Френсис поднял голову и вопросительно взглянул в лицо сидящего рядом Джеймса.       — Всё по-прежнему, — сказал тот. — Схватки сильные. Лотти держится. Врач говорит, что всё идёт так, как и должно идти.       — Она… Она очень измучена?       Джеймс помолчал, собираясь с мыслями.       — Боль её, конечно, выматывает. Но силы у неё есть. Она просила меня передать тебе, чтобы ты не переживал за неё. Чтобы успокоился. Она ничем не хуже других и всё выдержит. Всё будет хорошо.       Френсис вздохнул и вновь уронил голову на руки. Ему бы столько мужества и уверенности! Френсису казалось, что хладнокровие и умение владеть собой навсегда покинули его. Ах, если бы он только мог быть рядом с Лотти! Держать её за руку, забирать себе её боль…       Джеймс сильнее обнял его за плечи.       — Держись, Фрэнк. Нам остаётся только ждать и терпеть.       И они ждали. Казалось, время не просто остановилось — оно исчезло вовсе. Во всяком случае, Френсис потерял ощущение реальности. Всё вокруг растворялось в густом тягучем тумане. Реальными были лишь мысли о Лотти и её страданиях. Иногда кто-то подходил к нему и спрашивал о чём-то. Он отвечал и, наверное, его ответы не были лишены смысла. Но всё это происходило вне его сознания. Он не замечал ни сгустившихся промозглых сумерек за окном, ни того, как они постепенно превратились в непроглядную темень. Вечер медленно перетекал в ночь, но ничего не менялось. «Мучаются сутками». «Мучаются сутками». Эта фраза стучала в висках, точно гвоздь, вколачивалась в темя.       Внезапно его сознание разорвал громкий крик. Кричала женщина. Френсис вздрогнул. Что это? Лотти кричит? Ей так больно, что она больше не может сдерживаться? Не осознавая, что делает, Френсис рванулся к выходу. В коридоре он внезапно столкнулся с Джеймсом. Френсис хотел обойти это препятствие и броситься в спальню, но Джеймс крепко обхватил его, загораживая путь.       — Фрэнк, туда нельзя сейчас. Меня тоже выставили. Врач сказал: «Потуги начались. Вам сейчас здесь делать нечего».       — Потуги? Что это значит? — Френсис словно возвращался откуда-то издалека.       — Насколько я понял, это значит, что ребёнок начал выходить из неё. Теперь ей надо будет тужиться, чтобы выдавить его наружу.       Вот оно… Вот то, о чём говорил доктор…       — Когда она начала кричать? — спросил Френсис.       Они стояли в коридоре у двери спальни, из-за которой сейчас доносились громкие отчаянные, рвущие душу в клочья стоны.       — Недавно. Она крикнула: «Доктор, меня разрывает!» После этого меня выставили за дверь.       Френсис тяжело выдохнул, сжал виски ладонями и потёр руками лицо. Упершись лбом в дверной косяк, он застыл, боясь пошевелится. Ему казалось, что сам он весь — одна сплошная рана, и каждое движение причиняло ему боль. Джеймс, откинув голову назад, прижался затылком к стене и привалился к ней спиной. Он выглядел совершенно выжатым и обессилевшим.       — Фрэнк… Я не знаю, что заставляет их рожать снова и снова… Я бы после такого никогда не подпустил к себе мужчину. Мне хватило бы и одного раза.       — Я потом поведаю тебе теорию доктора Элмерза на этот счёт, — ответил Френсис. — Представь, меня тоже очень интересовал этот вопрос.       — Мне иногда кажется, что они намного сильнее и выносливее нас, мужчин. И более мужественные. Особенно после сегодняшнего.       — Моя мать рожала тринадцать раз… Тринадцать! Не думаю, что отец изводился при каждых родах так, как мы сейчас.       — Видимо, к этому привыкаешь, — философски заметил Джеймс.       — Не знаю, как к этому можно привыкнуть.       В этот момент из-за двери вновь послышался стон — на сей раз какой-то особенно яростный, отчаянный и душераздирающий. А вслед за ним — громкий детский крик. Мужчины выпрямились и переглянулись. На лицах у обоих было написано недоверие, изумление и страх. Ребёнок… Там кричал ребёнок! Это значит…       — Господи…       Френсис закрыл лицо руками и задрожал всем телом. Плач ребёнка вскоре стих. Дверь распахнулась. Мимо них на кухню промчалась Мэгги. Вернулась она, таща в руках ведро воды и таз.       — Мэгги! Ну что там? — Джеймс схватил её за руку.       — Погодите. Сейчас!       И Мэгги скрылась за дверью. Джеймс и Френсис замерли, боясь издать малейший звук.       Из-за двери доносились голоса. Френсис разобрал только «Послед» и «Не целый». Он не понимал, о чём речь, но тревога, отпустившая его в момент, когда он услышал детский плач, разрасталась вновь.       Через несколько минут дверь снова отворилась, и на пороге возникла Мэгги с каким-то свёртком в руках. Она протянула Джеймсу свёрток со словами:       — Поздравляю вас, коммандер Фицджеймс. У вас девочка.       И скрылась за дверью. А Джеймс так и остался стоять с полуоткрытым ртом, растерянно держа маленький, почти невесомый тёплый кокон, ощущая, как он неуловимо, почти незаметно шевелится у него в руках. Он не мог оторвать глаз от маленького тёмно-красного сморщенного личика. Глазки ребёнка были закрыты, на каждом веке торчало по паре тёмных ресничек. Светлые волосики и брови казались воздушными. Губки двигались, иногда замирая, иногда растягиваясь в бессознательной мимолётной улыбке. А малюсенькая ручка уже выбралась из пелёнок к подбородку. Вторая упрямо стремилась за ней следом.       Джеймса внезапно накрыло волной странной, ни с чем не сравнимой нежности. Господи, до чего же хрупкой была жизнь, которую он сейчас держал на руках! Как нуждалась она в защите! Сердце Джеймса распахнулось широко-широко, вбирая в себя эту малюсенькую жизнь, укутывая её в свою нежность, принимая ответственность за неё…       — Эмили… — тихо прошептал он, решившись несмело погладить малышку по волосикам.       — Что? — не понял Френсис, внимательно наблюдавший за изменениями на лице Джеймса.       — Эмили. Вы с Лотти обсуждали, как назовёте девочку? — Джеймс постепенно освобождался от наваждения.       Френсис вспомнил их разговор на эту тему. Лотти тогда рассказала ему, как они с Джеймсом выбирали имена для будущих детей. И что она предложила назвать мальчика Френсисом.       — Наверное, я уже тогда предчувствовала, что Френсисом будут звать мою любовь, — улыбнулась она.       — Ну-у… Если ты не передумала… Пускай будет Френсис. Френсис Фицджеймс. Звучит неплохо. Пускай хоть имя моё носит, если не фамилию.       Френсис тогда попытался говорить шутливым тоном. Но Шарлотта уловила едва заметную горечь в его словах. Она спрятала лицо у него на плече и твёрдо сказала:       — Он узнает, чей сын. Обязательно узнает.       У Френсиса и сейчас ком застрял в горле при воспоминании о том разговоре. А когда Шарлотта рассказала ему о желании Джеймса назвать дочку Эмили, Френсис ответил:       — Давай так и назовём. Чтобы сделать ему приятное.       — А если бы я тебе не рассказала? Как бы ты её назвал? — спросила Шарлотта.       — Наверное, Энн. Как жену Росса, — откровенно ответил он.       — Тогда пусть будет Эмили-Энн, — предложила Шарлотта.       — Пускай. Мне нравится.       И вот сейчас, с трудом воспринимая происходящее, Френсис попытался сосредоточиться на том, о чём спрашивал его Джеймс.       — Обсуждали, — ответил он. — Так и решили. Эмили-Энн.       Джеймс расплылся в улыбке. Ему было приятно, что Шарлотта не забыла о том давнем его предложении. Он ещё раз взглянул на младенца и улыбнулся ещё шире.       — Господи, такая маленькая, а уже Крозье! — тихонько воскликнул он. — Ну-ка, держи, папаша!       И сунул свёрток в руки опешившему Френсису, который никак не ожидал такого поворота. Он автоматически подхватил свёрток и теперь держал его растерянно и неумело, панически осознавая, что он живой. Лёгкое шевеление при почти полной невесомости обескураживало, но пробуждало в душе Френсиса чувства, абсолютно идентичные тем, которые испытал Джеймс. Теперь настал его черёд наблюдать за реакцией Френсиса, и Джеймс испытывал истинное удовольствие от этой реакции.       Френсис внимательно вгляделся в личико дочери. Вот она, лежит у него на руках — плоть от плоти. Это он дал ей жизнь, он сам. Она — его кровиночка, его маленькая Эмили… Это ли не чудо? У Френсиса перехватило дыхание. Весь мир вокруг перестал существовать и сосредоточился в этом малюсеньком сморщенном личике. Внезапно губы малышки растянулись в улыбке, и Френсис не смог удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ. Внезапно он перестал бояться и уверенно прижал ребёнка к себе. Коснулся губами крошечных пальчиков («Господи, разве бывают на свете такие маленькие ручки») и прикоснулся щекой к светлым волосёнкам.       — Привет, малыш, — тихонько сказал он, как тогда, когда гладил живот Шарлотты, сидя рядом с ней на диване. — Я твой папа.       — А я — твой дядя, — Джеймс склонился над малышкой. — И по совместительству — тоже папа.       — Она похожа на мою матушку, — сказал Френсис.       — Не имел чести знать твою матушку, Фрэнк, — ответил Джеймс, — но что она — вылитый ты, это неоспоримый факт.       — Тем хуже для всех нас, — вздохнул Френсис. — У всех вокруг есть глаза.       — Она ещё сто раз поменяется, пока вырастет, — беспечно ответил Джеймс.       — А если нет?       В вопросе Френсиса звучало больше надежды, чем тревоги. Почему-то ему втайне хотелось, чтобы во внешнем облике девочки были его черты. Не точная копия, нет… Но хоть что-то, неуловимо напоминающее его. Как печать, знак его причастности к её рождению.       — А если нет, будем отшучиваться, что Лотти во время беременности слишком часто видела твою физиономию, и это пагубно отразилось на младенце.       Френсис усмехнулся. У Джеймса всё всегда выходило легко и гладко. Везунчик, что и говорить…       Внезапно он почувствовал, как что-то тёплое потекло у него по рукам и закапало на пол, попадая на брюки. Он вытянул руки с малышкой вперёд и растерянно посмотрел на хохочущего Джеймса.       — Ну всё. Она признала тебя, — Джеймс откровенно ржал. — Она тебя пометила. Теперь ты — точно её собственность.       — И что теперь? Ей же надо сменить пелёнки? Нельзя, чтоб она была мокрая?       — Давай её сюда, — сказал Джеймс, подставляя руки. — Я муж и отец, поэтому отнесу её женщинам. Пускай переодевают.       И он уверенно распахнул двери спальни. Крозье в одиночестве остался в коридоре. Только теперь он разобрал за дверью тихие напряжённые голоса и странные звуки, как будто что-то металлическое падало на твёрдую поверхность. Тревога вновь навалилась на него и сдавила горло холодными цепкими пальцами. Чёртов Джеймс! Хоть бы он вышел поскорее и сказал, что там происходит!       Джеймс появился в дверях довольно быстро. Выглядел он озабоченным.       — Меня снова выставили за дверь, — сказал он. — Доктор возится с Лотти, но я так и не понял, что он делает. Миссис Мэдисон приняла у меня ребёнка и поспешила вытолкать взашей.       — Как ты думаешь, что-то случилось? — напряжённо спросил Френсис.       — Не знаю, — Джеймс мотнул головой. — Будем ждать.       Ждать им пришлось довольно долго. Оба чувствовали себя совершенно измотанными. На разговоры сил у них уже не было.       Они не знали, сколько времени прошло до момента, когда доктор Элмерз вышел из спальни. Из-за двери слышались приглушённые голоса, иногда стоны и тот металлический лязг, так встревоживший Френсиса. Один раз они услышали детский плач, но он вскоре стих. Увидев появившегося в дверях Элмерза, оба впились в него взглядами, не решаясь издать ни звука.       — Всё в порядке, коммандер Фицджеймс, — в голосе врача слышалась усталость, хоть он и старался придать ему побольше бодрости. — Ваша супруга уснула. Поздравляю вас с рождением дочери.       — Благодарю, — с натугой выдавил Джеймс. Отчего-то слова доктора не принесли ему облегчения. В них явно слышалось «но».       — Если вы не против, пройдёмте в гостиную, — предложил Элмерз.       Джеймс молча направился туда, куда предложил доктор, последовавший за ним. Френсис понуро потащился следом. Больше всего на свете ему хотелось рвануться в спальню, к его милой Лотти. Но он понимал, что делать этого при посторонних нельзя. Да и не мешало бы послушать, что скажет врач.       Когда Френсис закрывал за собой дверь, доктор Элмерз как-то странно посмотрел на него и обратился к Джеймсу:       — Коммандер Фицджеймс. Я собираюсь сообщить вам довольно деликатные подробности о состоянии здоровья вашей супруги. Вы уверены, что присутствие капитана Крозье при этом не будет лишним?       Френсис почувствовал, как внутри него закипает гнев. Да как смеет этот мерзкий докторишка считать его лишним? Впрочем, рассудок подсказывал ему, что доктор прав. С его точки зрения он, Френсис Крозье, был здесь посторонним. Элмерз всего лишь соблюдал врачебную этику. Но доводы разума тонули в лавине неприязни, заливавшей Френсиса с головы до ног. Неприязни, с которой он ничего не мог поделать.       Джеймс уселся на диван и сделал жест, приглашающий присутствующих последовать его примеру.       — Капитан Крозье — мой ближайший друг, — сказал Джеймс. — У меня нет от него тайн. Я всё равно рассказал бы ему то, что услышу от вас. Лучше будет, если он услышит это из первых рук. Так мы сэкономим время и избежим неточностей, которые я могу допустить в ходе пересказа.       — Ну, если так… Тогда всё в порядке.       Френсис почувствовал, как гнев в его душе сменяется горячей благодарностью к Джеймсу. Он устало опустился на стул. С этого места он прекрасно видел сидевших напротив Джеймса и Элмерза и мог следить за выражением лиц обоих. Почему-то ему казалось, что в данной ситуации это важно.       — Ну что же… — Элмерз закинул ногу на ногу. — Роды прошли вполне благополучно. Ребёнок родился здоровым. Однако есть кое-что, омрачающее общую картину.       Джеймс и Френсис напряглись, молча ожидая продолжения.       — Послед или детское место, в котором ребёнок находился в матке, на выходе оказался не совсем целым. Его небольшой участок прирос к стенке матки. Оставлять его там было нельзя, это вызвало бы нагноение. Я вручную вычистил его. С этой стороны опасности нет, — Элмерз поспешил успокоить их, заметив, как тревога омрачила лица обоих.       — А с какой есть? — Джеймс не сводил с врача напряжённого взгляда. Френсису казалось, что сердце его не выдержит и он сейчас просто умрёт на месте.       — Есть вероятность, что после такого вмешательства миссис Фицджеймс больше не сможет иметь детей. Это только вероятность, но я обязан предупредить вас о ней.       И Джеймс, и Френсис облегчённо выдохнули. Не иметь детей — не так уж страшно. Главное, чтобы с Лотти ничего плохого не случилось.       — Всё остальное в порядке? — уточнил Джеймс.       — Да. Мы уже даже приложили девочку к груди. Миссис Фицджеймс смогла в первый раз покормить малышку.       — Хорошо, — кажется, напряжение отпускало Джеймса. — Я благодарю вас, доктор.       — Это моя работа, коммандер, — ответил Элмерз. — Я отправляюсь домой и приду к вам утром. Советую вам всем отдохнуть. Думаю, миссис Фицджеймс будет спать долго — сил она потратила немало. Ваша служанка показалась мне женщиной толковой и опытной. На неё можно положиться.       — Думаю, вы правы, — ответил Джеймс. — Ещё раз благодарю вас, доктор.       Все поднялись со своих мест. Джеймс проводил врача в прихожую и закрыл за ним дверь. Френсис остался стоять, не решаясь броситься в спальню к Шарлотте, памятуя о том, что там может оказаться Мэгги. Миссис Мэдисон не в счёт, её он больше не опасался.       Джеймс вернулся и нетерпеливо махнул рукой:       — Идём, Фрэнк.       Подойдя к спальне, он тихонько приоткрыл дверь и заглянул внутрь. В комнате уже был наведён относительный порядок — не было разбросанных тряпок, бинтов, отсутствовал таз и ведро с водой. Видимо, Мэгги унесла всё это на кухню. Миссис Мэдисон как раз собиралась унести спящую малышку в комнату, которую они решили превратить в детскую. Она стояла с ребёнком на руках, когда Джеймс вошёл в спальню. За ним неловко, словно стесняясь, протиснулся Френсис.       — Миссис Фицджеймс уснула, — сообщила экономка. — Она очень измучилась. Она очень мужественная женщина — терпела там, где другие на её месте кричали бы в голос.       — Да, Лотти умница, — Джеймс посмотрел за её плечо, туда, где на кровати спала Шарлотта.       Лицо её и впрямь было измученным. Щёки запали, под глазами залегли тёмные круги. При тусклом свете лампы оно казалось землистым и безжизненным. Волосы Шарлотты были убраны под чепец, но несколько мокрых прядей выбились из-под него и лежали на подушке, словно тонкие длинные извивающиеся черви. Дыхание с хрипом вырывалось из её груди. Иногда Шарлотта громко стонала, и звуки эти болью отзывались в сердце обоих мужчин.       Френсиса разрывала невыносимая боль при мысли о том, какие мучения довелось пережить его девочке. Нежность к Лотти и благодарность к ней лишь усиливали эту боль. Чувство вины, терзавшее Френсиса, было непереносимым. Ведь это он и только он был причиной перенесённых ею страданий. Стоило ли их совместное удовольствие той цены, которую заплатила за него она одна?       — Коммандер Фицджеймс, — голос миссис Мэдисон долетал до Френсиса будто сквозь слои ваты. — Завтра же нужно купить детскую кроватку. И всё, что нужно для ребёнка. И найти няню. Вернее, уже сегодня.       — Да-да, — Джеймс машинально взглянул на часы, стоявшие на каминной полке. Без пяти два…       — Ложитесь спать, миссис Мэдисон. Мы все вымотались за сегодня. А силы нам ещё понадобятся. И... спасибо вам за всё.       — Не стоит, — миссис Мэдисон по обыкновению поджала губы.       — Стоит, миссис Мэдисон. Вы так много сделали для нас. И я благодарен вам за всё, — с трудом проговорил хранивший доселе молчание Френсис.       Экономка наклонила голову, стараясь скрыть внезапно задрожавший подбородок и покинула комнату со словами:       — Спокойной ночи, господа.       Джеймс подошёл к постели сестры и посмотрел на неё долгим взглядом, полным нежности и сострадания. Обернувшись к Френсису, он сказал:       — Я знаю, что утром застану тебя здесь, Фрэнк. Всё же советую тебе поспать. Силы нам ещё понадобятся.       — Спасибо, Джеймс, — голос Крозье предательски прервался. — За всё спасибо.       — Ну что ты, Фрэнки? — Джеймс нашёл его руку и крепко пожал её. Другой рукой он приобнял Френсиса и похлопал по плечу. — Спокойной ночи.       — Спокойной ночи.       Дверь за Джеймсом тихонько закрылась. Наконец-то Френсис остался с Шарлоттой наедине. Впервые за долгое время он провёл день без неё. И этот день показался ему ужасным. Ведь именно сегодня он должен был быть рядом с ней. Держать её за руку. Разделять её боль. Но проклятые приличия, необходимость прятаться от всех лишили его этой возможности. «Ты знал, на что идёшь, — говорил он себе. — И она знала. Мы приняли эти условия. Так что ж теперь понапрасну терзать себя?» И тем не менее сожаление и чувство вины не покидало его. Оно становилось тем сильнее, чем дольше Френсис вглядывался в измученное лицо Шарлотты. Она мучилась из-за него. Из-за его похоти. Она стремилась отдавать ему всю себя, чтобы доставить ему максимум удовольствия. И приняла на себя весь груз страданий, который по справедливости должны разделять оба. «Господи! Да неужто так велика их вина?» — мысленно воскликнул Френсис, имея в виду всех женщин в целом. Они с Лотти любили друг друга и старались доставить один другому как можно больше наслаждения. Что же говорить о женщинах, которые терпят близость с мужчиной только из чувства долга? Какое отвращения должна вызывать у них эта близость, не приносящая удовольствия, если результатом её становятся такие муки?       Френсис сел на стул у постели Шарлотты и осторожно взял её за руку, бессильно вытянутую вдоль тела. Пальцы были холодными. Он попытался отогреть их в своей ладони. Ответом ему был тихий жалобный стон, разорвавший душу Френсиса в клочья. Он сполз со стула на колени и прикоснулся губами к руке Шарлотты, мысленно шепча: «Прости меня, Лотти». Он осторожно тронул кончиками пальцев её щёку, а после уже смелее погладил Шарлотту по лицу. Она улыбнулась во сне, пытаясь прижаться щекой к его ладони, но так и не проснулась.       Стоять на коленях было неудобно. Френсис сел на пол, положив голову рядом с подушкой и продолжая поглаживать руку Шарлотты. Он думал, что не сомкнёт глаз всю ночь, чутко улавливая дыхание Лотти, отзываясь на каждый её стон, на малейшее движение. Но усталость навалилась на него внезапно, придавила своей тяжестью, заставила смежить веки. Френсис погрузился в тяжёлый тревожный сон, не давший ему отдохновения.