Нам вместе быть...

      Пришедшая утром миссис Мэдисон застала капитана Крозье спящим сидя на полу у кровати миссис Фицджеймс. Его голова покоилась на подушке рядом с головой Шарлотты, а его рука нежно сжимала её руку. Миссис Мэдисон не хотелось будить их. Но малышке пора было есть. Эти двое спали так, что не слышали её плача. А миссис Мэдисон удалось лишь ненадолго успокоить ребёнка, взяв его на руки. И вот теперь она принесла девочку матери, чтобы та покормила её. Начинался новый день, полный хлопот и волнений. Но хлопоты эти были приятными.       — Капитан Крозье, — позвала миссис Мэдисон, склоняясь над Френсисом и легонько тряся его за плечо. — Капитан Крозье!       — А! Что?       Френсис растерянно оглядывался по сторонам, пытаясь понять, где он и отчего так болит и ломит всё тело. Наконец, осознав, что он сидит на полу у постели Лотти и что будит его пожилая экономка, Френсис тряхнул головой и попытался быстро вскочить на ноги. Это ему не удалось. Он замешкался, с трудом выпрямляя негнущиеся колени. Когда у него всё-таки получилось занять вертикальное положение, миссис Мэдисон уже осторожно касалась рукой плеча Шарлотты:       — Миссис Фицджеймс… Мэм… Проснитесь. Пора кормить малышку.       Девочка на руках у экономки, словно по команде, захныкала, а после закричала всё громче и требовательней. Френсису показалось, что его голова, и без того гудевшая, как чугунный колокол, от этого крика раскалывается на куски. Он поморщился, сжал руками виски и потёр лицо ладонями.       Шарлотта тяжело открыла глаза, не понимая, где она и что с ней. Но вот она вспомнила вчерашний день, наполненный болью и страхом. Вспомнила облегчение, которое испытала, когда последним нечеловеческим усилием смогла вытолкнуть из себя то, что терзало её, раздувая тело, готовое вот-вот лопнуть и разорваться в клочья. Вспомнила недоумение от внезапно раздавшегося детского крика. Очередную порцию боли, когда врач ковырялся в ней, терзая израненное кровоточащее нутро. И изумление, смешанное с восторгом, когда ей на грудь положили маленькое тёплое тельце, беспомощно копошившееся в поисках соска. А когда этот червячок с неожиданной силой вцепился губами в её грудь и стал сосать, Шарлотта испытала ни с чем не сравнимое ощущение, похожее на оргазм, но одновременно отличающееся от него. В этот момент она почувствовала, как содрогается её тело, как конвульсивно сокращается что-то внизу живота, извергая наружу неизвестную жидкость. Ощущения были приятными и отвратительными одновременно. Но радость от того, что всё закончилось, затмевала всё остальное.       Когда ребёнка отняли у неё от груди, Шарлотта испытала чувство потери. Но ещё сиротливее она почувствовала себя, не увидев в комнате ни Джеймса, ни Френсиса. Она понимала, что им нельзя было присутствовать здесь во время родов. Они и так, бедные, испереживались за неё. Особенно Френсис. При мысли о нём Шарлотта нежно улыбнулась. Бедный Фрэнки… Как он перенёс этот день и этот вечер? Ей вдруг мучительно захотелось, чтобы Фрэнк оказался с ней рядом — сейчас же, немедленно. Но усталость затуманила её мозг, и Шарлотта погрузилась в тяжёлый сон. А проснувшись, первым делом вспомнила о своём вчерашнем желании и увидела, что оно сбылось. Фрэнк, любимый, милый, чудесный Фрэнки стоял рядом с её кроватью и устало тёр лицо руками. И каким же измученным было его лицо! Бедный Фрэнки. Как же он устал...       Шарлотта улыбнулась, глядя на любимого. Он встретил её взгляд и улыбнулся в ответ. Его улыбка показалась Шарлотте виноватой и вымученной. Ей захотелось утешить его, сказать, что всё в порядке. Но детский плач становился всё сильнее и настойчивей. Шарлотта перевела взгляд на миссис Мэдисон, державшую на руках орущий свёрток.       — Давайте её сюда, — скомандовала Шарлотта, с трудом поворачиваясь на бок и освобождая место подле себя. Миссис Мэдисон положила ребёнка рядом с Шарлоттой. Та опустила с плеча рубашку, обнажая грудь и поднесла сосок к губам младенца. Девочка несколько раз пыталась безуспешно захватить его. Но вот её губы плотно сомкнулись на груди Шарлотты, и она стала жадно сосать, закрыв глазки и обхватив грудь выпростанной из пелёнок ручонкой.       Френсис, как завороженный, не мог оторвать взгляд от этого зрелища. Оно странным образом потрясло его своей простотой и величием. Несмотря на усталый, измученный вид, Шарлотта была сейчас воистину прекрасна какой-то новой, необычной, незнакомой ему красотой. Обретённое материнство озаряло её мягким, без преувеличений, неземным светом. Казалось, он струится не только из её лучившихся нежностью глаз — он словно сияет отовсюду, окутывая и саму Лотти, и её новорожденную дочь волшебным мерцающим коконом, охраняющим эту новую, такую хрупкую и беззащитную жизнь.       Девочка усердно сосала грудь, Шарлотта смотрела на неё и мягко улыбалась, а Френсис, глядя на них осознавал себя творцом, создателем этой новой жизни и проникался ответственностью за неё. Он — опора для своих любимых женщин, он — поддержка, защита, оплот. И он отдаст ради них всё, если понадобится — саму жизнь, только бы оградить эти хрупкие нежные существа от всех бед и страданий, которыми так полна земная юдоль.       Шарлотта подняла на него глаза. Улыбка её стала ярче.       — Фрэнки… Она так похожа на тебя!       Френсис вздохнул.       — Я вижу. И все вокруг видят это тоже.       — Ты обеспокоен?       — Это сходство может возбудить много вопросов и создать много проблем.       Улыбка на лице Шарлотты померкла.       — Ты… боишься?       — Я не хочу, чтобы тебя оскорбляли грязными предположениями. Чтобы потешались над Джеймсом. Все эти намёки, улыбочки, косые взгляды…       — Фрэнк… — улыбка исчезла с лица Шарлотты. — А я так радовалась, что твоё продолжение похоже на тебя. Думала, тебе будет приятно…       В голосе Шарлотты задрожали слёзы. Френсис почувствовал себя негодяем, подло ударившим существо, неспособное защищаться. Он в который уже раз за прошедшие сутки опустился на колени перед постелью Шарлотты и виновато понурился, глядя на малышку, которая уже почти заснула под грудью матери.       — Лотти… Прости меня, Лотти. Мне очень приятно, правда. Это даже не то слово, которым можно описать мои чувства. Я счастлив и благодарен тебе за твой чудесный подарок, — он осторожно погладил дочь по голове. — Единственное, что меня беспокоит — это то, чтобы ваша с Джеймсом репутация не пострадала из-за столь явного сходства вашего ребёнка со мной.       Он сделал ударение на слове «вашего».       — Ведь для всех вокруг она — ваш ребёнок. А когда ребёнок похож на друга семьи, ситуация приобретает анекдотический оттенок.       — Плевать, — коротко и грубо ответила Шарлотта. Такие выражения вовсе не подобало употреблять приличной леди, но это слово внезапно подействовало на Френсиса успокаивающе. — Я люблю тебя. И наша дочь — свидетельство моей любви. А остальные пусть думают, что хотят. Я не собираюсь обращать внимания на пересуды салонных бездельников.        — И я люблю тебя, Лотти, — Френсис потянулся к ней и осторожно коснулся губами её сухих растрескавшихся губ, местами покрытых ранками с запекшейся кровью — губ, нещадно искусанных ею накануне ради того, чтобы удерживать стоны и не пугать ими своих «милых мальчиков».       Нагнувшись ниже, Френсис осторожно поцеловал уснувшую девочку в нежную щёчку. Исходивший от неё запах показался ему восхитительным.       — И нашу маленькую Эмили я тоже люблю.       — Эмили-Энн? — улыбнулась Шарлотта.       — Эмили-Энн, — подтвердил Френсис.       Он поднялся с колен, осторожно взял дочь на руки и уселся на её место рядом с Шарлоттой. Когда миссис Мэдисон вернулась, Френсис и Шарлотта молча неотрывно смотрели друг на друга. Им не нужны были слова. Они были рядом, делились друг с другом теплом своих тел и душ — и чувствовали себя бесконечно счастливыми.       Миссис Мэдисон даже вздохнула, вынужденная нарушить эту идиллию. Но впереди у всех было много дел — и она ворвалась в их тихий сияющий мир, как олицетворение грубой реальности. Забрав у Френсиса из рук малышку, миссис Мэдисон отнесла её в детскую. Вернувшись, она бесцеремонно выставила Френсиса из комнаты, сказав, что всем настало время привести себя в порядок.       Френсис вздохнул, но, потерев обросший жёсткой щетиной подбородок, понял, что миссис Мэдисон права. Поэтому послушно отправился к себе, чтобы вымыться, побриться и сменить рубашку. Когда он вернулся, экономка уже успела вымыть Шарлотту и сменить её нательное и постельное бельё. Запах, который миссис Мэдисон ощутила, моя и переодевая Шарлотту, вызвал у неё укол беспокойства. Но, придав лицу обычное непроницаемое выражение, экономка попыталась убедить себя, что ей показалось и что поводов для тревоги нет.       Джеймс появился в спальне, свежий и благоухающий. Глядя на коммандера Фицджеймса, никто не смог бы сказать, какой тяжёлый день выдался у него накануне. Пожав руку Френсису и чмокнув Шарлотту в щёчку, он спросил:       — Как ты, сестрёнка?       — Значительно лучше, чем вчера, — улыбнулась она.       — Не сомневаюсь, — Джеймс потрепал Шарлотту по щеке. — А как поживает малышка Эми?       — Всё в порядке, — отозвался Френсис. — Она поела и теперь спит.       — Наверное, нам нужно искать няньку, — заявил Джеймс. — Боюсь, для миссис Мэдисон нагрузка слишком велика.       — Ты прав, Джейми, — согласилась Шарлотта. — Займёшься этим?       — Да. Но прежде, я думаю, нужно найти священника, чтобы окрестить девочку. И найти его в самом дальнем районе, чтобы он точно не знал нас с Френсисом в лицо. Мы запишем Френсиса крёстным отцом, но на самом деле им стану я.       — Когда ты успел до этого додуматься? — удивился Френсис, которого мысли о крещении не посещали вовсе.       — Всю ночь не спал, только об этом и думал, — улыбнулся Джеймс. — Это ведь ты у нас — известный безбожник. Я слышал, ты на корабле вместо проповеди читал морякам Устав?       — Было дело, — усмехнулся Френсис.       — В общем, я намерен заняться этим сразу после завтрака. Фрэнк, оставайся с Лотти, — Джеймс предупреждающе поднял руку, видя, как Френсис собирается что-то сказать.       — А что я скажу врачу, когда он явится? Почему у её постели я, а не законный муж?       — Скажешь, что законного мужа срочно вызвали в Адмиралтейство.       — Ага. Чтобы поздравить с рождением дочери и выдать по этому поводу дополнительную премию, — Френсис не скрывал сарказма.       — Именно так, — беспечно хохотнул Джеймс.       Впрочем, доктор Элмерз явился сразу после завтрака, пока Джеймс ещё не успел уйти. Осмотрев Шарлотту, он заявил, что всё в порядке и вскоре миссис Фицджеймс сможет вставать.       — Доктор Элмерз, — обратился к нему Джеймс. — Нет ли у вас на примете няни для малышки?       — Есть, — не задумываясь ответил врач. — Девушка из бедной, но вполне порядочной семьи. Если хотите, я сегодня же пришлю её к вам.       — Надеюсь, у неё есть положительные рекомендации? Она уже выполняла подобную работу? — придирчиво поинтересовался Френсис.       — Есть, есть, не беспокойтесь, капитан Крозье, — улыбнулся Элмерз.       Оба, и Френсис, и Джеймс, вопросительно взглянули на Шарлотту. Та согласно кивнула.       — Тогда присылайте, — согласился Джеймс. — Как зовут девушку?       — Мисс Мэри Моррисон.       — Хорошо. Благодарю вас, доктор Элмерз.       — Не стоит, — сказал врач, поднимаясь со стула, на котором сидел. — Я зайду к вам завтра утром. Всего доброго, миссис Фицджеймс.       — До свидания, доктор.       Выпроводив врача, Джеймс отправился на поиски священника. Отъехав подальше от дома в район не слишком бедный, но и не фешенебельный, он отыскал скромную церквушку и вошёл внутрь. Пастор оказался человеком строгим и немногословным. Вопросов он не задавал, лишь назвал цену своей услуги. Ехать согласился сразу же, чем весьма порадовал Джеймса, который не любил откладывать важные дела в долгий ящик. Всё необходимое для обряда уместилось в небольшом саквояже, включая специальную крестильную рубашечку для Эмили.       Крещение прошло быстро. Таз поставили на столе в столовой, налили туда тёплой воды, которую пастор освятил, опустив туда распятие и прочитав молитву. Миссис Мэдисон принесла малышку, распеленала её тут же, на столе и нарядила в крестильную рубашку. Разбуженная девочка громко расплакалась. Джеймс, игравший перед священником роль Френсиса Крозье, взял малышку на руки. Миссис Мэдисон, считавшая происходящее греховным, недовольно поджимала губы. Ложь в столь важный момент не доведёт до добра, думала она. Но предложений, как лучше поступить в данной ситуации, у неё не было. Поэтому она мысленно горячо молила Бога простить этот грех и ей, и супругам Фицджеймс, и капитану Крозье.       Прочитав над купелью нужную молитву, священник принял ребёнка из рук Джеймса. Девочка беспокойно завозилась.       — Какое имя вы даёте ребёнку? — спросил священник. — Эмили-Энн, — ответил Джеймс.       Священник опустил малышку в воду со словами:       — Нарекаю тебя Эмили-Энн, во славу Господа нашего Иисуса Христа.       Ребёнок громко расплакался, так, что в спальне Френсис с Шарлоттой тревожно переглянулись. Священник быстро вынул девочку из воды и передал её миссис Мэдисон. Та поспешила снять с неё мокрую рубашку и запеленать в сухие пелёнки, после чего отнесла девочку Шарлотте. Найдя губами материнскую грудь, Эмили быстро успокоилась и стала активно сосать, словно пыталась как можно скорее позабыть неприятные ощущения, перекрыв их удовольствием.       Джеймс назвал священнику все имена, необходимые для записи в церковной книге и получил документ, свидетельствующий о том, что крещение Эмили-Энн Фицджеймс, рождённой 15 марта 1846 года, состоялось 16 марта того же года. Получив положенную плату, священник предупредил, что воду из таза нужно вылить в камин, пожелал здоровья ребёнку и родителям и убрался восвояси.       Джеймс пришёл в спальню, когда Шарлотта уже покормила малышку. Френсис хотел взять её на руки, чтобы отнести в детскую, но Джеймс попросил:       — Ну-ка, дайте-ка мне её подержать. Удивительные ощущения испытываешь, когда на руках у тебя эта кроха. Ты не находишь, Фрэнк?       — Нахожу, — коротко кивнул Френсис. — И даже не знаю, с чем их сравнить.       Шарлотта устало улыбалась, с нежностью поглядывая на своих «милых мальчиков».       — Если вы не против, я посплю, — сказала она. — Глаза слипаются…       — Конечно, спи, — Френсис поцеловал её в щёку. — Если ты не против, я посижу с тобой рядом?       — Только если тебе этого действительно хочется.       — Очень хочется, — заверил её Френсис.       — Я отнесу Эми в кроватку, — сказал Джеймс.       — Спасибо, Джейми… — эти слова Шарлотта произнесла уж вовсе сонным голосом.       Френсис сел рядом с нею на кровать и взял за руку. Её рука показалась ему довольно горячей. Но, возможно, это ему только показалось.       В сонной тишине спальни время летело незаметно. Френсис, погружённый в свои мысли, не сводил со спящей Лотти глаз. Он никак не отреагировал на далёкий детский плач, показавшийся ему чем-то чужеродным и не относящимся ни к нему, ни к ней. Однако, возникшая на пороге миссис Мэдисон с ребёнком на руках, быстро вернула его к действительности.       — Малышку пора кормить, — заявила экономка.       От громкого крика Шарлотта завозилась и с трудом разлепила глаза. Вид у неё был отнюдь не отдохнувший. Она зябко поёжилась и спрятала руку, которую всё это время держал Френсис, под одеяло. Тело Шарлотты колотил озноб, и это не укрылось от его пристального взгляда.       — Лотти, что с тобой? — Френсис тревожно склонился над ней. — Тебя знобит?       Он коснулся губами её лба. Лоб был горячим. Слишком горячим.       — Да, — у Шарлотты стучали зубы.       Френсис растерянно оглянулся на миссис Мэдисон. Та изо всех сил пыталась удержать на лице обычное невозмутимое выражение. Но весь её вид, напряжённая фигура и выражение глаз излучали такую тревогу, что Френсису стало не по себе.       — Мэм, вы сможете покормить ребёнка? — спросила экономка.       — Да, я… я постараюсь.       Шарлотта повернулась на другой бок. Теперь она лежала к Френсису спиной. Миссис Мэдисон устроила Эмили рядом с ней и, выпрямившись, произнесла:       — Я скажу коммандеру Фицджеймсу. Нужно пригласить врача.       — Да-да, — рассеянно ответил Френсис, не отрывая напряжённого взгляда от Шарлотты.       Мутная волна тревоги поднималась в его душе с новой силой, как предчувствие беды. И сколько Френсис ни уговаривал себя, что это — временное недомогание, что оно скоро пройдёт — рассудок отказывался верить уговорам, а сердце сжималось от страха перед лицом опасности — грозной, неминуемой, неотвратимой.       Миссис Мэдисон торопливо покинула комнату. Вернувшись, она сказала:       — Коммандер Фицджеймс отправился за доктором.       Забирая Эмили, заснувшую у материнской груди, она сказала:       — Мэм, вам нужно будет сцедить молоко из груди. Я помогу вам. Капитан Крозье, отнесите ребёнка в кроватку.       Френсис послушно принял дочь из рук миссис Мэдисон и отнёс её в детскую. Бережно уложив в кроватку сонно посапывающего младенца, Френсис какое-то время постоял рядом, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Это удавалось ему с большим трудом. Он отчётливо понимал лишь одно — его накрывает паника. Лотти грозит опасность. Опасность неведомая, которую он не в силах предотвратить. Оставалось только ждать прихода врача и надеяться на него, как на Мессию.       Френсис вернулся в спальню и какое-то время наблюдал, стоя в стороне, как миссис Мэдисон помогает Шарлотте сцеживать молоко из груди. По окончании этой процедуры Шарлотта повалилась на подушку, совершенно обессиленная. Её по-прежнему колотил озноб. Не дожидаясь, пока закроется дверь за экономкой, Френсис подсел к Шарлотте на кровать, укутал её поплотнее и коснулся губами её сухих горячих губ.       — Всё будет хорошо, родная. Скоро приедет доктор. Потерпи.       — Пить, — попросила Шарлотта.       Френсис принёс воды и бережно приподнял её голову. Шарлотта жадно осушила стакан, выпростала руку из-под одеяла и погладила Френсиса по щеке.       — Я люблю тебя, Фрэнки.       Её голос был хрипловатым и от этого казался ещё более мягким и нежным.       — И я люблю тебя, Лотти.       Френсис нагнулся над ней и стал медленно и осторожно касаться губами её лица. Звук колокольчика в прихожей заставил его вздрогнуть и резко выпрямиться.       — Это Джеймс с доктором, — сказал он. — Пожалуй, мне стоит отсесть подальше.       Он отодвинул стул, установив его на расстоянии шага от кровати и поднялся навстречу вошедшим, как только услыхал звук открываемой двери.       — Здравствуйте, миссис Фицджеймс, — произнёс доктор Элмерз бодрым голосом, призванным моментально вселять надежду во всех присутствующих, однако возбудивший у Френсиса лишь привычное глухое раздражение. — Добрый вечер, капитан.       — Добрый вечер, — пробормотал он в ответ, подходя к остановившемуся в дверях Джеймсу, за спиной которого маячила миссис Мэдисон.       — Господа, думаю, вам лучше подождать в гостиной, — заявил доктор. — Миссис Мэдисон, а вы идите-ка сюда.       Мужчины послушно вышли. Движения у обоих были скованными и напряжёнными.       — Мы по пути заехали за няней, — сказал Джеймс. — Она сейчас в гостиной. Пойдём, поговорим с ней.       «Няня? Какая, к чёрту, няня?» — мысли Френсиса сейчас были там, рядом с Лотти. Думать о чём-то другом он был просто не в состоянии. Внезапно из детской донёсся плач. Френсис растерянно взглянул на друга.       — Джеймс. Поговори с ней сам. А я… Я пойду к Эми. Надо её успокоить. Хоть я и не знаю — как.       — Ничего, Фрэнк. Сейчас мы проверим нашу няню в деле. Я приведу её в детскую, и мы посмотрим, что она умеет.       Джеймс вошёл в гостиную. Скромно присевшая на краешек дивана светловолосая девушка в бедном, но опрятном платье цвета морской волны поднялась к нему навстречу.       — Мисс Моррисон, — обратился к ней Джеймс. — Чуть позже я посмотрю ваши рекомендации. А пока… Вы не будете столь любезны побыть с моей… дочерью, пока наша экономка помогает доктору Элмерзу?       — Да-да, конечно. Отведите меня к малышке, — с готовностью отозвалась мисс Моррисон.       Когда они с Джеймсом вошли в детскую, Френсис держал Эмили на руках. Делал он это уже довольно уверенно, хотя взгляд его выражал смятение.       — Джеймс, она мокрая, — сообщил он. — А я не знаю, где сухие пелёнки и как… как её запеленать.       — Ничего, — ответил Джеймс. — Думаю, мисс Моррисон нам поможет. Познакомьтесь, мисс. Это — мой друг и крёстный отец Эми, капитан Френсис Крозье. А это, — он указал Френсису на девушку, — мисс Моррисон, рекомендуемая нам в качестве няни.       Девушка сделала лёгкий реверанс и уверенно направилась к комоду. Порывшись в ящиках, она извлекла оттуда сухие пелёнки и детскую рубашечку, расстелила их на столе и взяла из рук Френсиса беспокойно возившуюся в мокрых пелёнках девочку. Эмили, которая на руках у Френсиса лежала молча, издала протестующий крик и уже не замолкала всё время, пока её переодевали. Мисс Моррисон взяла её на руки, но девочка продолжала кричать до тех пор, пока Френсис не забрал её к себе. Эмили, словно только этого и ждала — тут же успокоилась и мирно засопела, засыпая в сильных надёжных руках отца. Джеймс и Френсис удивлённо переглянулись. Неужели малышка чувствует родного человека?       — Пойдёмте, мисс Моррисон, — Джеймс пропустил девушку вперёд и кивнул головой, приглашая Френсиса проследовать за ними.       Френсис с сожалением уложил дочь в кроватку. Она уже спала, и он беспрепятственно смог отправиться в гостиную.       Доктор Элмерз уже был там. Вместо привычной улыбки, так раздражавшей Френсиса, на лице у врача застыло непроницаемое выражение, вызвавшее у него новый приступ тревоги. Они с Джеймсом остановились напротив Элмерза, в то время как мисс Моррисон скромно присела на краешек дивана. Повисла гнетущая пауза. Видно было, как доктор собирается с силами, чтобы произнести свой вердикт.       — Коммандер Фицджеймс. Боюсь, у меня для вас неутешительные новости. У вашей супруги началась родильная горячка. Мужайтесь. Обычно в таких случаях смертельный исход неизбежен.       Френсис и Джеймс застыли посреди комнаты, точно каменные изваяния, не в силах не то что пошевелиться, но даже вздохнуть. Перед глазами Френсиса поплыл кровавый туман. Кровь молотом стучала в висках, разрывая мозг тремя беспощадными ударами: Смертельный. Исход. Неизбежен. Смертельный. Исход. Неизбежен.       Что это? Что это за слова? Откуда они взялись в его голове? Ведь они не могут относиться ни к нему, ни к Шарлотте! Это не про них… Тогда почему этот мерзавец произнёс их вслух? Глухое раздражение, подспудно накопившееся в нём за эти дни, внезапно трансформировалось в ярость. Не помня себя, не понимая, что делает, Френсис схватил доктора Элмерза за лацканы сюртука и стал нещадно трясти его. С губ Френсиса срывались слова, значения которых он в тот момент не понимал:       — Ты что несёшь, мерзкая скотина? Как ты посмел сказать это, тварь?       Он занёс кулак над лицом перепуганного доктора. Чьи-то ледяные пальцы перехватили его запястье. Френсис попытался вырваться, но хватка была железной. Его держали за руку до тех пор, пока он не пришёл в себя. Кровавый туман перед глазами рассеялся, и Френсис увидел перед собой перекошенное лицо Элмерза с выпученными глазами и бледное, будто неживое лицо Джеймса. Когда взгляд Крозье стал осмысленным, Джеймс выпустил его руку и обратился к врачу:       — Простите моего друга, доктор Элмерз. Он слишком горячо переживает за меня и за мою семью.       Голос Джеймса доносился до слуха Френсиса, как будто издалека. Но он вернул Френсису способность мыслить и рассуждать. Вспомнив о том, что в гостиной находятся посторонние, для которых он — всего лишь друг семьи Фицджеймсов, Френсис смешался, разжал кулаки, сжимавшие лацканы докторского сюртука и отступил назад. Его трясло.       — Простите… доктор… — с трудом процедил он сквозь стучащие зубы.       — Я… понимаю… — сдавленно произнёс Элмерз, дрожащей рукой доставая из кармана платок и вытирая им пот со лба.       — Доктор… — голос Джеймса был глух и безжизнен. — Это… окончательный вердикт? Надежды нет?       — Я слышал о паре случаев чудесного исцеления от родильной горячки, — Элмерз заговорил уверенней, хотя продолжал с опаской коситься в сторону Крозье, привалившегося к столу и пытавшегося ослабить удавку галстука на шее. — Но в моей практике подобного не случалось. Родильная горячка убивает наверняка. Так что, я думаю, услуги мисс Моррисон вам вряд ли понадобятся. Вам следует искать кормилицу. И я думаю, что смогу помочь вам в этом. У меня есть на примете парочка женщин из приличных семей…       — Благодарю вас, доктор…       Джеймс не смотрел на врача. Его землисто-серое лицо сейчас казалось посмертной маской. Взгляд был устремлён в одну точку. В голосе не осталось ни капли жизни. У Френсиса внезапно подогнулись ноги, и он медленно опустился на стоявший рядом стул, продолжая рвать на себе галстук трясущимися пальцами. Врач ещё что-то говорил, но Френсис уже не слышал его. В голове у Крозье глухо звенел погребальный колокол, отбивая удар за ударом: «Смертельный. Исход. Неизбежен. Смертельный. Исход. Неизбежен». Но почему?! Ведь всё было хорошо!       Френсис поднял голову и посмотрел на врача каким-то диким и одновременно беспомощным взглядом.       — Отчего это произошло? — хрипло спросил он. — Ведь вы сами говорили, что всё в порядке.       — Никто не знает причин родильной горячки, — доктор Элмерз говорил сдержанно, с опаской. Было заметно, что он боится этого бешеного моряка, который в любую минуту может вновь вцепиться ему в глотку. — Роды прошли благополучно. И я всё сделал правильно, если вы об этом. Но пути Господни неисповедимы. Нам остаётся лишь принимать то, что посылает нам Господь и молиться о смягчении участи — своей и своих близких.       Видя, что Френсис вновь готов ударить врача, Джеймс встал и произнёс всё тем же помертвевшим голосом:       — Никто не собирается предъявлять вам претензий, доктор Элмерз. Мы благодарны вам за вашу заботу. И рассчитываем на вашу помощь в дальнейшем. Надеюсь, вы не забудете о своём обещании подыскать кормилицу. Но помните — она должна быть из приличного дома.       — Разумеется, коммандер Фицджеймс.       Как только дверь за врачом и мисс Моррисон затворилась, Френсис сорвал с шеи галстук и швырнул его на пол. Уронив голову на руки, он весь отдался дикой, жгучей, смертельной боли, разрывавшей его на части. Хотелось громко, по-волчьи взвыть: «НЕ-Е-Е-ЕТ!!!» Но он понимал, что делать этого нельзя. Нельзя, чтобы этот крик его гибнущей души услышали посторонние и… И Шарлотта! Он не должен ничем выдать своей боли перед ней. Он не отойдёт от Лотти до конца, до последнего вздоха. Её или своего — как получится. Френсис не знал, выдержит ли эту муку его сердце. Но он ничем не выдаст ей своей боли, чего бы ему это не стоило.       Френсис тяжело поднялся. В этот момент в комнату вернулся Джеймс. При взгляде на него Френсис почувствовал новый приступ невыносимой муки. Всё так же глядя в одну точку, Джеймс произнёс тем же мертвенным голосом:       — Фрэнк. Если ты уже готов предстать перед ней — иди. Не говори ей правды. Я… Я приду позже. Когда смогу. Иначе она догадается.       — Она и так догадается, — ответил Френсис. — Нам никогда не удавалось ничего скрыть от неё.       — Ты… позволишь мне… побыть с ней? С вами… Я не хочу мешать вам, но…       — Ты не помешаешь, Джеймс. Мы не будем стыдиться друг друга перед лицом…       Он так и не смог произнести вслух слово «смерти». Это было неправильно, невозможно, противоестественно! Слово это никак не могло стоять рядом с её именем.       Внезапно, будто вспомнив о чём-то, Френсис бросился к валявшемуся на полу галстуку. Он схватил его, лихорадочно ощупывая негнущимися от волнения пальцами. На лице у него отразилось отчаяние. Заметив это, Джеймс, которого начало отпускать владевшее им доселе оцепенение, коротко спросил:       — Что?       — Булавка.       Опустившись на колени, он стал шарить руками по ковру в поисках булавки для галстука с головкой в виде маленького золотого кораблика. Казалось, вся сила его отчаяния устремилась к этой маленькой детали туалета, которая никак не желала находиться. Как будто страх не отыскать булавку отвлекал Френсиса от того главного, огромного и неотвратимого страха, который неумолимо и грозно надвигался на него.       Наткнувшись на неё рукой, Френсис на миг испытал облегчение. Оно, словно малюсенькая вспышка, озарило его душу посреди жуткого шторма страданий и тут же погасло в омуте страха и боли. Но, кто знает — может быть эта секундная передышка дала Френсису силы жить дальше?       Джеймс молча следил со своего места за этими поисками. Когда булавка была найдена, он закрыл лицо руками и, согнувшись пополам, со стоном опустил голову на колени. Может быть, он тоже почувствовал это мгновенное облегчение, после которого боль навалилась на него с новой силой.       Френсис шагнул к нему. Джеймс резко выпрямился и покачал головой.       — Иди к ней, Фрэнк. Я… сам.       Френсис окинул его долгим испытующим взглядом и глухо произнёс:       — Идём. Она всё равно обо всём догадается. Нам не удастся обмануть её.       — Мы должны хотя бы попытаться. Сделай это, Фрэнк. Прошу тебя. А я приду, как только сумею справиться с лицом.       — Хорошо.       Френсис бережно свернул галстук, воткнул в него булавку и засунул в карман. Он постарался придать лицу нейтральное выражение с лёгкой долей озабоченности в глазах. Удалось ли ему это — Френсис не знал. Войдя в комнату, он застал у постели Шарлотты миссис Мэдисон, которая смачивала чистую тряпицу в миске с водой и укладывала её на лоб Шарлотты. В воздухе витал запах уксуса. Крозье поморщился. Со стороны детской послышался плач младенца.       — Хорошо, что вы пришли, капитан Крозье, — сказала миссис Мэдисон. — Смените компресс, когда он станет горячим. А я схожу за малюткой Эми.       Когда она ушла, Френсис осторожно опустился на краешек кровати рядом с Шарлоттой. Он взял её за руку и с тревогой отметил, какой горячей была эта рука. Шарлотта смотрела на него с нежностью и каким-то странным сожалением. Френсис нагнулся и поцеловал её руку. Он почувствовал, как вторая рука Шарлотты легла ему на затылок.       — Прости меня, Фрэнки, — услышал он её тихий шёпот.       — За что, Лотти? — спросил он, не поднимая головы.       — За всё. За грешную любовь. За то, что не могла быть твоей законной женой. За ребёнка, которому ты не сможешь дать своё имя. За то, что поманила за собой, дала пригубить счастье и вот теперь… теперь отнимаю у тебя стакан, не дав напиться из него. За то, что бросаю тебя здесь. За всю боль, которую ты испытал и ещё будешь испытывать из-за меня.       Говоря всё это, Шарлотта легонько гладила Френсиса по волосам. А он задыхался от рыданий, не в силах ни ответить ей, ни взглянуть в глаза. Наконец, овладев собой, он сдавленно прохрипел:       — Лотти… Не говори так, Лотти! Не пугай меня. Ты поправишься. И всё будет хорошо.       — Фрэнки. Не обманывай меня. Я знаю, что сказал вам доктор. Это родильная горячка. Она убивает наверняка. Не будем лгать друг другу в эти последние минуты. Будем говорить о главном… пока я ещё могу говорить.       Френсис поднял голову и посмотрел прямо в затуманенные, но такие прекрасные глаза Шарлотты. Её губы потрескались от жара и запеклись корками. Но она улыбнулась этими губами, встретив его полный мольбы и отчаяния взгляд.       В этот момент дверь тихо растворилась и на пороге возник Джеймс. Бросив на него беглый взгляд, Шарлотта продолжила:       — Фрэнк. Спасибо тебе за всё, что ты мне дал. Спасибо за любовь. За счастье и блаженство, которое я испытала с тобой. И за нашу дочку тоже. Не бросай её, прошу тебя. Будь ей опорой. Ей и Джеймсу. И он пусть будет опорой тебе. Переживите вместе мою смерть. И позаботьтесь об Эми.       Пытаясь проглотить ком в горле, Джеймс подошёл к кровати.       — Джейми. И тебе спасибо за всё, что ты мне дал. И прости меня за всё, что я отняла у тебя. Я приносила вам неудачи. Может быть, теперь, когда меня не станет…       Френсис осторожно коснулся пальцами её губ.       — Замолчи, Лотти. Не смей так говорить. Ты — наша удача, — он посмотрел снизу-вверх на Джеймса. — И, может быть, самая большая в жизни.       От того, как это было сказано, душу Джеймса пронзила острая боль. Он сцепил зубы и отвернулся. А Френсис нагнулся над Шарлоттой и нежно коснулся губами её горячих растрескавшихся губ.       Все трое не воспринимали того, что происходит во внешнем мире. Они не слышали плача, доносившегося из детской. Но сейчас этот плач приблизился. Он звучал жалобно и требовательно прямо у дверей. Взгляды всех троих тревожно устремились к миссис Мэдисон, появившейся на пороге спальни с младенцем на руках.       — Мэм, нужно покормить малютку, — как бы извиняясь, произнесла экономка.       Шарлотта с трудом повернулась на бок и обнажила грудь. Френсис встал, уступая место ребёнку, которого миссис Мэдисон положила рядом с Шарлоттой. Девочка жадно обхватила губками материнскую грудь и принялась сосать. Через какое-то время она стала проявлять признаки нетерпения — сосала всё сильнее и трясла головой, словно пытаясь извлечь побольше молока из груди. И вскоре, оторвавшись от соска, зашлась громким разочарованным криком.       Миссис Мэдисон, со стороны наблюдавшая за процессом кормления, сокрушённо покачала головой. Подойдя к Шарлотте, она взяла девочку на руки и упавшим голосом произнесла:       — Молока нет. Перегорело от жара.       — И что теперь? — спросил Джеймс.       Все трое с тревогой посмотрели на миссис Мэдисон.       — Я сейчас попробую накормить её коровьим молоком, — сказала экономка. — А завтра срочно нужно будет найти кормилицу.       И она унесла громко орущую Эми из комнаты. Шарлотта тяжело перекатилась на спину. Френсис помог ей сделать это и вновь уселся рядом. Он смочил тряпицу в миске с водой и приложил её к пышущему жаром лбу Шарлотты. Из-под её закрытых век скатились две слезинки. Они оставили две бороздки на её висках и исчезли на подушке. Френсис коснулся губами висков Шарлотты, осушая следы её слёз. Она взяла его руку и прижала к с щеке.       — Фрэнк. Обещай мне, что не оставишь нашу дочь. Что моя смерть не лишит тебя воли к жизни. Что горе не заставит тебя причинить себе вред. Обещай мне это.       — Обещаю, — прохрипел Френсис, трясясь всем телом от беззвучных рыданий.       — Джейми. Сядь рядом, — обратилась она к брату.       Джеймс послушно придвинул к кровати стул и уселся на него, не в силах издать ни звука.       — Дай руку, — попросила Шарлотта.       Он послушно протянули ей руку. Держа обоих за руки, Шарлотта произнесла:       — Обещайте, что поможете друг другу справиться с горем и пережить мою смерть. И что сделаете всё, от вас зависящее, чтобы Эмили-Энн была счастлива.       — Обещаем, — хором ответили оба.       Шарлотта облегчённо вздохнула и закрыла глаза. Они долго сидели так, держась за руки, как будто боялись, что, отпустив их, потеряются, словно дети в лесу. Время от времени то Джеймс, то Френсис освежали компресс, который, совершенно очевидно, не помогал. Но им необходимо было что-то делать для неё. Каждый готов был взять на себя её боль, её муки. Каждый готов был отдать жизнь вместо неё. И каждый горячо и страстно молился в душе о чуде, умоляя Бога не отнимать эту столь дорогую им жизнь. Даже Френсис, чья вера во многом была формальной, всем своим существом молил Создателя оставить ему ту, которая составляла единственное счастье в его жизни.       Время для них остановилось. Они не знали, который час, день на дворе или ночь, когда дверь спальни тихонько открылась и на пороге возникла миссис Мэдисон. Она изо всех сил пыталась придать лицу обычное выражение невозмутимого спокойствия, но удавалось ей это с трудом. Скорбно опущенные уголки рта и покрасневшие глаза красноречиво свидетельствовали о том, что и у миссис Мэдисон есть чувства, хоть она и считает постыдным их проявлять.       — Господа, — тихонько позвала она. — Может быть, вы поужинаете? Вы весь день ничего не ели…       Джеймс и Френсис переглянулись. Только сейчас они поняли, что миссис Мэдисон права. Но мысль о еде показалась обоим отвратительной. Джеймс покачал головой:       — Я не хочу. Если Френсис…       — Нет! — Крозье произнёс это тихим голосом, но с такой силой отрицания, будто ему предложили яду. — А Шарлотта? Она… ела что-нибудь сегодня?       — Я давала ей выпить бульон в обед, — ответила миссис Мэдисон. — Нам всем нужны силы, господа. Вам нужно съесть хоть что-нибудь. Ваша голодовка не поможет ни вам, ни миссис Фицджеймс.       Френсис почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Он рванул себя за воротник, словно галстук по-прежнему сдавливал шею. Выражение его лица было красноречивее всяких слов.       — Может, хотя бы чаю? — не сдавалась экономка.       — Хорошо. Несите чай, — ответил Джеймс, только чтобы отвязаться от её настойчивых уговоров.       Миссис Мэдисон кивнула и тут же скрылась за дверью. Мужчины одновременно взглянули на Шарлотту. Она лежала с закрытыми глазами, запрокинув голову и тяжело дыша. В её облике не осталось почти ничего от прежней милой весёлой и нежной Лотти. Щёки запали, нос заострился, под глазами залегли тёмные круги. Оливковый оттенок кожи, который так красил её, сделался серовато-жёлтым, превращая лицо в подобие восковой маски. Корки на губах, доселе таких мягких податливых, теперь покрывали их безобразным панцирем. Выбившиеся из-под чепца некогда шелковистые пряди тёмно-каштановых волос казались мокрыми и тонкими. И всё же для них обоих, для Френсиса и Джеймса, не было никого милее и прекраснее Шарлотты. Они любили её. Муки Шарлотты были их муками. Душа каждого из них содрогалась при мысли о скорой потере и отвергала эту мысль, как невозможную, противоестественную и кощунственную. Так не должно было быть. Не могло. Это было невозможно, немыслимо. Но это происходило. Хотелось кричать, выть, царапать лицо ногтями и биться головой о стену. Хотелось заключить сделку с кем угодно — с Богом ли, с дьяволом — чтобы обменять собственную душу на возможность оставить ей жизнь… Да только ни тот ни другой не проявляли интереса к их душам, безмолвно взирая, как эти двое сильных мужчин корчатся от боли у постели умирающей женщины, которую каждый из них любил по-своему, но крепко и нежно.       Когда миссис Мэдисон вошла в комнату с подносом, на котором стоял чайник, чашки и вазочка с печеньем, тишина стояла жуткая. Её заполняло лишь тяжёлое хриплое дыхание Шарлотты. Было непонятно, спит она или впала в забытьё. Звуки льющейся воды, стук чайной ложечки о стенки чашек показались Френсису и Джеймсу оглушительными. Френсис непонимающе уставился на экономку, с трудом оторвав взгляд от лица Лотти. Джеймс сжал зубы и кулаки и прикрыл глаза.       — Благодарю, миссис Мэдисон, — с трудом процедил он. — Вы свободны. Мы позовём вас, если…       Он закусил губу.       — Я накормила малютку, — сказала, уходя, миссис Мэдисон. — Она уснула.       Мужчины растерянно переглянулись. Они совсем забыли об Эми… Каждый внезапно отметил, что давно уже не слышит её плача. Никто не помнил, когда она затихла. Они попросту забыли о ней, сосредоточив всё внимание на Шарлотте. И оба испытали от этого острое чувство вины.       — Спасибо вам, миссис Мэдисон, — в тихом голосе Джеймса звучало раскаяние. — За всё спасибо.       Миссис Мэдисон хотела по привычке ответить с достоинством: «Это моя работа, сэр». Но вместо этого внезапно громко всхлипнула, быстро прикрыла рот рукой и бросилась вон из спальни.       Френсис тяжело упёрся локтями в колени и уронил голову на руки. Джеймс подошёл к нему, держа в руке чашку с чаем и свободной рукой обнял за плечи, побуждая поднять голову. Френсис выпрямился, глядя на него невидящими глазами.       — Пей, — произнёс Джеймс голосом, не терпящим возражений.       Френсис покорно принял чашку из его рук и неохотно сделал глоток. И только после того, как горячая ароматная жидкость обожгла горло, почувствовал страшную, нестерпимую жажду, которую до этого момента не ощущал вовсе. Он пил жадно, обжигаясь и торопясь, словно боялся, что пока он пьёт, Шарлотта ускользнёт от него, растает, точно сгусток утреннего тумана.       Джеймс, в отличие от него, пил неторопливо, не ощущая ни вкуса напитка, ни жажды, ни её облегчения. Пил, как автомат, потому что так надо, не сводя глаз с Френсиса и Шарлотты, воспринимая всё происходящее, как сон, в котором он одновременно и участник, и зритель. Мозг отказывался понимать, что всё это — реальность, страшная и неотвратимая.       Оба они провели у постели Шарлотты тяжёлую ночь без сна. Время от времени Шарлотта беспокойно возилась, стонала и закусывала губу, но не просыпалась. От её тела исходил жар, как от раскалённого камина. Зайдя утром в спальню, миссис Мэдисон застала обоих мужчин в состоянии прострации.       — Господа, вам нужно поспать, — заявила она, понимая, что уговаривать их сейчас бесполезно. Они не сомкнут глаз до тех пор, пока усталость не свалит их с ног.       Каждый страшился хоть на секунду отвести взгляд от Шарлотты, словно только эти взгляды поддерживали в ней жизнь. Миссис Мэдисон забрала на кухню пустой чайник и с сожалением отметила, что никто не прикоснулся к печенью. Она исправно кормила малютку Эми и меняла ей мокрые пелёнки. Но было заметно, что и она уже валится с ног от усталости.       Шарлотта открыла глаза, когда никто этого не ожидал.       — Пить, — с трудом выговорила она непослушными губами.       Френсис, в душе которого внезапно вспыхнула безумная надежда, бросился выполнять её просьбу. Он бережно приподнял голову Шарлотты и поднёс стакан к её губам. Шарлотта пила долго, как будто процесс оказался для неё трудным и непосильным. Осушив стакан до дна, она благодарно взглянула на Френсиса, который так же бережно опустил её на подушку. Отставив в сторону стакан, Френсис взял её за руку. Рука была сухой и горячей.       Шарлотта обвела комнату мутным взглядом. Увидев Джеймса, слабо улыбнулась.       — Фрэнк… Джейми… Вы… устали… Не мучайте себя… мальчики. Поспите. Я… Ещё не сейчас…       Джеймс сжал трясущиеся губы и запрокинул голову, словно не давая выкатиться наружу невесть откуда взявшимся слезам. Френсис склонился над рукой Шарлотты и прижался к ней щекой, содрогаясь от беззвучных рыданий. Шарлотта с трудом подняла руку и погладила его по волосам.       — Эми… Можно её принести? Я хочу…       — Да-да. Сейчас!       Джеймс пулей вылетел из спальни и через минуту вернулся, неся на руках копошащийся и попискивающий свёрток. Эмили не спала. Френсис помог Шарлотте повернуться на бок. Джеймс уложил малышку рядом с ней. Шарлотта долго смотрела на неё пристальным взглядом, словно старалась запомнить каждую чёрточку, каждую волосинку… По паре коротких тёмных ресничек, торчавших на краешках полупрозрачных красноватых век. Эти малюсенькие ручки с неправдоподобно нежными пальчиками, беспокойно вылезавшие из пелёнок наружу…       — Как она похожа на тебя….       Шарлотта бессильно повалилась на подушку. Френсис привычно опустился на колени перед кроватью, положил голову рядом с головкой дочери и обнял своих женщин, не в силах произнести ни одного слова из тех, что переполняли его и стояли в горле душным комком, замешанным на любви и слезах.       — Я люблю вас… — голос Шарлотты прерывался. — Джейми… Иди сюда…       Джеймс встал на колени рядом с Френсисом. Его рука легла рядом с рукой Френсиса, обнимая стан Шарлотты.       — Я люблю вас… всех… Простите… меня…       Это были последние осознанные слова Шарлотты. Её глаза закрылись. Мужчины подумали, что она уснула. Джеймс забрал Эмили и отнёс в детскую. От бессонной ночи и переживаний рассудок у обоих туманился. Но оба боялись покинуть свой пост. Каждому хотелось, чтобы Лотти, проснувшись, увидела, что он рядом.       Однако, пришедший к полудню доктор Элмерз, осмотрев Шарлотту, заявил, что это не сон, а забытьё. Он явился не один, а в сопровождении молодой статной женщины с открытым, располагающим к себе лицом.       — Миссис Элизабет Джопсон, — представил её доктор Элмерз вышедшему к ним в гостиную Джеймсу. — Предлагаю её вам в качестве кормилицы.       — Джопсон? — Джеймс потёр лоб, напрягая память. — Знакомая фамилия…       — Да, сэр, — подала голос женщина. — Думаю, вы знаете моего мужа. Он уплыл в экспедицию сэра Франклина…       — Стюард! — вспомнил Джеймс. — Он стюард на «Терроре».       — Именно так, сэр, — подтвердила женщина. — И он много хорошего говорил о вас и о капитане Крозье.       — М-да… Мир тесен. А Лондон — это большая деревня. Впрочем, это сейчас неважно.       — Я знал, что муж миссис Джопсон вам знаком, — вмешался доктор Элмерз. — Поэтому и решил порекомендовать вам его жену. Миссис Джопсон как раз собирается отлучать от груди своего сына. А молока у неё ещё достаточно для того, чтобы прокормить двоих. Так что, если вас устроит этот вариант…       — Только в том случае, если вы позволите, чтобы мой сын Артур оставался со мной, — перебила его миссис Джопсон. — Ему год и два месяца. Обещаю, что он не будет шуметь и мешать вам. И не помешает мне нянчиться с малышкой.       — Хорошо. Меня это устраивает. Ваши условия?       — Стандартная оплата, как у всех кормилиц, — Элмерз назвал сумму. — И, разумеется, питание.       — Согласен. Миссис Джопсон, вы можете приступить к работе прямо сейчас и покормить ребёнка?       — Конечно, — с готовностью отозвалась Элизабет.       — Миссис Мэдисон, — позвал Джеймс. — Проводите миссис Джопсон в детскую. Пусть она покормит Эмили. После чего покажите ей её комнату. И обеспечьте всем необходимым.       — Прошу.       Миссис Мэдисон величественно вскинула голову, приглашая женщину следовать за ней. По её недовольно поджатым губам Джеймс понял, что она ревнует. Несмотря на усталость и на явную потребность в помощи, миссис Мэдисон ревновала Эмили к новому человеку, не желая делить с ним привязанность малютки. Но разбираться в этих странностях ему было некогда.       — Идёмте, — позвал он врача, надеясь, что Френсис с его приходом занял позицию на достаточном удалении от Шарлотты.       На всякий случай он громко закашлялся перед дверью, хоть был вовсе не уверен, что Френсис сейчас способен воспринимать какие-либо посторонние звуки. Однако, войдя в спальню вслед за врачом, он отметил, что Френсис установил стул на приличном удалении от кровати и попытался скрыть владевшее им отчаяние. Выдать его терзания могли лишь круги под глазами да горестные складки, явственно проступившие на лице. Но их можно было оправдать, как последствия бессонной ночи, проведённой рядом с другом у постели его умирающей жены.       — Здравствуйте, капитан Крозье, — поздоровался доктор.       В голосе его не было прежней раздражающей бодрости, но приличествующее случаю сочувствие вызвало у Френсиса не меньшее желание врезать по этой мерзкой физиономии.       — Здравствуйте, — Френсис с трудом выдавил из себя ответное приветствие, тяжело поднимаясь со стула и покидая комнату.       В отсутствие миссис Мэдисон Джеймс остался в спальне. Он ловил каждый жест, каждое изменение в лице врача, надеясь увидеть в них хотя бы слабый намёк на надежду. Но лицо доктора Элмерза оставалось непроницаемым. Осмотрев Шарлотту и встретив умоляющий взгляд Джеймса, он лишь покачал головой.       — Надежды нет? — глухо спросил Джеймс.       — Нет. Мужайтесь, коммандер Фицджеймс.       В это время Шарлотта издала громкий протяжный стон. Джеймс бросился к ней.       — Лотти! Милая… Что? Тебе больно?       — Она не слышит вас, — скорбно произнёс Элмерз. — Она в беспамятстве. Скорее всего, будет стонать и бредить. Я, конечно, могу пустить ей кровь для временного облегчения состояния. Но, боюсь, что это ничего принципиально не изменит.       Джеймс посмотрел на врача. Его взгляд красноречиво говорил: «Я бы сам с удовольствием пустил тебе кровь, мерзкий коновал!» Но вслух он произнёс совсем другие слова:       — Благодарю вас, доктор Элмерз. Думаю, мы обойдёмся без кровопускания. Есть ли ещё способы облегчить её состояние?       — Продолжайте обтирать её уксусным раствором. И меняйте компрессы на лбу.       Джеймс до хруста сжал челюсти и перевёл взгляд на Шарлотту, глаза которой были широко раскрыты и смотрели куда-то в пространство.       — Лотти! — Джеймс бросился к ней.       — Она не слышит вас. И не видит. Это бред, — сказал доктор. — Он может продолжаться до… До самого конца.       Джеймс повернул к нему застывшее лицо. Смертельная бледность и неподвижность, взгляд, устремлённый куда-то сквозь врача, делали это лицо похожим на посмертную маску. Элмерз всем своим видом выражал сочувствие. Он достаточно часто видел смерть. Отчаяние в глазах скорбящих родственников не трогало его. Цинизм — издержки профессии, но, если врач не оградит себя прочным панцирем бесчувствия, он вряд ли долго протянет сам. А коммандер держался молодцом. Чёртов аристократ придал лицу непроницаемое выражение и высокомерно прогнусавил:       — Благодарю вас, доктор. Если вы больше ничем не можете помочь — не смею вас задерживать. Вы готовы выставить счёт?       — Я пришлю вам его позже, — ответил Элмерз с сочувственным снисхождением в голосе, давая понять, что он не станет сейчас говорить о деньгах с человеком на пороге столь ужасной трагедии.       Джеймс проводил врача до гостиной, где Френсис, по обыкновению, стоя спиной ко всем, смотрел в окно невидящим взглядом. За окном стояла серая туманная дымка, сквозь которую пыталось пробиться робкое мартовское солнце. Услыхав шаги у себя за спиной, Френсис нехотя обернулся, придавая лицу озабоченное выражение, чтобы скрыть совершенно иные чувства, им владевшие.       — Миссис Мэдисон, — громко позвал он, совершенно забыв о колокольчике для вызова прислуги.       Экономка возникла в дверях почти мгновенно.       — Миссис Мэдисон. Проводите доктора Элмерза.       К чести Джеймса нужно сказать, что голос его в этот момент был почти спокойным и будничным. Джеймс ничем не выдал обуревавших его чувств.       — До свидания, коммандер Фицджеймс. Капитан…       Дежурная вежливость. Сдержанное сочувствие. Профессиональный этикет был соблюдён. Доктор покидал дом Фицджеймсов с чувством честно исполненного долга. Ни он, никто другой в то время не мог знать, что причиной, сотнями убивающей рожениц, являются немытые руки врача да небрежно прополосканный в тазу с тёплой водой инструмент. Лишь интуиция капитана Крозье подсказывала ему, что виновником его несчастья мог оказаться именно врач. Но придраться было не к чему, а смутные сомнения и неясные подозрения оставались лишь домыслами, которые легко можно было списать на инсинуации воспалённого горем и бессонницей воображения.       Не дожидаясь, пока за доктором Элмерзом захлопнется входная дверь, Джеймс и Френсис бросились в спальню. Шарлотта разметалась по постели. Одеяло с неё почти сползло на пол. Голова Шарлотты беспокойно ёрзала по подушке.       — Пить… — услышали они сквозь стоны её слабый голос.       Френсис бросился к графину с водой, стоявшему на столе и дрожащими руками наполнил стакан. Джеймс в это время поправил одеяло. Сделав несколько глотков из стакана, поднесённого Френсисом к её губам, Шарлотта внезапно вскрикнула и с неожиданной силой оттолкнула стакан, так, что часть оставшейся воды выплеснулась на Френсиса. Глядя на него широко раскрытыми невидящими глазами, она жалобно позвала:       — Фрэнки… Фрэнки… Ты где?       — Я здесь, родная.       Он обнял Шарлотту и прикоснулся губами к её пышущему жаром лбу. А она продолжала звать его, жалобно шаря руками по постели:       — Где ты, Фрэнки? Не бросай меня…       — Я здесь, любимая. Я никогда не брошу тебя, — шептал Френсис. — Это ты не бросай меня. Прошу…       Бред длился долго. Мучительно долго. Шарлотта звала то Френсиса, то Джеймса, громко стонала, говорила, что любит их и просила прощения. Несколько раз она тревожно вскрикивала: «Эми! Где Эми? Отдайте мне мою дочь!» К ночи у Шарлотты не осталось сил и на бред. Она лежала, тяжело дыша и лишь иногда издавала громкий протяжный стон, разрывавший души неподвижно сидевших у её постели мужчин.       Они снова не съели за весь день ни крошки. Их покрасневшие воспалённые глаза слезились — конечно, от бессонницы… А от чего же ещё? Они и сами находились в полубредовом состоянии. И лишь необходимость пристально следить за состоянием Шарлотты, ловить малейшее её движение, малейший звук обостряли их чувства и не давали окончательно выпасть из действительности. Миссис Мэдисон поняла, что бесполезно уговаривать их съесть хоть что-нибудь, и отступилась, оставив мужчин наедине с их горем. Сидя под дверью спальни, она тихонько утирала кончиком фартука струившиеся из глаз слёзы, готовая мчаться на зов, если потребуется её помощь.       В тусклом свете лампы и в отблесках камина всё казалось причудливым, зловещим и нереальным. Ни Джеймс, ни Френсис уже не отличали сон от яви. Сознание плыло и путалось. Тени причудливо играли на лице Шарлотты, на стенах, на потолке… Они так и не узнали, в котором часу душа Шарлотты оставила её измученное тело. Какое-то время и Джеймсу, и Френсису казалось, что она дышит. А что дыхание стало спокойным и неслышным… Может быть, Бог услышал их молитвы и решил оставить ей жизнь? Вон и жар уменьшился. Рука, которую Френсис неотрывно держал долгие часы, проведённые им у постели, стала постепенно холодеть… Холодеть… Он вгляделся в лицо Шарлотты. Торопливо схватил его в ладони. И с ужасом осознал — её здесь больше нет. Сотрясаясь от рыданий, он со стоном сполз на колени и спрятал лицо на груди Шарлотты. Он обнимал её остывающее тело и выл, выл, никого не стыдясь, не думая о приличиях — протяжно, жалобно, страшно…       Джеймс опустился на колени рядом с Френсисом, обнял его за плечи и опустил голову на подушку рядом с головой Шарлотты. Он рыдал, не стесняясь слёз. Но рыдал тихо, не издавая ни звука.       Услыхав донесшийся из-за двери протяжный вой, миссис Мэдисон, слегка задремавшая на стуле, вскочила на ноги. Первым её порывом было броситься в спальню. Но она вовремя остановилась, понимая, что не должна видеть того, что сейчас происходит там, за закрытой дверью. Мужчинам надо дать возможность свободно и без свидетелей излить своё горе. Позже у них не будет такой возможности. Им придётся держать себя в руках и следить за внешними проявлениями чувств на глазах у многих людей, с которыми придётся соприкоснуться в их горе. Пускай сейчас свободно отрыдают и выкричат свою боль. Она не станет им мешать.       Для Джейн Мэдисон не было секретом, чей вой донёсся до её ушей. Конечно, это капитан Крозье оплакивал свою утрату. И, как ни уговаривала она себя, что все они, и «супруги» Фицджеймс, которые никакими супругами не были, и капитан Крозье, вступивший с Шарлоттой в преступную связь, поплатились за грех, в котором пребывали все вместе, нарушая заповеди Божьи, эти уговоры на неё не действовали. Острая жалость, боль и сострадание пронизали сердце миссис Мэдисон. Сердце, которым она уже давно прикипела к ним троим, несмотря на свои строгие правила и традиционные пуританские взгляды. Она прощала им всё и молила Господа, чтобы он тоже простил их грехи, в которых они не так уж и виноваты. И теперь, слушая звуки неизбывного страдания, доносившиеся до её ушей, Джейн Мэдисон горько рыдала, закрыв лицо передником.       Внезапно она услыхала другой звук, встревоживший её душу. Из детской комнаты донёсся громкий плач. Она бросилась туда. Бетти Джопсон растерянно стояла посреди детской с малышкой на руках. Эмили заходилась громким плачем, и кормилице никак не удавалось её успокоить. Миссис Мэдисон гневно взглянула на молодую женщину.       — Я только что покормила её, — попыталась оправдаться Элизабет Джопсон. — Она хорошо поела и уснула. Но внезапно громко закричала, и вот теперь никак не может успокоиться.       — Наверное, она почувствовала… — миссис Мэдисон громко всхлипнула. — Почувствовала, что её мать умерла.       Из глаз кормилицы брызнули слёзы.       — Бедный мистер Фицджеймс, — прошептала она, покрепче прижимая к себе малышку и вглядываясь в её сморщенное, покрасневшее от плача личико.       «Бедный капитан Крозье», — подумала миссис Мэдисон, бросая на кормилицу сердитый взгляд.       — Миссис Джопсон. Успокойте ребёнка, — сурово велела она кормилице. — Пока все будут заняты похоронами и всем, что с этим связано, вся ответственность за ребёнка ложится на вас.       — Хорошо, мэм. Я понимаю, — согласно кивнула Бет.       Миссис Мэдисон покинула детскую. Сердце ей разрывал несущийся в спину отчаянный детский плач. Эмили замолкла лишь под утро, совершенно обессиленная собственным криком и измучившая им растерянную кормилицу, всю ночь проносившую её на руках. Хорошо, что сын миссис Джопсон, которого она отлучала от груди, был на несколько дней оставлен с её матерью. Элизабет с ужасом думала, как бы она пережила эту ночь, окажись здесь её маленький Артур.