Нам вместе быть...

      Спасательная экспедиция под командованием капитана Крозье вышла из Вулвича 12 мая 1848 года – почти на месяц раньше запланированного срока. И в этом была неоспоримая заслуга как Джеймса Росса, так и главного «заказчика» и организатора оной – сэра Уильяма Бэринга, лорда Ашбертона, главного правительственного казначея, чей племянник сэр Роберт Хэйвуд пропал, затерялся где-то в арктических льдах, вопреки надеждам родственников сделать из него героя-первооткрывателя. Поскольку ни у самого сэра Уильяма, ни у его брата Френсиса, отца сэра Хэйвуда, не было других наследников, спасение продолжателя рода Бэрингов представлялось особенно важной задачей. Так что с его стороны было сделано всё, чтобы экспедиция была оснащена как можно лучше и отправилась на поиски как можно раньше, чтобы начать их уже нынешним летом, не теряя целый год.       В отличие от экспедиции Франклина, никто не провожал их громкими речами и оркестрами. Кажется, все в обществе понимали, чем может обернуться для полярников ещё одна зимовка.       В начале подготовки спасательной экспедиции кое-кто из журналистов пытался зубоскалить по поводу назначения Френсиса её начальником. В паре газетёнок появились карикатуры «Капитан Крозье снова сбегает от ответственности в Абердине» или «Чем на этот раз заболеет отважный полярник». Но лорд Ашбертон, к которому Росс имел прямой доступ по любым вопросам, касавшимся экспедиции, сумел быстро заткнуть рты зарвавшимся писакам, так что впоследствии, если журналисты и публиковали материалы о подготовке экспедиции, то только в хвалебных тонах.       Всю ночь перед отплытием Росс провёл на корабле со своими друзьями.       - Надеюсь, хоть сейчас ты не наградишь нас никакими болячками, - подначивал его Френсис.       - Судя по тому, что они не возвращаются так долго… - Росс был более чем серьёзен. – Может быть, я спас тебя, притормозив на берегу.       - Может быть, - в задумчивости пробормотал Крозье.       Чем больше он думал над этим, тем сильнее становилась его уверенность, что Росс прав. С экспедицией Франклина случилось что-то серьёзное. И кто знает, с чем им придётся столкнуться там, в Арктике.       Инструкция, данная Крозье Адмиралтейством, предписывала обследование обширнейшей области. Они должны были пройти через проливы Ланкастер и Барроу до пролива Веллингтона, обследовать его и разделиться. Одно судно должно было пойти к острову Мелвилл и далее до острова Банкс, достигнув их, создать несколько поисковых отрядов, обследовать остров Виктория и достигнуть устья Маккензи. Второму судну предназначалось пойти на юг и встать на зимовку в месте, откуда на санях можно добраться до полуострова Бутия.       Помимо морской экспедиции под командованием Крозье, Адмиралтейство приняло решение направить ещё две поисковые экспедиции. Морская партия коммодора Мура и капитана Г. Келлетта должна была идти из Берингова пролива, наземная Дж. Ричардсона – с юга к устью Маккензи.       Френсис чётко представлял, как именно будет действовать и что предпринимать для поиска пропавшей экспедиции. Другое дело, что Арктика не станет считаться с их заранее намеченными планами и продиктует свои условия. Его настроение сейчас не имело ничего общего с тем, в каком он отправлялся в прошлую экспедицию. Френсис был деятелен, полон решимости, властен и твёрд. От него и только от него теперь зависел успех или неудача экспедиции. Он был лидером, вожаком – и он был не один. Рядом с ним на одном корабле находился самый родной, близкий и любимый человек. Это было похоже на чудо и расценивалось Френсисом, как добрый знак, предвещавший удачу всему предприятию.       Казалось, даже силы природы были заинтересованы в успехе. В течение первых недель плавания дул постоянный попутный ветер, и им удалось достичь Упернавика – самой северной датской колонии в Гренландии менее чем за месяц, сэкономив при этом приличный запас угля. Быстро погрузив на борт ездовых собак и дополнительные запасы продовольствия, «Энтерпрайз» и «Инвестигейтор» двинулись к западному побережью моря Баффина и, несмотря на трудности, вошли в пролив Ланкастера в середине июля.       Пролив Барроу был забит льдом, даже сейчас, на пике лета. Неудивительно, что в такой обстановке «Террор» с «Эребусом» не смогли освободиться из ледового плена! Крозье принял решение идти на Сомерсет, туда, где море оказалось свободным ото льда. Они бросили якорь в Порт-Леопольде, сделав его отправной точкой санных поисков. Порт-Леопольд в качестве базы был хорош тем, что в сезон здесь околачивалось много охотников-инуитов, продающих шкуры оленей и песцов представителям компании Гудзонова залива. Это значит, их можно было нанимать в качестве проводников и охотников для поисковых партий. Таковых партий было снаряжено три. Первая, самая перспективная, на которую возлагалось больше всего надежд, должна была отправиться к Фьюри-бич, как самому вероятному месту, куда могли бы устремиться голодные ослабленные люди. Если же поиски в этом направлении не увенчаются успехом, партия должна будет продолжить их вдоль восточного побережья острова Сомерсет и полуострова Бутия и вернуться обратно по суше, если не встретит на своём пути следов пребывания экспедиции Франклина.       Вторая партия должна была отправиться к острову Принца Уэльского, обследуя по пути северное и западное побережье Сомерсета. Если на острове Принца Уэльского не обнаружится следов Франклина и его людей, поиски следовало продолжить до острова Кинг-Уильям. Возвращаться им следовало также по суше, обследуя внутренние области западного побережья Бутии и Сомерсета.       Третья партия поисковиков отправлялась к островам Корнуоллис и Девон. Все три партии в качестве основного транспортного средства использовали лёгкие инуитские сани с запряжёнными в них собаками. В каждой имелось по два-три проводника-инуита, способных охотиться на тюленей и карибу. Хотя, по их словам, рассчитывать на карибу не стоило – в нынешнем году, как и в двух прошедших, даже летом было слишком холодно, и животные не забредали сюда. Это внушало Крозье ещё больше беспокойства. Он понимал, что лишённые возможности добывать свежее мясо люди предсказуемо будут слабеть и болеть цингой. А значит, необходимо как можно скорее начинать поиски, если они вообще хотят хоть кого-то спасти.       Опрос инуитов по поводу того, не встречались ли им корабли или белые люди, идущие пешком, те отвечали отрицательно. В день перед отправкой поисковых партий проводник одной из них привёл старика-инуита, который рассказал, что, якобы, видел вмёрзшие в лёд корабли. Крозье и проводнику-инуиту, худо-бедно говорившему по-английски, пришлось долго выяснять, где именно старик видел их. По всему выходило, корабли застряли неподалёку от Кинг-Уильяма.       Когда, выяснив, наконец, предполагаемое местонахождение судов, все вздохнули с облегчением, старик добавил:       - Белые люди убили наших братьев. Мы не станем помогать белым людям.       - Белые люди не могли сделать этого, - сказал Крозье с замирающим сердцем. Если инуиты откажутся помогать им, на поисках можно ставить крест, большой и жирный.       - Белые люди убили семью. Старик. Женщины. Дети, - упрямо повторил инуит.       - Возможно, среди белых нашлись злые люди, которые подняли мятеж, - сказал Крозье. – Если нетсилик помогут нам отыскать белых людей, я обещаю, что накажу виновных в гибели ваших братьев.       Кажется, это подействовало. Во всяком случае, проводник верил Крозье. Слова Аглуки имели вес у инуитов. Никто из ранее нанятых проводников не отказался от участия в поисках.       Когда инуиты покинули кают-компанию, Френсис в задумчивости потёр подбородок. Присутствовавший при разговоре Джеймс молча ждал его решения. Он был назначен начальником первой партии, и решение это далось Френсису с большим трудом. Он принял его в ходе жарких споров, которые вёл с Джеймсом, оставаясь с ним наедине.       Френсис не хотел отпускать его ни на шаг от себя. Иррациональная мысль, когда-то зародившаяся у него в мозгу в качестве предположения, теперь переросла в уверенность – им нельзя расставаться. Пока они вместе, ни с одним из них ничего не случится. Поэтому, когда Джеймс выразил желание возглавить одну из поисковых партий, Френсис воспротивился этому. Он не смог найти внятных аргументов в присутствии офицеров, бывших на совещании, когда принималось решение о формировании команд. Но, оставшись с Джеймсом наедине, тут же заявил:       - Джеймс, ты останешься на корабле. Ты – капитан и отвечаешь за корабль и его команду.       - Но Фрэнк! Я не могу сидеть здесь, сложа руки. На корабле остаёшься ты. Думаю, ты справишься с этой ответственностью.       - Если ты отправишься на поиски, я поеду с тобой, - мрачно заявил Френсис.       - Ну уж тебе-то это будет точно не к лицу и не по чину. Ты должен осуществлять общее руководство экспедицией. Твоё место здесь.       - Как и твоё, - буркнул Крозье. И уже мягче добавил: - Джимми… Нам нельзя расставаться.       - Фрэнк.       Джеймс подошёл к нему близко-близко и взял лицо Френсиса в свои ладони. Тот на секунду утратил способность не только говорить, но и дышать – слишком редкими и обрывочными были теперь проявления их нежности друг к другу. Глядя ему прямо в глаза, Джеймс тихо произнёс:       - Фрэнк. Я должен это сделать. Если мы отправимся на поиски вместе или вместе останемся здесь – это будет слишком заметно, слишком бросится в глаза. Дай мне возможность проявить себя. Не держи, как младенца, в пределах видимости.       В пределах видимости? Именно так. Ему, Крозье, необходимо, чтобы Джеймс всегда оставался в пределах видимости. Он чувствует – стоит ему выпустить Джеймса из виду, как случится что-то непоправимое. Но как объяснить это Джеймсу?       - Фрэнк. Со мной не случится ничего дурного. Обещаю, - Джеймс нежно погладил его по щеке.       - Как ты можешь это обещать? Тебе не дано знать, что может произойти в будущем с нами обоими.       - Я так чувствую, - улыбнулся Джеймс своей бесшабашной улыбкой, уже понимая, что победил.       Френсису пришлось смириться. Он назначил Джеймса руководителем первой поисковой партии, идущей по маршруту, где вероятнее всего можно встретить людей Франклина. И вот теперь появились новые сведения. Крозье предстояло решить, можно ли верить словам инуита. Старик был явно настроен против белых людей. Мог ли он соврать, чтобы нарочно запутать поиски и заманить их туда, где на самом деле не было никаких кораблей? Думается, что мог. А если нет? Если он сказал правду? Тогда…       Френсис склонился над картой, постоянно развёрнутой на столе в кают-компании, стараясь представить то место, где, по словам инуита, он видел вмёрзшие в лёд корабли. Джеймс присел за стол и молча ждал, пытливо вглядываясь то в карту на столе, то в сосредоточенное лицо Френсиса.       - Вот смотри, - наконец заговорил тот. – Если корабли действительно находятся здесь, - он ткнул карандашом в точку на карте неподалёку от острова Кинг-Уильям. – И люди на них поняли, что им не выбраться из ледового плена вплавь. То есть, приняли решение идти пешком… Куда бы ты направился на их месте?       Джеймс, уже задававший себе этот вопрос, ответил почти сразу:       - Два варианта, Фрэнк. Либо через Кинг-Уильям к устью Бака. Либо к Фьюри-бич. Это короче, но тяжелее, потому что большую часть пути пришлось бы идти по суше.       - И тащить за собой лодки на случай, если море вскроется ото льда, - добавил Крозье.       - К устью Бака путь короче, - продолжил размышлять вслух Джеймс. – Но потом пришлось бы идти вверх по течению. А насколько я знаю, река эта местами бурная. Хватит ли сил у голодных и больных людей преодолеть её?       - То есть, путь вдоль западного побережья Сомерсета ты бы даже не рассматривал?       Джеймс задумался.       - Пешком сюда, в Порт-Леопольд?       - Да.       - Вряд ли. Это большой крюк. Если идти прямиком по суше – так, конечно, короче. Но им бы пришлось преодолевать холмы…       - Ты видел лёд вдоль берегов? – прервал его Френсис. – Там такие нагромождения, что ослабленные люди, которые тащат за собой сани - причём, сани тяжёлые, не такие, как у нас – просто не преодолеют.       - Тогда им и до Фьюри-бич не добраться, - ответил Джеймс. – У них на пути Бутия с такими же берегами.       И, чуть погодя, добавил:       - Фрэнк. Можно, я пойду со второй партией? Мне почему-то кажется, что именно она отыщет людей сэра Джона.       - Но это – самый продолжительный маршрут, - с замирающим сердцем ответил Френсис. – Ты хочешь, чтобы я сошёл с ума, ожидая твоего возвращения?       Джеймс крепко обнял его.       - Фрэнк. Пожалуйста.       Тот тяжело вздохнул и ничего не ответил. Но Джеймс понял, что получил его согласие.       В тот же день Крозье срочно собрал совещание офицеров, ознакомив их с вновь открывшимися обстоятельствами. По итогам совещания было решено оставить маршрут первой партии неизменным. Вторая партия должна была пройти вдоль северного и западного побережья Сомерсета до места, где море сковывал лёд, выйти на него и, не заходя на остров Принца Уэльского, идти вдоль западного побережья Сомерсета до места, которое приблизительно указал старик-инуит. Если по пути им не встретится никаких следов пребывания сэра Джона, обследовать остров Кинг-Уильям и возвращаться назад по намеченному маршруту – через внутренние области Бутии и Сомерсета.       Маршрут третьей партии оставался прежним. Если инуит соврал, не следовало исключать эту область из поисков. Начальником третьей партии по-прежнему оставался Мак-Клинток, в то время как Фицджеймс и Мак-Клур поменялись местами. После того, как все маршруты были уточнены, все инструкции получены, все вопросы заданы, Крозье завершил совещание словами:       - Не забывайте оставлять следы своего пребывания везде, где бы вы ни были. Гурии, консервные банки… Каждая партия имеет запас цилиндров для записок. Если по каким-то причинам вам придётся отклониться от намеченного маршрута, сообщайте об этом, чтобы вас можно было отыскать. Лето заканчивается. У нас мало времени. Не хотелось бы тратить его ещё и на ваши поиски.       После совещания офицеры с «Инвестигейтора» остались ужинать на «Энтерпрайзе». Настроение у всех было бодрое и оптимистичное. У всех, кроме Крозье, который героическими усилиями над собой пытался скрыть мрачное расположение духа, чтобы не заразить им людей. Предстоящая разлука с Джеймсом тревожила его. Он чувствовал, что начинает сходить с ума от беспокойства уже сейчас, когда Джеймс рядом. Френсис старался не смотреть на него, лишь изредка бросая в сторону Джеймса короткие сердитые взгляды, когда его рассказы вызывали приступы особенно бурного веселья у собравшихся за столом офицеров.       Когда все наконец разошлись, капитан и коммандер поднялись на палубу. На часах было десять вечера, и косые лучи солнца, склонившегося к горизонту, не слепили глаза, как в полдень полярного дня. Обойдя корабль и проверив вахтенных, оба задержались на корме, глядя на горизонт, где море, в котором плавали небольшие осколки льда, сливалось с белёсым небом.       Оба молчали, и каждый понимал, о чём молчит другой. Френсис накрыл руку Джеймса, лежавшую на фальшборте, своей одетой в перчатку рукой.       - Фрэнк…       - Нет ничего страшнее ожидания, - медленно произнёс Френсис. – И неизвестности. Особенно – ожидания в неизвестности.       - Я вернусь, Фрэнк.       Будто не слыша его, Френсис произнёс, задумчиво глядя вдаль:       - Правду говорят, что нельзя оставлять любовь на старость.       - Почему?       - В старости становишься сентиментальным. Сильнее привязываешься. И потому больнее отрывать.       - По-моему, это не зависит от возраста. Или я уже настолько стар, что тоже слишком привязываюсь к тем, кого люблю.       Френсис повернул голову. Взгляд, с которым он встретился, вызвал у него жгучее, непреодолимое желание поцеловать Джеймса прямо здесь, сейчас же, немедленно.       - Пойдём, - хрипло произнёс он.       Они спустились вниз и, оглядевшись по сторонам, тихо проскользнули в каюту Френсиса. Она была значительно более просторной, чем каюта Джеймса. Френсис никак не мог привыкнуть к ней, памятуя о своей капитанской каюте на «Терроре» размером пять на шесть футов.       Проверив, насколько надёжно заперта дверь, Френсис впился в губы Джеймса, не дав ему снять шинель и не раздеваясь сам. Уже потом, после долгого, пьянящего, туманящего мозг поцелуя они лихорадочно стаскивали друг с друга вещи, оставшись в тёплом фланелевом белье и нырнув под одеяло, крепче прижались друг другу, согревая друг друга своим теплом. Эта ночь оказалась одной из самых жарких, не только в этой экспедиции, но и в их жизни в целом. Жаль только, что приходилось сдерживать стоны и крики наслаждения, рвавшиеся наружу, но тщательно загоняемые обратно внутрь. Да ещё огорчала необходимость расстаться как можно скорее после того, как оба излили друг на друга всю свою страсть, желание и нежность.       Оставшись в одиночестве, каждый остро почувствовал близость разлуки. Их души и тела сопротивлялись необходимости расставания. Но чувство долга было сильнее. В конце концов, каждый знал, для чего они отправились в эту экспедицию. Риск утраты присутствует всегда – жизнь научила их этому. То, что связывало их, должно было делать сильными. Они любили друг друга. А дальше – дело Бога, Судьбы или Провидения решать, чего они заслуживают – счастья быть вместе или величайшей муки утраты.       Утром первого августа три санные партии отправились в трёх разных направлениях на поиски пропавшей экспедиции сэра Джона Франклина. Одна из них увозила с собой горячее, пульсирующее от избытка крови, переполненное любовью сердце Френсиса Крозье, который теперь казался совершенно бесчувственным и лишённым всяких эмоций. Он будет жить и действовать, как заведённый механизм до тех пор, пока его сердце не вернётся к нему, либо… Дальше он запрещал себе думать. Никаких «либо». Пока его сердце не вернётся к нему. Точка. ***       В течение двух первых дней они шли вдоль берега, помогая собачьим упряжкам волочить сани по сланцу. Солнце слепило глаза, поэтому приходилось целыми днями носить специальные солнцезащитные очки из проволоки. На третий день небо затянуло тучами, ветер усилился. Последние разводья на льду остались далеко позади. У кромки воды появились нагромождения льда, становившиеся всё выше и круче.       Когда на четвёртый день Джеймс с матросом Фишером взобрался на гряду, отделявшую сушу от моря, перед его глазами раскинулись бескрайние ледяные просторы. Ветер налетал шквалами. Судя по всему, приближалась пурга.       Они установили палатки в надежде переждать бурю на суше, чтобы по её окончанию с новыми силами перевалить через ледяной барьер, отделявший сушу от моря. Буря бушевала несколько часов и утихла лишь под утро.       Найти подходящий проход в нагромождениях льда оказалось делом нелёгким. Ещё труднее было преодолеть его, на руках перетаскивая сани. Люди, полные сил, оказавшись по ту сторону барьера, валились с ног. Джеймс понял, что для тех, кто ослаблен голодом и цингой, подобная задача вообще не под силу. Дав людям несколько часов на отдых и приготовление пищи, он повёл свой отряд дальше, вдоль береговой линии, зорко всматриваясь вдаль, ища глазом хоть какую-то зацепку на белёсом горизонте, там, где лёд незаметно переходил в небо, будто сливаясь с ним.       Яркое холодное солнце вновь стояло над горизонтом, ослепляя нестерпимым светом, но не давая тепла. Ночевали в спальных мешках, по двое, согревая друг друга теплом своих тел и дыханием. Джеймс спал в одном спальнике с третьим лейтенантом «Энтерпрайза» Джоном Вудстоком, сожалея о том, что он – не Френсис и опасаясь, как бы не обнять его во сне и не назвать Фрэнком. Но, кажется, всё обошлось. Сон Джеймса был коротким, чутким и тревожным. Ему не терпелось идти вперёд, туда, где, как он верил, его помощи ждали люди – голодные, измученные и больные.       Насколько измученные и насколько больные, он даже представить себе не мог до тех пор, пока на девятый день пути перед ними, далеко впереди прямо по ходу следования, возникло нечто, издали похожее на медленно ползущую цепочку муравьёв. В этот день солнце светило как бы сквозь дымку, затягиваясь пеленой в преддверии очередной бури. Джеймс уже собирался дать распоряжение остановиться и ставить палатки, чтобы не заниматься этим в разгар пурги, как вдруг шедший впереди матрос Коул выкрикнул:       - Там люди!       Он остановился, протягивая руку вперёд.       Джеймс вынул из-за пояса подзорную трубу – ту самую, которую они с Лотти подарили Френсису и которую тот отдал Джеймсу, отправляя его в спасательную партию, со словами:       - Мне она на берегу ни к чему. А тебе пригодится. Только не прикладывай к глазу, держи на расстоянии, иначе железо примёрзнет – будешь потом с кровью отрывать.       Взглянув вперёд, Джеймс действительно разглядел цепочку людей человек в двадцать, медленно бредущих по ледяной равнине и с трудом волокущих за собой сани, на которые был водружён вельбот. Даже издали было понятно, насколько измучены эти люди, переставлявшие ноги, точно сомнамбулы. Сердце Джеймса бешено заколотилось. «Это они!» Неужели нашли?       - Вперёд, - скомандовал он.       Повторять приказ не пришлось. Все рванули навстречу людям, которые, кажется, были настолько погружены в себя, что не замечали ничего вокруг. Но вот они заметили тех, кто мчался к ним, размахивая руками и крича в несколько десятков глоток:       - Эге-ге-ге-е-е-й!!!       Люди, волокущие сани с вельботом, остановились. Несколько человек упали на колени, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Шедший впереди заросший бородой до самых глаз измождённый человек, в котором Джеймс с превеликим трудом признал старшего лейтенанта Эдварда Литтла, медленно осел на лёд, глядя перед собой полубезумными глазами. Джеймс бросился к нему впереди всех. Внезапно с вельбота раздался выстрел. Джеймс по инерции пробежал ещё несколько шагов и замер от внезапно пронзившей плечо боли. «Опять левое», - почему-то успел подумать он, тяжело оседая на лёд в шаге от Литтла. Тот внезапно вскочил – откуда только силы взялись? – и бросился к Джеймсу. Лейтенант Вудсток уже был рядом и оглядывался по сторонам, бешено сверкая глазами:       - Какая блядь стреляла?!       Все повернулись к вельботу, из-за борта которого выглядывала голова коммандера Хэйвуда в «уэльском парике». Хэйвуд смотрел на подошедших людей безумными глазами и сжимал в руке разряженный, ещё слегка дымившийся пистолет.       - Кажется, он окончательно тронулся, - тихо произнёс Литтл. - Он и раньше был вроде как не в себе. А теперь – вот…       - Какого чёрта вы дали ему пистолет?! – заорал Вудсток.       - Никто же не думал… Это его личное оружие. Мы ведь не арестовывали его, чтобы отнимать пистолет.       - Тогда это сейчас сделаю я!       Вудсток бережно передал Джеймса, осевшего на землю, тело которого он поддерживал своим плечом, стоявшему рядом матросу и, в три прыжка добежав до вельбота, схватил за запястье трясущуюся руку Хэйвуда, сжимавшую пистолет. Искушение залепить ему кулаком по морде было слишком велико, но, увидев перед собой худое измождённое лицо с совершенно безумными глазами, заросшее клочковатой, торчавшей во все стороны бородой, лейтенант Вудсток мгновенно остыл. Он лишь отнял у Хэйвуда пистолет, отчего тот сразу обмяк и захныкал, как ребёнок, у которого забрали любимую игрушку, и засунул его себе за пояс.       - Может, связать его? – спросил Вудсток.       - Приставьте к нему матроса, чтоб следил за ним. Со связанным больше мороки.       Всего этого Джеймс не видел. Перед глазами плыл туман. Впрочем, несмотря на это, он оставался в сознании, смутно воспринимая то, что происходило в пределах его видимости. Человек, который, пошатываясь, подошёл и подставил плечо, помогая матросу поддерживать его с другой стороны, показался ему смутно знакомым. Сквозь гул крови в ушах Джеймс услыхал его тихий голос:       - Джим. Господи, Джим… Ты приехал… Ты приехал за мной…       И только теперь он узнал Данди.       По лицу Левесконта катились слёзы. Он не скрывал их. Сейчас многие не скрывали эмоций, слишком сильных, чтобы пытаться их спрятать. Левесконт склонил голову и прижался щекой к макушке Джеймса. Он трясся всем телом, чем причинял Джеймсу дополнительную боль. На краткий миг Джеймс потерял сознание. Поэтому не помнил, кто и как перенёс его и уложил на сани.       Радость от спасения была омрачена суматохой вокруг раненого коммандера. Из кучки измождённых, оборванных, худых, похожих на привидения людей, выступил человек, произнесший:       - Я – Гарри Гудсир, анатом. Исполняю обязанности доктора. Я готов осмотреть коммандера Фицджеймса.       Погода тем временем продолжала портиться. Небо быстро затягивалось тучами. Лейтенант Вудсток приказал разбить лагерь прямо здесь.       - Бридженс, пойдёмте со мной, - велел Гудсир пожилому мужчине, который медленно, тяжёлой поступью последовал за ним.       Гудсир осмотрел рану Джеймса прямо на санях. К счастью, ключица не была задета. Пуля застряла в мягких тканях чуть ниже неё, чудом не задев артерию. Попади она на дюйм выше – и уже ничто бы не спасло коммандера Фицджеймса.       В первой же поставленной палатке при тусклом мелькающем свете фонаря под звуки разыгрывающейся снаружи бури доктор Гудсир извлёк пулю из тела Джеймса. Благодаря толстому полушубку и паре свитеров, пуля застряла неглубоко. Джеймс всё время находился в сознании, выпив перед операцией стакан виски, несколько бутылок которого они взяли с собой на всякий случай.       Случай, что и говорить, был самый подходящий. Им повезло спасти остатки экспедиции сэра Джона Франклина, закончившейся полным провалом. Казалось, и спасателям, и спасённым следовало бы чувствовать радость и торжество. Но всё произошло так просто и буднично… Радость спасённых выражалась по большей части слезами. Некоторым из двадцати трёх человек, выживших в ледяном аду, до сих пор не верилось, что они живы, что помощь пришла… Слишком много смертей они видели, слишком притупились все их чувства, чтобы испытывать ликование.       Известие о смерти сэра Джона Франклина опечалило Джеймса. Бедная леди Джейн… Она так надеялась, что они с Френсисом вернут ей мужа. Перед отплытием они нанесли ей визит. Леди Джейн по обыкновению была полна энтузиазма и веры в помощь Провидения, но глаза у неё были грустные и усталые.       Сами же спасатели не ожидали увидеть то, что предстало перед их взором. Остатки экспедиции Франклина походили, скорее, на её останки. Люди были настолько измождены, что валились с ног. Они ещё смогли бы двигаться вперёд, если бы к ним не пришла помощь. Но теперь, кажется, силы полностью покинули их.       Люди жались друг к другу в палатках, пережидая бурю. И, казалось, что это живые отогревают мёртвых в хлопающих на ветру ненадёжных брезентовых домиках, которые в любую секунду может сорвать с места и унести злобный арктический ветер. Однако, несмотря на хрупкую ненадёжность этих укрытий, людям в них всё же удалось поесть и кое-как отогреться.       Спасённые рассказали, что накануне они разбивали лагерь, где, уходя, оставили троих, которые больше были не в состоянии передвигаться самостоятельно. Кроме того, подтвердив, что «Эребус» и «Террор» действительно вмёрзли в лёд в двадцати пяти милях от острова Кинг-Уильям, они рассказали, что восемь человек не пожелали двигаться пешком со всеми остальными и предпочли остаться на «Терроре», в надежде, что можно будет плыть на нём, когда море освободится ото льда. «Судя по всему, вряд ли они куда-нибудь поплывут в ближайшие несколько лет», - подумал Вудсток, слушая эти сообщения. Когда на следующий день буря утихла, Вудсток пришёл в палатку к коммандеру Фицджеймсу с докладом. Коммандера слегка знобило – нехороший признак того, что рана вскоре загноится. Выслушав Вудстока, Джеймс сказал:       - Необходимо продолжать поиски, чтобы снять людей с «Террора». У них нет ни единого шанса уплыть отсюда по воде.       - В таком случае, я предлагаю взять половину наших людей и трое саней, плюс инуитская упряжка. Забрать тех, кто остался в лагере… Разумеется, если они выжили. На одних санях переправить их сюда. И всем людям Франклина, а также вам и половине нашей спасательной команды возвращаться в Порт-Леопольд. Вторая половина под моим началом двинется дальше на трёх санях, включая инуитские, к «Террору», чтобы забрать с него людей.       Предложение Вудстока было принято. Джеймс понимал, что геройствовать и продолжать поиски с ранением, хоть и не слишком серьёзным, было бы глупо.       На следующий день лагерь был свёрнут. Вудсток со своими людьми отправились на юг по проливу Пиля вдоль западного побережья Сомерсета. Часть спасателей и остатки экспедиции Франклина двинулись в обратном направлении. Идти приходилось медленнее, поскольку теперь с ними были больные измученные люди, большинство из которых пришлось разместить на санях. Джеймса тоже уложили на сани. Его рана воспалилась и выглядела нехорошо. Проводник-инуит приложил к ней мох, который носил в мешочке из тюленьей кожи, прикреплённом к поясу. Стало легче.       Через три дня их нагнали сани, управляемые двумя матросами с «Энтерпрайза. На санях под инуитской паркой из оленьего меха лежал полуживой человек.       - Джопсон, - сказал Левесконт Фицджеймсу, приподнявшемуся в санях, чтобы взглянуть на вновь прибывших. – Только Джопсон. Двое остальных умерли там, не дождавшись помощи.       - Дай руку, - приказал Фицджеймс.       Он опёрся о протянутую руку Левесконта и, тяжело выбравшись из своих саней, направился к тем, на которых лежал Джопсон. Тот, кажется, спал, впервые за много дней насытившись мясом из консервной банки, которым его очень осторожно и понемногу накормили спасатели.       - Трогай, - скомандовал Джеймс, укладываясь на санях рядом с Джопсоном.       Левесконт уселся рядом.       Джопсон приоткрыл глаза, пытаясь понять, где он.       - Мистер Джопсон, - позвал Джеймс. – Мистер Джопсон!       Томас распахнул глаза пошире и попытался привстать на тряских санях.       - Лежите, Джопсон, лежите, - сказал Джеймс, не пытаясь подняться. – Я – коммандер Фицджеймс. И я должен вам кое-что сказать.       Заметив, как напрягся Джопсон, Фицджеймс похлопал его по руке, лежавшей рядом с его рукой.       - Не бойтесь, у меня для вас хорошие новости. Ваша жена Элизабет выкормила своим молоком мою дочь после того, как её мать умерла. Так что теперь моя Эмили и ваш сын Артур – молочные брат и сестра. И, получается, мы с вами в некотором роде… родственники.       - Бет… - тихо прошептал Джопсон. – Артур…       - Ваша жена миссис Джопсон велела передать вам привет, как только вы отыщетесь. А она была уверена, что мы с капитаном Крозье найдём вас. Что я и делаю – передаю вам привет от неё и от сына. Ваш Артур – замечательный малыш. Такой серьёзный, вдумчивый…       Джопсон закрыл глаза. У него задрожал подбородок, а из глаза по виску скатилась слеза.       - Ещё немного… И некому было бы… передать… привет, - запинаясь, выговорил он.       - Но теперь, когда вас всё-таки спасли, вы должны сделать всё, чтобы вернуться к жене и сыну.       - Да… Наверное, он совсем большой? Он не узнает меня, когда я приеду к нему….       - Ничего. Такова уж судьба у детей моряков – подолгу не видеть своих отцов. Главное, чтобы они возвращались.       - Крозье? Вы сказали - Крозье?       - Да, капитан Крозье командует спасательной экспедицией, - подтвердил Джеймс. Произносить это имя оказалось очень приятно.       - Спасибо тебе, Господи... - еле слышно прошептал Джопсон, слабо улыбнулся и закрыл глаза.       - Так у тебя дочь, - задумчиво произнёс Левесконт. – Поздравляю. А Шарлотта… Ты сказал, что она…       - Да. Шарлотты больше нет.       Левесконт тряхнул головой и похлопал Джеймса по руке. Тот поморщился – рана давала о себе знать. Дальше ехали молча. Но в продолжение всего пути, как только появлялась возможность, Джеймс рассказывал Джопсону о том, как они жили в Лондоне, у Россов, а после в их собственном доме недалеко от поместья Россов. Рассказывал об Артуре, о его дружбе с сыном Росса. Говорил, какая героическая женщина его жена – выдержала все бессонные ночи, все крики его дочери – и не сбежала, не бросила их в трудные времена. Эти рассказы придавали Джопсону сил и желания жить. Жить, несмотря на предательство тех, кого он считал своими товарищами и кто бросил его умирать, оставив три банки негодных консервов у входа в палатку.       Тяжёлые сани с вельботом тащили, впрягшись в лямки, люди из спасательной команды. Джеймс рассудил, что, дойдя до свободной воды они смогут спустить его на воду и добраться в Порт-Леопольд по морю – всё-таки это гораздо легче, чем тащить по суше сани с грузом и людьми.       Мох, который инуит прикладывал к его ране несколько дней подряд, помог – нагноения удалось избежать. Но заживала она плохо – тряска в санях не шла ей на пользу. Джеймс чувствовал слабость, а временами – головокружение, рана взрывалась болью, когда сани подскакивали на неровностях льда, но на душе у него лежало удовлетворение. Он исполнил свой долг – нашёл и спас людей, сколько бы их ни осталось от той злосчастной экспедиции. Джеймс был уверен, что Вудстоку удастся найти «Террор» с оставшимися на нём людьми. Лишь бы те не решили двинуться куда-нибудь в другую сторону. Например, на Кинг-Уильям и через него – к устью Бака.       Иногда в разговорах людей из экспедиции Франклина звучало слово «Туунбак», причём, произнося его, люди напрягались и настороженно озирались по сторонам. Когда их спрашивали, что означает это слово, они качали головами и весьма неохотно говорили о чудовище, которое преследовало их всё время, пока они пребывали в этом ледяном аду. И которое внезапно куда-то исчезло после того, как расправилось с отрядом мятежников во главе с Корнелиусом Хикки, о чём лейтенантам Литтлу и Левесконту поведал доктор Гудсир, которого мятежники держали в плену и которому удалось бежать оттуда во время нападения зверя.       У Джеймса создалось впечатление, что доктору известно гораздо больше, чем тот говорит вслух, поэтому он решил, что как только они окажутся на корабле, он с Френсисом постарается раскрыть эту тайну.       Слушая жуткие рассказы об убийствах, которые приписывались чудовищу, Джеймс размышлял: насколько им можно верить? Если бы это чудовище было галлюцинацией, она не могла бы поразить одновременно всех. А если оно – не галлюцинация, тогда что же? Он напрямую спросил Литтла и Левесконта, видели ли они этого загадочного Туунбака.       - Да, - подтвердили оба.       - Если ты думаешь, что мы спятили и оно нам привиделось, - заявил Данди, - то ты ошибаешься. Оно действительно существует. И оно сожрало добрую половину наших людей, включая самого сэра Джона.       После этого Джеймсу довелось выслушать много леденящих кровь рассказов о чудовище. Он верил и не верил им. Слишком умным для животного казалось это создание. А если это было не просто животное? Тогда ему пришлось бы поверить в реальность мистического демона, который, по словам Данди, питался душами людей.       Дойдя до первых разводьев, разбили лагерь у берега, загромождённого торосными грядами. В течение суток искали, и всё-таки нашли проход, по которому крепкие здоровые люди смогли бы протащить сани и груз в виде палаток и остатков провизии. Всех, кто был не в состоянии преодолеть это препятствие, отправили на вельбот, погрузив туда же часть провизии и посадив на вёсла шестерых людей из спасательной команды.       Полулёжа на носу вельбота, Джеймс наблюдал, как сворачивают лагерь его люди под командованием боцмана Шекли, как складывают на сани груз, чтобы доставить его к расщелине в прибрежном нагромождении льда, через которую они смогут выбраться на сушу. Вельбот не вмещал всех спасённых. Те из них, кто был в состоянии передвигаться самостоятельно, вынуждены были отправиться по суше. Джеймс собирался продолжить путь именно с этим отрядом, но доктор Гудсир категорически воспротивился этому:       - Коммандер Фицджеймс, - заявил он. – От вашего геройства не будет никакой пользы, если ваша рана от затраченных усилий вновь откроется. Вы только станете обузой этому отряду.       Джеймсу пришлось смириться и занять место на вельботе. Единственным плюсом в сложившихся обстоятельствах было то, что Левесконт отправлялся в Порт-Леопольд с пешим отрядом, а это значило, что он не будет сидеть рядом с ним и проявлять знаки внимания, которые со стороны могли показаться чисто дружескими, но истинную подоплёку которых Джеймс понимал абсолютно отчётливо.       Вельбот шёл тяжело, лавируя между плавающими в воде кусками льда. Но он шёл вперёд, к спасению и помощи, туда, где Джеймса ждали так, как, наверное, не ждали никого на свете. ***       После отправки спасательных партий дни потянулись мучительно медленно. Они казались невыносимо тягучими ещё и потому, что на смену этим дням не приходили ночи. Солнце, то ослепительно-яркое, то затянутое дымкой, не уходило за горизонт. И Френсису казалось, что время ожидания слилось для него в один бесконечный мучительный день, в течение которого он всё продолжал выполнять свои обязанности, как заведённый механизм, в то время, как мысли его находились далеко отсюда. Они были там, с Джеймсом, который шёл за санями по неровному льду пролива, подбадривал своих людей, улыбаясь им своей неповторимой улыбкой, прятался от бури в палатке… Только бы с ним всё было хорошо. Только бы он вернулся. Только бы…       Френсис плохо спал все эти дни. Казалось бы, что может угрожать хорошо укомплектованному, оснащённому и вооружённому отряду крепких здоровых людей? Но Френсис знал, что Арктика – коварная дама, и от неё можно ждать любых сюрпризов. Какое-то смутное предчувствие засело у него глубоко в мозгу, неуловимое и невнятное, и грызло его изнутри, не давая покоя.       Френсис подумал о том, что он совершенно не беспокоится о двух прочих партиях. То есть, его, разумеется, волновала их судьба, но он почему-то был уверен, что с ними всё будет в порядке. Иногда из-за этого он чувствовал угрызения совести, но они быстро исчезали, заглушаемые беспокойством о второй поисковой партии и, главным образом, о человеке, который её возглавляет.       Утром двадцать четвёртого августа вахтенный матрос заметил на горизонте точку, которая медленно приближалась к кораблю. Френсис схватил свою старую подзорную трубу, которую взял с собой в это путешествие, скорее как талисман и которая сейчас очень пригодилась в отсутствие новой, отданной Джеймсу. Он пристально вгляделся в окуляр. Приближающийся объект оказался вельботом, в котором капитан Крозье безошибочно узнал вельбот с «Террора», хотя расстояние ещё не позволяло разглядеть лица людей, в нём сидящих.       Сердце Френсиса бешено заколотилось.       - Шлюпку на воду! – скомандовал он.       Первой его мыслью было самому запрыгнуть в шлюпку, чтобы мчаться навстречу тому, что уготовила ему судьба. Но он сдержал свой порыв. Капитан, тем более, начальник экспедиции, обязан думать о том, как будут выглядеть со стороны его действия. Поэтому он остался на мостике, хотя его душа понеслась навстречу вельботу, обгоняя шлюпку, хотя матросы в ней работали вёслами изо всех сил, подгоняемые радостным нетерпением, в то время, как вельбот продолжал медленно приближаться. Френсису показалось или сидящий на носу человек был Джеймсом?       Тем временем шлюпка поравнялась с вельботом, командовавший ею помощник боцмана Робинсон обернулся к кораблям и, сняв фуражку, радостно замахал ею изо всех сил. «Нашли», - подумал Френсис. Он констатировал этот факт как-то буднично, без ликования, хотя люди на обоих кораблях, высыпавшие на палубу, возбуждённо закричали и замахали головными уборами в ответ. Для него самым важным было то, что человек на носу вельбота действительно оказался Джеймсом Фицджеймсом, живым и здоровым, за что он мысленно горячо поблагодарил Бога, в которого с некоторых пор стал верить – не так, чтоб слишком, но… Наверное, верующим становишься, когда есть за кого бояться?       Тем временем шлюпка с вельботом медленно приближались к причалу, одному из двух в этом так называемом «порту», по обе стороны которого стояли корабли экспедиции.       - Всех свободных от вахты матросов – на разгрузку и помощь прибывшим, - скомандовал Крозье второму помощнику капитана, складывая подзорную трубу и направился к трапу.       По мере приближения вельбота Крозье разглядывал лица тех, кто сидел или лежал в нём – живых мертвецов, многих из которых он не сразу смог узнать. Джеймс улыбался ему и махал рукой. Только вот… что это за странное бурое пятно с дыркой посередине у него на полушубке ?       Вельбот ткнулся носом в берег у причала. Поджидавшие на берегу матросы вытянули его наполовину из воды, чтобы находившиеся в нём люди, выходя, не намочили ног. Джеймс первым выбрался на сушу. Спешивший к нему Крозье обратил внимание, что сделал он это гораздо менее легко, чем можно было от него ожидать. Чувствовалась некоторая скованность движений. «Ранен», - похолодел Френсис.       Больше всего на свете ему хотелось сейчас обнять Джеймса, облапить, притянуть к себе по-медвежьи, чтоб кости захрустели, вдохнуть его родной запах… Но вместо этого Френсис остановился в нескольких шагах от него, ожидая, пока Джеймс подойдёт и, козырнув, доложит:       - Капитан. Мы нашли их. Двадцать четыре человека. Половина здесь, с нами. Вторая половина отправилась по суше с отрядом Шекли. Надо выслать сани им навстречу. Люди сильно измучены. Нужно скорее доставить их на корабли.       Тем временем к ним быстрым шагом подошёл капитан Берд с «Инвестигейтора».       - Джозеф, организуйте отправку санного отряда навстречу Шекли.       - Да, сэр.       Берд отошёл, давая соответствующие распоряжения своему помощнику.       Френсис сделал шаг навстречу Джеймсу, неотрывно глядя ему в глаза.       - Ты… ранен? – хрипло спросил он.       - Пустяки. Царапина, - лицо Джеймса осветилось озорной и одновременно чуть застенчивой улыбкой, так напоминавшей Френсису улыбку Шарлотты.       - Тебя же на минуту оставить нельзя, - проворчал он. – Стоит выпустить тебя из виду, как ты тут же во что-то вляпаешься.       Он сделал ещё шаг навстречу Джеймсу и осторожно прижал его к себе. Они простояли так всего секунду, но Джеймсу и этого хватило, чтобы ощутить себя полностью счастливым.       - Коммандер Фицджеймс, - произнёс Крозье тоном, не допускающим возражений. – Немедленно в лазарет. Показаться врачу на предмет обследования раны. Выполняйте.       - Есть сэр, - вновь улыбнулся Джеймс.       Френсис заметил бледность его лица и понял, что рана явно не столь безобидная, как хотел бы показать Джеймс. Он ещё выяснит, откуда эта рана. А пока… Пока он вглядывался в лица тех, кто выходил из вельбота – сам или с посторонней помощью. Он с трудом узнавал тех, кто неизменно козырял, проходя мимо него. Гудсир. Бридженс. Хани. Джопсон… Господи, Томас Джопсон. Какое счастье, что им удастся вернуть его семье. Как ещё он сможет отблагодарить Бет за то, что она сделала для них!       - Джеймс, - позвал Крозье собиравшегося уходить Фицджеймса. – А-а… Блэнки?       Тот молча сокрушённо покачал головой. Сердце Френсиса болезненно сжалось. Последним в вельботе остался человек, в котором Крозье с большим трудом узнал коммандера Хэйвуда. Тот сидел на дне, безучастный ко всему, глядя на мир пустыми глазами и ритмично покачивался взад-вперёд. Двое матросов подхватили его под руки и помогли встать. Хэйвуд огляделся по сторонам непонимающим взглядом и спокойно дал себя увести.       - Что с коммандером Хэйвудом? – обратился Крозье к одному из них, кажется, Коулу.       - Сэр. Он был таким всю дорогу после того, как выстрелил в коммандера Фицджеймса. Мы не связывали его, но лучше бы присматривать за ним.       Крозье побледнел. Из всего сказанного самыми жгучими, невыносимыми словами оказались для него «выстрелил в коммандера Фицджеймса».       - Холлман! – зычно крикнул он.       Второй помощник тут же возник перед ним, словно материализовался из воздуха.       - Поместите его в отдельной каюте, - распорядился Крозье. – Уберите из неё все колющие и режущие предметы, а также ремни и подтяжки. И установите у его дверей пост. Пусть дежурный следит за его действиями и пресекает все, которые посчитает неадекватными.       - Да, сэр, - ответил Холлман.       - И пусть Мак-Кормик осмотрит его! Когда окажет помощь всем остальным… - добавил Крозье уже тише.       Убедившись, что его матросы почти выгрузили с вельбота весь нехитрый скарб, Френсис поднялся на корабль. Они сделали главное – нашли остатки экспедиции сэра Джона. Слишком маленькие остатки. Но могли ведь и не найти вовсе. Теперь предстояло дождаться возвращения двух спасательных партий и как можно скорее покинуть эти мрачные негостеприимные воды, которые вот-вот скроются под слоем льда и станут непроходимыми для его судов.       Часть прибывших членов экспедиции Франклина разместили на «Энтерпрайз», часть отправили на «Инвестигейтор», чтобы нагрузка на врачей оказалась равномерной. На обоих судах в срочном порядке подготовили дополнительные помещения, чтобы поселить тех, кто вынужден был добираться по суше.       Отдав все необходимые распоряжения по размещению больных, совершенно выбившихся из сил людей и лично проверив, как их устроили на вверенном ему судне, капитан Крозье наконец-то позволил себе пойти туда, куда в нетерпении и беспокойстве рвалась его душа – в каюту к Джеймсу. В малюсенькую тесную каюту, которая теперь, после ночёвок в палатке или под брезентом на дне вельбота показалась Джеймсу верхом комфорта.       Перед тем, как отправиться к нему, Френсис поинтересовался у доктора Мак-Кормика, насколько серьёзно ранен коммандер Фицджеймс. Ответил ему, правда, не сам хирург, а его помощник доктор Грейвз:       - Я осмотрел рану коммандера Фицджеймса. Она чистая – и это главное. Пуля проникла неглубоко, никакие важные органы не задеты. При соблюдении постельного режима и полного покоя заживление, я думаю, пойдёт быстрее.       Тревога, ледяными пальцами сжимавшая сердце Френсиса всё то время, пока он вынужден был выполнять свои обязанности, немного отпустила свою жуткую хватку. Только теперь, сумев облегчённо выдохнуть, он понял, до чего был силён владевший им страх. Страх за жизнь Джеймса… Подумав о нём, Крозье тут же вспомнил о Хэйвуде.       - А что вы можете сказать о состоянии коммандера Хэйвуда? – спросил он, обращаясь к обоим эскулапам сразу.       - У него тяжёлое психическое расстройство, - ответил Мак-Кормик. – Насколько тяжёлое – покажет время. Пока что невозможно сказать, сумеет ли его рассудок восстановиться. Я дал ему успокоительное. Буду наблюдать за его состоянием.       - Он опасен для окружающих? – поинтересовался Крозье.       - В данный момент – нет. Но никто не может знать, как он поведёт себя в будущем. Поэтому будет полезно оставить дежурного матроса у него в каюте.       - Благодарю, доктор.       Крозье покинул лазарет и, лишь выйдя оттуда, осознал, до чего тяжёлый, почти невыносимый запах заполнил там всё помещение. Френсис знал – это запах цинги. Запах смерти… Кто знает, скольких из этих людей он сможет доставить в Англию живыми?       Он заглянул в каюту Хэйвуда. Тот спал на узкой койке, свернувшись клубком и тихо поскуливал во сне. Глядя на это жалкое зрелище, Френсис растерял весь запас ненависти, клокотавшей в нём при мысли, что этот сумасшедший мерзавец мог убить Джеймса. Кто знает, какие испытания выпали на долю этого избалованного мальчишки, отправлявшегося в Арктику, как на увеселительную прогулку? Френсис махнул рукой матросу, вскочившему на ноги при виде капитана, и тот снова уселся на табурет у двери.       Вот теперь все дела были сделаны. Теперь капитан Крозье мог идти туда, куда звало его сердце.       Джеймс лежал на спине, разметавшись на узкой койке и крепко спал - впервые за много дней в более или менее человеческих условиях. Френсис встал над ним, внимательно вглядываясь в дорогие черты, отмечая каждое изменение в его облике, каждую новую морщинку, горькую складочку, бледность, тёмные круги под глазами. А ещё – бахрому длинных пушистых ресниц, тень от которых падала ему на щёки и которые были по-прежнему прекрасны. Разметавшиеся по подушке, давно не мытые и не стриженые каштановые кудри, которые, несмотря ни на что, хотелось гладить и перебирать пальцами… Он хотел бы взглянуть на рану Джеймса – насколько хорошо наложена повязка, не сочится ли из раны кровь. Но Джеймс укутался одеялом по самую шею и, не удовольствовавшись этим, накинул поверх одеяла полушубок.       «Намёрзся, - с нежностью подумал Френсис, осторожно присаживаясь в ногах. – Моё теплолюбивое создание. Понесло же тебя в эту чёртову Арктику, мой маленький бразилец…»       Он осторожно отвёл прядь волос с лица Джеймса и провёл кончиками загрубевших пальцев по его щеке. Джеймс не проснулся, но его губ коснулась лёгкая улыбка. Френсис убрал руку – он не хотел будить Джеймса. Пусть спит. Сон – лучшее лекарство от всех болезней. А он посидит рядом и постережёт его сон. Разве это не счастье – просто сидеть рядом и стеречь сон того, кого любишь. Просто смотреть на него – спящего. И переполняться нежностью к нему и благодарностью к Провидению, которое не отняло его, вернуло живым, пускай и не совсем здоровым – но вернуло ему! Господи, спасибо тебе за это!       Сухопутная партия со спасёнными людьми из экспедиции Франклина прибыла на корабли спустя два дня. К тому времени те, кто оказался на судах раньше, уже успели отоспаться, наесться и кое-как поверить, что они действительно находятся в безопасности. А поверив, они расслабились, «отпустили» наконец себя – и пришёл черёд других проблем. Если раньше людям приходилось держаться из последних сил, чтобы выжить, то теперь, когда эта цель была достигнута, все физические и психические недуги, которые они гнали от себя прочь, навалились на них, словно только и ждали, когда же наступит их черёд. Простуды, пневмонии, болезни желудка и печени, апатия, депрессия – со всем этим пришлось столкнуться судовым врачам. И это не считая цинги и «немочи» - странной болезни, поражающей моряков в долгом плаванье.       Доктор Гудсир, державшийся молодцом, несмотря на сильную зубную боль, которую он испытывал постоянно и на которую приказывал себе не обращать внимания, попросился к Крозье на доклад сразу же, как только выспался после трудного пути. Рассказав ему о своих исследованиях о влиянии консервированной пищи на здоровье экипажа, он представил свои заметки с результатами опытов, проведённых на обезьянке сэра Джона и убедительно просил включить в рацион больных цингой как можно больше свежего мяса. Впрочем, и здоровых людей доктор Гудсир рекомендовал поменьше кормить консервами. Крозье внял этим рекомендациям и постарался договориться с инуитами о доставке тюленьего мяса в обмен на весьма необходимые в их хозяйстве предметы – ножи, лопаты, крепкие пеньковые верёвки и прочий полезный инвентарь.       Несмотря на тяжёлое состояние спасённых, Френсис все эти дни находился в приподнятом настроении. Им удалось найти людей, потерявших надежду на спасение. И он верил, что сможет доставить большинство из них на родину живыми. А самое главное, Джеймс выздоравливал – ел, спал, набирался сил, и с каждым днём всё труднее становилось заставить его соблюдать постельный режим.       - Я приставлю к тебе матроса, чтобы он удерживал тебя в постели, если тебе вздумается вскочить по любому делу, кроме как по нужде, - заявил он Джеймсу. – Будет следить за тобой, как за Хэйвудом.       - Как он? – спросил Джеймс. При упоминании о Хэйвуде улыбка сползла с его лица.       - Всё так же. Тихий, молчаливый, на вопросы не отвечает, но на звуки реагирует. Мак-Кормик надеется, что он постепенно придёт в себя.       - Что ж, будем надеяться…       Однако было кое-что, омрачавшее настроение Френсиса. Это «кое-что» жило в соседней каюте и носило имя Генри Томас Дандас Левесконт. «Данди», как продолжал называть его Джеймс.       Как только Данди Левесконт немного пришёл в себя, он тут же заявился в каюту к Джеймсу. Френсис как раз сидел у него на краешке кровати и едва успел отпустить руку Джеймса и пересесть на табурет, услыхав топот шагов в узком проходе между каютами. Левесконт ввалился без стука и, увидав Крозье, ничуть не смутился, встретив его холодный колючий взгляд.       - Капитан Крозье… Простите, я не знал, что вы здесь. Вот, захотел проведать друга.       - Лейтенант, вас не учили стучать, когда входите в помещение? И спрашивать разрешения у старшего по званию прежде, чем войти?       - Простите, я…       - Вы отвыкли за три с половиной года от подобных условностей? – перебил его Крозье. – Вам придётся привыкать к ним снова. Если, конечно, вы собираетесь и дальше жить в цивилизованном обществе.       - Прошу прощения, капитан, - Левесконт вытянулся и вздёрнул чисто выбритый два часа назад подбородок. – Я приду позже, когда коммандер Фицджеймс освободится.       Он озорно взглянул на Джеймса, незаметно для Крозье сделал «страшные» глаза и подмигнул.       - Так-то лучше, лейтенант. Советую вам и лейтенанту Литтлу заняться делом и написать отчёт обо всём, о чём вы найдёте нужным написать. Как можно более подробный и обстоятельный. Кстати. Я бы хотел ознакомиться с судовыми журналами «Террора» и «Эребуса».       - Да, сэр. Они находятся в наших личных вещах – моих и лейтенанта Литтла. Я сейчас же предоставлю их вам.       - Жду вас у себя в каюте через пятнадцать минут. Вы свободны.       Когда дверь за Левесконтом задвинулась с глухим неприятным звуком, а его шаги затихли вдали, Джеймс с досадой посмотрел на Френсиса:       - Чёрт его принёс! Значит, у меня есть всего пятнадцать минут, чтобы побыть с тобой.       - Зато я не дам ему возможности побыть с тобой, - криво ухмыльнулся Френсис.       - Надо было разместить его на «Инвестигейторе», - сказал Джеймс.       - Это было бы замечательно. Но нелогично. Они с Литтлом сейчас возглавляют то, что осталось от экспедиции. И именно с них мы начнём выяснять, что же там произошло. Поэтому удобнее всё же держать их рядом с руководством, то есть, со мной. И, к сожалению, с тобой.       - Ты ревнуешь? – Джеймс смотрел на него искоса, с лёгкой улыбкой на немного потрескавшихся губах. Будь они дома, за такой взгляд Френсис уже зацеловал бы его до полусмерти.       - А ты как думаешь? – он посмотрел на Джеймса с наигранной суровостью.       - Это хорошо, - Френсис почувствовал, как ледяные пальцы Джеймса обхватили его запястье. – Ревнуй меня, Фрэнк, - хрипло произнёс он, глядя на Френсиса потемневшими глазами.       Френсис порывисто нагнулся и припал к этим сухим потрескавшимся губам быстрым жадным поцелуем, ощущая странную, дикую радость от того, как охотно они отвечают на его призыв. Резко выпрямившись, Френсис взял лицо Джеймса за подбородок и посмотрел ему в глаза долгим пристальным взглядом.       - Буду, - пообещал он и поднялся на ноги. – И, если он будет тут околачиваться…       - Ты его утопишь, - хохотнул Джеймс. – И скажешь, что его не было среди спасённых.       - Надеюсь, ты это подтвердишь? – ухмыльнулся Френсис.       - А куда же мне деваться? Конечно, подтвержу… из страха перед таким чудовищем…- окончательно развеселился он. И, внезапно посерьёзнев, добавил: - Кстати, о чудовищах. Они все говорят о каком-то монстре, который, якобы, убил большую часть людей, включая самого сэра Джона. Когда будешь допрашивать их, особое внимание обрати на Гудсира. Мне кажется, он знает больше всех. И вообще. Ты же не думаешь, что я стану долго валяться здесь, пока ты будешь беседовать с людьми и разбираться в их отчётах?       - Ты будешь валяться здесь ровно столько, сколько доктор скажет. Так что в твоих интересах выздоравливать поскорее, чтобы получить добро на активную жизнь. Поэтому сейчас ты будешь спать, набираться сил и выздоравливать. А я пока займусь твоим чёртовым Данди, чтобы он не мешал тебе это делать.       - Он не мой! – обиженно надулся Джеймс, и непонятно было – притворно или по-настоящему.       - А кто твой? – Френсис улыбнулся ему открыто и искренне, так, что его серо-зелёные глаза вспыхнули и залучились удивительным светом. Только три человека в мире видели у капитана Френсиса Крозье такие глаза. Причём, одного из них уже не было в живых.       - Ты, - коротко ответил Джеймс, и Френсис с облегчением вздохнул, словно сомневался, что услышит именно этот ответ.       Тем не менее, как Френсис ни старался загрузить лейтенанта Левесконта всяческой бумажной работой, у того было достаточно свободного времени для посещений каюты коммандера Фицджеймса. Данди ввалился к нему на следующий же вечер и спросил с порога:       - Джей, у тебя есть, что выпить?       - Здесь – нет. Если хочешь, позови моего стюарда, Мэтьюза, пусть принесёт… Что ты будешь пить?       - Виски. А ты?       Джеймс пожал плечами.       - Пусть будет виски.       Левесконт вышел, и Джеймс услышал, как по коридору разнёсся его хриплый голос (у них у всех сейчас были хриплые голоса, подумал он):       - Мэтьюз!       - Да сэр, - раздалось в ответ.       Левесконт распорядился насчёт выпивки и вернулся в каюту к Джеймсу.       - Не узнаю тебя, Джей, - сказал он, усмехаясь – раньше ты лечил раны исключительно алкоголем.       - Старею, - хмыкнул Джеймс.        Они дождались, пока стюард Генри Мэтьюз принёс в каюту бутылку виски и два стакана, а также тарелку консервированного мяса и блюдце с сыром. Когда стюард взялся за бутылку, чтобы откупорить её, Левесконт жестом отпустил его, сам вытащил пробку и сам налил в стаканы янтарную жидкость. Взяв свой стакан, он отсалютовал Джеймсу и произнёс:       - За тебя, Джей. За то, что ты спас меня. Ну, и не только меня.       Он выпил содержимое в три глотка и тут же вновь наполнил стакан. Джеймс отхлебнул виски, прислушиваясь к тому, как он разливается по телу приятным теплом. Джеймс не знал, да и не мог знать, что в тот момент, когда Левесконт произнёс свой тост, Френсис как раз направлялся к нему в каюту и остановился, как вкопанный, различив голос Левесконта за неплотно задвинутой дверью.       Френсис понимал, что ему нужно срочно развернуться и уйти, но ноги не слушались его. Они будто приросли к полу, и Френсис помимо воли весь превратился в слух. Он понимал, что ведёт себя глупо и отвратительно, что подслушивать – низко и мерзко, но неведомая сила, пригвоздившая его к месту, парализовала волю. Он не смог бы сдвинуться ни на дюйм, даже если бы сейчас в коридоре появились люди, заставшие его за столь постыдным занятием.       - Вообще-то, это заслуга капитана Крозье, - сказал Джеймс, перекатывая виски в стакане и наблюдая за игрой света в нём.       - К чёрту Крозье! – воскликнул Левесконт. – Я считаю, то, что мы встретились здесь, с тобой – это судьба. Это знак свыше, понимаешь? Что именно ты шёл впереди отряда, принесшего нам спасение.       - И что теперь? – Джеймс сделал ещё глоток, отлично понимая, куда клонит Данди.       - Мне кажется, что теперь мы должны быть вместе. Как раньше, помнишь?       - Помню…       Повисла пауза, во время которой сердце Френсиса едва не выскочило из груди. Он знал, что Джеймс, конечно, откажет Левесконту в его гнусном предложении. Но какая-то частичка его сознания сомневалась в этом и страшно, дико, до тошноты боялась, что вот сейчас, сейчас его Джейми, которого этот мерзавец называет «Джей» - сейчас он подумает и скажет: «Да, ты прав, Данди. Я согласен с тобой».       И Френсис холодел от ужаса в ожидании этой фразы.       А Джеймс действительно задумался. Горькая усмешка коснулась его губ.       - Я помню, Данди. И то, как надеялся, что встретил кого-то, кому я нужен. Кто любит меня и заботится обо мне. И то, что почувствовал, когда оказалось, что нужен я не всегда и не везде, а только временами и при определённых обстоятельствах. И слова твои запомнил на всю жизнь: «Что было в море – осталось в море». Отлично запомнил…       - Джей, я знаю – я был ослом и вёл себя, как скотина. Но, поверь, за эти три года я много передумал и многое переосмыслил. Люди меняются, Джей, особенно, когда оказываются в нечеловеческих условиях. Меняются их ценности. Они начинают понимать, что по-настоящему важно, а что – нет.       - Знаешь, Данди… Все эти годы я жил в нормальных условиях. Правда, не без потрясений, но всё же… Однако, как это ни странно, у меня тоже произошла переоценка ценностей. И теперь для меня стало неважным то, за что раньше я цеплялся бы до последнего. Так что, прости, но ничего у нас с тобой не будет. Говорю тебе это прямо, чтобы ты ни на что понапрасну не рассчитывал.       Страх, державший Френсиса за глотку цепкими ледяными пальцами, отпустил. Сердце его всё ещё колотилось где-то в горле, но теперь уже от радости и облегчения.       - У тебя есть кто-то? – услышал он вопрос Левесконта и снова замер в ожидании ответа.       - Нет, - услышал он твёрдый голос Джеймса. – Но это ничего не меняет. Я решил для себя никогда больше не вступать в подобные отношения. И не привязываться к тем, кому я, по большому счёту, не нужен. Я не собираюсь больше рисковать карьерой и репутацией из-за дурацкого любопытства или для того, чтобы пощекотать нервы.       Уффф… «Умница ты моя!» - подумал Френсис с нежностью. Рисковать он не собирается… Знал бы этот чёртов Данди! Но, к счастью, он не знает. И не узнает никогда.       Френсис тихонько развернулся на месте и на цыпочках отправился к себе. Он услышал всё, что должен был услышать. Как Левесконт воспримет этот отказ – ему уже неинтересно. Да Джейми и сам расскажет ему, когда они наконец-то останутся наедине. Расскажет шёпотом, чтобы никто в коридоре не смог подслушать их. И тут Френсис снова покрылся холодным потом. А если не расскажет? Если захочет скрыть это от него? Конечно, он имеет на это полное право. И, возможно, так и сделает, чтобы не волновать Френсиса. Но для него это будет означать, что Джеймс ему не доверяет. И сама эта мысль приносила боль. Френсис вернулся к себе в каюту и сел на койку, уронив голову на скрещенные руки. Часы в углу отбивали секунды, и ему казалось, что этот звук, точно капающая вода, разрывает ему мозг. Мог ли он подумать, что на старости лет испытает такие муки ревности? Френсис ждал. Ему необходимо было увидеться с Джеймсом. Сегодня же. Сейчас.       Он рывком поднялся и направился к каюте Джеймса, ни от кого не скрываясь. В конце концов, он начальник экспедиции и может заходить к коммандеру Фицджеймсу по делу в любое время. А если там до сих пор сидит этот негодяй… Он просто выставит его за дверь в приказном порядке.       Но Левесконта в каюте Джеймса не было. Как не было и следов их попойки – стюард уже успел убрать со столика и бутылку, и стаканы, и остатки закуски. И лишь тонкий запах алкоголя выдавал, что здесь недавнего пили отличный ирландский виски. Ноздри Френсиса непроизвольно раздулись, втягивая этот запах. Джеймс, внимательно наблюдавший за Френсисом с того момента, как он вошёл, заметил это.       Сейчас Джеймс полулежал, опершись спиной о высоко поднятую подушку. Его правая рука была закинута за голову, а левая покоилась поперёк живота. Волнистые каштановые пряди разметались по подушке. Волнистые или волнующие? Френсис невольно залюбовался Джеймсом. Было в его живописной позе столько силы и притягательности, что им невозможно было не залюбоваться. Когда Френсис вошёл, на губах Джеймса заиграла лёгкая улыбка, отчего на душе у Френсиса потеплело, а тревога отступила, хоть и не улетучилась совсем. Его губы расплылись в ответной улыбке, когда он уселся на краешке узкой койки, прижавшись бедром к бедру Джеймса, чувствуя его волнительное живое тепло. Теперь он сидел достаточно близко, чтобы уловить запах алкоголя, исходящий непосредственно от Джеймса.       Френсис упёрся рукой в койку по другую сторону от Джеймса и, глядя ему в глаза, спросил:       - Как самочувствие, коммандер Фицджеймс?       - Отлично, капитан Крозье. Надеюсь, мне завтра будет позволено приступить к своим обязанностям?       - Вопрос не по адресу. Такое разрешение может дать вам только врач.       - В таком случае я прикажу ему дать это чёртово разрешение. В конце концов, кто здесь командир?       - В этом вопросе врач не подчиняется ни вам, ни мне. Так что наберитесь терпения, коммандер Фицджеймс и направьте всю свою энергию на то, чтобы выздоравливать поскорее.       Разумеется, прежде, чем идти сюда, Френсис выяснил у доктора Мак-Кормика всё, что касается состояния здоровья коммандера Фицджеймса, как, впрочем, и всех прочих пациентов, находящихся на попечении врача. Мак-Кормик был доволен тем, как заживает рана и считал, что через несколько дней Джеймсу можно будет приступить к выполнению некоторых своих обязанностей, не связанных с физическими нагрузками.       - Я так и делаю, - Джеймс высвободил правую руку и потянулся к Френсису.       Тот слегка нагнулся к нему, давая возможность обнять себя за шею. Джеймс с силой притянул его к себе и прошептал на ухо:       - Ты хорошо прикрыл дверь?       - Конечно.       «Лучше, чем твой чёртов Данди», - подумал он.       Делать вид, что он не слышит запаха виски, не имело смысла. Поэтому он просто поцеловал Джеймса в губы коротким, почти целомудренным поцелуем и спросил без всякого укора или недовольства, просто констатируя факт:       - Пил?       - Пил, - вздохнул Джеймс.       - Болит? – Френсис кивнул на рану.       - Нет, всё нормально. Не поэтому пил, - ответил Джеймс. – Приходил Левесконт. Пил с ним за компанию.       Ну что же. Он не скрывал, что пил с Левесконтом. Уже хорошо.       - Я действительно отправлю его на «Инвестигейтор», чтоб не таскался к тебе и не спаивал командира моего корабля.       Френсис сказал это в шутку. Но Джеймс оставался серьёзным.       - Он больше не будет сюда ходить, - сказал Джеймс, глядя Френсису прямо в глаза.       - Что-то случилось?       - Ничего особенного, - рот Джеймса искривила усмешка, в которой Френсис не заметил ни яда, ни горечи. -– Он предложил мне… продолжить наши отношения. Вернее, даже, начать их сначала, забыв то, что было в прошлом. Он усмотрел знак судьбы в том, что его спас именно я.       Френсис молча сжал руку в кулак. В нём сейчас боролись смешанные чувства: возмущение и ярость, словно он узнал о поступке Левесконта впервые, словно не слышал всё своими собственными ушами, стоя по другую сторону от двери, которая сейчас отделяла их с Джеймсом от всего остального мира. И, наряду с этим, в душе его разливалось тихое ликование – Джеймс не скрыл от него ничего, Джеймс доверяет ему! И то, как рука Джеймса погладила его судорожно сжатый кулак, добавило к этому ликованию нежности, от которой сдавило горло.       - Ну что ты, Фрэнк? – услышал он тихий голос Джеймса. – Что ты? Не стоит. Ты же знаешь… Его можно только пожалеть.       - Что ты ответил ему? – сдавленно спросил Френсис.       - Что не нуждаюсь более в таких отношениях. Что не хочу рисковать карьерой и репутацией. И чтобы он ни на что не надеялся.       Это Френсис знал. А вот ответом на следующий вопрос интересовался очень сильно.       - Как он воспринял то, что ты ему сказал?       Джеймс задумался.       - Знаешь, я думал, он примет это легче. Я всегда завидовал его умению ни к кому особо не привязываться и расставаться с людьми так, будто не человека потерял, а выронил из кармана пенни. Даже с теми, кому давал повод думать, будто…       Он сглотнул. Френсис молча погладил его по щеке. Джеймс прижался щекой к его жёсткой ладони.       - А сейчас… Сейчас он выглядел, точно побитый пёс.       - Тебе стало жаль его? – тихо спросил Френсис.       - Да. Но ты ведь понимаешь, что это ничего не значит?       - Понимаю, - ещё тише ответил он и добавил. – Спасибо, что рассказал мне всё.       - А как иначе? – Джеймс смотрел на него с таким искренним недоумением, что Френсис ощутил жгучий стыд. Джеймс открыт перед ним. А он? Неужели он сможет скрыть от него свой секрет в ответ на его искренность?       - Джейми, я ведь тоже должен тебе кое в чём признаться, - вздохнул Френсис.       - Если это только потому, что я рассказал тебе… Если тебе тяжело, то не надо, Фрэнк, - взгляд Джеймса стал тревожным.       - Надо. За доверие нужно платить доверием. Иначе зачем тогда быть вместе? Да и не настолько «страшен» мой секрет. Просто… - Френсис усмехнулся. – Просто я подслушал часть вашей беседы с Левесконтом. Я не хотел, правда. Просто шёл к тебе и услышал ваши голоса. Не знаю, что со мной случилось, но я не смог сдвинуться с места. Понимал, что это низко – и всё равно не мог уйти.       Френсис виновато опустил голову.       - Бедный Фрэнк, - Джеймс тихонько погладил его руку. – Ты так боялся, что я…       - Да, - выдохнул Френсис.       - Но это глупо, - прошептал Джеймс, притягивая его к себе.       - Я знаю, - Френсис осторожно опустил голову ему на грудь и замер от счастья, ощутив, как пальцы Джеймса запутались в его волосах.       - Но ничего не можешь с собой поделать, - закончил за него Джеймс.       Френсис тяжело вздохнул.       - Я так боялся, что ты не расскажешь мне о своём разговоре с ним.       - А если бы я не рассказал – ты бы молча мучился, ни о чём не спрашивая меня?       - Угу, - проворчал Френсис куда-то в грудь Джеймса.       - А если бы я не рассказал, чтобы не тревожить тебя? Зная, как ты ревнуешь… Чтобы не нарушать твой покой?       - Я бы не знал этого и думал, что ты не доверяешь мне.       - Господи, Фрэнки… - Джеймс крепче прижал к себе его голову.       - Я знаю, что идиот, - вздохнул Френсис. – Старый ревнивый ирландский осёл…       - Самый лучший в мире, - Джеймс настойчиво потянул его к себе.       Френсис охотно приподнялся и дотянулся до его губ своими пересохшими губами. Какое-то время они просто целовались, позабыв обо всём на свете. Очнулись оба, когда их руки уже оказались друг у друга в штанах и изо всех сил тискали восставшие затвердевшие члены.       - Ты первый, - заявил Джеймс, всё крепче сжимая руку и всё быстрее двигая ею вверх-вниз. Френсис стиснул зубы, безжалостно подавляя рвущийся наружу стон и зажмурился в ожидании всё ближе подступавшего облегчения. Когда большой палец Джеймса коснулся головки и стал поглаживать её, Френсис содрогнулся и с наслаждением излился в ласкавшую его руку.       Подождав, пока последняя волна блаженства прокатится по телу, он сдвинулся назад, нагнулся над стоявшим в боевой стойке великолепным членом Джеймса и обхватил его губами. Теперь настала очередь Джеймса содрогаться от его ласк и стискивать зубы, загоняя обратно в глотку рвущиеся наружу стоны. Он не сдерживал себя, стараясь как можно быстрее достичь пика. И вскоре Френсис с удовлетворением ощутил содрогание его бёдер в своих руках и вкус его страсти во рту.       Оторвавшись друг от друга, они торопливо привели себя в порядок, точно нашкодившие дети, заметающие следы своей шалости. Джеймс тихонько хихикнул:       - Ай-ай-ай, и это капитаны! Верхушка экспедиции, - покачал он головой с шутовским осуждением.       - Замолчите, коммандер, или мне придётся вас выпороть, - Френсис сделал серьёзное лицо.       - Только не при всех, - заговорщически подмигнул Джеймс. – Как-нибудь, когда мы вернёмся домой, можешь осуществить эту свою эротическую фантазию. Но не думаю, что вы, капитан Крозье, позволите всему экипажу любоваться моей голой задницей.       - Даже не надейся на это, - Френсис закрыл ему рот поцелуем. А, оторвавшись от Джеймса, выпрямился и произнёс строгим официальным тоном: - Отдыхайте коммандер Фицджеймс. Потрудитесь поскорее выздороветь и приступить к своим обязанностям.       И уже тише добавил:       - Потому что старый ирландский осёл не собирается постоянно взваливать на себя то, что положено выполнять вам.       Оба расхохотались – тихо и счастливо. Френсис поднялся на ноги и отправился к себе. Тревога, не дававшая покоя в течение дня, навсегда покинула его. Джеймс любит его, Френсиса, доверяет ему. Поэтому – к чёрту Левесконта!       Френсис поднялся наверх. Холодный арктический воздух охладил его горящие щёки. Солнце стояло низко над горизонтом. В воздухе чувствовалось дыхание осени. Скоро, совсем скоро море скроется подо льдом. Нужно было уходить отсюда. И чем скорее, тем лучше.       Капитан Крозье обошёл корабль, поговорил несколько минут с вахтенным офицером и спустился к себе в каюту. Уснул он быстро и спал крепко, без сновидений. Проснулся бодрым и почувствовал себя готовым встретить дела и заботы нового дня.