и пробыл иона во чреве кита три дня и три ночи

Умирающие земли Каэнри’ах они покидали поспешно. Даже Аяксу, привыкшему вторгаться в скверну и принимать ее в себя, становилось дурно до того, что горло постоянно содрогалось короткими сухими спазмами. Двигаясь следом за Скирк как тень, которую оторвали от предмета, так безжалостно и так бессмысленно, но которая не забыла, за кем надо следовать, он в который раз мысленно убеждался, насколько могущественной и сильной она была. Даже держащаяся из последних сил, она была жутко опасной и одной руки ей хватало, чтоб справиться с целой толпой. И не представить, какой она была до того, как ее поразила скверна. Хотелось спросить, но он не видел ее лица, лишь насквозь прокровавленные редкие волосы, собранные в скромный надежный узел, и потому не знал, в каком она настроении. Решил приберечь этот вопрос на потом. Скирк первой погружалась в черные глубины Бездны, этого кошмарного подобия человеческого пристанища. Возвращались они ровно той же дорогой, потому Скирк ни разу за путь не подняла взгляда вверх, даже когда небо вновь стало беспроглядным. Тишина была уже привычно мёртвая, и слышал Аякс только стук собственного сердца. Первый раз случайно нашли на него те чувства, какие испытываешь, возвращаясь наконец-то домой. Опять они будут спать, прижавшись друг к другу и выискивать редких тварей. Скирк вновь станет легче, взгляд ее прояснится, нездоровая бледность покинет ее. Прохладное крошево тремора бесследно растает в ладонях, а озноб испарится с плеч. И будет она, как раньше, над ним подшучивать, а он ни разу не задаст вопроса об Ордене. Так, быть может, пройдут года. Или лишь дни. — Болото, — вдруг разрезала тишину Скирк. Она не кричала, но казалось, что это могли услышать все в Бездне, такая стояла тишина и мрак, словно земля обратилась в огромное кладбище. Аякс обошел Скирк и вправду увидел болото. Появившееся из ниоткуда, прямо под их ногами и раскинувшееся так далеко, что не видно было его конца. Над ним кружил беззвучный рой мух, как над падалью, но садились они на водную гладь аккуратно, как бабочки на цветы. — Выглядит мерзко. Мы его обойдем? — спросил Аякс. Когда он поднял на Скирк взгляд, то вздрогнул. Та смотрела на болото распахнутыми печальными глазами, ее бледные губы раскрылись, не решаясь что-то сказать. Но ее глаза говорили больше. — Не выйдет. Оно развернулось бесконечно по обе стороны. Можно только перейти сквозь, — спустя пару минут ответила она, в первый раз взглянув вверх. Скирк вдруг стало душно, жарко, тесно и невыносимо. Заметив, что Аякс начал разуваться, Скирк замерла, незаметно для самой себя вытянувшись в струну и отступив на полшага, а потом, не выдержав, воскликнула: — Что же ты делаешь? Кажется, Аякс даже не понял, в чем его только что упрекнули. — Нет, не смей. Я пойду сама, а тебя понесу на себе. — Почему? — Это… не простое болото. Твоей человеческой туше его не перейти, — сказала она, в первый раз встав перед ним на колени и самолично запихнув его ногу обратно в валенок, а встав, тут же схватила его за подмышки, посадив себе на плечи. — Держись крепко. Почувствовав, как Аякс ухватился за отросток у нее на позвоночнике, Скирк подошла к краю болота. В одиночку она пересекала его множество раз и знала, что потонет едва ли по пояс. Да и не носила она ничего при себе ценного, чтоб это можно было у нее забрать. А сейчас… каждый шаг давался ей с невероятным трудом. — Мастер, можно задать вам вопрос? — спросил Аякс, когда Скирк была уже по колено. — Рискни. — Для чего вы стали мастером над всеми орудиями? Вопрос бы простой и абсолютно логичный. Но в каком же неуместном моменте он был задан. — Чтоб защитить… — Скирк умолкла, едва пошатнувшись — кто-то под водой схватил ее за ногу. — Тех, кто вам дорог? — …себя, — договорила она, высвободившись из чужого плена. Вода, как и в простом болоте, была очень плотной, и движения под ней совсем не видно. — Тогда бы вам хватило всего одного орудия. Зачем же вам все? В тишине вдруг образовался странный ниточный треск и дерганое лязгание ножей. Что Скирк, что Аякс, привыкшие к чудесам этого места, их игнорировали. — Из-за своей кожи. Так уж вышло, мальчик мой, что ни одно существующее оружие не сможет ее проткнуть. — Даже Покоритель вихря? Увязнув уже по пояс, Скирк остановилась — если и дальше болото пойдёт в глубину, то через пару шагов коснётся аяксовых ног. — Даже если Покоритель вихря будет в руках самого Гео Архонта, он не сможет оставить и царапины, — ответила она и впервые из ее уст что то ощущалось не хвастовством. Покрытая скверной и ересью кожа защищала свою хозяйку не только от ударов обычного оружия, но и от всех элементальных напастей — не страшны ей были удары молний и языки пламени, не умерла бы она, вмерзни по шею в реках Снежной. Не погибла быстрой смертью и переходя через болото, в которое обратилась сама Матерь. — Если бы из нее можно сделать броню, то носящий ее стал бы неуязвимым. Еще одна рука взялась за Скирк, но уже не так смело — лишь слегка придержав за щиколотку, так, что ей даже неловко было выдёргивать ногу из плена. — И ты не один, кто подумал об этом. Со всего Тейвата находились желающие сдернуть ее с меня невиданными способами. И с каким только оружием они не приходили. Даже с тем, что не наносит физического урона. — Почувствовав странное быстрое движение у мысков ног, Скирк вновь встала. — Потому я и учу тебя всему тому, что знаю сама. Чтоб никто не смог сделать тебе больно. И не мог забрать у тех, кто тебе дорог. — И может… когда-нибудь, — не уверенная в правильности собственных слов, Скирк вытягивала их из себя клешнями, — я научу тебя и еретическим учениям. Лет через десять, когда буду уверена, что ты выдержишь. — Неожиданная щедрость с вашей стороны, мастер, — прыснул Аякс. — Не ерничай, — немного расслабившись, Скирк усмехнулась. — А то до конца дней будешь знать только о самой простой силе. Собираясь сделать еще один шаг, Скирк вдруг ощутила, как её пронзил удар, гремучая змеиная молния, искренняя, милосердная — недостаточно милосердная, чтобы убить ее; попытался свалить ее с ног. Вонзив меч для опоры в болото, Скирк даже не удивилась тому, как лезвие таяло, едва успевая соприкасаться с поверхностью болота. Второй же удар под ногами обернул устойчивое дно зыбучей глиной. Не удержав равновесия, Скирк повалилась в воду от которой несло рыбой и задохнувшейся ряской. Вода залилась в ноздри, в уши, под воротник. От собственной тяжести она потонула мгновенно, а когда поднялась, то та тяжесть, что была у нее на плечах все это время — все это время — исчезла. Аякс исчез. Впервые Скирк заорала, вскочила, расплескивая вонючие капли. Повернулась туда, где по неловкости оставила Аякса одного, беззащитного против такой силы и рванула к этому месту, рыская под водой руками. — Нет, нет, нет! Отдай! Верни его мне! — Скирк кричала так, что у первого из храбрецов встали бы дыбом волосы, кричала, игнорируя то, как горюче жжет глаза. — Он же стал тебе не нужен, отдай его мне! Темнота была глуха к слезам. Темнота рябила, как вода под ветром. — Отдай мне его. Я требую этого! Сейчас Скирк почему-то вспомнилась она сама, но куда более молодая, ходящая под рукой Ордена, — несчастная, изломанная и жалкая, но обернувшаяся жадной, свирепой и злой, — и кроваво, неукротимо мстящей. Такой она нужна была Принцу. Такой же нужна была Матери. Ведь все они тут мстили за что-то свое. Слабее всех слабых, обманувшаяся неразумная, как можешь ты что-то у меня требовать? Голос у темноты был ласковый и явился он лишь когда у Скирк не было уже никаких сил на рыдания, только на то, чтоб стоять, согнувшись, и перебирать руками воду. Искать золото среди осенних листьев. — Забирай… да что хочешь забирай, но отдай его мне обратно. Отплачу, чем захочешь. Всем, чего пожелаешь. Даю свое слово. Это утверждение прозвучало с очень нехорошей мягкостью. Так говорят люди, предпочитающие не повторять сказанного. Так говорят люди, вновь растерявшие все. Почти мгновенно сгинул голос и шум. Все болото обратилось в воду. В ноздри ударил запах тухлятины. Муть и ржа — вот, что было вокруг. Аякса она увидела чуть поодаль от себя. Плещущим по водной глади, он старался удержаться на поверхности, пока Скирк не подошла к нему, подхватив, и у несла на берег. — Сказала же держаться за меня крепко, а ты что? — зло заговорила она. Аякс всё ещё беспомощно хватал воздух, кашляя водой, и оттого не мог произнести и слова, но ей, конечно, было всё равно. Скирк была рада, но не могла позволить себе показать эту радость. — Слушай меня внимательно, — с этими словами Скирк с цепкостью зверя ухватила Аякса пальцами за лицо — унизительно, за скулы, поперек рта и носа, — ты… Аякс открыл глаза — и тут же закрыл их, зажмурился, свел брови. Голова шла кругом, в носоглотке больно свербило от воды. Он открыл глаза на мгновение, но Скирк успела заметить. Успела разглядеть пустой кукольный взгляд, темно-синий, как моря Фонтейна поздней осенью. Унесла. Аякс дернулся, пытаясь высвободится, но Скирк сама отпустила его лицо, замолчав. Унесла, унесла, унесла… — Да вы же сами, мастер, словно растворились… — сказал он, едва восстановив дыхание. Как тут Скирк обняла его, прижала к себе и стиснула накрепко. Они были настолько близко, насколько никогда не были. Аякс зачем-то ухватился за ворот истрёпанных скиркиных одеяний, непроницаемо синяя материя которого до странного ощущалась на пальцах. У Скирк оказалась щемяще податливая грудь. Она сильно вздрагивала при дыхании, словно прошибаемая спазмом боли: вдох-выдох, часто-часто, хватала воздух, словно не могла надышаться. — Мастер? Унесла, унесла, унесла… Аякс не закрывал глаза, когда спрашивал, и не отводил взгляд. И пустота смотрела вместе с ним.