***
В предпраздничные дни снега выпало много, и сугробы обещали пролежать дольше обычного — полуденное солнце ярко сияло в небе, но не грело, и ветра совсем не было. Чудесная погода. Жаль, новогоднего настроения всё равно нет. Влад сидел на ледяной лавочке и разбрасывал крошки, а воробьи, синицы и тощие сизые голуби толпились у его ног, собирая угощения. Неприкрытые перчатками пальцы быстро застывали, а щёк и носа Влад уже почти не чувствовал: он всегда был слишком восприимчив к морозу. Зато дед Герасим холода будто вовсе не ощущал, с абсолютной невозмутимостью глядел в пустоту мутными бесцветными глазами. Он слушал звонкое щебетание птиц, и, судя по довольному выражению худого иссушенного лица, безумно наслаждался прогулкой. Влад мысленно удивлялся подобному настрою. И как только этот старик умудрялся всегда быть в хорошем духе при настолько однообразной жизни, стабильность которой граничила со смертной скукой? Дед Герасим жил один в квартире неподалёку, сам хлопотал по хозяйству, часто гулял, а больше ничем в особенности не занимался. Слепому ни книжку почитать, ни кино посмотреть, разве что послушать радио или ток-шоу, а нормальное ток-шоу на ТВ ещё поищи. Детализированная картина жизни слепого человека пугала и вынуждала испытывать жалость к старику, но вслух Влад сожалений не выражал: дед Герасим этого терпеть не мог. После самой первой их встречи под дождём и после того, как Влад вернул зонтик, дед Герасим пригласил его собраться у той же лавочки как-нибудь в другой день, и Влад, к собственному удивлению, согласился. Довериться абсолютно постороннему взрослому человеку не единожды, да ещё и пойти на такой тесный контакт, как запланированная встреча — это ли не полнейшее безумие? Но старик сумел усыпить его бдительность — дед Герасим оказался весьма интересным, образованным собеседником, даже несмотря на то, что из повседневности рассказывать ему было особо нечего. Обычно они обсуждали музыку, или историю, или биологию, анализировали происходящие в мире события и рассуждали об идейном содержании книг, которых старик немало прочёл в своё время, а Влад активно читал прямо сейчас. Однако сегодня они больше молчали, чем разговаривали. Вокруг и без них хватало болтовни: офисные работники, мамочки с детьми, студенты и подростки бродили по пешеходной улице. Кто-то шумно кидался снежками и дурачился, кто-то отдыхал, прогуливаясь со стаканчиком ароматного тёплого кофе, а кто-то спешил закупиться к грандиозному ежегодному застолью. Мимо лавочки просеменила женщина с расписными пакетами, а чуть позже прошёл мужчина с пахучей ёлкой в руках и конвоем из двух детей за спиной. — Еловый запах… — дед Герасим вдруг оживился, задёргал носом. — Какое сегодня число? Влад отломил кусочек хлеба и раскрошил. — Двадцать седьмое декабря. — Уже? — удивился старик. — Правда, что ли? Вот и ещё один год прошёл... «Прошёл, да уж. Пусть в новом году всё будет лучше, чем в старом. Ага, конечно». Влад молчал. Когда-то это был его любимый праздник, но вот уже несколько лет как он не чувствует новогоднее чудо. Наверное, он просто вырос. — Ты в смятении? — вопрос старика слишком резко вырвал из мыслей, Влад рассеянно оглянулся на товарища. — Молчишь сегодня больше обычного, — продолжал дед Герасим. — Тебя тут будто и нет. — Зато вы говорите за двоих, — вяло отшутился Влад. Старик захихикал, протянул костлявые пальцы к булочке хлеба в руках Влада, отломил кусочек и закинул в полубеззубый рот. — Что-то случилось? Ты же не только со мной такой молчаливый. Наверное, никому не рассказываешь о своих бедах, ведь так? Вот же прицепился. Теперь не отстанет. Влад снова пожалел о том, как однажды, поддавшись на расспросы старика о причинах кислого настроения, выдал очередной случай «прекрасного» общения со своим отцом. Кто тянул за язык? Дед Герасим почувствовал его слабину и теперь, стоило хоть чем-то выдать своё уныние или злость, тут же принимался разводить на откровенность. — А зачем рассказывать? Всё равно никому нет никакого дела до чужих проблем. — Ну прям уж никому, — не согласился старик. — У меня предостаточно времени, чтобы выслушать тебя. Рассказывай, я весь внимание. Тонкие морщинистые губы растянулись в улыбке. Влад с шумом выдохнул и отвернулся. Увиливать бесполезно, рано или поздно старик задаст этот вопрос снова. А слушать дед Герасим и правда умеет, обходится без осуждения и настырных нравоучений — не то что другие «взрослые». — Ну… В общем, есть одна девушка… — Влад запнулся, едва услышав, как это прозвучало, и решил, что будет лучше начать издалека. — Она… Мы с ней дружим уже очень давно — знаем друг друга с детства. А этой осенью она познакомилась с парнем из старших классов. Он новенький, они хорошо общаются и… в общем, он ей нравится. От смущения и стыда хотелось превратиться в ледяную статую и больше не говорить ни слова. Кинолента обрывков воспоминаний снова понеслась перед внутренним взором, и самые разные чувства смешивались в душе, как краски на палитре. — Продолжай, — кивнул дед Герасим. — А о чём тут ещё говорить? — пробубнил Влад, ощущая ком в горле. — Он… вроде и внимание обращает, а вроде на другую смотрит. А моя подруга носится с ним, будто он какой-нибудь сын президента. Из-за этого её начали обижать другие девчонки и не только они. Я предупреждал её, но она не слушала. Вообще не слушает меня. Он выдал всё почти на одном духу, совсем не понимая, что чувствует. Казалось, он ощущал больше эмоций, чем мог в себя вместить. Старик долго молчал. Видимо, ожидал продолжения рассказа, да так и не дождался, вкрадчиво спросил: — И о чём же ты думаешь, когда вспоминаешь об этом, что чувствуешь? Тебе завидно, ты расстроен? Влад не выдержал, вскочил с лавки и отвернулся от старика. — С чего вы взяли, что я расстроен? — спросил он, возможно, слишком резко. — Я… я злюсь! Понятно? — Но почему? Ты никогда не задумывался, откуда берутся твои чувства? Откуда они берутся? Причём тут это! Разве сейчас разговор об эмоциях, а не о Рите и её глупых выходках? — Да какая вообще разница?! — Это ещё не вся история, верно? — спросил дед Герасим, и его ровный тон заставил чуть успокоиться. Влад тяжело вздохнул, присел обратно на лавку и постарался упорядочить мысли: — Мы с ней ни разу серьёзно не ссорились, пока я не позвал её погулять. Я никогда раньше никого на свидания не приглашал. Мне никто не нравился, и сами девушки сторонятся меня: я не кажусь им достаточно классным. Друг посоветовал вести себя уверенней, показать ей, что я парень, а не просто друг. Я старался… правда старался, но ничего не вышло. Всё и так было не очень, а стало ещё хуже. Мы поругались. Я накричал на неё, и она убежала. А потом мы долго не разговаривали, пару дней назад помирились, но я чувствую — что-то не так. Что-то в нашем общении изменилось. Она будто бы избегает меня, но я не знаю, почему. К концу речи голос начал сильно дрожать. Влад вдруг осознал, что ещё никому не рассказывал о том, что переживал всё это время, с того самого дня, как Рита призналась, что ей нравится другой. Он резко взглянул на старика. — Ну что, теперь вы довольны? Дед Герасим пробормотал что-то невнятное, а затем выдал: — Нет. — Что? — Влад снова подорвался с лавки. — Я… я же уже всё сказал! Да я вам душу наизнанку вывернул! — Всё, да не всё — ты не сказал главного, — беззлобная улыбка деда Герасима немного успокаивала. По крайней мере, он не насмехался, говорил вполне серьёзно. — Не понимаешь? Хорошо, я подскажу тебе. Что ты чувствуешь, когда находишься рядом с этой девушкой, и что ты чувствуешь сейчас, когда она избегает тебя? Пару секунд Влад стоял в замешательстве, и вдруг понял — за весь рассказ он ни разу не назвал своих чувств к Рите, не сказал, что любит её, но… — Разве это не очевидно? — Просто ответь на вопрос, — медленно проговорил дед Герасим. Влад тёр подошвы ботинок о снежную наледь. Он прекрасно знал, чего от него добивались, но открыто говорить о своих настоящих чувствах было совсем некомфортно. И дело не в старике — Влад сам не всегда признавал собственных чувств. — Ну, мне хорошо, когда она рядом, — ответил он, но на большее его не хватило. Дед Герасим махнул рукой: — Ладно, и так сойдёт для начала. А эта девушка, ты когда-нибудь говорил ей об этом? Она знает? Влад нахмурился: — Ну я… приглашал её на свидание. — Понятно, значит, не знает. — А что ещё я должен сделать? Думаете, я должен… должен вот так на ровном месте подойти и сказать, что люблю её? — Видишь, ты и сам всё прекрасно знаешь, — дед Герасим довольно усмехнулся. — А зачем же ещё людям нужны языки? Влад втянул ледяной воздух через нос. Будто это так легко, признаться в чувствах, когда и без того знаешь, что ответ «нет»! — Это бессмысленно. Я ей не нравлюсь. — Да ну, как узнал? — старик вдруг стал серьёзнее. — Она сама тебе сказала, или ты её мысли прочитал? Может, всё-таки стоит поговорить начистоту, дать ей время подумать и разобраться в себе, а потом получить ответ лично от неё? Только решительность поможет узнать правду. Не рассказать о своих чувствах, значит, не узнать о чужих. И речь не только о любви — о любом другом чувстве, будь то злость, или обида, или печаль. Если тебе грустно, скажи тому, кто согласится выслушать, и тебе станет легче. В твоём случае кто-то должен сделать первый шаг, чтобы разорвать замкнутый круг молчания, и никто не позаботится о твоей жизни лучше, чем ты сам. От раздражения Влад щёлкнул языком: — Вы так говорите, будто это ерунда какая-то! Может, для вас это и легко… или вы просто не понимаете… — Уверен? — дед Герасим вдруг схватился за трость и медленно поднялся с лавки. — Парень, я ни в коем случае не обесцениваю твои чувства — лишь хочу, чтобы ты кое-что уяснил. Может, это покажется тебе удивительным, но каждый день люди по всему миру влюбляются. Кто в первый, кто в десятый, а кто в последний раз. Ты не единственный такой. Кроме того, когда-то я и сотни других стариков были так же молоды, как ты. Всё, что ты испытываешь сейчас: любовь, страх, гнев, радость, страдание — кто-то другой чувствовал себя так же когда-то или проходит через это прямо сейчас. Тебе кажется, что твои чувства и проблемы особенные, что ты уникален, но правда в том, что все твои горести и радости уже были. Что бы ты ни чувствовал, какие бы испытания ни выпадали на твою долю — ты никогда не одинок в этом. Наш мир чудовищно несправедлив, он наполнен несчастными, озлобленными и потерянными людьми, но даже так обязательно найдётся хотя бы один человек, который поддержит тебя, если ты поделишься с ним своими переживаниями. Ты никогда не одинок ни в своём счастье, ни в своём страдании. Это очень важно, Влад. Пожалуйста, запомни мои слова. Долгие секунды Влад глядел на старика в немом изумлении. Сказанное не вызвало никакого желания протестовать или оспаривать: дед Герасим говорил серьёзно, но мягко, совершенно не настаивая на своей и только своей истине. Будто он правда желал добра, а не пытался самоутвердиться или навязать «единственно верный путь». Нечасто взрослые утруждают себя уважать тех, кто сильно младше по возрасту. Дед Герасим шагнул вперёд, видимо, намереваясь уйти, но вдруг снова остановился. — Ах, я чуть не забыл, — он сунул руку в карман тёплого пальто и достал простой тканевый мешочек. — Держи, Влад. Новогодний подарок так себе, но чем богаты. Новогодний подарок? Влад мгновенно почувствовал неловкость — сам-то он даже не думал о новогоднем подарке для деда Герасима, а старик позаботился… — Не стоило… — А я настаиваю. Иначе останется здесь, на лавке. Влад вздохнул и нерешительно протянул руку к тканевому мешочку. — Что это? — он попытался пошутить. — Какой-нибудь талисман на удачу? — Травка, — ответил старик. — Соседка-медичка сказала, что этот сбор помогает при астме. И ещё вот, для твоего младшего брата, — он снова пошарил в кармане и на этот раз вытащил какую-то фигурку, напоминающую мягкую игрушку. Влад присмотрелся внимательнее и понял, что это плюшевый котик. Когда дед Герасим потряс его, на ошейнике зазвенел бубенчик. — Спа-спасибо, — проговорил Влад, принимая подарки и ощущая приятное тепло внутри. Ему вдруг искренне захотелось улыбнуться. — С наступающим Новым годом, Влад, — улыбнулся старик, — хороших праздников. А я пойду, мне ещё надо за хлебом. В каникулы, наверное, не увидимся, но знаешь же, где живу. Так что ты заходи, если что. — И вас тоже с наступающим праздником, — ответил Влад с радостным оживлением. — До свиданья. Дед Герасим махнул рукой и медленно зашагал по улице, проверяя дорогу тростью. Влад отдал птицам последние крошки, отряхнул пакет и ещё раз посмотрел на подарок для Ярика. Рыжий плюшевый котик был сделан без ткани и ниток, как слеплен из мягкого кусочка шерсти. Кажется, эта техника называется валянием. Ручная работа. Неужели слепой старик сделал её? Сам? «Герасим Сергеевич… Что же вы за человек?»***
Вечером мама, как и предполагалось, замешивала тесто для пирога, что могло означать только одно: последние дни прошли не очень. Рита уже давно уяснила, что выпечка была для мамы не столько приятным хобби, сколько способом отвлечься от проблем. Чтобы это понять, хватало одного взгляда на то, с каким напряжением она вдавливала ладонь в тесто. Отвлекать её в это время не то что бы очень разумно, однако… «Сейчас она точно не сможет отмахнуться от разговора». Впрочим, это не гарантировало, что она согласится дать то, что нужно. Рита понимала — выпросить денег будет непросто. Но отступать поздно: она уже написала Стасу, согласилась прийти на вечеринку и уже обо всём договорилась с Ириной. Если мама не даст денег на новое праздничное платье, она подведёт всех. Ну или ей придётся идти голой, потому что влезть в старый наряд не выйдет при всём желании. «Влад. Он… любит тебя». Чёрт. Только не сейчас. Надо сосредоточиться. Рита отмахнулась от воспоминаний о рассказе Ирины, в последний раз прокрутила в голове заготовленный план разговора и шагнула в пропахшую мукой кухню. — Мам… — Да, — отозвалась та не отвлекаясь от занятия. Рита заставила себя улыбнуться и продолжила как можно естественнее: — Как у тебя дела, что готовишь? — Яблочный пирог. — Понятненько. Теперь самое время замолчать и отойти в сторону, но не слишком далеко, и продолжить наблюдать. Рано или поздно мама не выдержит и сама задаст вопрос. Рита подошла к обеденному столу и вдруг поймала себя на странном чувстве, схожем с брезгливостью. Почему ей вообще приходится заниматься чем-то подобным? Почему каждый раз вместо того, чтобы просто нормально поговорить с мамой или прямо попросить о чём-то, ей приходится устраивать пляски с бубном? Ложь, притворство, вежливая натянутая улыбка — Рита неожиданно для себя поняла, что ни один разговор с матерью никогда не обходился без этого, будто она разговаривала с учительницей или чужим человеком, а не с родной мамой. И тут она нашла ответ: ей приходится лгать и молчать, потому что, если рассказать обо всём честно, мама её не выслушает, скажет, что любит, но на деле будет осуждать. «Это не настоящая любовь…» — Ну что ты мнёшься, тебе что-то нужно? Рита отмахнулась от мыслей, чтобы вернуть сосредоточенность. Шоу должно продолжаться. — Э, да. Знаешь, в гимназии скоро Зимний бал в честь Нового года… Мама долго молчала, слегка нахмурившись. Задумалась. — Припоминаю. — Я хочу пойти в этом году, но мне нечего надеть. Помнишь то розовое праздничное платье? Оно на меня уже маленькое. Мама перестала мешать тесто и обернулась, окинула Риту быстрым взглядом. — Ты хочешь вечернее платье? — Мне оно очень нужно, — медленно ответила Рита. Так просьба прозвучит для мамы более убедительно. — Странно, в прошлые годы ты на этот праздник ни разу не ходила. С чего вдруг сейчас захотела? — Ну… Мне не так долго осталось учиться с этим классом. На следующий год некоторые одноклассники уйдут. Когда ещё проводить время вместе, если не сейчас, верно ведь? Эти слова должны были прозвучать уверенно или хотя бы твёрдо, но голос предательски дрогнул. Мама знала даже больше, чем следовало — ей было известно не только о случае с тетрадью, но и о том, что стало причиной. И конечно, она должна была понимать, какие последствия могли быть у безобидного на вид похода на праздник. Рита, сама того не осознавая, надеялась, что мама хоть на секунду засомневается в её планах, хоть немного забеспокоится, что на празднике кто-то может попытаться обидеть дочь. — Хм… Рита, ты же знаешь, что сейчас у нас мало свободных денег, а те, что есть, я откладывала на другое. — Да, — Рита знала, как опрокинуть отмазку о накоплениях на дом, — но ты сама говорила, что мне надо больше общаться с ребятами из моего класса, заводить полезные знакомства на будущее. Всё-таки они дети таких значимых людей. Мама усмехнулась. — Я имела ввиду не это. Не надо использовать мои же слова против меня. Хитрить вздумала? «А ты?» Рита с наигранно виноватым видом опустила глаза в пол. Она ждала ответа. Хотела услышать хотя бы один аргумент, что ей не стоит идти на вечеринку. Мама вздохнула, и надежды рухнули — ей почти не потребовалось времени для ответа: — Ладно, я выделю тебе пару тысяч. Но! При условии, что ты будешь хорошей девочкой и закончишь следующую четверть на отлично. «Ура и разумеется…» — Да, хорошо, — Рита снова заставила себя улыбнуться. — Спасибо, мам, я тебя не подведу. Но ни подаренная мамой улыбка, ни выпрошенные деньги, ни мысли о новом платье так и не смогли избавить от горечи во рту. Мама вернулась к замешиванию теста: — Если это всё, пожалуйста, не мешай мне. Я хочу отдохнуть. — Да, мам. Ещё раз спасибо.***
— Новогодний бал, ты серьёзно? — недоумевал Влад. Решимость, с которой Сава заявил о своём желании пойти на гимназистскую тусовку, поразила своей внезапностью. Человек, всегда мастерски сбегающий с любого принудительного мероприятия, вдруг по собственной воле решил пойти туда, куда приходить совсем необязательно? Вот это новость. — Ага, я уже всё решил, — беспечно бросил Сава. — Ты же ни разу туда не ходил, не поздно ли начинать? — поддразнил Влад с улыбкой. Сава щёлкнул языком, пройдясь пальцами по коротким красным прядям: — Влад, ты должен меня понять. Туда точно придёт одна девушка. Я уже давно хотел подойти к ней, но всё не решался, а это мой шанс. — А я тут причём? — Влад с раздражением сдул упавшую на глаза чёлку. Перспектива попасть на вечеринку с оглушительной музыкой и толпищей людей абсолютно не прельщала. Он даже не думал соглашаться. — Только мешаться буду. — При том! — заявил Сава. — Твой дружеский пинок будет очень кстати, если я зассу. Ну же, Влад, хватит ломаться! Пойдём. Может, тебе ещё и понравится. Новые впечатления... — Рита, я так не играю! — визг Ирины раздался из кабинета химии, а затем дверь распахнулась, и в проёме мелькнули рыжие волосы. Рита выскочила в коридор — Ирина бросилась за ней, а Влад ощутил ком в горле, внезапно вспомнив свой недавний разговор с Герасимом Сергеевичем. Девичьи голоса сливались в невнятную трескотню, они спорили о каком-то платье настолько громко, что даже проходящая в самом конце коридора Оленберг обернулась на шум. Влад тяжко вздохнул: Ирина и Рита пока не заметили его, иначе бы сразу притихли. Это уже не первый день, когда они реагировали так на каждое его появление. — Влад, эгхм… — голос Савы вдруг сорвался, — позже поговорим, ладно. Влад обернулся, но приятель уже мчал прочь по коридору едва не переходя на бег. Однако, быстро же он растворился. Девушка, которая ему нравится… А это интересно. Заозёрский никогда о подобном не заикался, если Влад правильно помнил, а он почти на сто процентов был уверен, что о таком бы уж точно не забыл. И как только Сава сумел держать язык за зубами так долго? Влад замер, его внезапно посетило просто безумное предположение: «Сава ушёл почти сразу же, как Рита и Ирина выскочили из кабинета». Выходит… Неужели это Огарёва? Ну, в конце концов, это же не может быть Рита. Она-то, в отличие от Ирины, точно не собирается на вечеринку, и уж кто-кто, а Сава знает, что Рита вообще-то занята. «Только он об этом и знает», — подумал Влад и до боли закусил губу, снова вспомнив о том, что ему предстояло сделать. Он решился, определённо решился. Больше тянуть нельзя. Вот только когда сказать и как… — Покажи мне фотку, ну… — канючила Ирина. — Нет, нет, нет! Ты всё увидишь на празднике. Уловив удачный момент, Влад, наконец, вклинился в разговор: — На празднике? Точнее, это ему показалось, что момент удачный, но реакция Риты и Ирины тут же развеяла уверенность — девчонки едва не подпрыгнули от испуга. Влад не упустил того, как быстро Рита отвела взгляд и как растерянно забегали глаза Ирины. Впрочем, последняя мигом взяла себя в руки и затараторила с былым жаром: — Представляешь, она впервые купила вечернее платье и не хочет мне его показывать. — О каком празднике вы говорите? — настойчиво повторил Влад, уже догадываясь, о чём речь. — О Новогоднем бале, конечно же, — воскликнула Ирина. — Ты разве не слышал? По-моему, мы говорили о нём… — Нет, не говорили, — ответил Влад, стоило ей закончить. Он внимательно наблюдал за её реакцией. Огарёва сосредоточена, как акробат на иглах. И Рита всё так же молчит. — А-а, да? Ну, — она откашлялась. — В этом году мы с Ритой решили пойти. Там соберутся девочки из актёрского кружка, так что почему бы и нет. — Ясно. Влад и без того достаточно терпел их странное отношение, несколько дней молча проглатывал и делал вид, что всё в порядке. Пора это прекращать. Он как раз собрался призвать подруг к ответу, как вдруг… — Ирина! А я думала, вас придётся искать, — раздался из-за спины голос Валентины Михайловны. — Пройдёмте со мной, нужно обсудить ваши оценки за итоговый диктант. Ирина испуганно вылупилась на учительницу русского: — Э, оценки? — Это не займёт много времени, — Валентина Михайловна махнула рукой, не оставляя Огарёвой иного выбора, кроме как послушно пойти следом. Влад не без разочарования проводил их взглядом. «Повезло, да, Ирина? Скажи ей спасибо за то, что помогла улизнуть от неудобного разговора. Придётся расспрашивать Риту». Он обернулся к Тростниковой, но не спешил смотреть прямо на неё, а когда всё-таки поднял взгляд, их глаза встретились. Рита испуганно моргнула и снова опустила голову. Влад почувствовал тяжесть в груди. Затянувшееся молчание угнетало. — Значит, — он спрятал руки по карманам, чтобы перестать нервно перебирать воздух пальцами, — в этом году собираешься пойти на Новогодний бал? — Да, хочу пойти, — ответила Рита с явным напряжением и откашлялась. — Эм, извини, мне нужно готовиться к контрольной. Она пролетела мимо него и скрылась за дверью так быстро, что он даже рта раскрыть не успел, не то что попытаться остановить её. Настолько предсказуемо, что даже не обидно. Хотя, кого он пытался обмануть — Влад почувствовал себя сломанной игрушкой, которую бросили на детской площадке. «Ну и как сказать ей, если при виде меня она сразу пытается убежать?» Нет, что-то определённо не так. Может быть, случилось что-то, о чём он не догадывался, или он сделал что-то плохое? Влад уже не знал. Казалось, после примирения всё должно было если не стать как раньше, то хотя бы наладиться, но нет. Они будто остались в ссоре даже после взаимных извинений. Если уже сейчас происходит такое, что будет, когда он признается ей? Не хотелось об этом думать. Рассчитывать на ответные чувства нелепо и глупо, когда и так очевидно, что шансов никаких. И всё же… Влад не мог не надеяться. Надежда была последней ниточкой, за которую он хватался, чтобы не сорваться в яму отчаяния. Вибрация телефона заставила снова сунуть руку в карман. Влад взглянул на экран, чтобы проверить уведомления, и увидел непрочитанное сообщение от Савы: «Чё ты решил?» Если задуматься, остатки уверенности растают, как первый снег. Отступать нельзя. Влад напечатал ответ: «Пойду». Ему тоже нужно будет кое-что сделать. Решено. Он расскажет ей. Она узнает о его чувствах завтра, на этом балу.