Я погружаюсь в туман

      Когда Рита влетела в нужный коридор, звонок уже прозвенел. После разговора с Воронцовым она чувствовала себя потерянной, оттого стала ещё более неуклюжей и медлительной, чем всегда. Теперь она опаздывала на первый урок в новой четверти. Просто блестяще. Не замечая ничего вокруг, Рита бросилась к двери класса химии и уже почти схватилась за ручку, но кто-то вдруг опередил её. Она подняла голову — в груди похолодело. Перед ней стоял Влад и смотрел прямо на неё. Ну вот и пришла пора встретиться… Рита насторожилась, глядя на него широко распахнутыми глазами. Она не знала, чего ожидать и что говорить, и внезапно поняла: разговор с Воронцовым напугал её не так уж сильно. Вот сейчас, стоя перед другом, с которым она слишком долго обращалась хуже некуда, Рита боялась по-настоящему. А Влад не сводил с неё взгляда. Его зелёные глаза всегда были такими мягкими и доверчивыми, когда он смотрел на неё. Почему она не замечала этого раньше? Почему поняла это только сейчас, когда они потускнели и стали пустыми? Она опустила взгляд в пол и прикусила губу: — П-привет. Влад промолчал. А как только Рита решилась взглянуть на него, нажал на ручку и влетел в классную комнату. Клёнов скрылся за дверью, и Рите полегчало, но расслабление быстро сменилось замешательством и холодом осознания: Влад не стал говорить с ней, не сказал ни единого слова. Это даже хуже, чем если бы он на неё накричал. На уроках Рита никак не могла сосредоточиться. Она то и дело посматривала в сторону, на парту Влада. За весь бесконечный день он ни разу не взглянул ни на неё, ни на Ирину, а на обеде молча присел за другой столик, подальше от них. Он не избегал Риту — не проявлял к ней даже малой доли вежливости. Пустоголовый Лёня и тот хотя бы здоровался с ней. Она лишь притворялась, что её ничего не волнует, а вот Огарёва вела себя странно: взаправду относилась к поведению Влада слишком равнодушно, будто не происходило совершенно ничего ужасного. — Оставь ты его, — прошептала она на уроке русского, в который раз поймав Риту на подглядывание за Клёновым. — Он не хочет говорить. Будто ты не знаешь, какой он — пока злится на нас обеих, на метр не подойдёт. Ирина была права. Рита понимала, что активные действия будут бесполезны, и к концу уроков перестала обращать внимание на Влада: ей не хотелось ещё больше раздражать его пристальными взглядами. Она больше не рассчитывала заговорить с ним ни завтра, ни через неделю, но за выходными наступил понедельник, и всё сложилось совсем не так, как ожидалось. На большой перемене, сразу же после урока физики, Рита отнесла учебники в библиотеку и собралась спуститься в столовую, как вдруг увидела Влада на подходе к лестнице. Клёнов стоял посреди пустого коридора. Совсем один. Тусклый свет зимнего солнца, проникающий в прикрытые бордовыми шторами высокие окна, падал на паркет прямо за его спиной и разбивал помещение на тёмные и светлые полосы. От растерянности Рита замерла, а Влад внезапно обернулся: — Привет. — Привет, — её голос звенел от волнения. Она бегло осматривалась в надежде, что прямо сейчас кто-нибудь ворвётся в этот чёртов коридор, но, как назло, на этаже не раздавалось ни шороху. Никто не спешил избавить её от гнетущей необходимости находиться наедине с Клёновым. В его ловушке. Влад молчал, и с каждой секундой Рита всё ярче чувствовала, как тело то каменеет от напряжения, то подёргивается от приступа тихой паники. Что она делает? Ей нельзя молчать — нужно сказать ему хоть что-то. Сейчас самое время. — Не напрягайся, — вдруг прозвучало негромко. Рита услышала, но не поняла: — Ч-что? — Можешь ничего не говорить. Я вижу, что тебе некомфортно со мной. Да и мне, если честно, тоже не очень, — ответил Влад и слегка нахмурился, но не от злобы: Рита впервые позволила себе внимательно взглянуть на него и заметила, что его лицо страшно побледнело. Руки Влада то сжимались, то разжимались, перебирая пальцами воздух, и он поспешил спрятать их в карманы. Она хотела сказать что-нибудь, но растеряла все слова до единого, когда Влад шагнул в её сторону. Всё это время их разделяло не меньше двадцати шагов, но теперь он твёрдо сокращал дистанцию, а проливающийся из окон свет бросал ослепительные пятна и глубокие тени на знакомое лицо, внезапно обратившееся каменной маской. Влад прошёл мимо и не оборачиваясь остановился чуть позади, Рита втянула воздух в лёгкие. Напряжённый слух улавливал быстрое отрывистое дыхание, она чувствовала, что Клёнов смотрит на неё, но не смела взглянуть на него в ответ. Фигура матери самовольно возникла в воображении на месте Влада. Заговоришь — не будет ничего хорошего. Даже если она в раскаянии поклянётся, что огорчить его, причинить ему боль — последнее, что она хотела сделать, что всё вышло случайно, Влад не станет слушать её. Он не поверит ей, скажет, что она была ужасным другом, всем видом укажет на её никчёмность и будет прав. Превозмогая себя, Рита всё же обернулась, но слишком поздно: Влад уже не смотрел на неё. Глядя в сторону окна, он медленно и тихо проговорил: — Думаю, всем будет лучше, если на этом наше общение закончится. Её окатило ледяной водой. Рита рывком развернулась к нему. Всё что угодно, он мог сказать всё, что угодно, но произнёс именно это. Никакого потока оскорблений, никаких обвинений и долгих, мучительных пыток, лишь один точный удар, как мечом перерубающий на две части нечто, когда-то принадлежавшее им обоим. И ни шанса починить, ни шанса исправить. — Что?! Влад, что ты… — Я больше не стану досаждать тебе, — сказал он. — Можешь и дальше притворяться, что меня нет, а я буду делать то же самое по отношению к тебе. — Нет! Постой, — не выдержав, она в отчаянии схватила его за руку, коснулась тонких, тёплых пальцев. Влад не вырвался, только грустно улыбнулся, а затем сказал едва слышно: — Когда-то я мечтал, чтобы ты вот так взяла меня за руку… Рита задыхалась. Она едва сдерживалась, чтобы не закричать: — Всё закончится? Так просто? Мы же… Мы же так долго были друзьями… Нет, она не могла отпустить его. Они столько всего пережили вместе, ещё вчера их связывали сотни ниточек-воспоминаний. Рита знала его с детства, провела с ним самые беззаботные и светлые годы своей ещё такой маленькой жизни, и это всё? Он бросит её? Оставит одну? Навсегда? Глаза Влада наполнились горечью, но стоило Рите увидеть это, он отвернулся: — Мы и сейчас… дружим, но… Я больше не могу. — Пожалуйста… — Отпусти. Мне больно. Она только сейчас поняла, что слишком крепко сжимала его руку, и, опомнившись, медленно разомкнула пальцы. Влад высвободился из её хватки и ушёл. Рита не посмела броситься за ним, только глядела вслед, оставаясь в одиночестве посреди коридора. Они больше не были друзьями. Влад перестал быть её другом ещё в тот день, когда впервые испытал к ней то, чего не испытывают к друзьям, но Рита этого не понимала. И даже теперь, когда между ними не осталось недосказанности, всё равно не могла дать ему того, чего он хотел и чего был достоин. Неравноценные чувства уничтожают не только себя, но и всё, к чему прикасаются. И даже дружбу длиною в десятилетие. Не придумав ничего лучше, Рита вернулась в библиотеку. Подавленная, как маленький потерянный ребёнок, она не хотела ни есть, ни сидеть в одиночестве в пустой, слишком просторной классной комнате. Остаться наедине с собой было выше её сил, и заставленная стеллажами, выкрашенная тёмным лаком библиотека стала последним местом, где Рита могла обрести хоть какой-то покой. Она пыталась отмахнуться от навязчивых воспоминаний, но проигрывала эту битву снова и снова, всё ярче представляя дни из далёкого прошлого. Там она бегала по шелестящему лесу травы на поляне и прыгала по лужам в резиновых сапогах, плескалась в водах звонкого ручейка и каталась на качелях в парке среди деревьев. Какими же большими были те деревья. Безмятежное сладостное время детства, когда мир был другим или она сама была другой; оно всегда оставалось с ней, но сейчас, прямо на её глазах, детство медленно тускнело, как стеклянный драгоценный камень. — Девушка! Не сразу осознав, что обращаются именно к ней, Рита подняла глаза. Молодая библиотекарша стояла у стеллажа и смотрела на неё с приторной улыбкой. — Можно мне попросить вас? — она улыбнулась ещё шире. — Помогите расставить книги по полочкам. После выставки тут такой кавардак, почти ничего невозможно найти. Сама я с этим и за неделю не управлюсь. Поможете? Библиотекарша небрежно махнула на заваленный высоченными стопками стол в одном из пролетов между стеллажами, и Рита, совершенно не осознавая на что соглашается, рассеянно кивнула. — Ага. Да. Я помогу… — Как славно! Спасибо вам большое. На заднем форзаце указан номер стеллажа и секции. Сделайте, сколько сможете. Хорошо? — Да. Необычайно довольная библиотекарша поплыла к коридору, что-то тихо напевая себе под нос. — Вот и ещё одна жертва, — глухо донеслось из-за горы книг. Рита не видела говорящую, но голос узнала в первую же секунду, и спина её покрылась мурашками. Лиля показалась в узком проходе между столом и стеллажом и небрежно помахала ей тонкими пальцами. Вид старого врага и третьего человека, с которым хотелось встречаться меньше всего, наконец, вернул Риту в реальность. Почему она вообще пришла именно сюда? Как могла забыть, что больше всего Оленберг любит проводить перемены в библиотеке? Глупость! Очередная глупость, которую Рита совершила не думая, и теперь жалела. Опять. Сразу же захотелось уйти. Данное библиотекарше согласие на помощь не особо вдохновляло остаться, однако Рита вспомнила, что давала обещание самой себе: не поддаваться страху и гневу. Поэтому она глубоко вдохнула и невозмутимо вздёрнула подбородок. Подошла к столу и, взяв первую попавшуюся книгу, принялась за работу. Раз уж она выдержала встречу со Стасом и даже с Владом, выдержать вынужденное пребывание рядом с Оленберг будет не трудно. — Как дела? — вдруг спросила Лиля. — Слышала, после бала Воронцов подвёз тебя на такси. Наверное, это тебя жутко обрадовало. — Какое тебе дело, — нехотя процедила Рита сквозь зубы. Лиля дёрнула плечами: — Да так. Конечно, очень удобно: выпить лишнего, чтобы вынудить парня отвезти тебя домой. Молодец, у тебя получилось обставить всё как надо. Пока можешь радоваться. «Ну спасибо за разрешение», — хотела выплюнуть Рита, но промолчала, крепко сжав ладони в кулаки. Провокация предсказуема. Пусть Оленберг болтает и дальше — главное не позволить ей добиться ответа. О нет, такой радости она не получит. Лиля снова улыбнулась одними губами, продолжая смотреть на Риту с колючим инеем во взгляде. — Мне очень повезло с семьёй, Рита. Благодаря родителям я почти ни в чём не нуждаюсь и редко чего-то желаю. Именно поэтому, если я начинаю сильно чего-то хотеть, получаю это в любом случае. Намёк прозрачен: она говорила о Стасе. О ком же ещё? «Оленберг совершенно не меняется в своём подходе», — подумала Рита и мысленно улыбнулась со слабым самодовольством. — «Снова скрытые угрозы. А больше она ничего не придумала». — Я уже говорила тебе, что ты не похожа на других людей? — продолжала Лиля. — Это не плохо. Быть в каком-то роде уникальным — дар свыше. Но одновременно это и проклятие. Рита не смогла сдержать усмешки: — Ты говоришь какой-то бессвязный бред, Лиля. Давай просто поработаем в тишине, а то ещё немного и сойдёшь за дуру. И в ту же секунду ей захотелось зажать рот ладонью. Что она несёт? Назвать Лилю дурой… Да как она могла решиться на такое в здравом уме! Откуда эта слабоумная отвага? — Но ведь я знаю, о чём говорю, — совершенно невозмутимо ответила Лиля и захлопнула книгу, которую держала в руках. — Я ведь тоже уникальна. Посмотри на меня. Разве я похожа на какую-нибудь Таню или Нину, или может, я похожа на твою подружку, как там её? Нет. Такие люди, как ты и я, действительно особенные. Мы не теряемся среди одноликой толпы. Рита не смотрела на неё, а потому вздрогнула от неожиданности, услышав шорох за спиной. Оленберг приблизилась к ней незаметно, будто сова в ночи, когда Рита оглянулась и вскинула голову, столкнулась с ней взглядом. Синие глаза, как два безжизненных камня, пронзали её своим холодом, сковывали страхом, а снисходительная улыбка Лили жалила насмешкой. — Вот только как раз таким, как ты и я, сложнее найти подходящее место в этом мире, — проговорила Оленберг вкрадчиво и совсем не громко. — А ты что скажешь, Рита? Считаешь, в этом мире есть место для тебя? Или, может быть, ты здесь лишняя, только всем мешаешь? Приносишь боль? Как думаешь, не будет ли лучше, если ты просто исчезнешь? Навсегда. Рита попыталась отстраниться, и Лиля не стала её удерживать. Оленберг спокойно вернулась к своему занятию и продолжила разбирать книги. Больше она ничего не говорила, ничего не делала, но Рита холодела от страха. Она всеми силами хотела избавиться от её слов, колокольным звоном отражающихся в сознании. Всем мешаешь. Приносишь боль. Это неправда! Неправда… Она не такая. Она же никогда никому не хотела зла. «Не хотела, но делала», — шептал внутренний голос. — «Вспомни Ирину, которая тратила на тебя слишком много времени. Вспомни, как мама злилась на отца из-за того, что он уделяет тебе мало внимания. Вспомни Влада. Даже ему ты умудрилась сделать больно…» — Наш мир кажется таким огромным, — вдруг сказала Лиля, — но многим людям в нём места нет. Подумай над этим хорошенько, Рита, и однажды поймёшь, что здесь ты абсолютно никому не нужна. Разве не печально? Что бы ты ни делала, ты уже проиграла этому миру. На следующий день, во вторник после уроков, Рита направлялась к воротам гимназии и всё не могла выбросить из головы эти слова Оленберг. Что, чёрт возьми, она хотела сказать? Рита не понимала, но почему-то никак не могла забыть, а волнение перед встречей с Воронцовым лишь сильнее спутывало мысли. «Нужно просто перестать думать об этом. Сейчас не время». Стас уже ждал её. Увидев у ворот знакомую высокую фигуру, она на секунду остановилась в нерешительности. Нервное напряжение усилилось настолько, что захотелось скорее убежать и спрятаться, но Рита взяла себя в руки. С каждым разом подавлять нелепое волнение становилось всё легче. — Привет, — сказала она, подходя к Воронцову с легонько дрожащей улыбкой. — Ну что, пойдём? Видимо, Стас не ожидал от неё подобной решимости и потому на секунду растерялся, но сразу же улыбнулся: — О, привет. Конечно. Как прошли уроки… Надо сказать ему спасибо: Воронцов с лёгкостью сам нашёл темы для разговора, и Рите оставалось только подхватывать беседу. Хотя она ни на секунду не забывала, что идёт по улице с парнем, на которого ей нужно произвести впечатление, на удивление быстро смогла расслабиться и общаться со Стасом так, будто они знакомы уже много лет. Когда она в последний раз ходила гулять с Владом, человеком, который был ей очень близок, совсем не чувствовала себя так же непринуждённо, как с Воронцовым. Теперь это казалось Рите вдвойне странным. «Наверное, Стас просто умеет общаться с девушками», — думала она и не могла решить, хорошо это или плохо. Выходит, они не были наравне в своём опыте. От таких мыслей стало обидно. Конечно, популярный Воронцов уже видал виды и умеет находить подход к людям, а вот она как интересный собеседник полный ноль. Ничего у неё не получится с этим свиданием, и на следующее Стас её не позовёт. — Ты чего такая задумчивая? — вдруг спросил Воронцов с добродушной насмешкой, и Рита лишь тогда осознала, что напряжённое размышление отразилось на её лице. — Ах, ничего. Всё в порядке, — солгала она, улыбаясь и крепче сжимая руки в карманах куртки. На её счастье в тот же миг нужный автобус вырулил из-за поворота, и Стас не продолжил расспрашивать, о чём именно она беспокоилась. А потом, в салоне автобуса, он вдруг подошёл к ней ближе обычного и протянул один наушник: — Помню, ты говорила, что любишь спокойную лирическую музыку. Не хочешь послушать? Я скачал пару альбомов. Рита чуть не распахнула рот от удивления. Что он сделал? Стас запомнил… и скачал музыку, которая должна была ей понравиться? Это он так шутит или она бредит? — Ч-что… Стас лишь улыбнулся на её рассеянное блеяние: — Говорю, давай послушаем вместе. Рита живо сообразила, что надо ловить возможность, и отбросив привычные сомнения, поднесла наушник к уху. На тридцатой секунде убедилась, что Стас запомнил всё верно. Каким-то невообразимым образом он очень точно подобрал песни, которые действительно понравились ей, и когда она с улыбкой сказала: «Как здорово», это было искреннее признание, а не пустая похвала из вежливости или желания понравиться. — Ну вот и славно, — ответил Стас, и Рита почувствовала, как он легонько приобнял её за плечо. Она неловко улыбнулась ему, но, что удивительно, совсем не запаниковала. В какой-то неуловимый момент ей стало так спокойно рядом с ним. Автобус трясло на неровном асфальте, но Риту больше не шатало из стороны в сторону — она твёрдо стояла на ногах, чувствуя крепкую руку Воронцова на своём плече. Они подъехали к парку поразительно быстро. Оказавшись на улице, Рита с восторгом вдохнула морозный воздух. Ещё утром ей было до омерзения зябко и холодно, но теперь от прежних неприятных ощущений не осталось и следа. Она стояла у большого парка, темноватого из-за не пропускающих солнечного света тяжёлых туч, и восхищённо представляла, как пройдёт по слегка скользким от гололёда дорожкам вместе со Стасом. Рядом с ним. Больше всего ей хотелось увидеть белок. Их по заверениям Воронцова в парке водилось как минимум пять. Долго ждать не пришлось: как только её зоркий глаз уловил мельтешащий пушистый хвост среди ветвей прямо над головой, Рита схватилась за фотоаппарат и быстренько нащёлкала с десяток кадров летающих, прыгающих и скользящих по коре деревьев зверьков. А потом Стас присоединился к её занятию, присев на корточки, протянул руку, чтобы приманить парочку белок, убедить их спуститься поближе к земле. Вновь взявшись за любимое дело, Рита увлеклась и абсолютно позабыла, что Воронцов вообще-то мегапопулярная звезда гимназии. А может, она перестала думать об этом потому, что он вёл себя вовсе не как полагается звёздам: без скрытой, но уловимой надменности? Когда она в погоне за белками носилась по всему парку, Стас лишь посмеивался и, широко улыбаясь, следовал за ней. Глядя на него, Рите взаправду казалось, что он обычный парень, а не супермодель. И только поэтому она смогла так легко попросить его: — Можно я тебя сфотографирую? Стас ещё не успел обернуться к ней — она уже отвернулась и машинально прикрыла рот ладонью. — А вообще лучше не надо, думаю… — Я не против. Всё ещё смущённо краснея, Рита оглянулась на Воронцова и раскраснелась: Стас улыбался ей точно так же тепло и мягко, как в день их самой первой встречи. — Давай я тебе попозирую, — предложил он. — Будут снимки для твоего портфолио. — О! — невольно воскликнула она, едва не прыгая от радости. — Как здорово! Спасибо… — Пустяк, — отмахнулся Стас. — Это же моя работа. Время текло незаметно, пока они переходили от одной хоть сколько удачной локации к другой и фотографировались, а после немного усталые прогуливались между ларьками с ароматным кофе и выпечкой. От неудержимой радости Рита болтала без умолку. За съёмкой она совершенно не думала об этом, но позже с необычным удовольствием осознала: «У Тани был только один снимок Стаса, зато у меня их теперь тьма-тьмущая. Любых, каких пожелаешь!» — Хотела сфотографировать их в тот момент, но они меня заметили и разлетелись. Так не повезло, представляешь. Пеночки и синицы такие милые, я люблю птиц. А как ты относишься к птицам? Это был не риторический вопрос, и не дождавшись ответа, Рита растерянно оглянулась на Стаса. Но парень этого не заметил: всё его внимание занимали наручные часы. Более того, Воронцов слишком пристально смотрел на них. Может, ему скучно с ней? Она заволновалась, но решилась спросить прямо: — Стас, ты… куда-то спешишь? Он тут же оторвался от циферблата и растерянно ответил: — Нет, просто сверяюсь. Нужно быть дома к шести. — Ах, ну хорошо, — ответила Рита, её тревога понемногу утихла. — Хочешь, куплю тебе булочку? — спросил Стас. — Какие ты любишь? Уже через пару минут тёплый клубничный круассан приятно грел её чуть подмерзшие пальцы, и Рита с нетерпением впивалась в него зубами, усевшись прямо на холодную лавку. Как же сильно ей захотелось есть. Хорошо, что Стас первым предложил устроить перерыв. Он купил ей тот самый круассан, на который она засматривалась каждый раз, когда проходила мимо киосков. — Может, ты расскажешь ещё что-нибудь о себе? — заговорила она. — Где ты живёшь и как попал в нашу гимназию? Воронцов, до этого спокойно жевавший булочку с корицей и орешками, удивлённо взглянул на неё: — Тебе интересно? — Ну конечно же! Мне очень интересно, — Рита оживлённо закивала. Она давно жаждала узнать больше о его жизни, но не решалась спросить, а сейчас время казалось самым подходящим для подобного разговора. Стас окинул её пристальным взглядом, и его напряжённые плечи понемногу расслабились. — Что ж, тогда начну с гимназии. Честно говоря, я попал к вам случайно. До пятнадцати лет учился в другой школе, самой обычной, — он вдруг прервался и на секунду задумался. — Как ты считаешь, Рита, я похож на богатого человека? — А? — вопрос заставил её немного растеряться. Рита посмотрела на Стаса с особой внимательностью, однако, в конечном итоге положилась на свои ощущения, а не на внешний образ Воронцова. — Ну… ты намного приятнее, чем мои богатые одноклассники… Но ты же модель! И раз так, то, думаю, твоя семья всё же богата. Стас внимательно выслушал её ответ и усмехнулся: — Всё немного сложнее. Вот один факт из нашей семейной истории: я появился у родителей, когда они были очень молоды. Моя мать родила меня в шестнадцать лет. На этот раз Рита мгновенно ухватила смысл сказанного, и её щёки вспыхнули. «То есть?! В шестнадцать у неё уже был сек… » Она даже в мыслях не могла произнести слово, обозначающее особое взаимодействие между мужчиной и женщиной, во время которого кое-что вставляется кое-куда, а после появляются дети. А то, что кто-то уже занимается этим в её возрасте и даже в тринадцать, вообще с трудом укладывалось в её голове — Рита предпочитала просто не думать об этом. Круассан встал поперёк горла, и она закашлялась, но, к счастью, Воронцов не обратил на неё внимания, невозмутимо продолжая рассказ: — Отцу было восемнадцать. Бабушка и дедушка с его стороны жили небогато. В Ростов они переехали ещё в молодости, здесь же познакомились и поженились, купили старый дом и построили дачу за городом, где живут сейчас. Это всё, чего им удалось достигнуть за всю их долгую, нелёгкую жизнь. Семья мамы была другой: в прошлом партийные чиновники, они не бедствовали. Я никогда их не видел. Когда они узнали, что мама забеременела, начали настаивать, чтобы она от меня избавилась. — Он вдруг резко взглянул прямо на Риту и, вероятно, прочитав задумчивость в её глазах, небрежно улыбнулся, чтобы рассеять тёмный тон своих слов. — Мне повезло, что я родился. Мать могла убить меня ещё до моего рождения, но в тот раз она впервые ослушалась родителей. Стас замолчал. Он не задал вопроса, не оставил ни единой возможности высказать что-либо в ответ на свой рассказ, и Рита молчала в задумчивости. Она знала, что в жизни случается всякое, даже невообразимо мерзкое, о чём обычно никто и никогда не рассказывает. Но если об этом никто не говорит, не значит, что этого нет. Ей ещё никогда не встречался человек, который мог умереть в материнской утробе, и вот внезапно он сидит перед ней живой, здоровый и уже почти взрослый. Он здесь только по воле случая или, лучше сказать, благодаря силе духа его мамы. Девушки, которой хватило решимости взять ответственность за свою ошибку. Воронцов глубоко вздохнул и продолжил: — Мать сбежала к отцу, а после моего рождения бабушка и дедушка переехали жить на дачу и оставили родителям свой городской дом. С самого раннего детства я помню, как сильно родители старались, чтобы вырастить меня. Учитывая, что они сами были почти что детьми, это было вдвойне тяжело. Я начал подрабатывать с четырнадцати: раздавал листовки, клеил объявления, выполнял задачи по типу подай-принеси. А в общем, был самым обычным парнем. Я даже представить не мог, что совсем скоро моя жизнь изменится, — Стас тихо засмеялся, и Рита решила, что воспоминания о прошлом, какими бы тяжёлыми они не были, его не печалили. — Одним летом я подрабатывал у друга отца: мыл тачки на его автомойке. И одна клиентка вдруг подозвала меня к себе. Эта женщина оказалась управляющей модельного агентства. Она сказала: «У тебя просто замечательная внешность. Многие модельные агентства ищут именно таких молодых людей. Не хочешь ли ты попробовать себя в фотосъёмке?». Я получил её визитку и приглашение на первый просмотр. — Так внезапно? — поразилась Рита. — И… ты пошёл? — На самом деле я подумал, что это какой-то бред. Всё звучало слишком просто, чтобы быть правдой. Но потом я поговорил с родителями и всё же решил попробовать. А что если не обман? Может, это моя судьба? В любом случае я бы ничего не потерял, поэтому принял приглашение и пришёл на съёмки. Моё первое портфолио получилось вполне стоящим. Правда, та женщина всё же оказалась не совсем чистой на руку, и наше сотрудничество быстро закончилось, но я работал изо всех сил, и в итоге меня заметил другой агент. Так началась моя карьера. «Вот это удача», — подумала Рита и мечтательно вздохнула. Вот бы и ей однажды повезло найти кого-то, кто заметит её снимки и предложит работу. Но она не завидовала Стасу, скорее просто радовалась тому, как хорошо сложилась его судьба. — Ничего себе! Не думала, что всё действительно бывает так просто. Стас улыбнулся, и в его глазах заплясали озорные искры. — Да, я тоже не думал. Я рад, что всё вышло так, но, честно говоря, не планирую всю жизнь заниматься только модельным бизнесом… — он снова прервался, внезапно поднялся с лавки и обернулся к Рите. На лице его появилось странное выражение, которое ей не удалось прочитать. — Ты права, Рита. Я намного приятнее, чем богатые мальчики, потому что я не один из них. Я не из тех, кто ждёт, когда его кто-нибудь покормит с ложечки. Я никогда не жил на готовом и знаю, чего стоят деньги и чего стоит… влияние. Между прочим, это очень важные вещи: власть и деньги. Без них ты никогда не сможешь взять от жизни то, что тебе хочется. Будешь тратить драгоценное время, разменивать годы, чтобы просто прокормить себя и, если повезёт, обзавестись квартирой в старой панельке. Мои бабушка и дедушка жили так, и мои родители живут так, но я готов постараться изо всех сил, чтобы добиться большего. Я открою своё дело и стану по-настоящему известным человеком. Достигну успеха. Я хочу, чтобы мои родители больше никогда ни в чём не нуждались. Чтобы я ни в чём не нуждался. Значит ли это, что тогда я стану таким же, как те богатеи? Возможно. Но кто осудит меня? Судить будет некому. Выше богатого и влиятельного человека только бог, который давно умер. Рита сидела неподвижно, плотно сомкнув губы, пока шестерёнки в её голове вращались с неистовой скоростью. До неё не совсем дошло, о чём говорил Воронцов, особенно в части о мёртвом боге, но одно она поняла абсолютно ясно: Стас и правда особенный человек. Особенный, потому что задача, которую он взвалил на себя, действительно тяжела и справиться с ней под силу не каждому. Так вот что выделяло его из числа других учеников гимназии! Мальчики из класса Риты не привыкли работать. Они родились на вершине горы, но, если однажды им будет суждено упасть, они больше не смогут подняться и достигнуть прежних высот. Ведь никто не учил их карабкаться вверх, вгрызаясь в скалы ногтями. Они хотят получать всё легко, не умеют бороться за жизнь. А вот Воронцов умеет. — Понятно, — медленно проговорила она и, глядя на Стаса, широко улыбнулась. — Стать кем-то значимым и помогать своим родителям — хорошая мечта. Я верю, что у тебя всё получится! Глаза Стаса широко распахнулись, а брови взметнулись вверх. Пусть на короткий миг, но Рита впервые увидела его настолько изумлённым, и сама удивилась подобной реакции. Обычными выражениями для Стаса были вежливая тёплая улыбка и задумчивое спокойствие, но он никогда ничему не поражался. — Серьёзно? — его голос звучал немного взволнованно. — Я никому об этом не рассказывал и… разве тебе не всё равно? — Конечно же, мне не всё равно! — уверенно заявила Рита. — Твои мечты и вообще любые мечты — это очень важно. Мир такой большой, а твой путь только начинается, значит, возможно всё. У меня тоже есть мечта. Однажды у меня появится очень много друзей и я стану самой популярной девочкой в школе. А потом, когда выпущусь, стану известным фотографом. Я верю, когда-нибудь мои мечты исполнятся и твои тоже, — она так воодушевилась, что вскочила с лавки и без спросу взяла руки Воронцова в свои. — Когда-нибудь мы точно будем счастливы, Стас. На секунду замешкавшись, Воронцов подарил Рите ещё одну тёплую улыбку и, легонько сжав её пальцы, ответил: — Да. Когда-нибудь точно. Лёд на открытом катке совсем не блестел — походил на мутное стекло. Здесь ощущался особенный холод, словно лёд дышал незримой морозной дымкой. Или Рите просто так казалось и она дрожала только от страха не удержать равновесия. Стоило попытаться отъехать от бортика хотя бы на пару метров, и ноги начинали расползаться в разные стороны. Рита не хотела проверять, насколько больно падать на лёд. А вот Воронцов, в отличие от неё, катался смело, невзирая на то, что пару раз развернулся слишком неосторожно и упал. Когда Рита впервые увидела, как он рухнул на лёд, её сердце остановилось, а во рту пересохло. Так ведь и покалечиться недолго! Но Стас раз за разом невозмутимо поднимался на ноги. — Я не очень хорошо катаюсь на коньках, — сказал он, поровнявшись с ней. — В последний раз был на катке в десять лет, но давно хотел попробовать ещё раз. Рита неловко засмеялась вместе с ним, и ей вдруг стало немного стыдно: — Извини, что не могу ехать рядом с тобой. Мне страшно упасть. Я всегда такая неуклюжая, а на коньках тем более. — Тебе нужно немного больше верить в себя, — сказал Стас. — Разве не ты сама говорила, что всё возможно? Ты научишься. — Да, наверное, — она невольно рассмеялась, услышав, как ловко он обернул её подбадривание против неё самой. А затем не заметила, как отъехала от бортика чуть дальше обычного. «Всё возможно», — Рита многие месяцы повторяла себе эти слова. Словно волшебное заклинание они поддерживали её, когда казалось, что дела идут хуже некуда, когда она теряла последнюю веру в себя. И вот их вдруг произнёс для неё другой человек, и не кто-нибудь, а Воронцов. Высокий и сильный духом молодой человек. Пусть кто-то скажет, что это ерунда, что так не бывает, но Рита почувствовала: с этими словами он передал ей часть своей силы. Маленьким детям нелегко учиться ходить, и падать на землю совсем неприятно, однако если они не будут пробовать, им придётся ползать на четвереньках всю жизнь. Но страх падения их не останавливает, так почему он должен останавливать её? Рита набрала в грудь воздуха и позволила себе стать смелее. Она оторвалась от бортика и начала шевелиться. Пусть неправильно, пусть неуклюже и без грации, главное пытаться, и тогда будет получаться всё лучше и лучше. Слушая потрескивание льда под острым лезвием коньков, Рита концентрировала всё внимание на движениях ног и сильно перепугалась, когда что-то с силой толкнуло её вперёд. Секунда, и Рита бы рухнула на лёд, но чужие руки подхватили её, уберегли от падения. — Прости, я не удержался, — голос Стаса прозвучал совсем рядом. Неужели это он схватился за неё? Хотя кто ещё это мог быть. Вздохнув с облегчением, Рита оглянулась. И тут её резко развернуло. Словно марионетка, которую кто-то дёргал за нитки, она не смогла даже попытаться сопротивляться Стасу. Это он схватил её за руки, он развернул лицом к себе и сжал в объятиях, а затем она ощутила его губы на своих губах. Глаза широко распахнулись. Рита так и не сумела прикрыть веки. Её начало трясти. Замешательство и страх — вот и всё, что она чувствовала, когда Стас прижимал её к себе и не отпускал, как бы сильно она не пыталась вырваться. Перед взором плыло. Городской шум оборвался, и в полной тишине слышался только лай маленькой собаки на большого чёрного пса.