Я погружаюсь в туман

— Зачем ты это сделал? За медленным вопросом учительницы прокатилась волна шепотков и тихих смешков. Назвав свою школу унылым болотом, Настя попала в десятку: целую неделю не происходило ничего примечательного. Но к пятнице Жорка отличился, вместе с приятелями зажал в туалете какого-то мальчишку и выплеснул на несчастного ведро холодной воды. — Знаешь, как называется повторение одних и тех же действий с расчётом на иной результат? — грузное тело Марии Фёдоровны раздувалось от недовольства. — Тупостью. Тебе нравится выводить меня, Жора, или ты просто тупой? Никто не удивлялся. Для Попова такое было в порядке вещей. Нормой. Марго как сторонний наблюдатель относилась к происходящему сдержанно и рассудительно. Вместо того чтобы смеяться, как остальные, и наслаждаться разгоняющим скуку зрелищем, она наблюдала за Жорой с подобием исследовательского интереса. Попов молчал, то суетливо поглядывал в окна или на стены с учебными плакатами, то не отрывал глаз от парты. Жора был жалким человеком. — Попов. Я со стеной разговариваю? Марго успела изучить большинство одноклассников. Жорка хотел быть как все, а то и лучше других, но на дороге к превосходству перед ним вставали серьёзные преграды: глупость и абсолютная бесталанность. Похвастаться Жоре было нечем — собственных, объективно измеримых достижений он не имел, а потому действовал топорно: рисовался бунтарством. Однако, выпрямившись и склонив голову под хлёсткими ударами нравоучений от Марьи Фёдоровны, Жорка преобразился в паиньку, и весь его бунтарский дух бесследно испарился. «Возможно, ему даже нравится попадать “на ковёр”», — подумала Марго, — «так он получает внимание и своеобразное признание, которого так жаждет, но не может добиться другими способами». Морозова сидела на второй парте в соседнем ряду. Обернувшись, она посмотрела на Марго, кивнула в сторону Жорки и ухмыльнулась. Смешливые губы беззвучно сложили слова: «Ну дебил». Марго глянула на Попова и криво улыбнулась. «За своё ничтожество Жора заслужил презрение». Она удивилась, поймав себя на такой категоричной мысли. Внезапно поняла, что раньше совсем не часто замечала в людях гнилое. Однако как просто это давалось ей теперь. Оценив одноклассника, Марго не сделала ничего такого, чего не делала прежде, но зашла чуть дальше и почувствовала, будто открыла в себе новую силу — видеть людей такими, какими они на самом деле являлись. За пять учебных дней Марго понемножку пообщалась со всеми одноклассниками и завершила фильтрацию: отсеила однозначно неинтересных, неприятных, бесполезных людей от «перспективных». Цинично, как сортировщик мусора. Наступило утро субботы. Впервые с переезда за столом собралась вся семья. Марго спустилась в кухню, когда мама и папа уже сидели за завтраком, но, перед тем как войти к ним, остановилась. Замедлилась, прислушалась… «А зачем?» — вдруг задумалась она и сама же нашла ответ на свой вопрос. — «Чтобы прочитать обстановку и не нарваться на неприятности». Воистину полезный навык, усвоенный от родителей. После обмена пожеланиями доброго утра мама и папа перекинулись ещё парочкой ничего не значащих фраз и умолкли. Подвешенный к стенке телевизор, — одержимость прошлых хозяев дома, так как тут почти в каждой комнате был свой телик, — показывал «Умницы и умники». Если б не мерная болтовня, ничего бы не смогло защитить кухню от неудобной тишины. — Марго, — вдруг сказал отец, отрывая её от колбасного бутерброда. — Что? — кивнула она. — Как твоя учёба? Что расскажешь о новой школе? Марго опустила бутерброд и задумалась. В ней смешивались два противоположных, одинаково смутных чувства: грызущее раздражение и успокаивающая радость. «С чего бы тебе спрашивать, папа?» «Спасибо, что, наконец, спросил…» Она уже собралась заговорить, но тут взглянула на него. Посмотрела на эти светло-голубые глаза, на рыжие, совсем как у неё, волосы, на острый нос, тяжелый подбородок и… передумала. Его черты никак не откликнулись в ней, словно отец был чужим человеком. «Свои вопросы ты задал не чтобы узнать ответы, а чтобы не молчать» — вдруг всплыло в мыслях, и Марго небрежно дёрнула плечами: — Школа, как школа. Завтрак закончился, и все разошлись по своим комнатам. Марго выбрала наряд поэффектнее, накрасилась поярче и к одиннадцати вышла из дома. Она не придавала внимания календарю, а тем временем начиналась весна. На улице было сухо и ветрено, а в зимней куртке немного жарко. Небо уже несколько дней оставалось непроницаемо-серым, по нему быстро катились чёрные клубы туч, угрожая с часу на час разразиться дождём. Марго прятала беспричинно дрожащие пальцы в карманы. Ей жутко хотелось курить, но сигарет не имелось. Она только начала приобщаться к ним, а уже чувствовала ломку, стоило не выдуть хоть одну в течение дня. Полнейшее безразличие за завтраком внезапно сменилось напряжением. Как снять это поганое состояние без сигарет? Марго пробовала дышать глубже — не помогало. Лишь укрепляло в уверенности: ничто не действует так же безотказно, как сигареты. На подходе к автобусной остановке она решилась и свернула во дворы. В тенистом закутке между двух девятиэтажек прятался продуктовый магазинчик «24 часа». Тётка-продавщица без лишних вопросов положила на прилавок пачку «LD». Набег на ларёк увенчался успехом. Она и Морозова договорились встретиться у местного ТЦ. Перед ступенями немаленького здания из тёмного стекла и светлого пластика, в окружении лавочек, располагался квадратный, запакованный на зиму, фонтан-клумба с одуванчиками. За суетливо снующими туда-сюда потоками людей, Марго разглядела знакомую голубую куртку и белую шапку крупной вязки. Морозова словно ангелочек из ниток или тканевая куколка. Настя тоже заметила её, крикнула «эхей» и замахала рукой. Но вдруг выяснилось, что она была не одна — стоящая чуть в стороне девушка оглянулась. Прокофьева. Столкнувшись с ней взглядами, Марго на секунду скривилась. Но разве это было совсем непредсказуемо? Ксюша и Настя подруги, Морозова не могла пойти гулять без неё. Не идти же теперь домой только потому, что Ксюша тоже оказалась здесь. Может быть, вне школьной обстановки Прокофьева не так уж угрюма и скучна — вот он шанс поговорить с ней иначе. Марго собрала волю в кулак и сохранила спокойствие, Ксюша последовала её примеру, Настя совершенно не прочитала обстановку и продолжила беззаботно улыбаться. Во внешнем виде Прокофьевой ничего не изменилось: простой бежевый свитер, прямые джинсы, серое пальто. Она оделась на прогулку точно так же, как в школу, будто ей не хватало денег на другую одежду, но это было не так. Марго вдруг обнаружила ещё одну причину, почему ей не нравилась Ксюша. Прокофьева — морская пена на песчаном берегу, туман на обочине, прозрачная тень или вовсе нечто несуществующее, подобное фата-моргане. Серая, непроницаемая, бесформенная. Бывает, смотришь на человека, и непонятно, кто перед тобой, о чём он может думать, чего может желать. Ни сознание, ни подсознание не способно понять, куда записать этого незнакомца-чужака. Непонятное и нейтральное не нравится никому. Другое дело Морозова… хотя и с ней порой возникали странности. Сегодня Настя почему-то оделась более сдержанно, чем одевалась в школу: только чёрные брюки и скромный бесформенный кардиган. Куда подевались её чудные детские заколочки? — Привет, — с улыбкой поздоровалась Марго. — Привет, — Настя громко заговорила в своей обычной манере и широко улыбаясь оглядела её с ног до головы. — Выглядишь супер круто. Не боишься, что тебя увезут в горы? — Настя, потише, — одёрнула Прокофьева. — Тут люди вокруг. Марго бегло осмотрелась. На лавочке у фонтана сидели бабушки, дети, мужчины, но никому не было дела до того, что там болтала Настя. — Пусть только попробуют, — ухмыльнулась Марго и подмигнула Морозовой. Та показала Ксюше язык, но, тем не менее, успокоилась. Они зашли в здание. До Насти каким-то образом дошло, что сегодня ей суждено стать связным — она ловко перехватила инициативу и начала разговор. Когда требовался ответ, Марго говорила, но бдительности не теряла. «Что я делаю здесь? Зачем они позвали меня?» Не они, а она — вот первое уточнение. Это Настя позвала её. Обсуждала ли это с Ксюшей? А если нет? Марго больше не шла на поводу у беспечности. Всё не может быть так просто и бескорыстно, как кажется, ведь каждый человек в первую очередь заботится о себе. И Настя, конечно же, не исключение. Она пригласила её не по доброте душевной. Должна быть причина. В прошлом Марго легко сходилась с людьми, даже несмотря на стеснительность. Все острые углы в разговорах сглаживались её глупой наивностью — она медленно понимала истинный окрас тех или иных фраз. Однако с тех пор, как она начала контролировать своё поведение и следить за своими мыслями, стала всё чаще замечать в себе одну интересную особенность: некоторые её предчувствия о поведении мамы, одноклассников или учителей воплощались в реальность. Будто она умела не осознавать, но чувствовать желания и ожидания других людей. Марго попробовала осмыслить свои ощущения, чтобы построить новые предположения. Что она уже знала о Морозовой? Не слишком много. Настя всегда опрятно одета, всегда может заплатить за обед или купить себе сладости в магазине неподалёку от школы. Гоша утверждал, что она живёт едва ли не в затворничестве, но так ли это плохо? По крайней мере, это значит, что родители присматривают за ней, обеспечивают всем необходимым, заботятся. Беспокоятся, потому и не отпускают от себя. Любят её. И чем она отвечает взамен? Курит на подоконнике в школьном туалете… У неё есть всё, что нужно, и тем не менее ей этого недостаточно. Бедные люди стремятся к богатству, но зачем им нужны деньги? Не для того ли, чтобы почувствовать себя свободными? Тогда что нужно богатым, избалованным девочкам? «Ещё больше свободы». Пока Настя и Ксюша шли мимо блестящих витрин с манекенами, Марго устремилась к фуд корту и выстеленному ковром коридору, остановилась у стены с плакатами. — Может, в кино? — спросила она и сразу же взглянула на Настю. Морозова среагировала незамедлительно, круглое, немного детское личико заискрилось азартом. Но Ксюша не поддалась: — А что там интересного? — Смотря что ты считаешь интересным, — ответила Марго с улыбкой. Ксюша бросила на неё странный, то ли неодобрительный, то ли озадаченный взгляд и молча пожала плечами. — Чуете, чем пахнет? — вдруг воскликнула Настя. — Это же карамельный попкорн. Ксюша, попкорн! — она легонько сжала Ксюшино плечо. — Ну же, Ксю, ну пожалуйста! Давай сходим! Ксюша скривилась от раздражения и смахнула её руку. — Настя, на что? И ты же знаешь, я не люблю… В кинозале мне некомфортно. Там слишком много людей и вообще… Но Настя уже не слушала её, увлечённая своими мыслями, она приложила палец к губам: — Потише, Ксю, я думаю! — её взгляд прошёлся по плакатам, через несколько секунд она беспомощно вздохнула. — Ну такое. Эх, жаль, «Голодные игры» закончились в прошлом году. А «Зверополис» только завтра. Вот блин! Их рассуждения вели к тупику. Марго решила снова перехватить инициативу, но внезапно растерялась. Глядя на перечень из десятка фильмов, она не понимала, который из них хотелось бы посмотреть именно ей. Зачастую она смотрела лишь то, что показывал телевизор в момент, когда её палец нажимал на кнопку «включить». Мысли плавно обратились к чужим вкусам, что смотрят и любят другие люди? Тут возникла новая сложность — у Марго не было «других». У неё больше нет друзей… — Может, «Дэдпул»? — предложила она, отводя глаза. — Что-то крутое и супергеройское. «Владу нравились фильмы о супергероях…» Настя охотно согласилась, а Ксюша нехотя подчинилась её уговорам. Невольно приметив категоричность и упрямство Прокофьевой, Марго решила вести себя противоположным образом. После фильма, когда Морозова в отличном настроении выскочила на улицу, конфликт интересов двух подружек повторился. — Эй, давайте селфи? — предложила Настя. — Давно не обновляла фотки в инсте. Ксю? Марго? Ксюша качнула головой, снова напрашиваясь, чтобы её поуговаривали, и Настя недовольно надула губки. Марго поспешила подойти к ней. — О! — Морозова мгновенно приободрилась и, стоило Марго приблизиться, прислонилась к её плечу, чтобы поместиться в кадр. — Заебись, подруга. «Подруга?» Слово вызвало нервную дрожь. Не рановато ли? Называть подругой ту, кого знаешь едва ли дольше недели? Сама Марго пока не считала Настю подругой, а потому с трудом выдавила натянутую улыбку. Глянула на Ксюшу — та разочарованно отвернулась. Марго впервые отчётливо ощутила неприязнь к Насте. Её легкомыслие, совершенно безобидное с первого взгляда, незаметно вело к тому, что она попросту забывала, что окружающие люди имели свои чувства, абсолютно не схожие с её собственными. Для забывания только и требовалось, что дать ей немного развлечения и видимости свободы. Малая доля принятия чудачества и потворство её капризам — вот и всё что нужно, чтобы услышать «подруга». Марго победила. И, одержав победу, закрепила успех, отправила Ксюше длинное сообщение: «Это Петя. Петя делает селфи, чтобы поймать момент. Петя понимает, что нужно снимать интересные события, чтобы не потерять их в серой действительности. Петя умный. Будь как Петя». Настю это позабавило. — Да ладно тебе, Ксю, — сказала она, когда Ксюша сухо и совсем невесело улыбнулась. — Будь проще. Мы же веселимся. Отрываемся. — Именно. Отрываемся, — сказала Марго. «Мерзость», — подумала она про себя. Но уже через пару минут забыла. По пути к остановке они снова заговорили о бессмыслице. Ксюшу Морозова почти не замечала, изредка вспоминая о её присутствии, оборачивалась, но в беседу не завлекала. Марго могла исправить дело, но осознанно и упорно бездействовала. На сегодня Прокофьева окончательно стала лишней, осталось только, чтобы она сама это поняла. Когда подъехал нужный автобус, Ксюша, наконец, сообщила, что ей резко понадобилось вернуться домой. Настя не стала её задерживать. Через десять минут они приехали в центр города, специально, чтобы зайти за бигмаком. Настя любила еду из Макдональдса, Марго не имела ничего против. В широком тёмном зале с красными диванчиками и панорамным окном, выходящим на старую остановку и белое прекрасное здание консерватории, пахло причудливой смесью запахов жареного бекона и картофеля, свежих овощей и жидкости для мытья полов. Настя стояла у кассы, из-под потолка лилась ненавязчивая музыка, а Марго листала ленту в ВК. Ещё раз просматривала страницу Морозовой и сама не знала, что пыталась найти. Все фото у Насти были настоящие и до скуки обычные, в друзьях, кроме одноклассников, почти никого, групп насчиталось не больше десяти: ноты для скрипки, фотоальбомы, дорогущая бижутерия ручной работы. Настя с громким вздохом и необычайно довольной лыбой опустила поднос на столик: — Ну наконец-то! Приятного аппетита. Марго отвлеклась на содержимое подноса и потянулась к сумке, чтобы достать деньги, но Настя насупила нос и замахала руками: — Не надо! Я угощаю. Как ты и просила, выбрала тебе бургер с курицей. — Она присела и, за секунду открыв коробочку с фри, блаженно принюхалась. — О, как же я люблю эту картошечку. — Спасибо, — неуверенно поблагодарила Марго, немного растерявшись. Ещё никто никогда не платил за неё в кафе. Разве что… однажды… один раз. В соседнем здании кондитерской, когда она с… Усилием воли она оборвала воспоминание и, как бы невзначай, перевела тему: — Интересная у тебя страничка в ВК. — М? — Настя непонимающе уставилась на неё поверх стакана с колой. — Ну знаешь, я думала ты подписана на самые популярные группы… — А! Это, — Настя пожала плечами. — Я в ВК захожу только из-за беседы класса, а так почти не пользуюсь той страницей с тех пор, как мама добавилась ко мне в друзья. Теперь мой ВК под цензурой, сижу в Инсте в основном. — Чтобы мама не контролировала? Мама Насти знает, что такое ВК? Поразительно. Разве взрослые таким интересуются? — Ага, — Настя закивала. — Родители у меня те ещё... Да как у всех! Мама как услышала по телику о «синем ките», так началось: интернет — зло, соцсети отупляют. Ну короче. Я просто не стала дожидаться, пока она попытается залезть в мой телефон. До того, как её шизой накрыло, я знать не знала ни о каких «группах смерти», а теперь даже если и буду чем-то этаким интересоваться — она последней узнает. Вот и всё. Марго на секунду задумалась. А что если бы мама вдобавок к тому, чтобы следить за её дневником, регулярно лезла на её страничку в Инстаграме? Хвала богам, этого не случилось! Хотя… Марго было попросту нечего скрывать от мамы. Тогда. — Понимаю, с родителями бывает непросто, — проговорила она, потягивая сок через трубочку. — Угу. С ними всегда сложно, — посетовала Настя. — Спрашивают как со взрослой, а прав дают как ребёнку. Туда не ходи, с тем не говори, то не делай. Но учись на отлично, выбирай профессию и деньги на фигню не трать. Будь самостоятельной, но делай только так, как мы скажем. Будто они лучше всех знают, как жить. Марго промолчала. Она не знала маму Насти, но успела невольно подумать, что, возможно, она — не худший вариант взрослого человека. Родители Насти хотя бы делают вид, будто знают, что делать. — Как вышло, что сегодня мы смогли встретиться? Настя заулыбалась: — Ха! Значит, кто-то уже и тебе доложил, что я почти никуда не хожу. Родители отпускают меня только с теми друзьями, с которыми сами знакомы. Ксюшу они знают, и с ней мне гулять можно. «А со мной нет. Но ты хотела встретиться вне школы, потому-то и позвала Прокофьеву», — сообразила Марго. Понимание ничуть не сгладило факт: Настя без зазрения совести использовала старую подружку в своих интересах. Тогда на что можно рассчитывать новой? — Ты не злишься на них за это? — спросила Марго. — В смысле за то, что они фактически запирают тебя. Настя снова насупилась и затрясла головой: — Нет-нет! Как бы это ни было странно, но они же не хотят мне зла. На самом деле мои родители прекрасные люди. Они дали мне всё, я это знаю и ценю. Но именно потому что они дают мне всё, я как бы по умолчанию обязана подчиняться им. Понимаешь? — Да, — ответила Марго. Несмотря на очевидный слабости своей натуры, Настя говорила прямо и много, вела себя абсолютно открыто и… будто совсем не лгала. Впрочем, оставаться честным с чужим человеком не сложно — трудно быть честным с тем, кто реально близок. Собравшись с мыслями, Марго снова заговорила: — Если бы я хотела посоветовать какую-нибудь банальность, я бы сказала, что тут двух вещей быть не может: либо ты стремишься к независимости и полной ответственности, либо принимаешь свою зависимость от родителей и играешь по их правилам. Но знаешь что. Если они манипулируют тобой, значит, и ты можешь манипулировать ими. Они знают твои слабости и давят на них — ты знаешь об их слабостях и можешь пользоваться этим. А если не знаешь, узнай. Балансируй. Вот третий вариант. Настя скептически усмехнулась: — А сама-то пробовала? — Только тем и занимаюсь, — сказала Марго и, улыбаясь, сунула руку в карман, чтобы позволить Морозовой увидеть кусочек новенькой пачки с сигаретами. — Как видишь, вполне успешно. Закончив с бургерами, они выбежали на улицу и скрылись в сером переулке. Сигареты в обмен на обед — вот она, взаимовыгода. Заколоченные окна облупившихся доходных домов печально глядели на облачка табачного дыма. — Спасибо, Марго, — проговорила Настя, принимая сигарету из её рук. — Этим ты мне и нравишься. Все люди вокруг такие душнилы. А ты нет. Мне кажется, что мы неплохо понимаем друг друга. В этом причина её завидной говорливости? Марго усмехнулась и впервые сказала честно: — Ты мало что обо мне знаешь. — А кто сказал, что я полагаюсь на знание? — весело улыбнулась Настя. — Это чутьё. Почувствовав, что настал подходящий момент, Марго, наконец, решилась задать тот самый вопрос: — В первый день ты сказала, что я «слишком правильная». Почему? — А ты догадайся. Первый день, первый урок, а уже рвёшься отвечать, как самая умная. Это сейчас уже понятно, почему ты так высунулась. «Понятно…» — Настя, дашь совет? — Конечно. — Говоришь, многие посчитали меня задроткой, — Марго неторопливо процедила дым сквозь приоткрытые губы. — Но ведь ты знаешь, я не такая. Есть ли у меня возможность исправить первое впечатление о себе, показать и другим, какая я на самом деле? — Ну, — протянула Настя, опуская взгляд на пыльный, забросанный бычками, асфальт. — Надо подумать. А чего ты боишься? Задротка и задротка, всем на всех пофиг же. Ну ладно, если это серьёзно так важно… есть вот Мила, она у нас тоже любимица у учителей. Но она миленькая. Самая красивая в классе… — И поэтому её никто не трогает, — заключила Марго. Настя кивнула: — Хорошо красавицам, они всем нравятся. Вот это о ней, — с этими словами она швырнула бычок на дорогу и потушила, придавив сапожком. — Не знаю, что тебе посоветовать, Марго. С одной стороны, я могу сказать «забей на них», но, если задуматься, то это так… лицемерно. Когда хочешь не думать о чужом мнении, ты как раз таки тем и занимаешься, что думаешь о чужом мнении. А жить так, чтобы не пытаться понравиться всем, слишком сложно. Даже я сама этому пока не научилась. После субботы Марго в полной мере ощутила дух успеха. Её общение с Настей стало более частым. На переменах Морозова подходила к ней, чтобы поболтать, теперь они вместе ходили по школе и вместе бегали на переменах до магазина за мини-пиццами, хачапурями и прочим вкусным, условно съедобным суррогатом. Сначала приходилось заниматься этим втроём, но через несколько дней Ксюша самоустранилась из их компании. Настя была не настолько слепа, чтобы не заметить отдаление подруги, однако и не настолько сентиментальна, чтобы пытаться предотвратить это. В конце концов, она тоже приняла участие — променять старую подругу на новую было её собственным решением. Это Марго запомнила. Увлечение сигаретами открыло доступ к сакральному месту, в котором завязывалось больше половины школьных партнёрств и велось множество самых доверительных разговоров — в курилке. Старшеклассники собирались в одном и том же месте под тополями на укрытом от ветра кусочке тротуара за забором. На территории школы курить запрещалось, но по другую сторону забора запреты переставали существовать. В отличие от Морозовой, у Марго не было повода бояться попасться на глаза учителям с сигаретой в руках — она смело ходила за забор вместе с другими одноклассниками, останавливалась где-нибудь неподалёку от их кружка и прислушивалась к их болтовне. Влияние первого впечатления оставалось нерешённой проблемой. Марго ощущала неудобное, противное чувство, словно что-то сдавливало ей горло, перекрывая кислород. Она могла курить не опасаясь, что мама отругает её за вред здоровью, но не могла перестать быть «задроткой». Учёба… Нет — хорошие оценки. Хорошие оценки стали важны, как никогда прежде. Знания не имели особой ценности, но красные циферки в дневнике — ещё как. Они — единственная гарантия, что мама не станет лезть в её жизнь. Но образ «умной» девочки мешал взаимодействовать с одноклассниками, заставлял регулярно чувствовать на себе косые, недоверчивые, полные неприязни взгляды. Будто своими быстрыми точными ответами на уроках Марго кричала: «Посмотрите! Я не такая, как вы. Другая. А другой быть нельзя, выпадать из правил нельзя. Мы курим в одной курилке, бегаем по одному спортзалу, но учителя знают и сами вы понимаете, что я выше и лучше вас. О да, я исключение из правил! И потому исключение из вашего общества». Как в таких условиях почувствовать себя в безопасности, принимаемой, признанной? Для совмещения блестяще чистой репутации у учителей и любви одноклассников одного дружелюбия недостаточно — нужна изощрённая хитрость. Здесь Марго решила действовать так же, как с Настей. Всё просто. Нужно лишь обнаружить то, в чём объект нуждается больше всего, и затем дать это. Не всё — малую дольку необходимого. Даже этого будет достаточно. Урок русского начался привычно. Молодая учительница, новоиспечённая выпускница педа, Светлана Витальевна вошла в класс, с традиционной неловкостью махнула рукой воздающим почести строям восьмиклассников, и все расселись по местам. Первые пять минут всё шло по плану, затем плавно начался галдёж. Ни строгие предосудительные взгляды, ни короткие замечания не помогали восстановить порядок в классе. Светлана Витальевна старалась с гордостью вести себя перед доской, но брючный костюм безбожно старил её, а высокий воротник и тугая гулька на затылке уничтожали очарование милого лица с выразительным носом и яркими голубыми глазами под тонким изгибом бровей. Согласно рассказу Насти, они ещё с самых первых уроков просто отказались воспринимать новую русичку всерьёз. Где-то она ошиблась и упустила возможность завоевать уважение подопечных, а теперь пожинала плоды. Продолжая записывать на доске образец предложения, Светлана Витальевна тяжко вздохнула. Марго сосчитала до трёх. Исход был предрешен. — Лескова, — учительница обернулась, поправляя чопорный галстук. — Встань. Лескова закатила красивые лисьи глазки, но подчинилась. Ловко и грациозно поправила шикарные, вьющиеся волосы и одернула ткань юбки, плавно облегающей стройные ноги. Хмельницкая — отличница и красавица в одном флаконе, Лескова — просто красавица, что тоже некое преимущество, но точно не для учительниц. Они такое не слишком ценят. Мальчишки и девчонки опасливо умолкли, а Светлана Витальевна окинула Лескову оценивающим взглядом. Её губы сжались в строгую линию. — Во что это ты одета? Лескова трогательно улыбнулась: — Светлана Витальевна, я же веду себя хорошо. Марго едва слышно усмехнулась. Лескова болтала с соседом, «2» за это не влепишь, но к чему-то же надо доебаться, чтобы поставить её на место. Проблема в том, что Светлана Витальевна не умела подбирать причины. — Во-первых, ты нарушаешь правила, во-вторых, слишком много разговариваешь не по делу, — заявила Света и откашлялась, настолько неубедительно звучал этот повод, что у неё запершило в горле. — Никто не заставляет вас ходить по форме, — хотя было бы хорошо, если б так, — но юбка не должна быть настолько короткой. На ладонь выше колена — и точка. Думаю, не я одна за сегодня сделала тебе замечание. Марго поймала момент. Сердце гулко заколотилось от тревожного волнения, но она решилась раскрыть рот: — Светлана Витальевна, может быть, хватит? В просторном белом помещении воцарилась устрашающая тишина. Марго почувствовала, как ладони стали влажными от пота. Учительница растерянно заморгала глазами, переминаясь на месте. — Кто это сказал? — Я, — Марго резко встала и упрямо посмотрела вперёд. Не важно, что она учительница. Не важно, что это может вызвать некоторые вопросы или непредвиденные последствия. Прямо сейчас закуситься со Светланой Витальевной означало получить возможность немного возвыситься в глазах одноклассников. Да, ей нужно было выделиться, и да, для этого Марго использовала метод Жорки. Но она не допустит его ошибок. Отстаивать пустую гордость «своих» — это не слабаков в туалете зажимать да водой обливать. Это не одно и то же? — Тростникова? — Светлана в замешательстве хлопала ртом. — А ну-ка повтори… — Может быть, хватит? Вы вообще-то первая, кто сегодня обратил внимание на чужие юбки. Может, вы будете делать свою работу, вместо того чтобы цепляться к одежде? Или вам завидно? Изумлённый ропот прокатился по классу. Светлана Витальевна громко хлопнула ладонью по доске. — Тишина. Замолчали все! Тростникова, ты срываешь урок, прекращай, а не то… — А не то что? — перебила Марго. — Вы первая начали. И это вы сами сорвали урок, Светлана Витальевна. Она плохо понимала, что делала. Она сомневалась. Колени потряхивало, во рту ощущалась сухость. Но толпа не подвела — несколько негромких шепотков поддержали её. — Сама-то выглядит как старуха. — И ведёт себя так же. — …полная безвкусица. Вот потому у неё и нет никого. Вытянутое лицо Светланы Витальевны на секунду скривилось. Кончики ушей, выглядывающие из-под туго собранных волос, покраснели, а губы задрожали: — А ну тихо! Сели все! Лескова медленно сползла на стул, Марго тоже опустилась на место. Учительница положила мел, метнулась к столу, судорожно пролистав учебник, назвала номера страниц и упражнений, а затем ветром вылетела из классной комнаты. Когда дверь захлопнулась, Саша Синицына с тяжким вздохом развернулась на стуле: — Что ж, вот и всё. Она пошла жаловаться, — Марго поймала саркастично осуждающий взгляд старосты. — Ну спасибо тебе, Тростникова. За проблемы. Серёжа Журавлёв усмехнулся, откидываясь на спинку стула: — Она не пойдёт. Света слишком гордая. А Марго молодца. Приспустила её с небес. — Эй, Марго, — из гула голосов пробился нерешительный сладенький шёпот Лесковой. Глаза Олеси были полны благодарности. — Спасибо. Марго молча подмигнула ей, мол, ничего особенного. — Да ладно вам! — воскликнула Настя. — Будто вы её за спиной точно так же не обсуждали. Марго просто высказала вслух то, о чём вы все думали. После маленького заступничества Морозовой рты недовольных закрылись. «Русский язык» был последним уроком. После звонка Марго с Настей задержались у открытого окна в туалете, а затем вышли на улицу. Гоша Шейн по традиции тусовался вместе с Цыганом на волейбольной площадке, завидев Марго, он помахал рукой. У школьного забора торчали Журавль и Тиша, остальные разошлись по домам. Настроение Марго пребывало на подъёме. Странно. Особенно после того, что произошло на уроке. Она впервые осмелилась так резко говорить с человеком старше себя, так без причины, просто чтобы выделиться, показательно ударить первой. В тот момент её одолевала паника, страх, что она получит сдачи, но этого не случилось. Волна тревоги и тягучего сомнения вдруг сменилась новым чувством — едва уловимым удовольствием. Марго было приятно поставить Светлану на место. Ей просто было приятно внезапно почувствовать себя сильной и словно… живой. Удовольствие и гордость — вот что она чувствовала, выходя за школьные ворота, но тут слуха коснулся знакомый гул, и Марго застыла на месте, как заколдованная. Тело покрылось мурашками. Это был гул мотора. По дороге к школе ехал мотоцикл. Ничего необычного. Настя даже не оглянулась, Журавль и Тиша не обратили внимания. Они не могли знать, что в это время творилось внутри Марго, как знаком ей был этот звук и с чем был связан в глубине её памяти. Никто бы не понял её, и поэтому она сделала вид, что ничего не почувствовала. Чёрный глянцевый мотоцикл остановился на обочине, в двадцати метрах от забора. — О-о! — воскликнул Журавль. — Ля кто приехал. Марго пригляделась — их было двое. Пассажир, высокий парень с ультракороткими светлыми волосами и необычайно яркими голубыми глазами — знакомый. Одноклассник Кирилл Воевода. Водитель… девушка. — Кирилл походу вообще страх потерял, — заявил Тиша. — Сам без прав ездит, да ещё ей руль даёт. — Тихо ты, — шикнул Журавль так, словно Воевода или его спутница могли услышать. Девушка соскочила с мотоцикла и направилась к школе. Шла быстро — почти летела, штанины чёрных затёртых джинс только и успевали сменять друг друга, а растрёпанные волосы цвета соломы, то ли собранные сзади в высокий хвост, то ли просто плохо расчёсанные, развивались у неё за спиной. — Эй, ты! Ага, ты. Иди сюда! К кому она обращалась? Марго пригляделась — густо накрашенные чёрными тенями глаза незнакомки горели злобой и смотрели… на неё? Да нет. С чего бы? Однако девушка проигнорировала Настю и горстку других людей, остановилась, только когда оказалась в нескольких шагах от Марго. Презрительный взгляд окинул её с ног до головы, девушка криво усмехнулась: — Та самая новенькая? Видимо, её голос был низковат и груб сам по себе, но сейчас она ещё и злилась. Вид необъяснимой злобы незнакомого человека бросил в холодный пот, Марго снова застыла. Чувствуя сухость на языке, с трудом выдавила: — А кто спрашивает? — Сейчас я вопросы задаю, — холодно заявила девушка, продолжая сверлить её взглядом. — Хотя можно было вообще ничего не спрашивать. Мелкая, рыжая, с нахальной рожей. Ты тут одна такая, да, Тростникова. Марго едва сумела скрыть удивление. Эта девушка откуда-то её знала. — Марго, — она выдавила улыбку и несмело протянула ладонь. Девушка промолчала и, вместо того чтобы пожать руку, метнулась вперёд. Марго не успела сообразить, как получила сильный удар в плечо. Её бросила назад, она упёрлась спиной во что-то твёрдое, рядом хлопнулась ладонь. Незнакомка толкнула и припечатала её к стволу ближайшего тополя. — Что ты себе позволяешь, свинья? — процедила она сквозь зубы. — Какого хера ты наехала на мою сестру?