— Ты станешь моей постоянной моделью? — Никогда не думал, что услышу в свой адрес такое, — и Лёша смущённо улыбнулся. — Да или нет? Блондин только кивнул. Он ещё не привык к тому, как Нурлан мог начать гладить его руки, плечи, любуясь и явно уже представляя очередные узоры на его обнажённом теле.
Светловолосый парень с красивым рельефным торсом и руками был обвязан в разнообразных позах на разном фоне. В студии и на свежем воздухе. Стоя, сидя, лёжа и в подвесах. С задумчивым лицом и в приступе безудержного смеха. Столько граней, эмоций и форм.— Я продал почти всё. Кроме Porsche. Лёша удивлённо посмотрел на Нурлана, который стоял на пороге его маленькой квартиры с двумя сумками. — И ушёл из «Феникса». — Вряд ли тебе понравится жить на мою зарплату полицейского. На одну только твою стрижку половина уйдёт. Сабуров улыбнулся и, бросив сумки на пол, прижался к Лёшиным губам. — А никто и не говорил, что я планирую записаться к тебе в домохозяйки. Я продал всё и купил одну галерею. Щербаков снова посмотрел на него с удивлением. — Если всё правильно организовать, то будет приносить неплохой доход. И я планирую выставлять там и свои работы тоже. — То есть ты решил меня опозорить по полной? Я правильно понимаю? — Лёша убрал назад выбившуюся тёмную прядь. — Не опозорить, а сделать знаменитым. — Ага, я и так уже знаменитый на несколько участков. Мне постоянно прилетает вопрос, не я ли был почти выебан серийным убийцей. Нурлан начал его целовать, чтобы заглушить очередной поток возмущений по поводу пошлых шуток, которые Лёша выслушивал от коллег уже несколько месяцев.
В последнем большом зале висела только одна работа. В большом формате, практически от потолка до пола. Казалось, она захватила всё пространство в этом помещении и притягивала сюда всех посетителей из других комнат. Всё та же модель на простом голубом фоне. В своём совершенстве.— Почему ты не защищался? Это же пожизненное. — Они же из-за меня погибли. — Нет. Из-за одного больного маньяка. — Я всё равно чувствую свою вину в этом. Лёша обнял Нурлана. — Мог бы хотя бы мне сказать, что это не ты. — Я хотел посмотреть, хватит ли тебе мозгов найти убийцу. — Ну, и кто из нас дебил? — Лёша улыбнулся, уворачиваясь от шуточного удара кулаком.
Белые верёвки плотно, но не туго, обхватывали многочисленными витками упругие мышцы по всей длине ног, вокруг пояса, под и над грудью, и на руках. Замысловатые узоры из симметричных, идеально выстроенных геометрических фигур.— Нур, что произошло в феврале? Почему он начал убивать после стольких лет? — Не знаю. Мне кажется, я ему тогда говорил, что хочу опять уехать на восток. Я думал, как только стану Вице-президентом, буду в правлении на удалёнке и займусь вплотную шибари. Он, видимо, обиделся. По его мнению, он же столько в меня вложил. А я решил всё бросить.
На картине модель была лицом к зрителям, чуть повёрнута туловищем влево. Правая нога была согнута в колене и пикантно прикрывала причинное место, а левая опущена строго вниз, не доставая до земли. Грудная клетка полностью раскрыта, а руки свободно раскинуты в стороны.— Почему ты пошёл в бизнес? — Наверное, хотел доказать маме и дедушке, да и себе, что я чего-то сто́ю. Много сто́ю. Мы жили бедно. Хотел почувствовать, как это — не думать, сколько у тебя денег в кармане, и что ты не можешь себе чего-то позволить. — Почувствовал? Тебе принесло это удовольствие? — Поначалу я не думал об удовольствии. Кто меня тогда об этом спрашивал? Я просто ебашил и делал всё, чтобы попасть наверх. Чтобы выгрызть своё место под солнцем. Лучшее место. Лёша кивнул, понимая, что Нурлан имел в виду. — Но я никогда не играл нечестно. — Ты бы смог прожить так всю жизнь? — С деньгами жить в клетке лучше, чем без денег. Щербаков опять кивнул. — Мне приносило удовольствие то, чем я занимался в свободное время. Шибари дало мне свободу, и я её прятал ото всех. Но Марк… — Забудь. Сейчас ты можешь делать то, что хочешь. Сабуров широко улыбнулся и поцеловал Лёшу.
Было видно, что парень на фото испытывал наслаждение и эйфорию. У него были закрыты глаза, и он блаженно улыбался, подняв лицо вверх, к небу. Его светлые волосы были небрежно раскиданы по лбу, на котором виднелись капельки пота. Всё его тело было влажным и ярко горело красным под белыми верёвками.— Я уже даже придумал большинство композиций для выставки. — Нурик, ты — одержимый этой галереей. Сабуров отрицательно покачал головой, беря Лёшу за руку. — Я одержим тобой. Смотрю на тебя и сразу вижу картину. Как тебя можно обвязать… — И трахнуть? — Щербаков задорно засмеялся. — И это тоже, — брюнет притянул его к себе и снова начал целовать. — Ты ещё не знаешь, что я придумал гвоздём программы. — Ну, давай, удиви меня. — Я лучше покажу. — А трахнуть? — Ты — неисправимый. Иди, готовься…
Сама по себе идеальная красота тела модели, опутанного белыми верёвками затейливыми узорами с рельефными узлами и так вызвала бы бурный восторг и эстетическое наслаждение у зрителя. Но дыхание перехватывало полностью от другого. Из-за плеч блондина взмывали вверх огромные ярко-красные крылья со множеством переплетений и красивых узлов. Верёвки были растянуты в стороны и под потолок, и удерживали обнажённое тело парящим в воздухе.— Придётся попотеть, потому что это будет долго, — Нурлан окинул довольным взглядом вошедшего в студию Лёшу. Из одежды на нём красовалось только белое полотенце на бёдрах. — Только если потом тоже будет долго. Я хочу, чтоб долго, — блондин наигранно-капризно посмотрел на него. — Тогда принимай соответствующие лекарства, — и оба засмеялись. — Не искушай меня. Иди сюда, малыш. Лёша подошёл ближе, и Сабуров прижал его к себе, сжимая в ладонях упругие ягодицы и слегка вдавливая махровую ткань во впадину между половинками. — Сделаю образ, потом — снимки, а потом — я весь твой. Только попытайся не кончить раньше времени. — Этого я точно тебе не могу пообещать, мастер…
Последняя комната с одной единственной работой была набита людьми, которые столпились вокруг шедевра и молча любовались на слияние красоты человеческого тела и технически сложных переплетений белых и алых верёвок. Этот образ завораживал. Казалось, что на фото был не обычный человек, а мифическое существо или ангел, настолько эти две сущности переплелись воедино.Уже знакомо верёвки скользили по Лёшиному телу, сплетаясь между собой и облачая его в ажурную сетку. Длинные пальцы легко порхали по торсу, рукам и ногам, перекручивая, завязывая, затягивая сильнее, а потом проверяя силу натяжения. Безопасность — прежде всего. Было непонятно — это пальцы тянули верёвку, или она сама вела их за собой. Лёша удивлённо выдохнул тихий стон, когда верёвка знакомо прошлась от поясницы вниз между ягодицами, но оставила незнакомый до этого узел прямо над упругим колечком мышц. Сабуров потянул за верёвку, и узел надавил точно по центру, проскальзывая на несколько миллиметров внутрь и вызывая лёгкое раздражение и трепет. — Что-то новенькое, — Лёша снова глубоко вдохнул, отгоняя подкрадывающееся волком в овечьей шкуре возбуждение. — Чтоб тебе было не скучно следующие несколько часов, — лукавая улыбка и такой же взгляд из-под тёмных ресниц. — Не кончить раньше времени? Нурик, серьёзно? — Постарайся. Для меня… Но можешь не сдерживаться. Я люблю смотреть на тебя любого…
Парень на фото был самым свободным среди всех собравшихся в этом помещении галереи. Связанный и без одежды среди одетых, в основной своей массе, богатых людей. Не связанных, но несвободных. Несвободных от поработившей их погони за материальными благами и последними моделями машин, телефонов и ещё, кто его знает, чего. Несвободных от ежедневной рутины и выдуманных проблем. Несвободных от стереотипов о том, кто как должен жить, выглядеть и с кем спать.Нурлан закрепил на стене последнюю верёвку, которая шла от блока под потолком, отошёл назад на несколько метров и замер, окидывая взглядом получившийся шедевр. Визуальный оргазм. Если даже такого и не было в природе, он всё равно очень ярко его ощутил. Брюнет смотрел на Щербакова, обнажённое тело которого пари́ло в центре студии, оплетённое десятками белых витков и сложных узлов, с широко расправленными алыми крыльями. — Как ты себя чувствуешь? — Нурлан подошёл к своему шедевру и тронул его за ступню. Он мог и не спрашивать. Всё отчётливо было видно по Лёшиному лицу, которое светилось широкой довольной улыбкой. — Нурик, я летаю, — Лёша улыбнулся ещё шире и снова закрыл глаза. Сабуров взял камеру и начал его фотографировать. Пытался поймать моменты, которые бы в полной мере отразили его красоту и силу чувств. Но камера не могла передать даже сотой доли тех эмоций, которые переживал блондин. Он сейчас чувствовал всем телом. Лёша никогда бы не смог это описать словами, но он наслаждался тем, что полностью принадлежал только одному человеку, существовал для него, стал для него единственным и самым значимым в жизни. Он знал, что Нурлан брал полную ответственность за него, его безопасность и его жизнь. Сделав несколько сотен фотографий, Сабуров отложил камеру. — Я тебя спущу сейчас. Он отвязал от креплений в стене несколько верёвок, и они заскользили через блоки, медленно спуская Лёшу на пол, как самое хрупкое и ценное, что было в этом мире. Брюнет развязал несколько основных крепёжных узлов, отвязывая от тела блондина подвесные верёвки, и тот остался только в белой обвязке, которая «одевала» его руки, торс и ноги, абсолютно ничего при этом не скрывая. Нурлан помог Щербакову сесть в кресло и накинул на него плед. Потом дал стакан с водой и уселся у его ног. Из-за долгого времени, проведённого в подвешенном состоянии, кровообращение в ногах замедлилось, и они немного отекли. Брюнет брал по очереди ступни блондина и массажировал, с усилием натирая костяшками пальцев подошвы, тёр его пальцы и под ними. Потом переходил на икры и круговыми движениями растирал их. Лёша сидел молча, смотрел на него и иногда делал быстрые глотки из стеклянного стакана. — Что дальше? — Я закончил. Больше не буду тебя мучать. По крайней мере, сегодня, — Нурлан улыбнулся и встал, забирая у Лёши стакан. — Тебя развязать? Щербаков помолчал какое-то время, раздумывая, а потом хитро улыбнулся: — Ты же обещал, что будет долго. — Тебе не хватило двух часов? — Я не об этом, — и снова озорная улыбка в светлых глазах. Сабуров поставил стакан на стол и прищурился. В его глазах уже тоже разгорался яркий огонёк желания. Он развернулся к Щербакову, медленно развязал чёрный пояс и снял верхнюю часть своего кимоно, в котором он обычно совершал обвязки. Щербаков скользнул глазами по широким плечам, крепкой груди и прессу, задержался на мускулистых, скульптурных руках и тихо выдохнул, понимая, что дальше будет хуже. Ещё медленнее Сабуров начал стягивать вниз свои свободные штаны, специально задержавшись резинкой на уже поднимающемся органе. Когда она скользнула вниз, тот качнулся высоко вверх, выбивая из Лёшиной головы все мысли. Блондин прикрыл глаза, чтобы не видеть всего этого и хоть на время отогнать сильное возбуждение. Нурлан подошёл к нему и потянул за руку к себе. Щербаков легко выскользнул из кресла, роняя на пол плед и плотно прижимаясь к желанному телу. — Свяжи мне руки, — Лёша поднял глаза вверх, смотря на Нурлана с полным и безоговорочным доверием. — Только если ты этого хочешь. Блондин только кивнул. Быстро поцеловав Лёшу в нос, Нурлан взял со столика неподалёку короткую верёвку и, перекинув через один из узлов на груди, натянул её, обхватывая Лёшины руки ниже плеч, потом сделал ещё один оборот над локтями, и третий — в районе запястий, закрепляя конец верёвки простым узлом. Обе руки Щербакова оказались примотаны по бокам к его туловищу. Пока брюнет его обвязывал, Лёша отчётливо чувствовал прикосновения и трение о его тело твёрдым, что запускало по его спине цепную реакцию и вызывало сильную дрожь. Снова став перед Лёшей, Нурлан сжал рукой узлы в центре его груди и потянул на себя, начиная его жадно целовать. Натянутые верёвки с лёгкой болью врезались в спину и плечи, усиливая тяжесть внизу живота. Сабуров тянул Лёшу за собой к тёмно-серому низкому дивану-книжке, который стоял у одной из стенок в студии. Дойдя до него, он толкнул Щербакова, и тот, не удержавшись на ногах, упал на него спиной. — Совсем не нежный, — Лёша лукаво улыбнулся. — Это я ещё нежный. Нурлан снял фиксатор с одной стороны, а потом чуть приподнял сидение, на котором лежал Щербаков и потянул на себя, превращая диван целиком в плоскую поверхность. Пока он стоял сбоку от Щербакова, тот умудрился дотянуться до него и лизнуть уже влажную головку языком, делая её ещё более блестящей. Брюнет засмеялся, наблюдая, как Лёша пытался улечься во весь рост, ёрзая связанным торсом на мягкой прогибающейся поверхности. — Так не терпится? Блондин ничего не ответил, только специально провёл медленно языком по нижней губе, прикусывая её после этого. Нурлан посмотрел на него с нескрываемым желанием и, подойдя со стороны головы Щербакова стал на колени. Лёша запрокинул голову назад, и у него почти получилось снова коснуться кончиком языка члена Нурлана, который покачивался перед его головой, практически на том же уровне. Щербаков оттолкнулся ногами и подполз выше, оказываясь головой за краем дивана. Он приподнял её и лизнул крупный, опутанный голубыми венами, орган. Потом потёрся носом о мошонку и снова провёл языком. Хриплый низкий стон сверху заставил его собственный член дёрнуться и напрячься сильнее. Сабуров смотрел на него сверху-вниз, и обоим дышать становилось всё труднее. Он взял свой член в руку и повёл набухшей головкой по Лёшиным губам, которые тот приоткрыл, пропуская её внутрь. И снова тяжёлый стон, который заставлял всё внутри переворачиваться и сжиматься. Блондин сильно запрокинул голову назад, позволяя чуть изогнутому органу естественно проникать внутрь влажного и тёплого пространства. Обхватывал его туго губами и касался языком чувствительной головки, когда он почти полностью выходил. Сабуров толкался плавно, позволяя Лёше привыкнуть к значительной толщине и нормально дышать. В очередной раз, толкнувшись, он проскользнул совсем глубоко, чувствовал, как головка коснулась маленького язычка мягкого нёба и проскользнула дальше в узкое горло. Нурлан замер на несколько секунд и еле ощутимо коснулся пальцами горла блондина, которое сейчас по виду было сильно заполнено. Он видел, как покраснело и напряглось Лёшино лицо, и как он шумно дышал носом, пытаясь расслабиться. Сабуров вышел полностью, нагнулся к лицу Щербакова и поймал губами бегущую вниз к его виску слезу, а потом повёл губами по мокрой тонкой дорожке к уголку глаза, вытирая солёную влагу. Он хотел сказать «люблю тебя», но Лёша не дал ему, приподняв голову и прижавшись к его губам своими. И слова были не нужны. Он и так это знал — чувствовал всем телом. В такие моменты вместо слов «звучали» верёвки, касания и сильный пульс, туго сплетая их тела и сознание вместе. Не сразу, но Лёша научился принимать всё от своего мастера. Принимать с удовольствием, без страха и предубеждений. Нурлан отпустил Лёшины губы и посмотрел сверху-вниз в наполненные светом глаза. — Возьми… — прошептал тот еле слышно, одними лишь губами. Сабуров встал и передвинул Лёшу на центр дивана, давая себе больше пространства. Хоть руки и торс Щербакова были крепко связаны, он знал, что в его распоряжении было оружие помощнее. Он широко раздвинул ноги, открывая для Нурлана соблазнительную картину, которую тот создал сам, — белые переплетения и узлы, которые опутывали бёдра блондина, проходили вокруг крепко стоящего органа и поджимающихся яичек, касались заметным узлом тёмного отверстия и уходили дальше во впадину между ягодицами. Лёша сходил с ума от того, как Сабуров смотрел на него в этот момент. Для брюнета он сейчас был самым желанным и самым красивым. С трудом контролируя захлёстывающее его с головой желание, Нурлан стал на колени между ног блондина и, наклонившись, повёл влажной головкой, повторяя рисунок верёвок в паху и на внутренней поверхности бёдер. Потом наклонился ближе и надавил на верёвочный узел, который всё ещё был над входом, и ворсистая ткань чуть глубже проскользнула внутрь, заставляя Лёшу выгнуться и застонать. Нурлан подразнил его ещё немного, а потом отодвинул верёвку и, облизнув свои пальцы, ввёл сразу два между уже немного расслабленных мышц. Он наклонился и начал целовать Щербакова. Жадно и быстро, сталкиваясь иногда своими зубами с его, сплетаясь языками и забирая себе всё его дыхание. Он растирал сдвигающиеся стенки, разогревал их частым трением, массажировал настойчиво, но не грубо. Сабуров мог быть несдержанным, грубым, жёстким, но никогда жестоким. Уже давно он понял, что шибари было его способом выпустить на волю своих демонов в безобидной форме. Отпустить так, чтобы их можно было контролировать, чтобы они созидали что-то прекрасное, а не разрушали всё внутри него. Он спускался жадными поцелуями по шее, вбирая в себя раскрасневшуюся кожу, дёргал зубами за верёвки, заставляя Лёшу выгибаться из-за сильного натяжения. Посасывал твёрдые горошины сосков, которые симметрично красовались в центре геометрически правильных многоугольников, и всё время целовал. Везде, куда дотягивался. Хотел покрыть всё это тело поцелуями. Брюнет размазал свою естественную смазку по члену и резко вошел в Лёшу, уже не в силах терпеть, и снова закрыл его рот глубоким поцелуем. Он всегда настолько сильно хотел его, что в искусственной смазке редко была нужда. Блондин лежал под ним связанный, полностью отдавшись на волю чувств и эмоций, которые ему дарил Нурлан своими толчками, поцелуями, касаниями под туго натянутыми верёвками. Между ними не было подчинения или подавления — только полное и безоговорочное доверие и желание ощутить друг друга на новом уровне. Чтоб соединиться в одно целое и потеряться в чувствах друг друга. Мир вокруг переставал существовать. Сейчас он состоял только из них двоих. Предельная честность и ясность. Нурлан выскользнул из Лёши, притираясь снова своим чересчур возбуждённым органом к его телу через верёвки, которые казались жёсткими на чувствительной головке, и снова сильно потянул за обвязку в районе солнечного сплетения. Резкое натяжение отдавалось яркими эмоциями по всему телу Щербакова. Чувственно и остро. Он выгибался навстречу, пытался вскинуть свои бёдра, чтобы снова ощутить наполненность. И Сабуров входил снова, сильно и резко вжимаясь своими бёдрами в Лёшины ягодицы, проникая глубоко, растирая ещё больше уже разогретые мышцы и с усилием проходясь по самому чувствительному месту внутри. И Лёша захлёбывался под ним от сильных толчков, которые дарили ему красочные короткие вспышки наслаждения внутри, неминуемо толкая его навстречу полному удовлетворению. Он захлёбывался от прикосновения ворсистых сплетений по раздразнённой, покрасневшей коже и от собственных стонов, которые звучали чересчур громко в его сознании. Блондин неосознанно пытался высвободить руки, чтобы обнять Нурлана, но это ещё больше усиливало натяжение. От острого удовольствия Лёша сильно сжимал кулаки и извивался всем телом. Сабуров смотрел на него и получал нереальное удовольствие от осознания того, что Лёша доверял ему настолько, что был согласен быть обездвиженным, и передавал ему полный контроль над собой и своей безопасностью, зная, что Нурлан проведёт его по самому краю острого наслаждения, а потом безопасно вернёт обратно в реальность. Когда держаться на грани не было уже сил, Щербаков просто закрыл глаза и позволил Нурлану освободить их обоих от выплёскивающихся наружу сильных чувств и эмоций. Лёша всё ещё лежал, не двигаясь, чувствуя, как его тело постепенно высвобождалось из плотной обвязки, и как его после этого также плотно обнимали, только уже горячими руками. Прижимали к себе, нежно прикасаясь губами к щеке, и уносили его сознание в другой мир, где было свободно и легко.
Парень на фото нашёл свою свободу и с упоением наслаждался ей. Он знал, чего и кого хотел, и ему уже долгое время абсолютно не было стыдно. Его ничего не беспокоило. Полная и безграничная свобода. И он подарил часть её своему мастеру. Хищник или жертва? Ни тот, ни другой. Свободный от ярлыков и предрассудков. Свободный от собственных демонов. Свободный выбирать, кем быть и с кем быть. Самый свободный.