Я хожу под своим саваном

      Генералам и соратникам с командором было легко, но тяжело — мужчинам и женщинам. Может, именно поэтому они с Арушалай так спелись? Одна — демон, другая — наполовину вампир, обе — ужасно привлекательные. И проклинающие своё искусственное очарование.       Оттого командор никогда не позволяла себе даже мимолетного кокетства: если все они хоть на миг перестанут смотреть на неё как на некую командующую фигуру, каждого ожидает одна и та же картина. За которой саму Реджини будет уже сложно разглядеть.       Но она дампир, и это всегда будет в ней; в её глазах застыла тёмная вода, в которую хочет упасть лицом скорый утопленник.       Дейран сразу понял, что она опасна. Поэтому ему въелось скорее утвердиться, освободиться от этого неприятного тяготящего чувства, которое появлялось всякий раз, когда Реджини ходила где-то рядом, и в последнее время не прекращалось даже, когда она ходила где-то далеко.       — Что ж, командор, ты отвергла все мои не-подарки, но теперь всё!       Реджини не поняла, о чём это он, и потому просто напомнила о просьбе не врываться в её покои вот так.       — О, ты не сможешь отказаться, — глаза Дейрана заговорщицки блестели.       И Реджини пришлось отложить перо. Вообще-то она относилась к своему советнику очень внимательно. Она холодно встретила его не-ухаживания, но никогда не отвергала его идей.       И ему всегда было, что предложить.       — Хочешь глоток меня?       — Дейран…       — Как твой советник — очень советую.       — Дейран.       — Никакого осуждения! Ты дампир и имеешь право на естественные потребности. Не нужно больше сдерживаться, видишь, я пришёл добровольно и готов пожертвовать собой!       — Дейран Кейл Невис.       — Ох, пожалуйста, — поморщился граф, — ты говоришь, как…       Он успел вовремя себя остановить, но момент уже был утерян — и на смену взвинченному азарту пришло раздражение.       — Надеюсь, тебе на зуб часто попадаются изысканные графы королевских кровей, и ты не станешь жалеть о своей вопиющей благовоспитанности.       — На вкус кровь у всех одинаковая.       — Какое разочарование, — искренне вздохнул изысканный граф.       И вдруг осознал: то был первый раз, когда она заговорила об особенностях своей, хм, природы. Дейран прищурился и медленно присел напротив неё.       — Ладно, ты здесь, конечно же, не при чём. Это мне захотелось себя развлечь и получить будоражащий опыт, который до этого дня не выпадал на мою судьбу. К тому же, я не горю желанием получить его где-то ещё… Мы же не хотим, чтобы меня кусал какой-то случайный дампир, одержимый жаждой? Я совершенно точно предпочёл бы тебя.       Реджини устало вытянула руки на столе и уложила друг на друга запястья.       — Если ты считаешь, что меня изводит какая-то жажда, то знай, что всё не так.       — Нет?       — Нет. Это не жажда. Скорее идея, слегка зудящая где-то на краю сознания.       — Я хочу тебя?       — Не совсем. — спокойно сказала Реджини, сознательно не замечая подначивающие нотки в голосе Арендея.       В поисках более близкой формулировки взгляд её скатился во впадинку на его демонстративно открытой шее.       — Скорее «под этой светящейся кожей находится то, что ты ищешь, попробуй проникнуть туда».       — Моя собственная мысль перед новым постельным приключением! — засмеялся Дейран, слегка откидываясь на стуле, но тут же подался вперёд на волне интереса, глаза его разгорались вновь. — И что ты чувствуешь потом? Торжество? Эйфорию?       Реджини пожала плечами. Будто на секунду поднялись и снова ушли под безразличную воду два острых айсберга, о которые разбиваются любые волны.       — После насыщения всегда приходит пустота, — сказала она без особого сожаления, как о сухом факте. — Там ничего нет, Дейран. Только кровь.       И это ему было знакомо тоже. После насыщения всегда приходила пустота. И единственный выход тут — продолжать насыщаться. Особенно в его случае.       Хотел бы он, чтобы и у него внутри ничего не было. Только кровь.       — Так что там насчёт моей светящейся кожи? — спросил Дейран с безукоризненной легкостью.       — Ты всё равно этого не оставишь, — сказала командор с безукоризненной выдержкой: эксперименты Нэнио здорово её закалили. И приучили без глубоких разбирательств предоставлять экспериментатору то, что требовалось. Если Дейрану зачем-то всё это нужно — от неё не отвалится.       Реджини поднялась из-за стола. И Дейран тут же повторил её движение — немного резковато, с лишней эмоцией. Он не сразу поверил в её смирение.       — Неужели? И как это будет? Ты возьмёшь меня за волосы? Попросишь лечь? Или подойдешь сзади и… проникнешь?       Командор потёрла лицо ладонью. Она пожалела, что согласилась.       — Я сделаю надрез. Зубами неудобно — долго, муторно, приходится прикладывать немалые усилия, чтобы вымучить хотя бы один глоток.       — Ну уж нет! — тут же запротестовал Дейран почти оскорблённо. — Это августейшее тело требует соблюдения всех канонов.       Реджини остановилась на полпути к своему сундуку. Вздохнула, вновь оборачивая к нему лицо:       — Будет больно. Очень. Останется вот такой синяк.       — Какой скандал, — тонко улыбнулся граф, наблюдая, как её пальцы складываются во вполне себе внушительную фигуру. — Но тебе повезло: я как никто умею хранить секреты.       — Рассчитываю на это.       Командор подошла к нему вплотную, чтобы спустить рубашку с плеча: мешает, испачкается. Пустила по изящным узелкам жёсткие пальцы, но в в её движениях не было даже намёка на интимность. Это была деловитая, механическая процедура, как в инквизиторских палатах, где тебя разденут догола только для того, чтобы нащупать тайную одержимость любыми способами, хоть пальпацией, если придётся.       Дейрану не понравилось, и он продолжил сам. Бывало, он уже представлял, как будет раздеваться в покоях командора. Однако не думал, что всё будет… так. Предстоящий аттракцион ужасно будоражил, поэтому граф простил ей некоторую небрежность, он знал, что в следующие минуты Реджини будет сосредоточена на нём так полно, что даже все интимные процессы рядом не стоят.       Едва ли это будет приятно, но ему понравится. Графа Арендея легко можно было принять за неженку, однако боль никогда его сильно не трогала. К тому же, обещанное прикосновение казалось таким блаженством, что и сдохнуть не жалко.       Сначала она коснулась едва-едва: упёрла кончики пальцев в его грудь и вытянула руку, мягко заставляя отпрянуть к стене. Она не заигрывала, она давала ему опору.       Впрочем, с добычей и не заигрывают, вдруг пронеслось в голове графа. Но и опору ей тоже не дают.       Реджини убрала назад вызолоченные аазимаровой породой волосы и ненадолго задержала взгляд на его лице. У Дейрана суженные зрачки. В Ордене говорили: «Если зрачок сжался в крошину — значит, враг боится тебя и смерти, которую ты несешь. Значит, ты уже победила».       Но едва ли она чувствовала себя победительницей рядом с этим злым осиротелым инфантом. Казалось, лицо его, с богатой, часто острой мимикой, не знало настоящей свободы: оно было сковано вечным страхом, будто глаза его навсегда застыли в момент, когда он трясся, вжимаясь гуляющими лопатками в угол в том проклятом особняке.       — Стой смирно, — сказала Реджини.       Арендей растянул несвободную ухмылку. И опустил ресницы — теперь только чувствовал. Близкое дыхание на шее, нечеловечески ледяные пальцы под подбородком.       Руки у командора холодные, их бы прикладывать к больным местам. Или воспаленным.       Дейран и сам сейчас был одно сплошное воспалённое место. Мировая Язва в миниатюре. Он с ужасом обнаружил, что это не возбуждение. Нет. Это болезненный надрыв, из которого смотрит его бездна. И видит она — Реджини.       Давай не сейчас, вымесок, мысленно бросил куда-то в себя Дейран, зная, что ответа не последует. Вместо него пришло стойкое ощущение, что наблюдатель всё настойчивее пробирается поближе к сияющей коже. Будто чувствует, что эти холодные руки могут оставить на их судьбе неизгладимый след. Что эта — может и проникнуть.       И вот тогда на Дейрана всерьёз накатывает волна липкой, душащей паники. Те, кто смотрят, впервые настолько… пристальны. Они тоже тяготятся её присутствием, чувствуют угрозу и однажды захотят утвердиться.       Может быть, даже сейчас, если она продолжит…       Арендей весь напрягся в её руках, и Реджини решила остановиться в нескольких миллиметрах от его кожи.       Если она продолжит… то рано или поздно встретится с ними… с ним… И ещё с настоящим Дейраном — обузой и трусом. Он ничего не сможет сделать. Там её ждёт только кровь.       Нет! Нет, ей туда не проникнуть!       Дейран оттолкнулся от стены и вёртко вынырнул из-под её руки прочь — невозможно бледный, будто ей каким-то чудом удалось обратить его в вампира без контакта и способностей к этому.       Дейран засмеялся и играючи развёл руками:       — Я передумал! Но ты всё ещё можешь обо мне мечтать.       Он как-то ломано скрючился и схватился за завязки на полураспахнутой рубашке, торопясь, как тайный любовник.       — Я пойду, — небрежно попрощался Дейран.       — Ты останешься, — негромко сказала командор.       Первой мыслью он решил, что всё: он уже завёл её, тронул струну, пробуждающую теневую сторону — испугался, что теперь Реджини не стерпит отказа и в следующий миг действительно возьмёт его за волосы.       — Ты останешься. — твёрдо повторила командор, зачем-то отодвигая стул. — Раз тебе так нравится меня отвлекать, то и писать криптограммы в столицу тоже понравится. Присаживайся, господин советник.