Том 1. Глава 7. Reading People and Tomes
Дафна Гринграсс всегда считала, что умеет читать людей. Отчасти это было связано с тем, что она была старшей дочерью Сигнуса Гринграсса, важного человека с важным титулом и положением в несколько замкнутом обществе Магической Британии. Она присутствовала, пусть и в детском возрасте, на многих официальных мероприятиях, где влиятельные волшебники и мужчины их общества - что не раз доказывал ей Корнелиус Фадж - открыто собирались и провоцировали друг друга, а затем закрывались за дверями, чтобы заняться тем, чем они занимались наедине. Может быть, это была просто более сложная версия того, что они делали на балах. Она не знала. Как не раз напоминал ей Сигнус, какой бы способной она ни была, ей было всего тринадцать. Пройдут годы, прежде чем она будет допущена к дверям, за которыми такие люди, как ее отец, решали дела, поэтому она гордилась тем, что умеет читать между строк гораздо лучше, чем другие люди ее возраста. Она с немалым удовольствием слушала, как Гарри Поттер называл ее настоящей Слизеринкой. Она знала, что это глупо, но открытое признание ее личности случалось нечасто. Её отец, несомненно, очень любил свою семью, но он всегда остерегался делать ей слишком частые комплименты, когда речь заходила о её таланте понимания людей и ситуации. Он объяснил ей, что «не стоит проявлять самодовольство, когда оно больше всего нужно», когда она столкнулась с Драко Малфоем, который пытался подлизаться к ней, перед первой посадкой в Хогвартс-экспресс. Она считала, что это хорошая философия, и лучше быть слишком осторожной, чем слишком усердной. С тех пор как она поступила в Хогвартс, в змеиной яме стало заметно напряжённое. Хотя ее отец с насмешкой относился к любым намекам на то, что он является лидером фракции Серых в Визенгамоте, он был главным представителем вымирающей породы тех, кто желал быть непричастным ни к Светлым, ни к Темным лордам, появившимся в ходе последней войны. Угасает влияние или нет, но семья Гринграссов по-прежнему имела большое влияние. Возможно, сейчас Серые были не более чем буферной зоной между чрезвычайно могущественными фракциями Темных и Светлых, но буферные зоны были важны, и Сигнус мастерски играл на важности своей маленькой фракции. Люциус Малфой не мог согнуть его, даже если и урезонивал его. Поэтому он принялся за его дочь. Сыновья и дочери Темных семей придерживались желаний своих родителей с гораздо большим рвением, чем представители любой другой политической фракции. В пользу стабильности, порожденной идеей традиции, говорило то, что мятежные дети в традиционно Темных семьях появлялись редко. Сигнус говорил ей, что Сириус Блэк, возможно, был более важным представителем этой редкой породы мятежной молодежи, но после всего этого дела с предательством Поттеров... Что ж, может, он и не был таким уж бунтарём. Поэтому, когда Дафна разговаривала с отпрысками Темных семей, иногда ей отвечали дети, но она могла поклясться, что иногда слышала в их ответах Люциуса Малфоя. Играть против инстинктов Драко было легко для ее наблюдательности. Но играть против указаний Люциуса было совсем другое дело. Не успела она глазом моргнуть, как оказалась изолированной и бессильной в Слизерине, а Драко возвысился. Прошло два года, прежде чем она наконец добилась некоторого уровня влияния, осознавая важность своей фамилии. К тому времени ущерб был нанесен. Младшие Слизеринцы уже ассимилировались с остальным Хогвартсом как Драко Малфой и подхалимы, а настойчивое требование Снейпа и старосты Слизерина, чтобы Дом представлял себя единым фронтом, делало ее возможности для маневров слишком малыми для больших политических игр. Это был познавательный опыт, и слова ее отца никогда еще не звучали так мудро. Она решила затаиться и дождаться удобного случая, а затем использовать то же высказывание, которое распределило ее в Слизерин, для того, чтобы поставить Драко в тупик и попытаться всеми силами удержать гиппогрифа. Иногда ей было немного неловко от того, что ее главный план - «ждать удобного момента», но иногда это все, с чем можно играть. И Гарри Поттер предоставил ей достаточно хорошую возможность. У него были недостатки, но это было не то, с чем она не могла бы работать. Правда, масштабы были меньше, чем ей хотелось бы, но для прототипа чего-то, что можно будет расширить в будущем, это было неплохо. Она также не лгала. Разговаривать с Гарри было весело. Больше, чем ей было удобно. Было бы гораздо проще укрепить свои позиции, если бы она смогла сыграть его внутреннего гриффиндорца, но он отказывался выходить наружу. Если честно, Слизеринец, который представился, когда они вошли в здание, возможно, смог бы завести ее гораздо дальше, но это было бы сложнее. Она наложила свое заклинание, оставив мальчика таким, каким он был. Это было бы интересно. Однако ее талант читать людей имел и обратную сторону. Когда происходило что-то, действительно выходящее за рамки её ожиданий, сохранять спокойствие и рассуждать здраво становилось гораздо сложнее. Поэтому, когда Гарри попытался объяснить Гермионе Грейнджер, что произошло, чтобы она присутствовала при этом, реакция маглорожденной повергла ее в шок. Она была готова к настороженности, подозрительности и закрытости. Это была обычная реакция на Дафну, ведь она была Слизеринкой и все такое. В этом можно было бы легко разубедить, если бы было достаточно времени. Но открытая и нескрываемая ярость в ее глазах, когда Гарри объяснил, зачем она здесь, стала неожиданностью. «Гермиона, ты же знаешь, что мы ничего не знаем о Волшебном мире, чтобы научить этих детей», - испуганно сказал Гарри, не ожидавший такой враждебности от своей лучшей подруги, - «Дафна может поговорить с ними о том, чего мы просто не знаем». «О, так это теперь Дафна, да, Гарри?» сказала Гермиона, наклонившись вперед в своем кресле и почти дрожа от ярости. «Ты втягиваешь в это дело кого-то, кого едва знаешь, после получаса вежливой беседы, и тебе потребовались недели, чтобы рассказать мне хоть что-то?» «Мне не потребовались недели...», - слабо защищался Гарри, но, услышав, как Гермиона на него зарычала, решил не продолжать этот путь. «Гермиона, Гринграсс показала, что она может быть полезной так, как никто из нас. Я как раз думал о маглорожденных». «Мы могли бы попросить профессора Флитвика научить их!» сказала Гермиона, указывая на дверь, за которой профессор организовывал комнату с котлами, принесенными Гарри: «Он знает все, чему она могла бы их научить». «Гермиона, он полугоблин. Он сам сказал мне, что не знает многого о Волшебном мире, потому что всю жизнь к нему относились как к отдельному человеку, поэтому он даже не беспокоился». «А теперь он сильнейший мастер чар в стране», - сказала Гермиона и так ядовито посмотрела на Дафну, что юная чистокровная девушка слегка поморщилась, - «может, то, чему она должна учить, не так уж и важно?» «Мы оба знаем, что Флитвик - исключение из правил». «Мы сами можем сделать их всех исключительными, Гарри», - сказала Гермиона, вставая на ноги и заставляя свой стул с тяжелым стуком упасть на пол, - «в этом весь смысл: сделать маглорожденных исключительными, чтобы, несмотря ни на что, у них был честный шанс. Так зачем ты втягиваешь ее в это?» «Того, что мы знаем, недостаточно». «Тогда мы научимся!» «Как, Гермиона?» «Так, как мы учимся всему!» Гермиона вскинула руки вверх и с досадой ударила ими по бокам: «Мы читаем! Мы экспериментируем!» «По таким вещам не пишут книг, Гермиона», - сказал Гарри, борясь с желанием посмотреть себе под ноги и съежиться. Гермиона могла быть очень страшной, когда злилась, и мальчик, который вырос в чулане, в сознании Гарри побеждал подростка, который учится у Салазара Слизерина, при виде того, что его лучшая подруга так расстраивается из-за него. Он думал, что все будет так, как он сказал Гринграсс перед входом: он расскажет Гермионе, чему будет учить Слизеринка, и на этом все закончится. Он забыл, что нельзя просто сказать Гермионе что-то сделать и ожидать, что она подчинится, не докапываясь до причины, если только у тебя нет над ней власти, а у него ее не было. Когда это не срабатывало и ему приходилось иметь дело с разъярённой Гермионой, ему хотелось только извиниться и отступить, но он заставлял себя смотреть ей в глаза и идти вперёд. «Тогда мы попросим кого-нибудь научить нас!» «Именно это я и делаю, Гермиона». «Не прикидывайся дурачком, Гарри», - сказала Гермиона, глядя на него и прижимая длинный палец к его груди, - «кого-нибудь, кого мы знаем. Мы можем попросить Дамблдора научить нас, я уверена, он поможет». Когда Дафна не смогла сдержать насмешки по поводу того, что Альбус Дамблдор может учить кого-то, как должен вести себя волшебник, Гермиона откинула голову назад так быстро, что у нее заболела шея, но она была слишком зла, чтобы это заметить. «Так вот в чем дело?» сердито спросила Гермиона, грубо жестикулируя Дафне, которая наконец перестала смотреть на девушку и повернулась к Гарри с не менее свирепым взглядом. «Это из-за нее у тебя вдруг появилось такое нелепое недоверие к директору?» «Нет, Гермиона», - ответил Гарри, внутренне сглотнув, когда понял, что Гермиона еще не полностью согласна с его условием, что Дамблдора нужно держать в неведении, - «Я уже давно беспокоюсь о нем, Гринграсс тут ни при чем». «О, но я уверена, что здесь что-то есть», - сказала Гермиона, сузив глаза и сжав кулаки, - «Я не знаю, что случилось, что ты мне не рассказываешь, Гарри, но мне очень трудно поверить, что ты решил довериться кому-то, кого ты едва знаешь, по своей прихоти. Мне всё равно, убедила ли она тебя не доверять директору или вы сблизились из-за этой нелепой идеи уже постфактум, но она как-то связана с твоим новым отношением к нему, и мне это не нравится». В наступившей тишине, пока Гарри пытался придумать адекватный ответ, а Дафна молчала, потому что Гермиона была слишком близка к правильной догадке - было очевидно, что каштановолосая ведьма понятия не имела о том, почему Гарри устроил эти лекции, и не собиралась вводить ее в курс дела, - Гермиона подняла с земли свой стул и угрюмо села обратно, скрестив руки и глядя на Гарри все это время. «Гермиона», - мягко сказал Гарри, окончательно придя в себя, - «пожалуйста, это очень важно для меня. Мы можем научить их всему, что знаем о магии, но что потом? Ты знаешь, какую карьеру они могут ожидать после окончания школы? Я знаю, что ты можешь рассказать мне о том, сколько отделов в Министерстве, но мы не знаем, как там все устроено, или о Визенгамоте. Флитвик ведет нас в Гринготтс, потому что он может рассказать о гоблинах больше, чем Биннс, а Дафна может рассказать им об этом мире больше, чем мы можем прочитать в книге». Пару секунд Гермиона молча смотрела на него, прежде чем кивнула с выражением, которое казалось совершенно чужим на ее лице: «Ты доверяешь ей хранить эту тайну?» наконец спросила она напряженным голосом. Гарри, слегка расслабившийся после того, как Гермиона согласилась на помощь Дафны, тут же напрягся, поняв, что еще не все потеряно. «Я дам клятву хранить тайну, Грейнджер», - сказала Дафна из-за спины Гарри, приблизившись к ним и решив, что теперь можно вмешаться. Но это было не так. «Я не с тобой разговариваю, Гринграсс», - снова зарычала Гермиона, заставив Гарри вздрогнуть, а Дафну отпрянуть назад, подняв ладони вверх, - «я все еще пытаюсь убедить Гарри, что твое присутствие здесь - плохая идея, и поверь мне, если я действительно попытаюсь, ты даже не вспомнишь, что вообще была здесь, не так ли, Гарри?» Осознав, что Гермиона догадалась о том, что он собирался стереть ей память, прежде чем Флитвик вмешался, всё самообладание, которое Гарри старался сохранить в разговоре до сих пор, исчезло, так как внутри него нарастало чувство вины, заставляя его опускать руки в знак поражения. Похоже, Гермиона осталась довольна выражением ужаса Гарри и решила повернуться лицом к Гринграсс: «Завтра ты дашь клятву, но писать ее буду я, так что нарушение клятвы тебе не сойдет с рук. Я возьму книгу о клятвах и обетах из Флориш и Блоттс, прежде чем отправлюсь домой, и завтра, до прибытия всех маглорожденных, у меня уже будет написанная клятва». Увидев, что Гринграсс покорно кивнул, Гермиона повернулась к Гарри: «Уверена, тебе есть о чем поговорить с профессором Флитвиком». «Правда?» «Да», - сказала Гермиона, глядя на него со всей силой своего отчаяния. Поняв, что она хочет поговорить с Дафной наедине, но не желая противостоять своей все еще разъяренной лучшей подруге, Гарри бросил извиняющийся взгляд в сторону блондинки, прежде чем выскочить из комнаты. Когда за Гарри закрылась дверь, Гермиона повернулась лицом к другой девушке и, не делая никаких движений, чтобы пригласить Гринграсс сесть на любой из свободных стульев, начала медленно говорить. «Гарри очень особенный, Гринграсс. Он никому не доверяет полностью, даже мне, и есть много вещей, которые он держит при себе и закрывает в себе, даже если это неправильно. Его доверие, какую бы малую часть его он ни решил отдать тебе, - редкая и прекрасная вещь. Ты должна помнить об этом. Я не дура, знаешь ли. Я знаю, что ты пытаешься что-то сделать с Гарри, и мне это не нравится. Я знаю, что люди говорят обо мне. Что я властная, всезнайка, книжный червь и зубастая зануда, которая любит быть правой прежде всего и пытается все контролировать. Гарри, может, и не думает ничего подобного, но он считает, что я не умею читать людей, потому что постоянно читаю книги, но это неправда. Может быть, я не очень хорошо разбираюсь в этом, но я достаточно хорошо знаю, что ты используешь Гарри, чтобы получить что-то, даже если я не знаю, что именно». «Я знаю с занятий Рунами, что ты не такая, как Малфой, и я знаю, что не все Слизеринцы злые или фанатики. Но многие пытаются подобраться к Гарри, чтобы использовать его, и я слежу за тобой. Если я узнаю, что ты ведешь с ним игру и причиняешь ему боль, я причиню боль тебе», - тон Гермионы упал на октаву, а ее разъяренное лицо стало холодным и решительным, отчего Дафне стало еще более неловко. Она узнавала холодную ярость, когда видела её, и она была гораздо опаснее праведного негодования: «Я знаю, что ты думаешь, что я преувеличиваю, но это не так. Я готова была рискнуть дружбой Гарри, чтобы обезопасить его в этом году, и по сравнению с этим ты для меня - ничто. Считай, что ты предупреждена». Гермиона забрала свои записи и положила их обратно в сумку, оставив на столе планшеты с домашними заданиями, которые она принесла из дома. «Я пойду домой, чтобы составить план завтрашних лекций. Увидимся завтра», - выходя из комнаты, она остановилась, держа руку на дверной ручке, и сказала через плечо: «Лучше не учи маглорожденных всякой чистокровной супер магической ерунде, Гринграсс». Дафна вздохнула, оставшись наедине со своими мыслями, и на секунду успокоилась, услышав, что Грейнджер сейчас ругается, даже после того, как она сдержала свой язык во время жаркой дискуссии с Поттером. Все могло бы пройти и лучше, но все закончилось достаточно хорошо. Она села и потерла глаза костяшками пальцев - дурная привычка, которую жизнь чистокровной Наследницы еще не искоренила. Досчитав до десяти, чтобы справиться с эмоциями, которые хотели выплеснуться из нее при мысли о том, что ей только что угрожала ведьма, которая, как она знала, была, по крайней мере, магически способна выполнить эту угрозу, она поправила мантию, встала и в раздумье тихонько прошлась по комнате. Ей было неприятно, что её застали врасплох и она могла только смотреть на спор Грейнджер и Поттера. Как бы она ни признавала мудрость отца, что у неё впереди ещё много лет, прежде чем она сможет по-настоящему включиться в общий процесс и помогать ему управлять семьёй, но эта дискуссия и столь явное замирание напомнили ей о той беспомощности, которую она ощущала, когда её изолировали действия Люциуса через его доверенных лиц, когда она была ещё первокурсницей. Если бы она не растерялась, то смогла бы помочь Поттеру убедить девушку гораздо раньше. Даже если бы она не могла помочь в споре, то присутствие в комнате, когда двое спорили, только еще больше распалило Грейнджер. Она должна была понять это и выйти из комнаты, пока ситуация не приобрела новый оборот, но ее тело просто заклинило от осознания того, что она просчиталась, и она запаниковала. Она ненавидела не контролировать ситуацию. Не считая того, что Поттер позволил ей улучшить свое положение, и даже не считая смелой стороны ее личности, которая просто хотела заниматься любым новым интересным делом, которое попадалось на пути, она нехотя признала, что часть ее, неважно насколько маленькая, действительно жаждала контролировать свое окружение, а маглорожденных первого года обучения было примерно так же легко контролировать, как и всех остальных. Но это не отменяло того факта, что от такого признания ей становилось не по себе, когда она думала об Астории и о том, как она могла быть наивной и легко контролируемой, будучи сама первокурсницей, пусть и чистокровной. Как эту девушку определили в Слизерин, она не знала. Сдерживая вздох смирения и вспомнив о том, что ей также нужно планировать лекции, она решила отложить свои обязанности и пойти сказать Поттеру, что Грейнджер ушла. К ее удивлению, он сидел в кресле и тихо читал, Флитвика нигде не было видно, котлы и инструменты для зельеварения были аккуратно расставлены, а целые полки с ингредиентами аккуратно рассортированы в алфавитном порядке за большим столом, на котором также стоял котел и лежала зеленая доска. Заметив ее появление, Гарри грустно улыбнулся ей и закрыл книгу, которую читал: «Гермиона ведь ушла, да?» «Ушла». «Мне очень жаль, Гринграсс», - сказал Гарри с искренней болью, вспоминая свой разговор с Гермионой, - «Я не ожидал, что она так рассердится». «Все в порядке», - ответила она, покачав головой и наконец не сдержав вздоха, - «Я была застигнута врасплох, и мне действительно следовало этого ожидать». «Ты недостаточно знаешь Гермиону, чтобы понять это, Гринграсс». «Мне и не нужно, Поттер», - возразила Дафна, отводя взгляд и говоря, хотя ее поза и говорила Гарри о том, что ее мысли были где-то в другом месте: «Я все равно должна была это предугадать». «Мы не всегда можем знать, как люди реагируют на те или иные вещи», - легкомысленно пожал плечами Гарри, - «если я не знал, что она будет так беспокоиться из-за тебя, то ты и подавно не могла знать». Хмыкнув и не желая делиться своими чувствами по поводу слов отца, которые теперь громко звучали у нее в голове, Дафна сменила тему: «А где профессор Флитвик?» «О, он услышал разговор после того, как закончил здесь, и решил тихо уйти, пока мы отвлеклись, чтобы не подслушать ничего личного», - Гарри снова грустно улыбнулся, прежде чем продолжить, - «Он оставил записку». Сменить тему не получилось. Поттер явно не мог забыть о разговоре, который только что состоялся с его другом. «Ну, по крайней мере, я не думаю, что тебе стоит беспокоиться о том, что Грейнджер предаст твое доверие». «Что ты имеешь в виду?» - спросил мальчик, заинтересовавшись. «Она угрожала мне», - Дафна попыталась ухмыльнуться, но получилось больше похоже на гримасу. Гарри удивленно вскинул брови: «Сказала, что если я использую тебя в своих корыстных целях, то она мне навредит». «Конечно, ты используешь меня», - сказал Гарри, глядя ему в глаза, - «с Гермионой что-то не так». «Почему?» «Не похоже на нее, чтобы она кому-то угрожала, это не в ее стиле», - Гарри слегка нахмурился, - «Что-то у нее на уме, я думаю, уже некоторое время». «Ты знаешь, что именно?» «Не совсем», - Гарри печально покачал головой, - «но, кажется, я знаю, когда это началось». Гермиона вела себя странно с тех пор, как помогла Сириусу освободить гиппогрифа. Сначала это было незначительно, но теперь стало заметнее. Большую часть времени она оставалась собой, но иногда что-то выводило ее из себя, и она начинала злиться. Обычно жертвой ее разглагольствований становился Рон, но он уже привык к этому, поэтому всякий раз, когда она начинала ворчать, его удивляла только интенсивность ее гнева, но со временем он привык. С другой стороны, Гарри было непривычно, что Гермиона срывается на него, и это чувство было ужасным. Это слишком напоминало ему тётю Петунию, хотя он и понимал, что источником ярости Петунии были страх и ревность, а Гермиона обычно просто беспокоилась. «Не хочешь поделиться?» «Извини, Гринграсс, но нет». «О», - надулась Гермиона и захлопала ресницами, желая привнести в разговор хоть немного легкомыслия, - «ты мне не доверяешь?» «Конечно, не доверяю», - Гарри насмешливо посмотрел на нее, а затем слегка усмехнулся, - «ты тоже мне не доверяешь. Я доверился тебе, потому что, ну, я сказал тебе, что в конце концов ты сама все поймешь. К тому же, я думаю, что общение с тобой поможет раскрыть ту сторону меня, которую мне нужно развивать. Ты из тех людей, которым я могу сказать, почему я что-то делаю, но не могу сказать, что именно. Думаю, Гермиона - полная противоположность, и я бы уже сказал ей, что я делаю, если бы все было немного спокойнее». «Ты скорее испортил эту свою аналогию с рассказом о том, что ты здесь делаешь». «Поверь мне, Гринграсс, ты едва ли знаешь, почему я это делаю, и не знаешь, что я планирую. Это только первый этап». «И сейчас?» спросила Дафна, искренне удивляясь. Она уже догадывалась, что Гарри не просто так хочет подорвать авторитет директора, но, услышав, как уверенно он произносит последние фразы, задумалась о том, насколько велики амбиции мальчика. В ответ он лишь несколько смущенно пожал плечами и слегка ухмыльнулся, после чего снова открыл книгу и начал читать. Поняв, что перед ней отказ, но и не заботясь об этом, она продолжила: «Что ты читаешь?». На этот раз ухмылка Гарри переросла в полноценную ухмылку, когда он протянул ей книгу и дал знак читать. Дафна открыла книгу на первой странице и с недоумением увидела целую страницу, заполненную загогулинами, которые время от времени лениво петляли, а затем продолжались в непонятных узорах. «Поттер, ты уже впал в маразм?» «Ну что вы, мисс Гринграсс», - сказал Гарри, изо всех сил стараясь подражать позе Дамблдора, - «маразм - это всего лишь форма творчества для нас, более опытных волшебников». «Это должен был быть Дамблдор?» «Ага», - радостно ответил Гарри, произнося букву "а" и улыбаясь. «Дамблдор из тебя получился никудышный, но я представляю, как он говорит подобную чушь о старости». «Спасибо за оба варианта». «Не за что», - весело ответила Дафна, - «а если серьезно, что это такое?» «Это книга, написанная на парселтанге». «Правда? Ты можешь это читать?» «Могу, просто для меня это похоже на английский». «Это восхитительной», - сказала девочка, с благоговением глядя на книгу, - «я и не подозревала, что на парселтанге можно писать. Интересно, сможет ли змея прочитать это и понять?» «Хм... Не представляю. Дай мне секунду», - сказал Гарри, выхватил палочку и произнес заклинание Серпенсортии. «Прочитай что здесь написано». После того как змея с радостным шипением исчезла, подчиняясь шипению самого Гарри, он исчез и снова повернулся к Гринграсс: «Она смогла прочитать мне ее, но ей было трудно понять ее», - сказал Гарри, а затем нахмурился, - «но я и не ожидал, что она поймет ее. Это сложный предмет». «Кто вообще написал эту книгу? Я даже не могу представить, как можно перевести парселтанг на письменный язык, а знание того, что змеи умеют читать, заставляет меня пытаться научить моего Хрупа читать по-английски». «Иногда мне кажется, что Хедвиг может читать, если все достаточно просто», - задумчиво сказал Гарри. «У тебя есть Хруп?» спросил Гринграсс, думая, как мальчик, выросший в магловской семье, мог владеть собакой, которая по природе своей враждебна к маглам. «Нет, Хедвиг - моя сова», - сказал Гарри, слегка улыбаясь, - «самая умная птица, которую вы когда-либо видели, с огромным пристрастием к жареному бекону». «Как у совы может быть пристрастие к бекону?» «Влетая на стол для завтраков в Хогвартсе и требуя угощения», - пожал плечами Гарри. «Твоя сова живет замечательной жизнью, Поттер», - ухмыльнулся Гринграсс, - «однако вернемся к делу. Кто написал эту книгу? Я не могу вспомнить много Парселмутов, и если это написал сам Слизерин, я никогда не прощу тебе, если ты не переведешь ее на английский». Гарри слегка смутился, когда речь зашла о Слизерине, но все равно ободряюще покачал головой: «Нет, это не тетрадь Слизерина или что-то в этом роде. Это моя, я ее написал». «Правда?» с сомнением спросил Гринграсс: «Зачем тебе понадобилось писать что-то на парселтанге, и почему ты сейчас это читаешь? И опять же, как на нем можно что-то написать?» «Ну, это проще, чем ты думаешь», - сказал Гарри, роясь в сумке и доставая перо, -«это перо зачаровано на распознавание твоего голоса и записывает всё, что ты говоришь, когда ты его активируешь. Мне говорили, что есть что-то вроде самопишущего пера, которое делает нечто подобное, но это перо точно. Все, что я делаю, - это активирую его и начинаю говорить на парселтанге». «Понятно. Это очень умно», - сказала Дафна, взяла перо, активировала его и начала произносить случайные слова, чтобы оно записало их на куске пергамента, который она взяла у Гарри для проверки. К ее удивлению, записки были написаны ее почерком, на чем она решила не зацикливаться: «Это может быть очень полезно. Не могли бы ты выделить одно из них мне?» «Не могу ничего обещать, это может быть немного сложно», - честно ответил Гарри, - «Когда научусь их создавать, дам тебе знать». «Не стоит», - покладисто кивнула Гринграсс, думая о том, как замечательно это перо сэкономит время. Домашнее задание можно будет делать гораздо быстрее, чем записывать. К тому же оно отлично подойдет для Зелий! «Что же написано в твоей книге, если ты не возражаешь?»***В Тайной комнате***
«Салазар, я, конечно, благодарен тебе за перо, но я не понимаю, почему ты настаиваешь на том, чтобы я писал на парселтанге». «Я уже говорил тебе, но ты просто отказываешься слушать», - укорил портрет, теряя немного своего, как оказалось, ограниченного терпения, - «есть вещи, которые ты захочешь написать, но не захочешь, чтобы их читал кто-то другой». «Я знаю это, но, зная тебя, все твои просьбы имеют под собой основания, а действовать по доброте душевной - не твой стиль». «У меня действительно есть причины для этой просьбы», - подтвердил портрет, немного позабавленный тем, что мальчик считает, будто он никогда ничего не делает без причины, - «и я прошу тебя написать о том, что я собираюсь тебе рассказать, на парселтанге по двум причинам. Первая заключается в том, что ты все еще не умеешь плавно переходить с английского на парселтанг. Это может оказаться смертельно опасным на дуэли или в поединке, поэтому тебе следует попрактиковаться. Я зачаровал перо, чтобы оно реагировало на парселтанг, оно будет светиться светло-зеленым оттенком, так что ты всегда будешь знать, если случайно перейдешь на другой язык. Второй вариант немного длиннее». Салазар приказал принести перед ним связку книг. В конце того зверинца змей разных форм и размеров, что ползал по комнате, перед Гарри была сложена огромная коллекция книг - не менее тридцати, все тяжелые тома. Зная, как много ожидает от него портрет, Гарри испуганно сглотнул. «Пожалуйста, скажите, что я не должен все это прочитать? Я все еще пытаюсь понять некоторые вещи об Институтах, а эта книга совсем крошечная». «Не волнуйся, дитя, это неприлично», - слегка напутствовал Слизерин, прежде чем заговорить более нейтральным тоном, - «ты будешь это читать, но не в том смысле, о котором ты думаешь. Это все книги по этике, написанные известными магловскими философами. Очень жаль, что не ведутся дебаты о достоинствах магии, помимо довольно утомительных споров о том, что такое Темная или Светлая магия и имеют ли эти ярлыки смысл. О магии еще так много предстоит узнать, а нумерология дает только предсказания, но не объяснения». «Есть ли разница между ними?» «С научной точки зрения, пожалуй, нет. Я не очень хорошо знаком с современным научным методом, но, насколько я понимаю, если что-то можно достоверно предсказать с помощью науки, это становится своего рода постулатом. Но многие вещи в магловском мире не могут быть объяснены наукой и могут быть исследованы только философией», - Салазар слегка пожал плечами, прежде чем прокомментировать, - «то же самое можно сказать и о магии в целом. Есть поистине чудесные открытия для дебатов на эту тему, но нет желания идти дальше механического исследования, которое позволяет нумерология, и мало желания понять более глубокие вопросы на эту тему, вопросы, которые выходят за рамки любых чисел, которые могут рассказать вам о чем-либо.» «Понятно... Честно говоря, я не представляю, как можно вести философские дебаты о Магии». «К концу моего объяснения, возможно, ты поймешь, как это можно сделать. Тебе не придется читать все эти книги. Они значительно выше твоего уровня понимания, к тому же они в некоторой степени самореферентны, так что для правильного понимания одной книги ты должен понять многое из того, что говорится в других, а это очень эзотерический и трудный предмет, чтобы разобраться в нем без посторонней помощи. Я просто хотел, чтобы ты понял масштабы дебатов об этике, в которые вступили маглы». «Хорошо», - настороженно сказал Гарри. Он все еще пытался понять, почему они обсуждают этику, особенно учитывая довольно безжалостный подход Салазара к решению проблем. «Честно говоря, дитя, если бы ты полностью подходил для Дома Слизерин, я бы просто воззвал к твоему чувству самосохранения и поманил бы перед тобой морковкой достижения твоих амбиций», - сказал Основатель, после чего вздохнул и потер пальцами висок, - «однако, как бы ты ни развивался, в тебе всегда будет оставаться большой запас глупости Годрика. Есть причина, по которой твое распределение произошло в Гриффиндор, несмотря на твои уговоры не попадать в мой Дом. Поскольку ты не совсем Слизеринец, мне кажется, что лучше всего ты сможешь мотивировать себя на достижение любой поставленной цели, если у тебя есть твердый моральный компас. Смысл этих книг в том, чтобы дать тебе его. Поскольку на то, чтобы прочитать их все, у тебя уйдут годы, а на то, чтобы понять, - десятилетия, я взял на себя смелость достать две магловские книги через сложный набор связей, прежде чем они попали к твоему эльфу». «Он не мой эльф, Добби - свободный эльф». «Продолжай в том же духе, однажды ты сможешь убедить себя в этом», - радостно воскликнул Салазар, прекрасно понимая, что после того, как он доказал Гарри, что эльф никак не мог оставаться по-настоящему свободным, не сойдя с ума, молодой волшебник стал отрицать, что Добби, вероятно, связался с ним, не поставив его в известность, - «Если отбросить твои заблуждения, есть и более практический смысл. Эти две книги используются на вводных курсах по этике в Оксфорде, но они достаточно понятны для человека твоего возраста, если ты внимательно прочитаешь их. У меня есть свои взгляды на мораль и этику, но я считаю, что ты должен выработать собственное мнение, которое будет служить тебе моральным компасом. Именно поэтому я настаиваю на том, чтобы ты использовал парселтанг для своих записей в этих книгах». Гарри кивнул, все еще не понимая, что имел в виду Салазар, говоря о том, что развитие его морального компаса поможет ему, но в любом случае он с уважением относился к лекциям, которые читал ему старший волшебник. Они еще ни разу не разочаровали его. «Есть еще один плюс - ты сможешь лучше понимать двух шахматных мастеров». «Что ты имеешь в виду?» «И Реддл, и Альбус хорошо знают эти книги. Люди могут утверждать, что Реддл действует по безумию или из корыстных побуждений, даже если наша теория о его мотивах верна. А Альбус может показаться шарлатаном, у которого слишком много власти и слишком мало желания что-то с ней делать. Однако они оба невероятно умны, а умные люди не совершают поступков без веской причины. Они оба усовершенствовали свои наклонности и амбиции, воспользовавшись магловской этикой, чтобы лучше понять и усовершенствовать свое особое мировоззрение. Я подозреваю, но не могу точно утверждать, что начало разрыва между Дамблдором и Гриндельвальдом было положено Альбусом, прочитавшим эти книги и осознавшим, что их подходы к стагнации Магического мира и угрозе, которую могут представлять маглы, слишком различны, чтобы они могли оставаться союзниками, даже если их диагноз относительно состояния Волшебного и Магловского миров был более или менее схож». «Я все еще удивляюсь тому, как много ты знаешь о Дамблдоре и Гриндельвальде, Салазар». «Ну, Диппет не очень доволен своим преемником на посту директора, и он считает меня выше Дамблдора в вопросах, касающихся школы. Когда Дамблдор был моложе, Диппет был для него своего рода наставником, и они устраивали дебаты на такие темы, как эта. Гриндельвальд и Реддл были одними из их любимых тем для споров. Он рассказывал мне загадки, а я пытаюсь их разгадать». «Понятно», - сказал Гарри, нервно глядя на две книги перед собой. Каждая из них была довольно большой, но гораздо более удобной, чем та огромная стопка, которая лежала перед ним минуту назад. Если это поможет ему лучше понять Дамблдора, то вскоре это очень пригодится. Риддл все еще не был ему понятен, и, хотя Салазар и он пришли к единому мнению о его мотивах, это все еще были догадки. «В худшем случае вы закончите это упражнение с гораздо большим пониманием окружающего мира, и это может быть только положительным», - весело добавил портрет, похоже, все еще довольный собой за то, что сумел купить две книги без совы-почтальона, пусть даже на деньги совы-почтальона. «Или я могу быть настолько растерянным и расстроенным, что это снизит мои шансы на понимание чего-либо», - добавил Гарри, прекрасно понимая, насколько сложными могут быть эти задания из-за его трудностей с чтением Институтов. «Такое тоже возможно». Они сидели в тишине, пока Гарри быстро просматривал первые страницы одной из книг, лежащих перед ним. Он пропустил комментарии автора и перешел к первым философам, которые вообще упоминались. К его удивлению, книга, по крайней мере, была написана так, чтобы ее можно было легко понять, но по мере того, как он углублялся в нее, он чувствовал приближение головной боли. Это стало довольно сложно и быстро. Он тяжело вздохнул и закрыл книгу, уже смирившись с тем, что его ждут долгие бессонные ночи. «Что ж, дитя, я понимаю, что сейчас ты немного расстроен, и я тебе сочувствую», - нарушил молчание Салазар, заметив, что его ученик выглядит довольно усталым, - «надеюсь, ты понимаешь важность того, что я пытаюсь донести до тебя. Ты такой, какой есть, и тебе нужен путеводный свет к твоим целям, особенно когда они становятся все грандиознее и грандиознее, чтобы не потерять себя в процессе. Когда ты лучше поймешь, кто ты и во что веришь, составить план действий станет гораздо проще, а знание того, какие линии следует пересекать, а каких избегать, также будет полезно. В далёком будущем ты будешь иметь большое политическое влияние, так что это также важно для того, чтобы убедиться, что у тебя есть хорошо сбалансированные и продуманные моральные и этические принципы для поддержки любой выбранного тобой плана». Гарри кивнул, но всё ещё был немного насторожен. Все эти вещи казались такими далекими, что он не мог не расстраиваться из-за того, чему его учили. Все они казались полезными, но только в долгосрочной перспективе, а у него не было никаких гарантий, что он выйдет из четвертого курса живым, учитывая его послужной список. Чувствуя нарастающее нежелание Гарри, Салазар решил рассказать о том, что давно было у него на уме, немного раньше, чем планировалось. «Гарри», - мягко сказал портрет, - «я не говорю об этом легкомысленно. Это будет наша последняя встреча перед твоим отъездом на лето. Когда ты вернешься, если ты достаточно тщательно следовал нашим планам, у тебя должно быть гораздо больше возможностей поразмыслить над тем, кто ты есть, и эти книги помогут тебе в этом. Если ты придешь ко мне с более развитой идеей о том, во что ты веришь и на что готов пойти ради достижения своих целей, я начну твое магическое обучение». Это заставило Гарри взглянуть на книги в совершенно новом свете.