Любовь с никотином

Как и множество остальных вещей, это случилось внезапно; но как совершенно незначительное число вещей это заставило Учиху удивиться. Они сидели в его комнате, оба занятые чем-то своим, когда Дейдара поднял этот вопрос. Вообще, не было ни одной причины им находиться вместе — не было никаких миссий, рабочих совещаний или подобного рода вещей, но они все равно почему-то проводили свободное время вместе чаще, чем по отдельности. — Эй, Обито. Брюнет лениво поднял глаза, отвлекаясь от видеоигры, в которую играл, бросив быстрый взгляд на собеседника, прежде, чем вернуться к тому, чем он занимался. Даже так он уже мог сказать, что Тсукури нервничает — может быть, он был смущён. Даже если он не видел его лица с того места, где сидел, Обито легко мог представить, как его щеки медленно приобретают пунцовый цвет, а зубы вгрызаются в нижнюю губу (возможно, это не совсем точная и реалистичная картинка, но от этого она не становится менее приятной). Он ничего не говорит, просто ждет, когда блондин продолжит. Тот факт, что его молчание не встретило сердитого ответа, заинтересовал Учиху, но именно следующие слова Дейдары заставили его окончательно поднять глаза и внимательно посмотреть на него. — Ты когда-нибудь — когда-нибудь целовался? Этого Обито точно не ожидал. — О, семпай наконец начал интересоваться взрослыми делишками, — ответил он, ухмыльнувшись. Внезапный интерес и любопытство заполнили его мозг. Он выключил игру и двинулся, спускаясь с кровати на пол, садясь рядом с Дейдарой. — Иди ты, — Тсукури сплюнул, глядя на него, и Обито почувствовал, что его ухмылка только больше растягивается на губах при взгляде на смущение, проявившееся на лице голубоглазого. — Семпай, ты никогда не целовался? — Тебя это не касается. — Вообще-то, это касается меня с того момента, когда ты задал мне тот вопрос. Было несколько вещей, которые Учиха находил более занятными, нежели раздражать Дейдару и сводить его с ума, видя, как эмоции проявляются на его лице: в его глазах было видно все, что он испытывал, ничего не было скрыто. Тсукури был как открытая книга — все его эмоции были на виду у окружающих. Обито хотел видеть их все, хотел видеть, как много различных чувств может вызвать: гнев, раздражение, разочарование (большую часть времени) или же вызов, гордость и наслаждение, когда они сражались вместе, заканчивали миссию без проблем, когда работали вместе, так идеально подходя друг другу, вызывая этим лишь обоюдное раздражение. А сейчас, казалось, он вызывал смущение и нервозность, если судить по багровеющим щекам и дрожащим рукам. Все еще ухмыляясь, Учиха придвинулся к Дейдаре, не отводя от него глаз. — Тебе интересно, каково это, семпай? — спросил он. Его голос стал на тон ниже, когда он произносил имя. Вопрос повис в небольшом пространстве, которое образовалось между ними. Обито наблюдал, как неповиновение и вызов присоединились к смущению в поведении блондина по мере того, как он поворачивался к Учихе, чтобы видеть его должным образом. Ухмылка отразилась на его лице. — А что, хочешь показать, как, Обито? Внезапно Обито подумал, что да. Да, он хочет. Хочет поцеловать его и заставить его покраснеть и чувствовать себя взволнованным от смущения просто из-за прикосновения губ. Он хочет, чтобы тот разозлился, когда поймет, что Учиха украл его первый поцелуй. Конечно, он не сказал ничего из этого. Он не стал спрашивать себя, почему ему кажется, что эти мысли как будто скрывали что-то, вместо этого он прильнул к Дейдаре и поцеловал его. Это не было чем-то большим соприкосновения сжатых губ. Обито почувствовал и увидел, что Тсукури напрягся, будто, несмотря ни на что, не ожидал, что Учиха действительно сделает это. Тем не менее, он не двигался — Обито не был уверен, было это следствием шока или означало, что тот не хотел прекращать. — Это не то, как люди обычно целуются, семпай, — сказал брюнет, ухмыляясь в его губы. Это, казалось, привело Дейдару в чувства. Он протянул ладонь к плечу Обито, цепко его хватая и привлекая ближе. — Так прекрати болтать и покажи, как надо. — Такой властный, — прошептал Учиха, их губы все еще соприкасались при каждом слове. — Может, именно из-за этого у тебя еще и не было первого поцелуя, семпай. Прежде, чем Тсукури ответил, Обито положил руку ему на шею, призывая наклонить голову, а потом снова поцеловал. Теперь все было иначе. Дейдара замер лишь на мгновение, когда их губы встретились, расслабляясь мгновением позже. Он двигался в такт движениям брюнета на собственных губах. Учиха продолжал держать глаза открытыми еще несколько секунд, после чего позволил себе закрыть их и сконцентрироваться на ощущениях. Он усмехнулся про себя, его губы прижались к губам Дейдары, когда он заметил, как неуклюже реагировал его партнёр, как горела его кожа под рукой Обито на его шее. — Кто бы мог подумать, что ты такой невинный, — шептал он, не отодвигаясь от Тсукури, его слова были едва различимы между ними. Обито почувствовал, что Дейдара был готов что-то гневно ответить, но он не позволил ему озвучить это, проглатывая своим ртом то, что тот собирался сказать, успешно заглушая его, вытянув язык и лизнув его губы, насильно раздвигая их. Он чувствовал дрожь тела Тсукури будто свою собственную. Он нажал сильнее. Дейдара быстро учился — Учиха должен был отдать ему должное, когда их языки скользнули друг по другу, а губы соприкоснулись. Это было странно знакомо: то как они естественно они нашли ритм поцелуя, то как языки вылизывали рты друг друга, изучая и наслаждаясь без остановки, поглощающие друг друга будто это было соревнованием, будто оба хотели, чтобы другой сдался первым. Это ощущалось словно битва, когда, даже работая вместе как идеальная команда, они все еще соревновались друг с другом в любой возможной ситуации. Это ощущалось как то наслаждение, что Обито испытывал только в тяжёлой и неопределенной битве; чувство, которое заставляло его в конце всего чувствовать себя более опустошённым, чем прежде. Он задумался об этом на мгновение, всего на мгновение, а после все его мысли погрязли в ощущении горячего рта Тсукури на своем. Почему он мог ощутить это наслаждение только с Дейдарой, почему казалось, что единственные мгновения, когда кровь закипает в жилах, связаны с голубоглазым. Ему стало интересно, будет ли он чувствовать то же опустошение, которое всегда чувствует после боя, когда они закончат целоваться. Он задумался, было ли ошибкой поддаваться искушению и целовать его. Но все это не длилось долго, его мысли потерялись в ощущениях, в чувстве горячей руки на своей шее, которая притягивала его ближе. Нетерпеливый агрессивный язык терзал его губы, и он отвечал так же жадно, отказываясь сдаваться и отказываться от вызова. Его рука запуталась в волосах Тсукури, что вызвало у того стон, вибрация от которого прошла сквозь него и удовольствие Учихи от того, что он смог вызвать такую реакцию. Когда они наконец остановились, оба сидели, пытаясь восстановить прерывистое и затрудненное дыхание. Глядя друг на друга, оба задавались вопросом, что только что произошло. Обито предпочел проигнорировать этот вопрос и позволил своим глазам скользить по Дейдаре, по его красным опухшим губам, покрасневшей коже, голубым глазам, которые выглядели темнее, чем когда-либо, и смотрели прямо на него. В тот момент он не мог отделаться от мысли, что блондин невероятно красив — такой взлохмаченный из-за него. Учиха рассеянно провел языком по все еще покалывающим губам — вкус Тсукури все еще был ощутим — и глубоко вздохнул, заставляя свое сердце биться в спокойном и постоянном темпе. Было что-то тяжёлое в воздухе вокруг них. Обито не сомневался, что Дейдара чувствует это в той же степени, что и он сам. Это что-то, если подумать, могло изменить все, могло придать всему этому совершенно новое значение. Нет. Учиха остановил поезд этих мыслей прежде, чем тот мог свернуть в каком-то опасном направлении (возможно, он уже туда свернул, но Обито мог мог проигнорировать это, мог сделать вид, что ничего не случилось. Он с лёгкостью мог сделать это — притворство всегда было его сильной стороной). Так что его губы изогнулись в знакомой и безопасной ухмылке, которая уничтожила это нечто, что было между ними. — Это утолило твое любопытство, семпай? — спросил он намерено безразлично, потому что знал, что это вызовет резкую реакцию. Он видел, как голубые глаза стали злыми и свирепыми (в них проскользнуло ещё что-то — что-то новое и совершенно незнакомое, что Учиха, неспособный расшифровать и не желающий докапываться до того, что это может значить, решил проигнорировать). В следующее мгновение воздух между ними вновь стал другим — таким, каким всегда был до этого: наэлектризованным и разряженным, будто в любой момент они могли начать драться, но все же более безопасным, чем он был полминуты назад. — Иди нахуй, — сказал Дейдара, и улыбка, которая угрожала появиться на лице Обито, была опасно искренней. — Давай не будем забегать вперёд, — ответил Учиха, подмигивая. Он не мог не смеяться, глядя на возмущённое выражение лица. Он прямо слышал, как тот говорит «даже не мечтай об этом, ублюдок» и продолжал смеяться, хотя в груди чувствовал боль в груди, которую было сложно не почувствовать. Он ощущал то же, что и после битвы — опустошение, затуманивающее все чувства, когда адреналин и эфемерное ощущение жизни покидало его вены. Это было знакомо, так что он знал, как справиться с этим, он научился жить с этой тяжестью на его холодном сердце с тех пор, когда был ребенком. Когда он смотрел на Дейдару, он знал, что потребуется так мало, чтобы почувствовать это снова, так мало, чтобы перестать чувствовать оцепенение. Так мало, чтобы изменить все. Но он не сделал ничего, просто продолжил смеяться.