Любовь с никотином

Родители бывают разными. Кисаме давно уяснил эту истину, и даже не из-за рода деятельности сколько на своём опыте. Дело не в том, что кто-то любит своего ребёнка, а кто-то себя, скорее в столь разных подходах к воспитанию. В противоречивости. Тогда Хашигаки только вышел с больничного и ещё не был знаком с новенькими. Просто был осведомлён, что в группу пришёл мальчик, чей японский оставляет желать лучшего. А вернее, его нет совсем. Тсукури Дейдара знал какую-никакую базу, состоящую из «здравствуйте», «спасибо» и «уйди», которое он без конца направлял в сторону к Учихе с большим количеством других непонятных воспитателям слов. Честно, никогда ещё Кисаме не пытался так отчаянно оттащить Обито от другого ребёнка. А вернее сам мальчик так ни к кому не приростал. Кисаме полагал, что проблемы будут с ребёнком билингвом, что почти не говорит на японском, но оказалось, что возиться придётся с бывалым. — Уйди. Повторял Дейдара в адрес Учихи, чьих слов, наверное, и не понимал. Только стрелял взглядом, дул щёки и краснел от негодования и такого нахального вторжения в своё личное пространство. А Обито хоть бы хны, он сам не так давно в садике, может месяца три, но прекрасно освоился с первого дня и, кажется, был настроен помочь блондину. Ну по крайней мере Хашигаки нравилось так думать. — Дейдара-семпай, — звал Учиха, с каким-то упоением и весельем, — Дейдара-семпай знает только пять слов! Тебе нужно скорее учить больше, иначе мне придётся таскаться с тобой постоянно. Вот позовут за стол, кушать карри, а ты не поймёшь! Но Дейдара понимал. Понимал как понимает ребёнок с присущим интересом и хорошей интуицией. Однако, это не мешало брюнету хватать того за руку и объяснять. — Сейчас мы пойдём на улицу, а там солнышко. На солнышко смотреть нельзя, иначе глазкам будет больно! Учиха настолько рьяно делился своими знаниями, не заботясь о том, понимает ли слушатель его слова, что воспитатель впадал в ступор. Но признаться, в этом были и свои плюсы. — Тсукури-кун похож на ведьму из сказки! Тсукури наклонил голову. То что его позвали он понял, а вот дальше Кисаме не рискнёт предположить. Такая неординарная личность, разумеется, привлечёт внимание, к сожалению, не всегда положительное. — Дейдара-семпай похож на принцессу! — вторил Обито ребёнку, — На ведьминскую принцессу, что проклянёт тебя! Ребёнок шугается Дейдару до конца дня, потому что не понимает, что блондин тянет на смеси языков. Сам Тсукури так и не догоняет причину испуга. Хотя ему и не до этого, Учиха, пакость, заявляет: — Дейдара-семпай, мы же спали с тобой вместе у тебя в гостях! Пусти! Дейдара мотает головой. Учиха дуется. А потом кто-то, очевидно, родители объясняют блондину что значит «-семпай» и Тсукури начинает тянуть брюнета за кудрявые волосы, желая, но не имея возможности дать отпор как-то по-другому. Кисаме просит блондина отпустить Обито, которому ни горячо ни холодно, от такого проявления агрессии в свою сторону. Он продолжает гнуть своё и активно трепаться о разной ерунде. Но Хашигаки не об этом. О ерунде Учиха может трепаться бесконечно. Родители. За примером разного воспитания далеко ходить не стоит. Адам Бейль. Иностранец. С гордым, непоколебимым стержнем и как тогда показалось Кисаме с суровым нравом. Холодным. С таким-то родителем, что одним своим видом словно замораживает всё вокруг, жизнь сахаром не кажется. Строгий, наверняка безумно строгий, если не жестокий. — Кошечка говорит «мяу-мяу»? А потом подошёл Дейдара. Подошёл и задал вопрос на какой-то смеси языков, пробуя японские звуки. Он во все глаза уставился на родителя, ожидая ответа. Дейдара подошёл и всё. Пару раз моргнул, с каким-то трепетом смотря на отца. А челюсть Хашигаки чуть на полу не оказалась. Мужчина улыбнулся, присел перед ребёнком и с полной серьёзность подтвердил: — Да, кошечка говорит «мяу-мяу». Дейдара расплылся в улыбке и повторил: — Мяу-мяу. Кажется, это открытие настолько порадовало ребёнка, что стёрло границы между ним и Учихой, заставляя перейти на кошачий. Затем подошёл Мэнэбу Сато с прижатым к уху телефоном. Он с кем-то весьма сурово разговаривал на иностранном, чуть ли рыча в трубку телефона, а потом посмотрел на блондина, что обнял его за ноги, и тут же отключился на полу слове, игнорируя крики в ответ. — Дейдара, — позвал Адам, все ещё сидя на детской скамеечке, — скажи папе то, что ты сказал мне. И Дейдара, отлепившись от ноги родителя, с гордым видом выдал: — Кошечка говорит «мяу-мяу»! И всё по новой. Кисаме даже отвернулся. Сато вцепился в сына, покрывая его щёки короткими поцелуями, воркуя то околесицу на смеси слов, то хваля ребёнка на японском и соглашаюсь с тем, что кошечка говорит «мяу-мяу». Несмотря на то, что блондин, судя по всему, был безумно обожаем своими родителя и мог получить всё что пожелает одним мимолетным взглядом, он был хорошо воспитан. Благодарил и искренне радовался, когда ему доставалось две печёнки вместо одной, бережно складывал свои вещи на полочке и не позволял тащить на свой матрац что-то маркое. Хулиганил, пожалуй, слишком часто, но это от непонимая, детских нападок и малого опыта социализации, ради которой они здесь и собрались. В противовес ему был Учиха. Учиха, которого, кажется, любили ничуть не меньше, а баловали даже больше. Только вот он не знал слова «нет». Особенно, если это касалось того, что ему нравилось. Когда за мальчиком приходил отец, то Обито расправлял плечи и уверенно шёл хвостиком, стараясь сделать и сказать что-то на опережение. Мадара наверняка был авторитетом в его глазах, только авторитетом, который нужно превзойти. Обыграть. Оттого зачастую в присутствии родителя брюнет начинал вести себя странно, чем настораживал Дейдару, который в любой ситуации оставался живым собой и явно не понимал смены поведения. — Этот вопрос не может решится сиюминутно. Гордо чеканит Учиха и вздёргивает голову, явно прибывая в восторге от произнесённого. Мадара умудрённо кивает, смотрит на Киоко, давая ей возможность стать добрым полицейским: — Дейдара-кун пойдёт ставить сегодня прививку, — выдыхает она в рукав, — как жаль, Адам так переживает, что Дейдаре-куну будет страшно и некому будет его успокоить. Печально, что ты не можешь дать ответ сиюминутно, ведь они уже уехали. Но у всех есть свои лазейки. На следующий день Хашигаки рассказали, что Тсукури пускай и вцепился в руку, но перенёс всё спокойно. А вот Обито… — Больно, — хныкал он весь день, вынуждая блондина сидеть рядышком и гладить по головке, успокаивая, — Больно. Не люблю, когда больно. У каждого ребёнка есть своя разменная монета и свои ценности, которые другому могут быть не понятны. Но за которые можно дёргать. Но есть и те, у кого такие лазейки найти тяжело, пусть они и лежат на поверхности. Например, Сасори. Этот ребёнок, в силу возраста, явно не понимает и половины происходящего, только спокойно сидит и в ожидании таращится на всё, что двигается. Прижимает к себе игрушку и во все глаза смотрит на других детей и с каким-то прищуром на воспитателя. Кажется, у мальчика была не самая приятная история с опекой, но сейчас он живет с весьма неплохой тетушкой, что тискает его за щёку и тянет что-то про его схожесть с булочкой. У Сасори нет своих разменных монет. Он послушен до прямоты и если постелить на пол плед, то скорее всего он сядет и будет сидеть. Если дать ему карандаши, то до конца дня точно не сдвинется. А если ещё и две порции молока, то его счастливой улыбкой можно убить. К нему подсаживается Зецу, отбирает одни карандаш, затем второй, третий, четвертый, вытягивает один за другим, пока в его детских кулачках не оказываются все цвета радуги. Он непонятно отчего возмущенно смотрит на Сасори, а тот на него, хлопая глазами. Зецу снова назовёт его глупым, но стоит Сасори опустить голову от досады, тот тянет один карандаш с выражением великой чести. Сасори радостный, делится листочком и даже молоком, смотря на рядом сидящего чистым взглядом. Зецу фыркает, говорит, что куклу не так нужно рисовать и они уже рисуют вместе, как-то разбираясь в своих художествах. Родители темноволосого мальчика в разводе, взрослые, не в плохих и не в хороших отношениях, существуют в одной стране и искренне верят, что этого достаточно. И может быть так и было, но у Зецу есть брат-близнец, который живет с отцом в деревне скрытого тумана и по которому тот невероятно тоскует. Может поэтому мальчик так относится к объекту своего детского воздыхания, хмурясь, боясь дать что-то понять. И дёргается, стоит воспитателю подойти близко, словно опасаясь, что красноволосого отберут, а тот и поведётся, как послушная овечка. — Он дурак! — заявляет Тсукури и Хашигаки видит в руках другой парочки книжку с картинками. Дейдара настолько уверен в своём заключении, что показывает на персонажа истории с вселенским упоением, — Но хороший! Логику повествования Кисаме отследить не может, но замечает метаморфозу с пакостничавшего Учихи — до Учихи, что хитро просит Дейдару прочитать написанное. Блондин ведётся и подписывает себе приговор. Хашигаки выдыхает. Может не так всё и страшно. — Дейдара, выпусти Обито из шкафа! Всё не так страшно… — Обито, немедленно слезь с него! Всё не так страшно! — Дейдара, прекрати закапывать Обито в снег! Быстро разрывай! Кисаме верит, что всё не так страшно! — Обито, не кусай! Всё… Всё не так. Кисаме впивается пальцами в волосы и тихо, чтобы не слышно, воет. Нелюди, а не цветы жизни! Выдыхает и тут же устало смотрит на блондина, что подошёл к нему и некоторое время молча смотрел. Во рту у Дейдары покки, которая медленно покачиваясь исчезает с тихим хрумом. Тсукури снимает рюкзачок, ставит его на пол и садится на корточки рядом. Скоро группа пойдёт на улицу, видать собрал любимые игрушки. Дёргает молнию и выуживает подсигарник. Кисаме хочет застонать. Громко. Очень громко. Дейдара смотрит на воспитателя, а затем на Учиху, что быстро оказывается рядом, доедая своё покки. Видя, что Тсукури ещё ест, быстро отламывает кусочек и поглощает. Блондин аж выронил свою оставшуюся половинку от дерзости. Но ничего не сказал, гляну на Хашигаки, что собирался с мыслями. Взял большой металлический подсигарник с изысканным декором в виде драконов и открыл. Покки стояли ровными рядами, шоколадная соломка к шоколадной соломке, клубничная и яблочная гордым рядом выглядывали из держателя. Дейдара вытащил одну и протянул Кисаме, пока Обито вытаскивал соломку за соломкой и быстро-быстро пихал в рот. Блондин взял шоколадную покки, кивнул головой и получил в ответ такой же кивок. Дейдара быстро убрал всё на место, не забыв сунуть пару себе в рот и хлопнуть подсигарником, с намерением прищемить пальцы Обито. Тсукури осторожно и бережно возвращает предмет в сумку, а Хашигаки решает разобраться с этим позже. — Какая прелесть, — нахваливает Киоко, когда Дейдара хвастается и угощает её вечером, — это тебе папа дал? Тсукури гордо кивает головой. Киоко смеётся, а потом шепчет Сато. — Я помню, как он притворялся спящим чтобы вытащить его у тебя. А потом тащил подсигарник в рот. Киоко снова улыбается детям, что собираются домой. Обновка блондина как бы он её не прятал навела сегодня шуму, а значит придётся разбираться с другими родителями, чьи дети начнут делится дома о новой игрушке товарища. Хорошо хоть никому в руки не давал, только Учихе, когда тот начал выделываться и разыгрывать драму. Ничего, Кисаме найдёт на них управу. И нашёл.

***

Сегодня по мнению Хашигаки был один из лучших дней в его карьере воспитателя, если не во всей жизни. И нет, не потому что их детский утренник прошёл на ура и теперь родители каждый раз блистают улыбками. Это день, о котором он будет рассказывать при следующем устройстве на работу своему новую начальству, своим внукам, передавая хитрые знания будущим воспитателям его династии. Учиху и Тсукури удалось занять на пять часов. Пять часов они неустанно находилась на одном квадратной метре, не дрались, а просто… Впрочем, Кисаме поделится столь бесчеловечным приёмом. Сегодня, сразу после сон-часа, Итачи предложил сыграть в игру. Вернее, посмотрел это в их годовом плане, но да ладно. Суть до того проста, что Хашигаки не сдержал смеха. На ленту подвязывается юки-но-ядо, а затем крепится к высокой балке, что они соорудили. И всё. Суть игры съесть эту большую хлопушку, не используя рук. Ленты раскачиваются, сладость от детей бегает, не давая ухватиться. И боже, если бы Кисаме знал, то каждый день использовал бы это на звёздной парочке! Другие дети либо достигли цели, либо устали и забили. Сасори покрутился-покрутился на месте, так и не поднимая головы и не пытаясь съесть юки-но-ядо, да и сел на пол. Смысла игры он явно не понял, но время хорошо провёл. За это Итачи дал ему хрумушку лично в руки, оставляя то болтаться на ленте. Зецу привстал на носочки, по какой-то причине его лента не качалась, а стояла статично, словно по велению. Дейдара и Обито же весь день безрезультатно крутились. Откроют рты как новорождённые птенчики с ножки на ножки по кругу прыгают, вокруг себя кружат. Устанут, постоят, Дейдара ножкой топнет от бессилия и всё по новой. Но честно руки за спину спрятали. Кисаме ощутил острое желание пожать самому себе руку. А ещё Итачи. Всё же это он нашёл стратегию. Все дети разошлись, а эти всё ещё вальсируют и обхаживают. Но Дейдара и Обито не были бы так страшны, если бы после безрезультатных часов не выкрутись. Хашигаки нужно было их остановить. Учиха стрельнул на сладость, что не съел Сасори. Лента красноволосого была ниже, подстраиваясь под рост ребёнка. Кисаме отвернулся на минуту, а когда повернулся, то эти двое преспокойно пожирали юки-но-ядо Сасори. Встали по обе стороны и едят спокойно. Воспитатель подумал ладно уж пусть хоть так, а то и правда издевательство для ребёнка показать сладость и не дать. Но эти черти вошли во вкус, смекнули и вскоре таким образом поедали и свои и чужие хлопушки. Один встанет, не давая ленте раскачиваться, на носочки привстанет, а второй уплетает, едва не кусая товарища за щёку. Хашигаки смотрел на это дольше, чем было положено. Пока втыкал, все сладости были подъедены. А Дейдара и Обито преспокойно глядели на ленточки, будто ждали, что на них вновь что-то вырастет.