Цитрус

Т/И окидывает взглядом громадный стеллаж с натянутыми на рамки холстами и беспорядочно сложенными драпировками. Некоторые из них она купила совсем недавно на деньги, вырученные из основной подработки, вместе с новыми кистями и нормальной палитрой — прошлая действительно выглядела не очень хорошо после месяца использования, цветные пятна въелись в дерево, пачкая свежие намешанные краски. Девушка уже наметила в потрёпанном блокноте примерное расположение освещения и ракурс, однако сейчас наступил пожалуй один из самых важных этапов подготовки композиции — выбор ткани. Блестящие в полумраке глаза на секунду метнулись в сторону парня, меланхолично смотрящего в потолок. Инуи сам пришел раньше положенного времени, оправдывая это тем, что ему всё равно было по пути, и заходить домой после школы он не видел смысла. Чтож, теперь пусть ждёт — рабочее место ведь само себя не подготовит раньше времени. Хотя, если подумать, в присутствии Сейшу были даже некие плюсы. Например Т/И с большей точностью могла понять, какая ткань красивее оттеняла изумрудные глаза или давала наиболее удачные рефлексы в сочетании с волосами. И даже если отбросить все практические моменты — хоть девушка и никогда ему в этом не признается, однако при одном лишь взгляде на молочные блики от приглушенного освещения на чужих волосах сердечко в груди начинало трепыхаться чуть сильнее. Беспристрастное выражение лица вызывало жжение внизу живота, это было что-то вроде возбуждения художника, переполняемого вдохновением и желанием творить. Прямо здесь и прямо сейчас. Жёлто-салатовая шелковая ткань скользит по рукам, приятно лаская пальцы. Т/И изначально знала, что драпировка не будет тёмной — она должна быть чем-то, что станет единым целым с ангельской внешностью юноши, выделит это в глазах зрителя контрастом не в картине, а по сравнению с окружающим его миром, таким серым и порочным. Пожалуй подойдёт… Шелк был не ярким, с лёгким молочным оттенком, который будет лишь усиливаться при соприкосновении с пшеничными прядями. Девушка точно не знала, какие они на ощупь, однако сейчас казалось, что такие же, как и ткань в ее руках. Плавно текущие сквозь пальцы жидким золотом, горячие, однако не обжигающие. — Поднимайся, — легонько пихает Инуи в плечо, заставляя встать с дивана, на котором сидел до этого, — Ты уже можешь идти… Переодеваться. Т/И нервно кусает нижнюю губу, понимая, что это прозвучало глуповато. Она — художник, рисующий людей. Портреты по плечо, картины из общественного транспорта, запечатлённые в воображении или же просто небольшие карандашные наброски, когда времени в обрез. Это было ее страстью, хобби, работой и мечтой. Только держа в руке потрёпанную кисть и палитру удавалось чувствовать весь спектор человеческих эмоций, от непреодолимой грусти до восторга. Однако из всего многообразия видов и форматов, несмотря на осуждающие взгляды некоторых, ей нравилось рисовать обнаженных людей. Нет, не дешёвые порнушки или манги предназначенные для того, чтобы возбудить зрителя. Лишь с точки зрения искусства. Просто… Девушка твердо верила в то, что каждый человек по своему прекрасен, а любой комплекс или недочёт только дополняет всю картину. Каждая веснушка на теле одноклассницы, которую та стыдливо прятала утверждая, что это лишь портит кожу, грубые и жилистые руки друга, такие твёрдые на ощупь и ещё более бледные, если придавать особое внимание голубоватым венам, четко расчерченным на их тыльной стороне. Если совместить это всё с красивым освещением и тканями, мягко скользящими по изгибам тела, а после перенести на холст глазами талантливого художника, это станет искусством в его чистейшем виде, без намёка на пошлость. К Т/И нередко обращались знакомые, а после и знакомые знакомых с просьбой их нарисовать — и она никогда не ставила точную стоимость. Лишь искренне любящий свою работу творец знает, что главной платой за выполненную работу являются эмоции покупателя, который потом в конечном итоге сам оценит, какую стоимость заслуживает картина. Юноши и девушки иногда смущались, иногда наоборот крутились перед самым ее носом, напрашиваясь на комплимент или чего побольше, однако Т/И в них видела лишь утонченную эстетику, глаза сами собой цеплялись за острые ключицы или округлые бёдра, вызывая желание наполнить это краской и своей душой в рисунке. Однако в какой-то момент девушка начала все чаще и чаще замечать себя за рисованием своего светловолосого друга. Раз за разом, в портретах случайных прохожих в ее блокноте она замечала его черты — то у пожилой женщины из очереди в цветочном магазине слишком вздёрнутый, курносый нос, то глаза парня из маршрутки через чур большие и миндалевидные, совсем не такие, как в жизни. Страница за страницей, вскоре половина альбома была изрисована случайными набросками моментов с Сейшу, отпечатавшихся в сознании. Вот он уснул за столом, прядка светлых волос упала на кончик носа, от чего он смешно морщится, а вот он ест мороженое на палочке, задумчиво смотря в небо. Красивый… И хочется ещё больше, глубже, сильнее. Почти нездоровая зависимость — однажды Т/И осознала, что хочется не только рисовать, такое с ней случилось впервые. Цепкий глаз художника подмечал каждую деталь, каждую царапинку на чужих губах, и ее хотелось коснуться своими, мягко сминая. У Инуи была своя атмосфера, что-то такое ленивое и тягучее, по-июльски солнечное, и порой ее даже удивляло то, что у такого мальчика не было веснушек. Т/И не знала точного мнения парня по поводу своего хобби — в моменты, когда к ней подходили заказчики или просто интересующиеся, он отходил в сторону, беспристрастно смотря в экран телефона. Казалось, ему это не было интересно ни в какой мере, однако лишь до прошлой пятницы, когда по пути в библиотеку девушка споткнулась, выронив скетчбук. По случайности он открылся на странице с рисунком Сейшу, спящего на подоконнике. Парень замер, а после наклонился, поднимая блокнот, поднёс к лицу, всматриваясь в набросок. Т/И тогда жутко покраснела, запинающимся голосом начала оправдываться, однако всё это прервал как обычно тихий голос Инуи: «Пожалуйста, нарисуешь меня красками, как тех людей?..» Несмотря на неточность формулировки девушка сразу же поняла, какой вид портрета парень имеет ввиду. В голове тогда был лёгкий туман, позволивший просто согласится на это без лишних эмоций. И вот сейчас, спустя неделю подготовки, как моральной, так и физической (несколько цветов краски почти закончились, надо было ездить по магазинам, ища новые, а продавались они не везде), девушка стоит в собственной мастерской, пытаясь собраться с мыслями и вернуть себе чисто профессиональный взгляд на клиента. Господи, хоть бы вышло не пялится на него слишком долго… А ещё этот румянец на щеках. Т/И прислоняет к лицу металлическую упаковку белил и тихо выдыхает. Приятный холодок мурашками пробегает у самых корней волос, позволяя чуть успокоиться. — Ты всё? — Инуи выходит из-за ширмы, поправляя лёгкую белую юкату, открывающую обзор на острый росчерк мышц груди. Т/И поворачивается, взгляд тёмных глаз на секунду застывает на чужой фигуре, а после девушка шагает назад, к мольберту, и ждёт, пока Сейшу опустится на диван, ожидая дальнейших указаний. —Ложись сюда… Нет, не так, постой, — Т/И стягивает с плеч белую ткань и поправляет складки драпировки, — Ага… Теперь руку положи за голову. Выше и немного правее, вот здесь. Инуи послушно выполняет все, что говорит девушка. В какой-то момент она сама касается чужих пальцев, сгибая так, как ей надо, затем отходит назад, щурится, смеряя полученную картину взглядом, вновь приближается, аккуратно касаясь подбородка и немного поворачивая голову, поправляет локоны светлых волос. Где-то внутри Сейшу смущён касаниями и пристальным взглядами, по обнажённому телу пробегает холодок, останавливаясь в складках светлого шёлка, закрывающего крупные участки кожи. Т/И в последний раз делает пару шагов назад, ладонь сама собой ложится на деревянную раму мольберта. Девушка склоняет голову вбок, смотря из-под полуопущенных ресниц на юношу. Это… Невероятно. Внутри все будто перевернулось, на секунду кислорода в лёгких перестало хватать — как же восхитительно Инуи сейчас выглядел. Золотистые волосы размётаны по шёлку, их кончики теряются в крупных складках, приобретая весенний зеленоватый оттенок. Сапфировые глаза полуприкрыты, лениво и мягко смотрят прямо в душу сквозь длинные ресницы. В них находит себе место отражение желтоватого света лампы, от чего они кажутся ещё светлее. Эмоции заполняют всё внутри до покалывания пальцев, в животе скручивается тугой комок — она очень давно не испытывала эти чувства настолько сильно, они затмили смущение и неуверенность, оставляя место лишь животному желанию поскорее начать. — Восхитительно, просто превосходно… — эти слова скорее для себя, как отголосок мыслей, путающихся в голове и невольно рвущихся наружу. Т/И скользит затуманенным взглядом по холсту, и берет в руки палитру с толстой кистью. Заполняющее до краёв вдохновение даже немного мешает, такое бывает, когда концентрация прекрасного на квадратный метр превышает все допустимые нормы, и ты даже не знаешь, с чего начать. Мазок, ещё мазок, комья краски смешиваются на палитре причудливыми узорами, как облака, покрывающие солнечный диск на закате. Глаза девушки горят безумным огнём, однако он прекрасен, он никогда не обожжет — лишь согреет собой руки, замёрзшие январском утром и сердце, сломанное грубостью случайных людей. Где-то в мыслях Инуи проносится «Она прекрасна». Да-да, по настоящему прекрасна, именно здесь и сейчас, тонкие, будто выточенные из мрамора руки изгибаются, размашисто выводя что-то кистью на холсте. На Т/И надета огромная майка, достающая до середины бедра — она перемазанна краской и потрёпана, кажется ее стирали слишком много раз, так что цветные пятна начали въедаться в светлую ткань. Длинные волосы собраны в действительно небрежный пучок, он съехал вниз, и крупные пряди выбивались из него, падая на ровный лоб девушки. Она, сама того не замечая, машинально сдувала и в сторону, от чего становилось лишь красивее. Пухлые малиновые губы приоткрыты, они блестят в полутьме и резко контрастируют с бледностью девичьего лица. Почему-то именно сейчас, в момент, когда Сейшу находился максимально близко к искусству в его чистейшем виде, их захотелось поцеловать. Просто девушка напротив была такой живой, эмоции на лице сменяли друг друга с бешеной скоростью, и, чёрт, это было прекрасно. Шелк едва ощутимо щекотал молочную кожу, это было приятно настолько, что даже затёкшие конечности ощущались не так сильно. Уже прошел час или больше — Сейшу не знает, он давно потерял счёт времени под гипнозом скачущих по потолку теней. — Готово… — девушка наконец облегчённо выдыхает, роняя на табурет палитру с кистью и устало проводит рукой по щеке, на которой тут же остаётся синеватый след, — Можешь посмотреть сейчас или сначала одеться. Только руками не трогай. Т/И отходит в угол комнаты, где находился умывальник, а Инуи медленно встаёт с дивана, разминая затёкшие конечности. Юката собралась неаккуратным складками на полу, парень накидывает ее на себя и подходит к мольберту, тут же застывая на месте. Голубые глаза широко распахиваются, Сейшу в немом шоке впивается взглядом в картину, поблёскивающую на тусклом свету лампы незастывшими красками. Нереально… Мазки были мягкими, создавалось впечатление лёгкого тумана там, на холсте, а Инуи не мог поверить, что тот светловолосый юноша, окутанный шелком и заглядывающий в глубину сознания блестящими глазами, будто подёрнутыми пеленой — он сам. Неужели он действительно настолько красив? Пальцы непроизвольно дотрагиваются самыми кончиками до собственных губ — там, на картине, они выглядят такими мягкими и персиковыми, с едва заметными бликами. Инуи сам не замечает, как начинает дышать чуть тише, будто боясь, что картина перед ним от неосторожного движения рассеется молочным туманом по комнате, оставляя за собой лишь сладковатый запах. Ладонью, едва касаясь, ведёт по краю холста и вздрагивает, когда слышит за спиной голос: — Нравится? —Т/И стоит в шаге от него, чуть склонив набок голову. — Сколько я должен за эту картину? — сердце начинает стучать чуточку быстрее от того, каким взволнованным был голос Сейшу в этот момент. Это даже не привычно. — Знаешь… Думаю тебе я отдам ее бесплатно, — парень искренне недоумевает, удивлённо всматривается в девушку. Т/И на пару секунд задумывается, касаясь кончиками пальцев губ и мутным, возможно даже грустным взглядом смотрит сквозь картину, — Мне достаточно было увидеть, что она тебе действительно понравилась, и… — ещё немного молчит, будто думая, говорить это, или нет, однако всё-таки решается сказать, едва слышно, будто шелест опадающих листьев за окном, —Ты был лучшим, что я рисовала, поэтому просто позволь мне увидеть чуть больше твоих эмоций. Поднимает взгляд, встречаясь с прозрачными, как лёд, голубыми глазами и неуверенно касается ладонью четко очерченных ключиц парня, немного закусывая губу. Инуи не шевелится, кажется даже не дышит, всматриваясь в затуманенные глаза девушки, которые кажутся ещё глубже от сгущающейся за ее спиной темноты. Она тоже ничего не предпринимает — замерла в лёгком напряжении, едва ощутимо поглаживая холодными пальцами кожу у самого края юкаты, однако не осмеливаясь двинутся дальше. Наверное каждый из них где-то в глубине души понимает, что находится на грани — щелчок зажигалки может помочь только-только потухшей свече вновь разгореться с ещё большей силой, устраивая пожар поглощающий все на своём пути, и при желании они могут стать им. Сейшу наклоняется ниже, теперь золотистые локоны касаются ее лба, они действительно тёплые — подобно крылу ангела, спустившегося на землю, щекочут полупрозрачную кожу своим теплом. Ее губы влажные и на них все ещё различим след от краски — возможно он придаст горечи в поцелуй, однако так даже лучше. Почему-то кажется, что если бы каждый человек обладал своим запахом, то у Т/И это была бы краска. Акриловая краска и свежее дерево мольберта, и прямо сейчас интересно, каково искусство на вкус. Губы сминают чужие, прямо сейчас не понятно, кто его начал. Жар пульсирует в набухших венах, в самой крови, от этого немного кружится голова, однако девичьи губы все ещё холодные, этот контраст опьяняет. Остатки сознания находят собственные руки на тонкой талии, и Сейшу сжимает ее сильнее, заставляя прогнуться в пояснице, запрокидывая голову. Пучок съехал окончательно, кончики волос уже касаются грубых ладоней — Инуи запускает пальцы в их копну, рывком стягивая резинку. Кисть руки запутывается в шелковистых прядях, и юноша готов поклясться, что не управлял собой в тот момент. Ладонь ложится на чужой затылок, пожалуй слишком уж сильно наматывая на себя шелковистые локоны. Девушка в его объятьях сладко мычит в поцелуй, проводя коготками по оголённым плечам. Прямо сейчас перед глазами пляшут звёзды, они широко распахнуты от резкой боли у корней волос, однако совсем ничего не видят. Сейшу отрывается от припухших губ, однако тут же оставляет лёгкий укус на шее. Т/И зарывается пальчиками в его растрёпанные волосы у загривка и немного оттягивает, заставляя утробно прорычать в ямочку ключиц. И как он успел так быстро туда спуститься?.. Места от поцелуев горят огнём на бледной коже, по позвоночнику бежит табун мурашек, заставляя дрожать в хватке мазолистых ладоней. Одна из них прямо сейчас забирается под майку, и девушка со всхлипом выдыхает, когда прохладные кончики пальцев бегут от середины бёдер до груди, останавливаясь лишь у ореола сосков, невесомо поглаживая. Сейшу хрипло усмехается в изгиб шеи от такой реакции, прежде чем подцепить второй рукой край единственного предмета одежды кроме трусиков, что сейчас был на ней, и потянуть вверх. Кожа на плоском животе одним цельным пятном белеет среди тьмы комнаты, Инуи опускается на колени, и следующий мокрый поцелуй приходится уже на выступающие рёбра. Они выглядят ещё более хрупко, если знаешь, как их легко сломать — у такой миниатюрной девушки, как Т/И, они вообще должны быть форфоровыми. Юката уже давно сползла вниз, держась на самых бёдрах лишь засчёт пояса, и маленькие ладошки на собственных плечах обжигают своим холодом, вводя в озноб. — Малыш, подержи пожалуйста край майки, сейчас мне будут нужны обе мои руки, — Сейшу трётся кончиком носа о ложбинку между рёбрами, его голос хриплый и тихий, а дыхание опаляет чувствительную кожу. Т/И не находит в себе сих на что-то большее, чем нервно кивнуть, хватаясь пальчиками за шершавую ткань, сильно сжимая и поднимая чуть выше. Отголоски света лампы находят своё отражение в матовой полупрозрачной коже груди, с едва заметными венками. Инуи завороженно смотрит на открывшуюся ему картину, голубые глаза, кажется, стали на несколько тонов темнее, будто от крепкого алкоголя, это очень красиво. Ладонь ложится на поясницу, невесомо поглаживая, в то время как губы с влажным причмокиванием обхватывают один из сосков. От неожиданности девушка шумно выдыхает, однако вместе с воздухом с губ срывается ничем не приглушенный стон — Сейшу вновь поднимает глаза, это заставляет краснеть. — Ещё. — на секунду открывается, меж губами и затвердевшей бусинкой остаётся ниточка слюны, однако спустя долю секунды Инуи вновь прижимается к девичьей груди, втягивая в себя кожу. Завтра тут останется красноватое и немного болящее от прикосновений напоминание о сегодняшней ночи. Свободная рука повторяет движения губ на другом полушарии, заставляя прогинаться в спине и судорожно втягивать в себя остатки воздуха, так быстро кончающегося в лёгких. Пальцы сами собой находят пряди волос на чужом затылке — впутываются в них, притягивая ближе. Рука Сейшу, до этого пересчитывавшая выступающие позвонки, вновь возвращается на живот. Большим пальцем обводит пупок, спускается ниже — до мелких кружевов на каёмке белья и на секунду замирает. Т/И усилием воли опускает взгляд вниз. Инуи прекращает все свои действия, внимательно вглядываясь в покрасневшие девичье лицо и, кажется, ждёт разрешения. —Прямо здесь?.. — ноги уже дрожат и подкашиваются — если парень продолжит свои действия, она точно сползёт на пол. Сейшу молча кивает и поднимается, смазанно целуя в губы. Ладони ложатся на обнаженные бедра и приподнимают вверх. Т/И тут же обвивает ножками торс парня, обнимает за шею, немного углубляя поцелуй. Сейшу быстрым шагом направляется к дивану, где лежал получасом ранее, откидывает шёлковую ткань куда-то в сторону и бережно опускает девушку, нависая сверху. Свет лампы бьёт по глазам — свободной рукой толкает ее, откатывая на приличное расстояние от дивана. Т/И тут же обхватывает лицо парня холодными ладошками и притягивает к себе, впиваясь во влажные губы. Его же руки вновь опускаются на бёдра и чуть сжимают, разводя — от хватки грубых пальцев на коже остаются красные следы. Инуи разрывает поцелуй, пытаясь восстановить дыхание. Оно шумное, как у загнанной лошади, своим теплом согревает покрасневшие щеки. Во взгляде плещется безумие, казалось, что зрачок разбил вдребезги невидимую плёнку, заполняя собой голубую радужку. В его черноте можно разглядеть собственное отражение, и девушка покрывается ещё большим румянцем при взгляде на свои приоткрытые влажные губы и задранную майку, открывающую вид на красные отметины на груди. Однако Сейшу выглядит не лучше — корни волос взмокли, несколько тонких прядок липнут ко лбу. По шее стекает капелька пота, теряясь среди рельефа ключиц. — Ты такая красивая, — склоняется ниже, пряча взгляд в складках бархатистой кожи и покусывает пульсирующую венку на шее. Опускается ещё ниже, немного отползая назад, и теперь Т/И чувствует горячее дыхание, а после и мокрый поцелуй внизу живота. В следующую секунду девушка несдержанно стонет, тут же зажимая рот ладонью и жмурясь. Влажный и горячий язык Инуи касается намокшей ткани трусов, останавливаясь на клиторе — сжимает губами, слегка посасывая. Разряд наслаждения накрывает с головой, отдаёт лёгким подрагиванием бёдер, Т/И часто-часто дышит, уткнувшись носом в собственное плечо. Пальцы судорожно пытаются сжать обивку дивана, но тщетно — лишь остаются едва заметные царапины от ногтей. — Инуи… П-пожалуйста… — на глаза наворачиваются мелкие слезинки, когда движения языка ускоряются, становясь грубее. Ладони парня напряжены, пытаются удержать в судорогах сводящиеся вместе бёдра девушки, завтра там точно останутся синяки. — Нет, не так, — на мгновение отрывается, поднимая голову, — Зови меня по имени сегодня ночью. И вот последний элемент одежды отлетает в сторону, Сейшу выпрямляется, отпуская ноги девушки, и жадно всматривается в открывшуюся перед ним картину. Т/И немного дрожит, кажется от холода, наступившего, когда горячие руки парня покинули возбуждённое тело. Мутный взгляд направлен куда-то в потолок, дыхание сбившееся, и от этого грудь едва заметно вздымается, обращая внимание на темнеющие следы укусов. Собственное возбуждение уже давно трётся о бедро, размазывая по коже выделившуюся смазку, и пульсирует от каждого звука, издаваемого девушкой. Инуи медленно развязывает пояс юкаты, которая тут же собирается складками на полу. Глаза, подёрнутые пеленой, скользят вниз по торсу парня, останавливаясь на эрогированном члене, и Т/И шумно сглатывает, вновь прерывисто шепча просьбу. — Сейшу, пожалуйста… Инуи уже ведёт ладонью по внутренней стороне бедра, однако вдруг как по щелчку замирает, как-то недобро усмехаясь. — Я тебя не понимаю, —наклоняется к лицу недоумевающей девушки и шепчет в самые губы — Ты должна высказывать свои желания более определённо, иначе я не пойму, чего ты хочешь. — Сейшу, прошу, возьми меня, — голос срывается на стон, когда пальцы вновь касаются ее там. — Как скажешь принцесса, — в последний раз надавливает на бугорок клитора, затем рука соскальзывает. Т/И непонимающе следует взглядом за удаляющимся за ширму Инуи, даже с дивана немного привстаёт. Через десяток секунд он вновь выходит на свет лампы, сжимая двумя пальцами упаковку с презервативом. В остатках сознания проносится благодарность всевышнему за ответственность парня, прежде чем относительную вечернюю тишину разрывает звук рвущейся фольги и скрип дивана — Сейшу вновь опускается меж разведённых ног девушки, сжимая их под коленями. Головка члена скользит по половым губам от обилия смазки, Инуи обхватывает его у основания и заходит внутрь практически наполовину. Глаза сами по себе закрываются от приятных ощущений, парень гортанно стонет, со всей силы стараясь не начать грубо вбиваться в податливые стеночки. — Чёрт… Какая же ты узкая, — едва ли не рычит сквозь стиснутые зубы, и звуки его голоса эхом отдаются в сознании девушки, заставляя тоненько проскулить, ещё сильнее сжимаясь вокруг члена. Сейшу входит до упора, и, собирая всю свою волю в кулак, ждёт несколько секунд, прежде чем резко выйти почти наполовину, а потом снова погрузится внутрь. Движение получается рваным и грубым, выбивает из Т/И особенно громкий стон, сопровождаясь шлепком бёдер. За ним следует второе, третье, девушка выгибается в спине, и несдержанно стонет, чуть ли не до крови впиваясь ногтями в собственные ладони. Инуи замечает это, и в процессе просто закидывает напряжённые руки себе за спину — следующий толчек сопровождается его болезненным шипением — сама того не замечая, Т/И оставила первые кровавые полосы на чужих плечах, и под конец вечера их явно станет больше. Внутри всё горит огнём, это адское наслаждение вперемешку с едва уловимой болью, однако она лишь добавляет остроты всей палитре ощущений. Темп у Сейшу рваный, резкий — быстрые и глубокие толчки сменяются медленными, однако не менее чувственными. Это заставляет задыхаться как после быстрого бега, прямо сейчас Т/И кажется, что лёгкие больше не выдержат — слишком мало воздуха, только запах разгоряченной кожи Сейшу и… Краска? Да-да, акриловая краска вперемешку с сексом, интересное сочетание, однако ей нравится. Стенки влагалища сжимаются сильнее, предвещая скорую разрядку девушки — с губ Инуи срывается очередной стон, одна из рук отпускает колено и скользит по бедру. Останавливается на клиторе и грубо надавливает, с каждым круговым движением на шаг приближая к оргазму. Т/И взвывает, изгибаясь под ним чуть ли не до хруста позвоночника, как мантру шепчет сорванным голосом его имя, на что-то большее сил просто не остаётся. — Сейшу… я… —толчек, стон, очередная порция царапин на чужих плечах, — я сейчас… Инуи ускоряется, хватает пары движений бёдрами, чтобы девушка под ним выгнулась, распахнув губы в немом крике, а через секунду обессиленно опустилась на поверхность дивана, обмякая. Парень кончает спустя пару толчков, до ушей Т/И сквозь пелену доносится лишь низкое рычание, сопровождающееся укусом в плечо — чувствует, как Сейшу выходит из нее, падая рядом. Сильные руки обвивают талию и прижимают к себе, девушка утыкается лицом в крепкую грудь парня, умиротворённо выдыхая. — Достаточно эмоций, чтобы оплатить тот шедевр? — голос у Инуи охрипший и тихий, однако слышно, что он едва заметно улыбается. — Да, пожалуй.