Цитрус

— Это тебе за тот кофе! — девушка заливисто смеётся, отправляя очередную порцию снега за шиворот собеседнику и вовремя уклоняясь от ответного снежка. — Эй, так совсем не честно! — Чифую бубнит в складки шарфа, в котором сам же запутался, безуспешно пытаясь убрать снежные комья с лица. — Когда это было? Уже давно пора бы забыть… — Значит, просто за все хорошее, — Т/И все ещё тяжело дышит, улыбка не сходит с ее лица, а уголки губ уже начинают побаливать. Она подходит со спины и вешается на чужую шею, крепко-накрепко сомкнув руки в кольцо, и прижимается собственной щекой к щеке парня, все ещё покрытой порядком подтаявшими снежинками. — Ты смотри, как бы я сам на тебя не обиделся. Так этого и просишь в последнее время, — лицо начинает щипать от тепла, исходящего от девушки, и Чифую осторожно трёт щеку заледеневшей варежкой. Стало только хуже, и парень расстроенно выдыхает, немного хмурясь. — Дай я. Т/И зубами стягивает такую же холодную перчатку, как и сосульки, висящие на крышах. Дотрагивается кончиками пальцев до мальчишеской скулы и тут же ойкает, отдергивая руку. — Какой ты холодный, — Чифую расслабленно вздыхает, когда маленькая ладошка повторно касается лица, мягкими движениями убирая льдинки. — Не без твоей помощи, котёнок, — девушка пожимает плечами, все так же продолжая растирать чужие щеки, время от времени выдыхая горячий воздух на покрасневшие пальцы. — Ты первый начал, Мацуно. Чифую молчит, игнорируя чужое высказывание, и Т/И, при желании, могла бы заметить лёгкую улыбку на его лице, когда с губ срывается его имя. Пальцы совсем перестают слушаться, и девушка спешно погружает их в промокшую от льдинок ткань перчатки. — Холоднее стало, — Т/И утыкается покрасневшим кончиком носа в шарф, жмурясь и поёживаясь от внезапного порыва ветра. Парень делает шаг вперёд, заботливо поправляя съехавшую шапку на макушке девушки, а после затягивает потуже шарф, пряча махровые концы в его складки. И Т/И плывёт от домашней теплоты, с которой на нее смотрит Мацуно, будто снежинка на его же светлых прядях волос, выбивающихся из-под капюшона. И ледяной озноб как-то сам проходит от тепла, разливающегося там, под курткой, и девушка тянется к нему, как к редкому январскому солнцу, что вечно жило в его чистых, словно лёд, глазах. — Пошли домой, а то заболеешь ещё, — Мацуно, не отводя взгляда от девичьего лица, медленно проводит большим пальцем по щеке, убирая холодную и немного влажную прядку волос. Тонкие обветренные губы растягиваются в улыбке, и Чифую не старается ее скрыть, как это было совсем недавно, — наоборот, позволяет голубоватому теплу разливаться по венам, окрашивая и без того алые щеки в пурпурный. Девушка кивает на его слова, дуя губы, и подрагивает от порывов зимнего ветра, будто котёнок. Чифую слишком нравится эта ассоциация. Он переплетает их пальцы вместе и с нотками веселья в голосе произносит: — Побежали? — Побежали, — девушка в ответ заливисто смеётся и первая срывается с места, утягивая Чифую за собой. Вывески магазинов мерцают неоновым, окрашивая снежные комья, лежащие рядом с ними во весь спектр цветов, что может уловить человеческий глаз. Вечерний Токио живёт своей жизнью, яркой и шумной, будто механизм сложной новогодней игрушки. Люди ползут, несутся и размеренно шагают по заснеженным улицам в красноватом свете фонарей и радужных бликах прилавков магазинов. Манекены, одетые в костюмы Санта Клауса и новогодние пёстрые кимоно, множество рождественских деревьев и веточек омелы с алыми, как капельки крови на снегу, ягодками. Они бежали по шумным улицам центра и завораживающим своим уединением безлюдным кварталам, пока хватало дыхания, пока пламя молодости и первой, ещё юношеской влюблённости грело изнутри, давая силы не задыхаться в леденящих воздушных потоках. Снегопад в свете мерцающих фонарей завораживает своей иррациональностью и спокойствием в то же время, заставляет вспомнить каждую из новогодних сказок, подслушанных в детстве под жаром камина и сладковатым запахом клюквенного пирога, испеченного бабушкой. В руке чувствуется тепло чужой ладони, ладони любимого человека, и, возможно, именно от этого сердце выпрыгивает из груди, шумно прокачивая кровь по телу, она отдаёт оглушительным стуком в ушах и висках, каждый раз вылетая изо рта облачком пара. Мимо с шумом мотора проезжают машины, такие же разные, как и люди — старые и новые, с ободранными дверями и отполированные до блеска; засыпанные снегом и с окнами, покрытыми инеем, на запотевших стеклах, которых остались незамысловатые надписи и сердечки, оставленные проходящими мимо детьми. До рождества осталось совсем немного, а ведь за эти несколько дней надо ещё успеть пройтись по магазинам со светящимися красно-зелеными фонариками. Очередной поворот приводит, запыхавшихся от бега и ледяного воздуха, подростков к заснеженному подъезду многоэтажки, одной из многих в этом районе. Стены исписаны граффити и завалены снежными кучами, что дворники сгружают к стенам домов. Уже давно стемнело, однако фонари на этой улице не горели, оставляя место для чересчур ярких гирлянд на окнах. Т/И замедляет шаг, задирая голову и рассматривая с почти детским восторгом светящиеся снежинки на одном из балконов третьего этажа. Чифую замечает это, и с улыбкой на губах поворачивается к спутнице, так же останавливаясь. — Нравится? Можем такие же завтра купить, если хочешь, я знаю, где они продаются, — дыхание все ещё сбившееся, говорит быстро-быстро и с не меньшим восторгом, так, что теперь уже девушка хихикает в складки своего кофейного шарфа, немного сильнее стискивая мальчишеские пальцы своими. — Конечно, Мацуно! Ради такого милашки на что угодно согласна. — Тык в щеку сопровождается притворным возмущением парня, пока Т/И забирается по заледеневшим ступенькам подъезда. Отрывается от перил лишь на секунду, чтобы залезть в сумочку за ключами, однако коварной ледяной корке хватает и этого мгновения на то, чтобы одна из ног по плавной наводке поехала вперёд. — Ой! — сердце пропускает удар в ожидании встречи с холодным бетоном, однако этого так и не происходит. Сквозь слои одежды и дутую куртку чувствуется кольцо чужих рук. Чифую стоит сзади, крепко прижимая девушку к себе и взволнованно переводя дыхание. Бледные скулы трогает румянец от столь близкого контакта, а нос уже спустя секунду улавливает едва долетающий до него сквозь крупную вязку шапки аромат шампуня. Юноша осторожно отдаляется, все ещё придерживая Т/И одной из ладоней, и тихо произносит в воцарившую уличную тишину: — Осторожнее в следующий раз, тут скользко. — Ага. — как неловко. Будто за одно-единственное мгновение вокруг стало так тихо, что слышно соприкосновение снежных хлопьев с промерзшей землёй. Кажется, опять начался снегопад. И неловко даже не из-за своей неуклюжести, да и это чувство в принципе не является стыдом, если повнимательнее прислушаться к самой себе. Скорее, это такая вот туманная дымка-послевкусия от прикосновений Чифую. Они познакомились около полугода назад и встречались чуть меньше месяца. Всё началось с такого банального клише: Мацуно, будучи сильно потрепанным после разборок и являясь счастливым обладателем повязки на правом глазу по совместительству, опрокинул клубничное молоко на блузку девушки. Праведный гнев и несколько ударов увесистым портфелем были оправданы, а кроме того ещё и привлекли внимание светловолосого юноши к персоне, что училась классом младше. Яркая, где-то даже экстравагантная. Будь-то помада вульгарно-красного цвета на губах подростка или резкое, ничем необоснованное, желание лимонного каре с натуральными корнями. Целый фонтан гормонов у ещё не потухшей среди серых и дождливых улиц молодой личности. Она позволяла чувствовать вместе с собой весь спектр человеческих эмоций — от окрашенных тушью потоков слёз, что, не прекращая, лились из чистых глаз, вместе с желанием прочувствовать этот захватывающий душу полет с непримечательной девятиэтажки, до безудержного веселья, когда живот сводит и глаза становятся влажными от громкого смеха, такого же чистого и искреннего, как перезвон золотых колокольчиков. Черные блестящие ногти и гитара, которую когда-то так любил Баджи. Да, она всегда напоминала Чифую Баджи. Даже не так, она была лучшей версией Баджи, такой, с которой ему было по-настоящему комфортно. Можно было почувствовать себя сильным, мужественным, лучшим, а грубый Баджи вряд ли бы позволил ему сделать это до конца. Поэтому… Первый и пока что единственный поцелуй в осеннем парке месяц назад был лучшим, что случалось с Мацуно за последние пару лет. Тогда правда он и в самых смелых снах не мог представить, что действительно нравится эпатажной девушке-подростку, и все те украдкой брошенные взгляды и перешептывания ее подруг не плод собственных больных фантазий. Все было как в мечтах и мангах — одно мороженое на двоих, парные кольца и долгие вечера за ноутбуком и чашкой чая, когда они сидели под большим клетчатым пледом и смотрели аниме и фильмы, которые так же любила Т/И. Последняя неделя выдалась особенно тяжёлой — конец семестра, когда учителя плюются ядом и желчью, а конспекты за весь год оккупируют личное пространство и являются даже в тех редких часах тревожного сна за столом. Поэтому даже писать друг другу не всегда получалось, и предложение встретиться на следующий день после сдачи итоговых тестов стало спасительным островком. А для Т/И ещё и поводом нервно сминать подол короткой школьной юбки, кусая в предвкушении губы. Мацуно пригласил к себе на ночь. Родители, уходящие в ночные смены, позволяли сыну такие вольности, и девушка это прекрасно знала, хоть и не пользовалась. В голове тогда сразу отпечатались две кружки какао и рецепты бисквитов для торта из интернета, которые они уже давно грозились приготовить, а ещё новогодние украшения и связки мишуры, ее можно будет развесить вместе, с головой погружаясь в атмосферу рождества. Правда в глубине сознания всё-таки проскальзывали грязные мысли о другом, чем так рьяно подкалывали ее самые близкие подруги, и, в общем-то, были правы. Пусть сама девушка и не желала признавать это, однако не редко при взгляде на крупные мозолистые ладони тело пробивала крупная дрожь от представления о том, как бы они сжимали собственную талию. И вот, сейчас они поднимаются по старой бетонной лестнице, насквозь промокшей от многочисленных следов жильцов многоэтажки. Перила обжигающе холодные; спустя несколько мгновений, пальцы начинают болеть от соприкосновения с металлом, и девушка отдергивает руку. Чифую живёт на четвертом этаже — ни много, ни мало, зато согреться можно. Подъездные лампочки с треском загораются от звука шагов, освещая рождественские венки и гирлянды, висящие на некоторых дверях, где, по всей видимости, живут совсем молодые семьи, ещё не утратившие веру в чудо. — Наконец-то дошли, — Мацуно старается привести дыхание в порядок так, чтобы этого не заметила девушка. Лёгкие горят от более менее теплого воздуха после уличной стужи, и остаётся только молиться, чтобы простуда не посетила в самое-самое рождество. Т/И стоит рядом в режиме веселого ждуна, перебирая пальцами какую-то бумажку в кармане и заинтересованно рассматривая декоративную шестиконечную звезду, висящую над глазком двери Чифую, пока сам парень пытается в полутьме попасть ключом в скважину. Не с первого раза, однако у него это выходит, и дверь с тихим скрипом открывается, являя взору просторную квартиру, освещённую размеренно мигающими огоньками гирлянды. — Вау… — только и удаётся выдавить из себя. Девушка восхищённо рассматривает серебряную мишуру, обрамляющую шкаф в прихожей, с которой хаотично свисают матовые разноцветные шарики. С такого расстояния даже можно рассмотреть маленькие белоснежные снежинки, нарисованные на нескольких из них. Чифую заходит следом, и, не включая свет, захлопывает входную дверь. Коридор сразу погружается в полумрак, разбавляемый цветными — желтыми, красными и неоново-голубыми — огоньками гирлянд, развешанных под потолком и красиво струящихся прямо по поверхности паркета. Этого достаточно, чтобы сердце замирало чуть ниже обычного от эстетического наслаждения, а глаза метались от одного шарика к другому, стараясь запечатлеть картину до следующего рождества. — Нравится? — Мацуно осторожно, будто боясь спугнуть, касается кончиками пальцев девичьей ладони, мягко сплетая их вместе. Т/И уже успела снять перчатки, и кожа на руке невероятно мягкая и тёплая; так удивительно. Взглядом скользит вверх: однотонное пальто и большой кофейный шарф, закрывающий одним из оборотов пухлые и мягкие губы. На вкус как ежевика; о да, он вечно будет помнить это чувство, когда она позволила ему сминать свои губы, осторожно вбирая в себя и наслаждаясь сладковатым привкусом блеска. И сейчас они, наверное, невероятно холодные, так хочется согреть горячим клюквенным чаем и не менее горячим поцелуем, это был бы лучший подарок. Взгляд двигается выше: аккуратный вздёрнутый нос, от мороза кончик такой же алый, как и щеки, это выглядит так мило, будто она вышла из цветной манги. И огромные, широко распахнутые глаза. Ох, просто не подобрать слов, с каким восхищением покрасневший юноша смотрел в них! Длинные ресницы подрагивают, зрачок выглядит черным-черным, и таким глубоким, будто морская гладь под тонкой корочкой льда. А на них блики всех цветов радуги, будто подчёркивают всю ту по-детски невинную прелесть девушки. Несколько прядей волос выбиваются из-под шапки, падая на лицо и щекоча собой щеки и нос, и желание прикоснуться самыми кончиками пальцев, так трепетно, будто она — фигурка из драгоценного хрусталя, утонченная и хрупкая, словно снежинки, крутящиеся в грубых порывах ветра. — Это восхитительно, Мацуно! Вот бы родители согласились украсить нашу квартиру также, — Т/И закусывает губу и на мгновение опускает взгляд на свои ботинки. Чифую знал о натянутых отношениях между девушкой и семьёй с самого начала, поэтому старался лишний раз не упоминать это в разговорах. Желая поскорее сменить тему, спешно добавляет, совсем не подумав: — Эй, но ты ведь можешь встретить это рождество со мной, правда? — и замирает, шумно сглатывая. Никогда бы не подумал, что такое предложение смог бы высказать так просто, ох… А если Т/И откажется? Или посчитает это чем-то неприличным? Ужас-ужас-ужас, и кто только за язык тянул! — Отличная идея! — хлопок в ладоши прерывает тревожные мысли Чифую, у которого по виску от напряжения скатилась капелька пота. Девушка выглядит заинтересованной новой идеей, прижимает указательный палец к губам и задумчиво произносит: — Если твои родители не будут против, то конечно. — Вот и прекрасно, — Мацуно расслабленно выдыхает, отвлекаясь на верхнюю одежду. Спина уже давно взмокла от дутой куртки, они действительно задержались в коридоре. Т/И уже стянула шапку и шарф, и теперь возится с замком куртки; волосы немного растрёпаны, такое милое зрелище. — Давай куртку, я повешу. — Спасибо, — девушка передаёт парню пальто и медленным шагом направляется в его комнату, на ходу оглаживая гирлянды и шарики. Синие огоньки красиво контрастируют с кожей при соприкосновении, Т/И на секунду останавливается, рассматривая тонюсенькие проводки внутри лампочки. Тишина квартиры мягкая, совсем не давящая, и ее разбавляет тихое шуршание курток где-то позади, за спиной. В квартире тепло, как летом у костра или заженного камина, и ногам совсем не так холодно; хочется остаться здесь подольше, желательно навсегда, как в личном самодельном домике детства, где нет опасности и злых людей, только Чифую, заботливо касающийся горячей ладонью плеча. Он похож на кота, даже, скорее, котёнка-подростка, ещё не такой нахальный и серьёзный, иногда милый до слезинок в глазах и очень домашний, комфортный. Идеальный. Дверь в комнату Мацуно открывается с лёгким шорохом. Девушка удивлённо поднимает голову и замирает на месте от увиденного. Колючие веточки омелы, темно-зеленой, как лесная чаща в самый разгар лета, разбавлены вкраплениями кровавых, очень кислых на вид, ягод. Пучков много, очень много, и все вместе они составляют огромную, ниспадающую вниз по молочным обоям, живую гирлянду, будто бы вышедшей из сказки о рождественских эльфах. — Это… Невероятно! — Т/И с восхищением обводит взглядом растения, а после протягивает руку вверх, осторожно касаясь заостренного листочка. — Где ты такую взял? — Мама привезла вместе с остальным. Без понятия откуда. Голос Чифую слышится из коридора, а спустя секунду раздаются тихие шаги. Парень замирает у входа в комнату, рядом с девушкой, медленно провожает взглядом руку, поднятую к гирлянде. Рукав тёпло-оранжевого худи сполз вниз, открывая вид на бледное и тонкое запястье; на коже в полумраке комнаты можно рассмотреть рисунок голубоватых вен, настолько она «прозрачная». Пальчики ласково перебирают колючие листки, то и дело касаясь алых бусинок ягод. Мацуно закусывает губу, и, словно завороженный, тянется к той же веточке. Т/И замирает, удивлённо смотря на то, как светловолосый юноша отрывает небольшую частичку гирлянды, а после касается ее лица, заправляет выбившиеся прядки волос за ухо и мягко вплетает в них же веточку омелы. Дыхание спирает, чужое лицо слишком близко, так, что на покрасневших щеках чувствуется его дыхание, и сам момент слишком чувственный, такой, каким его описывают в книгах. Кажется, будто все органы чувств сосредоточены там, где касаются пальцы Мацуно Чифую, а ещё пробегает его трепетный, словно весенний ветерок, взгляд. От веточки омелы, по лбу, едва ощутимо спускается чуть ниже, щекотит щеки и кончик носа, и… Сердце замирает, когда останавливается на губах. — Тебе очень идёт, — Мацуно почти шепчет, кончиками пальцев поглаживая бархатистую кожу на ушке и края листочков, что едва-едва касались его. Не отрывает взгляда от припухших губ, нервно проводит языком по своим, пересохшим от волнения, придвигаясь ещё ближе. Меж лицами остаются какие-то жалкие пару сантиметров, когда Т/И сама подаётся вперёд, касаясь губами такого долгожданного тепла. Рука, до этого продолжавшая сжимать омелу, как безвольная игрушка опускается на плечо Мацуно, несмело сжимая. Поцелуй трепетный и терпкий — парень не спешит, будто бы в замедленной съёмке, посасывая сначала нижнюю, потом верхнюю губу, то и дело касаясь ее зубами. Чуть наклонил голову в бок, а одна из мальчишеских ладоней, что до этого придерживала веточку омелы в немного взъерошенных волосах, перемещается на затылок, притягивая ближе к себе. Т/И судорожно стискивает ворот чужой толстовки, дышит быстро и коротко, так, что уже спустя минуту поцелуя воздуха начинает не хватать. Девушка отстраняется, неловко отводя взгляд. Чифую все так же близко, тяжело дышит куда-то в шею, пока широкие ладони покоятся на ее талии. Губы через чур мокрые от поцелуя, от этого становится холодно и неуютно, и девушка уже тянется к ним, чтобы вытереть тыльной стороной руки, как вдруг ее будто током прошибает; горячее дыхание смещается чуть ниже, и теперь влажные губы парня уже касаются ключицы. Ладони, до этого просто лежавшие на талии приходят в движение: одна поднимается выше, до лопаток, крепко прижимая к себе; вторая несмело опускается ниже, до края худи, пальцами приподнимая его и оглаживая теплую и бархатистую кожу талии. — Котёнок, знала бы ты какая ты сладкая… — тихий голос вибрациями разносится по телу, и, ой! Кажется начинает тянуть внизу живота. От бережных прикосновений, которые будто бы все больше и больше окутывали ее сладкой и тягучей пеленой, голова выключается, а тело размякает в чужих руках. Поцелуи становятся настойчивее, Чифую слегка покусывает кожу, теперь уже проходясь по плечу. Пальцами отодвигает ткань худи, все ещё не решаясь стянуть и откинуть в один из неосвещенных углов комнаты. Да, наверное полутьма и спасает Т/И от этого ужасного стеснения, что наступило бы после поцелуя, находись они в более светлом помещении. Неожиданный и особенно сильный укус в плечо сопровождается испуганным всхлипом девушки. Чифую зажал белоснежную кожу между зубами, на манер кота, и на несколько секунд замер. Тонкие пальчики стискивает короткие волосы на затылке, пытаясь оттянуть от себя, и юноша наконец подчиняется — ослабляет хватку и отдаляется от плеча, растягивая ниточку слюны меж приоткрытыми губами и покрасневшей кожей. Тихо усмехается на возмущения девушки и коротко чмокает в пятно укуса. — Прости меня, котёнок. Влажные губы вновь начинают свое путешествие от ключиц до росчерка подбородка и обратно, то и дело возвращаясь к кружку от зубов. Т/И остаётся лишь перебирать светлые пряди на затылке Чифую, затуманенными глазами глядя на изумрудную листву гирлянды. Хочется также сделать что-то такое, что повлияло бы на развитие событий этого вечера, и желание растет до того момента, когда девушка всё-таки осмеливается забраться пальчиками свободной руки под черную толстовку, пробегая по позвоночнику на манер пианино. Тело Мацуно пробивает крупная дрожь, пока сам парень замирает, удивлённо подавившись воздухом. Девушка останавливается на чужих лопатках, мягко обводит подушечками пальцев выпирающие косточки, и теперь уже и второй рукой скользит вниз, к краю кофты. Мацуно не двигается, боясь спугнуть, пока руки девушки цепляются за край толстовки, неуверенно поднимая выше. — Смелее… — Чифую вновь шепчет на ухо, в этот раз накрывая ладошку девушки своей, помогая стянуть с себя кофту. В смущении закусывает губу, пытаясь напрячь мышцы и желая показать, какой он на самом деле подтянутый в отличии от многих ее одноклассников. Т/И же, слегка покраснев, неуверенно касается кончиками пальцев линии пресса, очерчивает едва заметные кубики и поднимается выше, смущённо замирая. Бледная кожа в свете цветной гирлянды отсвечивает голубым и зелёным, отражает огоньки на манер зеркала, такая гладкая, будто намазанная маслом, и Т/И поддается желанию вновь коснуться ее. Кладет ладошку на плечо, несколько раз проводит указательным пальцем по выпирающей ключице. Так красиво. Чифую и сам замирает на месте, все ещё не решаясь сделать то же, что и девушка — потянуть персиковое худи на себя, открывая вид на девичье тело. Сглатывает и поднимает взгляд на ее лицо, тут же встречаясь с чужими глазами, слегка затуманенными, отражающими жёлтые и алые огни над головой. — Я могу?.. — с губ срывается шепот, и Т/И словно в замедленной съёмке кивает, внимательно наблюдая за широкими мальчишескими ладонями. Мацуно опускает их на округлые бедра, хватаясь за резинку кофты; тянет на себя, немного краснея от вида молочно-белой кожи живота. Медленно скользит глазами выше, до простого повседневного лифа, и тут же щеки юноши начинают краснеть, хоть взгляд и не отводит. «Какой милашка» проносится в мыслях, пока девушка тянется к лицу парня, чтобы притянуть к себе за следующим поцелуем. И кто ещё из них котёнок? По обнаженной спине пробегает табун мурашек от очередного холодного потока воздуха, Т/И жмётся ближе, чтобы стало чуть теплее. Тут же на талию ложатся ладони, сухие и горячие. Они оглаживают ямочки на копчике, то и дело цепляя грубую ткань джинс. Поцелуй выходит более мокрым, чем первый и спустя лишь пару мгновений язык Чифую бегло проходит по нижней губе, затем проникает внутрь. Обводит верхний ряд зубов, щекочет нёбо и сплетается с языком девушки, пока на то хватало дыхания. Внезапное соприкосновение холодной стены с и без того промерзшей спиной заставляет шумно выдохнуть и сжаться всем телом, как это бывает, когда забираешься в ненаполненную ванну. Мацуно прерывает поцелуй и медленно спускается вниз, оставляя влажную дорожку от ключиц до низа живота, замирая у самой ширинки джинс. Т/И опускает взгляд, следя за движениями чужих рук на своих бедрах и неловко сводит колени вместе. — Тшш… Ну же, позволь мне… — одной рукой пытается развести ноги, а второй оглаживает пуговку джинс. Цепляет двумя пальцами замок и тянет вниз, открывая вид на светло-розовые, в тонкую полоску хлопковые трусики. — Малышка Т/И ещё такой ребенок, может мне следовало бы остановиться? — А не пойти бы тебе в задницу, Мацуно? — девушка злобно шипит, пока щеки заливает румянец ярости и смущения. Вот чёрт, и откуда ей было знать, что все зайдёт именно в такое русло? Хотя, если знала бы, обязательно надела что-то более привлекательное. Парень хрипло смеётся на высказывание девушки, а после сдавленно шипит. Его за волосы тянут, наматывая на ладонь, с целью отомстить. Черные джинсы благополучно опускаются вниз, и, как ни странно, Т/И не становится холоднее. Шершавые пальцы сминают бедра, пока губы Чифую проходят по внутренней стороне бедра и вверх — к каёмке трусиков. Первое прикосновение к клитору отдаёт разрядами тока по телу; ноги вновь слепляются вместе, пока щеки нещадно краснеют. С губ срывается едва различимый стон, и Т/И даже удивлена тому, что может издавать такие звуки. Ткань белья мокрая, липнет к телу и дразнит; внизу живота очень жарко и тянет, а движения Чифую, что стоит прямо сейчас на коленях перед девушкой, только усугубляют ситуацию. В вечерней тишине квартиры раздаются тихие девичьи всхлипывания, что оседают цветными блёстками в сознании парня. Член болезненно трётся о ткань боксеров. Ох, такое с ним в первые. Потрахаться под омелой; интересно, сделает ли это их любовь бесконечной? Уж точно должно, хотя бы потому, что своего котенка он вряд ли кому-то отдаст. Пальцы нащупывают квадратный пакетик из фольги в кармане, когда Мацуно отрывается от возбуждённой девушки, поднимая голубые глаза на ее лицо. Влажные ресницы подрагивают, отбрасывая тени на покрасневшие щеки, на нижней губе ровно по центру красноватая отметина, девушка тяжело дышит, от чего небольшая грудь, все ещё покрытая лифом, вздымается, а ротик приоткрывается в очередном стоне. Чифую медленно поднимается на ноги, теперь оказываясь на уровне девушки, и утягивает ту в глубокий и чувственный поцелуй. Звон пряжки и хруст фольги, Т/И обхватывает тонкими руками его шею, повисая на юноше. Шершавые пальцы стягивают вниз белье, а спустя секунду у входа чувствуется головка члена. Сердечко замирает словно в предвкушении, становится даже немного страшно, однако вторая рука Мацуно покоится на собственной спине, слегка поглаживая, и от этого немного спокойнее. — Сейчас будет немного больно, — над ухом слышится шепот, а в следующее мгновение Чифую одним слитным движением входит внутрь. На глаза наворачиваются слезы — нет, не то чтобы это было так уж больно, скорее неприятно и неожиданно. Новые ощущения накрывают с головой, и она теряется в них, балансируя на одной ноге, пока вторую Мацуно сжимает под коленом, подняв выше ради удобства. В глазах пляшут цветные пятна, когда парень начинает медленно, набирая темп, двигаться внутри, и она не уверена, что это не блики гирлянд. Странно, однако веточка омелы до сих пор не упала. Она немного трясется от движений Чифую, однако все так же цепляется листиками-колючками за волосы. Хриплые вздохи вперемешку со стонами раздаются над самым ухом, долетают до сознания будто сквозь пелену тумана. Собственный, чересчур сладкий голос и шум крови в ушах заглушает все без остатка. Т/И запрокидывает голову, чувствуя, как пряди волос стекают вниз по спине, щекоча лопатки и плечи. Пульсация внизу живота достигает предела, когда глаза закатываются, и все то тепло, до этого плотно скрученное в один опаляющий внутренности ком, разливается дрожью по телу — до кончиков пальцев и обратно, снося крышу своей чудовищной волной. Следом накатывает слабость, почти сонное состояние вперемешку с лёгким онемением. Мацуно стискивает ее плечи, и спустя несколько особенно быстрых толчков кончает, впиваясь губами в изгиб девичьей шеи и тем самым заглушая собственный стон. — Обещаю, что следующий раз поцелую тебя под омелой только с обручальным кольцом, котёнок, — Мацуно сбивчиво шепчет ей на ухо, мягко придерживая ослабевшее тело руками. И она верит в его слова, потому что они просто не могут быть неправдой.

От автора!

И всем снова доброй ночи, я вернулась! Знаете, специально хотелось написать эту часть до Нового года, потому что, как я думаю, в этом есть что-то символичное. Плюс просто хотелось поздравить вас с наступлением нового эпизода вашей жизни. И да, солнце, я верю в то, что по окончанию следующего года ты добьешься всего, о чем мечтал.♡ Потому что такого пока ещё маленького, но очень яркого лучика нет во всем свете! Ведь за этот год, дорогой мой друг, ты очень изменился: попробовал себя в чем-то новом и достиг настоящих успехов, возможно, это было рисование или волейбол, а может ты первый раз в жизни встал на скейтборд? Мне очень важно знать, во что именно ты превратил свою прежнюю жизнь, и, как говорится, все, что не происходит — к лучшему, правда? К примеру, я очень и очень давно мечтала написать что-то на фикбуке, что-то, что достигнет некого признания в своем роде, однако как же страшно мне было… У меня было действительно много неудачных попыток, оставшихся в черновиках, и вот я уже автор работы на без малого 400 оценок. Просто преодолевай свой страх, хорошо? Об этом говорят в каждой книге, и я скажу. И добавлю кое-что: я обязательно буду рядом в этот момент.) Просто… Напиши мне, не бойся, если не все в порядке, день выдался плохим или парень бросил, не важно. Ты можешь написать об этом мне, и я найду в себе силы помочь и поддержать, это ведь такое простое, людское качество, которое необходимо каждому. И, раз уж про это пошла речь, я бы хотела сказать несколько слов благодарности людям, без которых этого всего не было бы. Во-первых, та девушка, что нашла меня здесь, когда я была совсем ребенком — с несуразным короткими строками и совершенно ничего не понимающую в писательстве, помогала с самыми ужасными ошибками и помарками, это было года четыре назад. Я не буду называть имя или ник, так как возможно ты бы хотела сохранить конфиденциальность, но думаю ты поймёшь, что говорю я сейчас именно о тебе. Боже, спасибо тебе огромное! Я просто не знаю, как ещё можно выразить свою благодарность, не знаю, читаешь ли ты вообще это. Если читаешь — я безмерно рада этому, и знай: ты одно из лучших чудес, случавшихся со мною. Если нет, ну… Все в порядке, просто мне важно было это сказать, даже если ты не услышишь.) Также спасибо тем, кто когда-то не побоялся написать мне в личные сообщения. Каждый из вас великолепная личность, полная своей великолепной эстетики, и я безмерно рада, что нас познакомила судьба.♡ Хотелось бы и оправдаться за то, что в районе месяца не выкладывала главы. Этот семестр был особенно тяжёлым — всю первую четверть мне довелось провалиться в больнице из-за серьёзной операции на ноге, а во второй вывозить последствия этого. Понимаете, все эти полугодовые контрольные и тесты — все это вместе, и буквально за неделю приходится учить весь полугодовой материал, это было просто ужасно, но, как видите, пережила. Так вот, к чему это я. Обязательно постараюсь писать почаще, а тебе желаю успехов во всех начинаниях, и, конечно же, счастливого Нового года! Your Kamilla.♡